Я не скажу за всю Одэссу... Дачников ни в коей мере не осуждаю, напротив, гроблю сама спину над грядками. Речь шла о конкретных персонажах, которых я хорошо знаю.
-
-
Дамы и господа!
Обо всех неполадках на форуме сообщайте в теме Технические вопросы и проблемы форума".
По электронной почте newsroyals@ya.ru или мне в личные сообщения
С уважением, ROYALS
-
Миледи!
Пожалуйста, тексты с Дзен-каналов копируйте в теме целиком, можно под спойлер, внизу ставьте ссылку.
Причина: каналы часто блокируются и авторы вынуждены удалять свои статьи, чтобы их разблокировали, поэтому через месяц по вашей ссылке может быть ошибка 404. А так хоть на нашем форуме текст сохранится.
С уважением, ROYALS.
Память на всю оставшуюся жизнь
- Автор темы Елена
- Дата начала
Елена
Маркиза
Трагедия 22 июня: один человек против всех разведданных
naked-science.ru
Накануне немецкого нападения СССР создал неплохую внешнюю разведку. Она предупредила Сталина о немецком нападении — но он не смог ей поверить. Как ни странно, его недоверие выглядит вполне логичным и обоснованным: он ожидал от Германии разумного поведения, а нападение на СССР было для Берлина самоубийством. Причины, по которым немецкое нападение было внезапным, закрывают гипотезу о том, что Москва готовилась к превентивной войне против Германии. Нападение на нее могло входить в планы Сталина, но никак не превентивное. Разбираемся почему.
Сталин 5 мая 1941 года на выступлении перед выпускниками военных академий / ©РИА Новости
Расхожая фраза о том, что Россия — страна с непредсказуемой историей, пожалуй, лучше всего иллюстрируется именно историей Второй мировой войны. Сперва, до 1991 года, нам говорили, что немецкое нападение было внезапным, потому что Сталин был недостаточно умен, чтобы поверить разведке. После 1991-го и до 1999 года набирала силу другая точка зрения: Сталин планировал превентивный удар по немцам, а Гитлер лишь упредил его с нападением.
Лишь в конце 90-х были опубликованы важные источники, которые позволили сложить картину в единый пазл: обе приведенные выше оценки неверны.
Сталин действительно не поверил разведке, но не от глупости, а скорее из-за излишнего уважения к уму западного партнера. И нет, Кремль не собирался нападать на Германию превентивно — потому что, как мы покажем ниже, создал ситуацию, в которой Берлин, действуй он разумно, просто не мог представлять для СССР никакой угрозы.
Какие данные о немецком нападении были доступны Сталину
К концу 30-х казалось, что советская внешняя разведка превращена в руины. Как известно, процент репрессированных там был несопоставимо выше, чем в армии: из 450 кадровых разведчиков НКВД потерял 275, более 60%. Возникла ситуация, когда целыми днями Москва вообще не получала никаких разведсообщений: некому было их отсылать.
Уровень кадрового голода легко видеть на примере главы внешней разведки НКВД/НКГБ Павла Фитина. Он поступил на службу стажером в октябре 1938 год — и вся его подготовка к ней ограничивалась курсами, которые он проходил с 28 марта того же года. До того он был… заместителем главреда издательства «Сельхозгиз».
К счастью для страны, бывший редактор оказался очень способным. Уже в мае 1939 года, через восемь месяцев, он возглавил внешнюю разведку НКВД — в возрасте 31 года. Вряд ли в истории может найтись другой случай, когда путь от стажера до главы серьезной разведывательной организации удавалось пройти быстрее.
Несмотря на то что внешняя разведка во главе с Фитиным действительно предсказывала близкое немецкое нападение, никаких наград за это никто не получил. Следующая награда этого человека относилась к 1942 году и, насколько можно понять, была связана с работой уже на другом направлении / ©Wikimedia Commons
В 1940 году он совершил нелегальную поездку в Германию. Мы не знаем, что он там делал (операция засекречена, он даже не мог упомянуть ее в мемуарах), но достоверно известно, что после этого в советской разведсети в Берлине произошли перемены. Был восстановлен контакт с агентом Харнаком, до того «зависший» в результате все тех же репрессий. Через него информацию в Москву начал передавать Харро Шульце-Бозйен (псевдоним Старшина), человек из штаба ВВС Германии.
Именно на основе его сообщения 17 июня 1941 года Фитин и подготовил следующее донесение (подписанное Меркуловым, как его руководителем):
«1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Именно на этом сообщении Сталин и написал зеленым карандашом: «Может послать ваш «источник» из штаба германской авиации к [матерное выражение]. Это не источник, а дезинформатор».
Эта резолюция показывает: еще 17 июня 1941 года Сталин был настолько уверен в ненападении Германии, что даже предлагал исходя из этого прекратить использовать те или иные источники разведывательной информации / ©Главные документы Великой Отечественной войны. 1941–1945
Почему мы уделяем такое большое внимание именно этому сообщению? Ведь, помимо него, в Москву поступало множество других информационных сигналов, говорящих о близком немецком нападении. В том числе таких, которые в истории войн считаются беспроигрышными.
Например, из немецкого посольства начали заранее вывозить ценные вещи, жечь архив, а военный атташе вообще уехал в Германию на своей машине, набитой личными вещами. Поскольку здание посольства, типично для зданий иностранных посольств в Москве, прослушивалось в целом ряде точек, то, разумеется, обо всем этом НКГБ стабильно сообщал наверх.
Один из жучков зафиксировал и беседу посла фон Шуленбурга с другим сотрудником посольства, где первый прямо говорил:
«Я лично очень пессимистично настроен и, хотя ничего конкретного не знаю, думаю, что Гитлер затевает войну с Россией. В конце апреля месяца я виделся лично с _ и совершенно открыто сказал ему, что его планы о войне с СССР — сплошное безумие, что сейчас не время думать о войне с СССР.
Никакой официальной информации от Берлина о начале войны у сотрудников посольства не было. Но дипломатов бывает сложно обмануть: они были убеждены, что война близко. В отличие от, к сожалению, некоторых политиков, недостаточно готовых учитывать ментальность своих партнеров /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Верьте мне, что я из-за этой откровенности впал у него в немилость и рискую сейчас своей карьерой и, может быть, я буду скоро в концлагере. Я не только устно высказал свое мнение, но и письменно доложил ему обо всем. Зная хорошо Россию, я сказал, что нельзя концентрировать войска у границ Советского Союза, когда я ручаюсь, что СССР не хочет войны… Меня не послушали… через неделю все должно решиться».
Особенно обращает на себя внимание то, что не только дипломаты, но и младший технический персонал не имел ни малейших сомнений: немецкое нападение на СССР неизбежно /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Казалось бы, какие тут нужны дополнительные доказательства? Когда крысы бегут с корабля, там что-то неладно. Когда дипломаты спешно вывозят ценные вещи и ждут поездки в концлагерь — ситуация говорит сама за себя. По сообщениям НКВД, о близком немецком нападении широко говорили даже уборщицы немецкого посольства. Для обсуждения того, как бы вовремя уехать из очага этой войны, уже 12 июня 1941 года обслуживающий персонал посольства провел специальное собрание.
Наконец, данными, позволяющими ожидать немецкое нападение, была набита вся пресса того времени (кроме советской и немецкой, конечно). Откроем дневник Ивана Бунина, жившего тогда на юге Франции, запись от 21 июня 1941 года: «Везде тревога: Германия хочет напасть на Россию? Финляндия эвакуирует из городов женщин и детей… Фронт против России от Мурманска до Черного моря? В городе купили швейцарские газеты: «Отношения между Германией и Россией вступили в особенно острую фазу»».
Как мы видим, любое лицо пенсионного возраста из глухой французской провинции могло получить достаточно информации, чтобы ожидать нападения Германии на СССР. Почему же мы выделили именно резолюцию Сталина на донесении Шульце-Бойзена?
Впрочем, не будем преувеличивать: Бунин был глубоко нетипичным обитателем французской провинции. Он постоянно слушал по радио английские и швейцарские сводки новостей, в его кабинете были развешаны карты, на которых писатель стрелками делал пометки о движении войск в Европе. И все же информации к нему поступало явно меньше, чем к Сталину, но выводы из нее он сделал более верные / ©Wikimedia Commons
Все дело в том, что Сталин считал все косвенные, непрямые свидетельства войны умелой дезинформацией. Но сообщения от прямого источника, близкого к штабам верхнего уровня — то, что никак не назовешь непрямыми данными. Они либо верны, либо источник — на самом деле, дезинформатор.
Глава советского государства не оставил цепи размышлений, заставившей его написать, что Шульце-Бойзен — дезинформатор. У нас есть лишь разговор Фитина с ним по поводу того самого доклада от 17 июня:
«Сталин, не поднимая головы, сказал: «Прочитал ваше донесение. Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?.. Что за человек, сообщивший эти сведения?» Я дал подробную характеристику нашему источнику. У нас нет оснований сомневаться в правдоподобности его информации. После окончания моего доклада вновь наступила длительная пауза. Сталин, после отойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнес: «Дезинформация! Можете быть свободны»».
Как мы видим, Сталина одолевали сомнения — иначе бы он не попросил охарактеризовать источник. Но в итоге он решил, что источник плох. Более того: вечером того же дня на прием к вождю попал М. В. Грибов — заместитель главы НКГБ по кадрам. Фитин явно шел на увольнение, что логично, если глава государства в самом деле считал донесение Старшины дезинформацией.
Подытожим: глава СССР имел массу непрямых и ряд прямых свидетельств близкого немецкого нападения.
Почему Сталин считал предупреждения о немецком нападении дезинформацией
Надо сказать, что о немецком нападении заранее знали не только лица пенсионного возраста во французской провинции или советская внешняя разведка. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали своему руководству про то же самое, показывая, что Германия может напасть уже «в настоящее время».
Все тот же Жуков утверждает, что 11 июня 1941 года военные попросили у главы государства разрешение привести войска западных приграничных округов в полную боевую готовность. На это они получили отказ. Мотивировал его Сталин так:
«Для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть, и они должны сначала завоевать ее; а во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир»… Сталин подошел к карте и, показав на Ближний Восток, заявил: «Вот куда они пойдут»… Гитлер не рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз — это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они, вместе взятые».
При внимательном анализе ситуации в тогдашнем мире уверенность Сталина кажется обоснованной. Германия и ее сателлиты получали около десяти миллионов тонн нефти и синтетического горючего в год. Примерно столько же нефти добывал тогда Иран, а СССР — втрое больше.
В отношении обеспеченности нефтью нацистский блок резко уступал СССР / ©oilcapital.ru
Серьезная война с дефицитом нефти малореальна. Вторая мировая — война моторов, и только Советский Союз в 1941 году имел примерно 25 тысяч танков и 20 тысяч боевых самолетов.
Советские военные планы предполагали, что только для удара по СССР нацистский блок соберет 10,8 тысячи танков и 11,6 тысячи самолетов. Всю эту ораву техники нужно было обеспечить не одним топливом, но и подготовленным личным составом. А ведь обучение одного летчика истребителя требует одну железнодорожную цистерну топлива.
Советские военные, а с ними и Сталин, ошибались. На практике германский блок напал на нашу страну с 4,5 тысячи танков и 4,7 тысячи боевых самолетов. Поэтому с практической точки зрения дефицит топлива немцы почувствовали только к осени 1941 года.
Но Москве неоткуда было узнать о том, что потребности немецких военных в нефти весьма малы потому, что у них просто элементарно мало военной техники. Никто в СССР в принципе не предполагал, что Германия может располагать в несколько раз меньших количеством танков и самолетов, чем Красная армия. Это просто не укладывалось в голове: все знали, что немецкая промышленность в целом сильнее советской.
Стратегия Гитлера, однако, не предполагала действительно полной мобилизации экономики на военные нужды. Он считал, что, умело используя даже умеренное количество военной техники, сможет уничтожить Францию, а затем и решить остальные свои задачи в Европе. И все примерно так и случилось бы, не будь СССР.
Как мы знаем с позиции сегодняшнего дня, именно нехватка горючего к 1944 году заставила немецкую авиацию не только снизить качество подготовки летчиков, но и просто отказываться от боевых вылетов, кроме как при самой острой нужде.
Не менее очевидна правота Сталина в вопросе «им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир». Из истории войны известно, что наличие незавершенной войны на Западе уже с 1943 года серьезно мешало немцам воевать.
Производство синтетического горючего в Германии росло, но все равно отставало от потребностей / ©oilcapital.ru
Добавим еще один важный фактор, который Сталин военным не сообщил. В первой половине 1941 года 72% всего немецкого импорта прошло через СССР. Объявив Москве войну, Гитлер автоматически оказывался в блокаде: море контролировали союзники, и восточный сосед был его последним большим «окном в мир». Именно через это окно к немцам попадали каучук и важные легирующие добавки для изготовления брони.
Наконец, нельзя не согласиться с оценкой Сталина: «Советский Союз — это не Польша, это не Франция и это даже не Англия и все они, вместе взятые». Нам достоверно известно, что военный потенциал СССР во время войны с Германией оказался много выше, чем у всех трех упомянутых государств.
Иными словами, Берлин в теории должен был готовиться к войне с Москвой основательнее, чем к любой другой ранее. А в таком случае нападение с дефицитом нефти и незаконченной войной на Западе в самом деле невозможно.
Почему Гитлер поступил вопреки логике
Как мы видим, ключевая причина, сделавшая возможным внезапное нападение Германии на СССР — уверенность Сталина в том, что «Гитлер не такой дурак, чтобы не понять». Не понять все то, что понимал сам Джугашвили: что Москва исключительно сильна, а в тех условиях, в которых находился Берлин, воевать с ней — самоубийство. В случае Гитлера — буквальное.
Как же так вышло, что Гитлер этого не понял? Любой современный историк знает, что назвать немецкого лидера «дураком» действительно сложно. Германия после 1933 года показала рост экономики куда сильнее, чем США, Великобритания или Франция. Ювелирная дипломатическая работа Гитлера по захвату Австрии и Чехословакии без войны показывает очевидное: он переигрывал западных коллег с большим отрывом.
Вопреки мнению большинства немецкого генералитета, он принял решения о войне с Польшей, несмотря на французскую угрозу, — и делом показал, что разбирается в стратегии. Еще сильнее это проявилось, когда он, опять вопреки позиции большинства своих генералов, провел удар по Франции через Арденны, решив исход войны с Парижем.
Очевидно, причины его ошибки не в том, что он «дурак». Но в чем?
Чтобы понять это, достаточно полистать «Майн кампф», «Застольные беседы Гитлера» (даже несмотря на неполную точность записи последних), речи этого человека и иные материалы, ныне в основном запрещенные в России, но некогда широко у нас издававшиеся (первое советское издание «Майн кампф» в начале 30-х , естественно, было ДСП).
В них хорошо видно, что Гитлер абсолютно искренне верил: способности разных народов различаются — есть те, что способнее, и те, что нет. Одним из важнейших индикаторов способностей он считал военные успехи той или иной нации.
Декабрь 1939 года, советские танки Т-26 в Финляндии. Технически они превосходили большинство немецких танков того времени, но неумелое использование этих машин создавало у западных стран ощущение отсталости Красной Армии / ©Wikimedia Commons
В 1939-1940 годах СССР воевал с Финляндией, причем понес в этой войне куда большие потери, чем финны, — не менее 127 тысяч человек убитыми, и с трудом захватил считанные тысячи квадратных километров.
В 1939-1941 году Германия воевала с длинным списком государств, потеряла 90 тысяч человек и захватила за миллион квадратных километров. Это значило, в глазах Гитлера, что Советский Союз населен менее способными народами. Сообщения немецкого посланника в Финляндии также указывали: Красная Армия имеет столько недостатков, что она не может справиться даже с малой страной. Поэтому Россия не представляет опасности для такой великой державы, как Германия.
Почему это соображение мог не учесть Сталин? Следует понимать, что каждый человек принимает решения на основании тех источников, что у него есть, и может их понять только в той степени, в которой ему позволяют это собственные взгляды.
Сталин полагал – таковы были официальные цифры, поданные ему Генштабом – что в Финляндии СССР потерял 48 745 убитыми, а финны – не менее 60 тысяч. То есть, с его точки зрения, Красная Армия на Карельском перешейке совершила чудо. Зимой, на очень сложной местности, взломала линию ДОТов, понеся меньше потерь, чем противник.
Это была иллюзия. Реальные потери РККА были в 2,5 раза выше, тех, что Генштаб сообщил главе государства. А потери финнов были в 2,3 раза ниже, чем обозначенные нашими военными. Поэтому Кремль оценил действия своей армии в финскую кампанию в пять-шесть раз выше, чем следовало.
Даже если Сталин оценивал кампанию исходя из возможности преувеличения военными финских потерь, то подумать о том, что занижены еще и потери своих войск, он не мог. Далеко не всякий правитель действительно понимает, до какой степени подчиненные готовы его дезинформировать. Кстати, с дезинформацией со стороны подчиненных в ту войну сталкивались практически все армии мира, то есть явление носило интернациональный характер.
Из-за всего этого глава Советского Союза не понимал: Гитлер оценивал СССР не как самого сильного из своих противников, а как одного из самых слабых – «колосса на глиняных ногах» (дословная цитата).
Поэтому проблема нефти перед ним, как ему казалось, не стояла. Да, Берлин не имел достаточно топлива для длительной интенсивной войны с СССР. Но по «Барбароссе» никакой длительной войны и не предполагалось. Речь шла о считанных месяцах. То есть нужды сперва идти на Ближний Восток у Германии, как ей казалось, не было.
Точно так же не было и нужды закрывать фронт на Западе: было ясно, что британцы не успеют высадиться в 1941 году, а к 1942 году никакого восточного фронта, по немецким оценкам, уже не было бы.
В этой своей ошибке Гитлер был не одинок. Разведчики и военные США и Великобритании ровно так же считали, что Советский Союз продержится недели, от силы – месяцы. Как это часто бывало с западными государствами, адекватно оценить боеспособность России там не смог в ту пору никто.
Распространенность заблуждения о слабости СССР показывает: оно было не случайным заблуждением одного «дурака» Гитлера, а систематической ошибкой, связанной с фиксацией на финском опыте – без учета намного более успешного советского опыта на Халхин-Голе в 1939 году.
После начала войны Гитлер, разумеется, «прозрел»:
«Русские… тщательнейшим образом скрыли все, что хоть как-то связано с их военной мощью. Вся война с Финляндией в 1940 году — равно как и вступление русских в Польшу с устаревшими танками и вооружением и одетыми не по форме солдатами — это не что иное, как грандиозная кампания по дезинформации, поскольку Россия в свое время располагала вооружениями, которые делали ее, наряду с Германией и Японией, мировой державой».
Как это и сегодня типично для западных политиков, фюрер бросился из одной крайности, тотальной недооценки русских, в другую – приписал им какое-то сверхчеловеческое коварство. Теперь у него выходило, что это не он сам (вместе со своей разведкой) абсолютизировал финский опыт и не заметил халхин-гольский, а коварные русские его подло обманули.
Разумеется, это не так: СССР не собирался никого дезинформировать в Финляндии, его военные планы подразумевали полный захват этой страны.
Планировал ли Сталин превентивную войну против Германии?
Поняв причины, по которым Москва не ожидала – несмотря на все предупреждения – войны с Берлином, мы можем извлечь из них неожиданный побочный результат. Он таков: часто раздающиеся утверждения, что Сталин, якобы, планировал превентивную войну против Германии полностью неверны.
Да, действительно в СССР были люди, которые предлагали поступить именно таким образом. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали:
«Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.Чтобы предотвратить этои разгромить немецкую армию [эти слова вычеркнуты Жуковым при редактировании — А.Б.], считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».
Этот план выглядел здраво – особенно, конечно, в случае его реализации. Но только для военных, а не для Сталина.
Свою позицию по поводу Второй мировой войны он высказал еще в 1920-е:
«В связи с тем, что предпосылки [мировой] войны назревают и война может стать, конечно, не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, неизбежностью. <…> В связи с этим не может не встать перед нами вопрос о нашем вмешательстве. Я полагаю, что силы революционного движения на Западе велики, они могут привести к тому, что кое-где они сковырнут буржуазию, но удержаться им без нашей помощи едва ли удастся. <…>
Все факты говорят, что серьезного добиться нельзя без наличия Красной Армии. <…> Если что-либо серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. <…> Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. <…> Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, самыми последними, для того, чтобы бросить гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить».
Сложим известные нам два факта. Во-первых, Сталин считал, что Гитлер не может напасть на СССР до овладения Ближним Востоком и установления мира на Западе. Во-вторых, он хотел добиться того, чтобы в ходе мировой войны западные страны ослабили себя до уровня, когда даже небольшого вмешательства Красной Армии будет достаточно, чтобы «все перевесить».
В этой стратегии нет никакого места для превентивной войны против Германии. Зачем бить на упреждение удара, которого не будет? Зачем ломать хребет Германии за свой счет, если можно отдать эту честь (и связанные с ней потери) Англии и близким к ней США?
Сталин 5 мая 1941 года на выступлении перед выпускниками военных академий / ©РИА Новости
Расхожая фраза о том, что Россия — страна с непредсказуемой историей, пожалуй, лучше всего иллюстрируется именно историей Второй мировой войны. Сперва, до 1991 года, нам говорили, что немецкое нападение было внезапным, потому что Сталин был недостаточно умен, чтобы поверить разведке. После 1991-го и до 1999 года набирала силу другая точка зрения: Сталин планировал превентивный удар по немцам, а Гитлер лишь упредил его с нападением.
Лишь в конце 90-х были опубликованы важные источники, которые позволили сложить картину в единый пазл: обе приведенные выше оценки неверны.
Сталин действительно не поверил разведке, но не от глупости, а скорее из-за излишнего уважения к уму западного партнера. И нет, Кремль не собирался нападать на Германию превентивно — потому что, как мы покажем ниже, создал ситуацию, в которой Берлин, действуй он разумно, просто не мог представлять для СССР никакой угрозы.
Какие данные о немецком нападении были доступны Сталину
К концу 30-х казалось, что советская внешняя разведка превращена в руины. Как известно, процент репрессированных там был несопоставимо выше, чем в армии: из 450 кадровых разведчиков НКВД потерял 275, более 60%. Возникла ситуация, когда целыми днями Москва вообще не получала никаких разведсообщений: некому было их отсылать.
Уровень кадрового голода легко видеть на примере главы внешней разведки НКВД/НКГБ Павла Фитина. Он поступил на службу стажером в октябре 1938 год — и вся его подготовка к ней ограничивалась курсами, которые он проходил с 28 марта того же года. До того он был… заместителем главреда издательства «Сельхозгиз».
К счастью для страны, бывший редактор оказался очень способным. Уже в мае 1939 года, через восемь месяцев, он возглавил внешнюю разведку НКВД — в возрасте 31 года. Вряд ли в истории может найтись другой случай, когда путь от стажера до главы серьезной разведывательной организации удавалось пройти быстрее.
Несмотря на то что внешняя разведка во главе с Фитиным действительно предсказывала близкое немецкое нападение, никаких наград за это никто не получил. Следующая награда этого человека относилась к 1942 году и, насколько можно понять, была связана с работой уже на другом направлении / ©Wikimedia Commons
В 1940 году он совершил нелегальную поездку в Германию. Мы не знаем, что он там делал (операция засекречена, он даже не мог упомянуть ее в мемуарах), но достоверно известно, что после этого в советской разведсети в Берлине произошли перемены. Был восстановлен контакт с агентом Харнаком, до того «зависший» в результате все тех же репрессий. Через него информацию в Москву начал передавать Харро Шульце-Бозйен (псевдоним Старшина), человек из штаба ВВС Германии.
Именно на основе его сообщения 17 июня 1941 года Фитин и подготовил следующее донесение (подписанное Меркуловым, как его руководителем):
«1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Именно на этом сообщении Сталин и написал зеленым карандашом: «Может послать ваш «источник» из штаба германской авиации к [матерное выражение]. Это не источник, а дезинформатор».
Эта резолюция показывает: еще 17 июня 1941 года Сталин был настолько уверен в ненападении Германии, что даже предлагал исходя из этого прекратить использовать те или иные источники разведывательной информации / ©Главные документы Великой Отечественной войны. 1941–1945
Почему мы уделяем такое большое внимание именно этому сообщению? Ведь, помимо него, в Москву поступало множество других информационных сигналов, говорящих о близком немецком нападении. В том числе таких, которые в истории войн считаются беспроигрышными.
Например, из немецкого посольства начали заранее вывозить ценные вещи, жечь архив, а военный атташе вообще уехал в Германию на своей машине, набитой личными вещами. Поскольку здание посольства, типично для зданий иностранных посольств в Москве, прослушивалось в целом ряде точек, то, разумеется, обо всем этом НКГБ стабильно сообщал наверх.
Один из жучков зафиксировал и беседу посла фон Шуленбурга с другим сотрудником посольства, где первый прямо говорил:
«Я лично очень пессимистично настроен и, хотя ничего конкретного не знаю, думаю, что Гитлер затевает войну с Россией. В конце апреля месяца я виделся лично с _ и совершенно открыто сказал ему, что его планы о войне с СССР — сплошное безумие, что сейчас не время думать о войне с СССР.
Никакой официальной информации от Берлина о начале войны у сотрудников посольства не было. Но дипломатов бывает сложно обмануть: они были убеждены, что война близко. В отличие от, к сожалению, некоторых политиков, недостаточно готовых учитывать ментальность своих партнеров /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Верьте мне, что я из-за этой откровенности впал у него в немилость и рискую сейчас своей карьерой и, может быть, я буду скоро в концлагере. Я не только устно высказал свое мнение, но и письменно доложил ему обо всем. Зная хорошо Россию, я сказал, что нельзя концентрировать войска у границ Советского Союза, когда я ручаюсь, что СССР не хочет войны… Меня не послушали… через неделю все должно решиться».
Особенно обращает на себя внимание то, что не только дипломаты, но и младший технический персонал не имел ни малейших сомнений: немецкое нападение на СССР неизбежно /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Казалось бы, какие тут нужны дополнительные доказательства? Когда крысы бегут с корабля, там что-то неладно. Когда дипломаты спешно вывозят ценные вещи и ждут поездки в концлагерь — ситуация говорит сама за себя. По сообщениям НКВД, о близком немецком нападении широко говорили даже уборщицы немецкого посольства. Для обсуждения того, как бы вовремя уехать из очага этой войны, уже 12 июня 1941 года обслуживающий персонал посольства провел специальное собрание.
Наконец, данными, позволяющими ожидать немецкое нападение, была набита вся пресса того времени (кроме советской и немецкой, конечно). Откроем дневник Ивана Бунина, жившего тогда на юге Франции, запись от 21 июня 1941 года: «Везде тревога: Германия хочет напасть на Россию? Финляндия эвакуирует из городов женщин и детей… Фронт против России от Мурманска до Черного моря? В городе купили швейцарские газеты: «Отношения между Германией и Россией вступили в особенно острую фазу»».
Как мы видим, любое лицо пенсионного возраста из глухой французской провинции могло получить достаточно информации, чтобы ожидать нападения Германии на СССР. Почему же мы выделили именно резолюцию Сталина на донесении Шульце-Бойзена?
Впрочем, не будем преувеличивать: Бунин был глубоко нетипичным обитателем французской провинции. Он постоянно слушал по радио английские и швейцарские сводки новостей, в его кабинете были развешаны карты, на которых писатель стрелками делал пометки о движении войск в Европе. И все же информации к нему поступало явно меньше, чем к Сталину, но выводы из нее он сделал более верные / ©Wikimedia Commons
Все дело в том, что Сталин считал все косвенные, непрямые свидетельства войны умелой дезинформацией. Но сообщения от прямого источника, близкого к штабам верхнего уровня — то, что никак не назовешь непрямыми данными. Они либо верны, либо источник — на самом деле, дезинформатор.
Глава советского государства не оставил цепи размышлений, заставившей его написать, что Шульце-Бойзен — дезинформатор. У нас есть лишь разговор Фитина с ним по поводу того самого доклада от 17 июня:
«Сталин, не поднимая головы, сказал: «Прочитал ваше донесение. Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?.. Что за человек, сообщивший эти сведения?» Я дал подробную характеристику нашему источнику. У нас нет оснований сомневаться в правдоподобности его информации. После окончания моего доклада вновь наступила длительная пауза. Сталин, после отойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнес: «Дезинформация! Можете быть свободны»».
Как мы видим, Сталина одолевали сомнения — иначе бы он не попросил охарактеризовать источник. Но в итоге он решил, что источник плох. Более того: вечером того же дня на прием к вождю попал М. В. Грибов — заместитель главы НКГБ по кадрам. Фитин явно шел на увольнение, что логично, если глава государства в самом деле считал донесение Старшины дезинформацией.
Подытожим: глава СССР имел массу непрямых и ряд прямых свидетельств близкого немецкого нападения.
Почему Сталин считал предупреждения о немецком нападении дезинформацией
Надо сказать, что о немецком нападении заранее знали не только лица пенсионного возраста во французской провинции или советская внешняя разведка. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали своему руководству про то же самое, показывая, что Германия может напасть уже «в настоящее время».
Все тот же Жуков утверждает, что 11 июня 1941 года военные попросили у главы государства разрешение привести войска западных приграничных округов в полную боевую готовность. На это они получили отказ. Мотивировал его Сталин так:
«Для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть, и они должны сначала завоевать ее; а во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир»… Сталин подошел к карте и, показав на Ближний Восток, заявил: «Вот куда они пойдут»… Гитлер не рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз — это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они, вместе взятые».
При внимательном анализе ситуации в тогдашнем мире уверенность Сталина кажется обоснованной. Германия и ее сателлиты получали около десяти миллионов тонн нефти и синтетического горючего в год. Примерно столько же нефти добывал тогда Иран, а СССР — втрое больше.
В отношении обеспеченности нефтью нацистский блок резко уступал СССР / ©oilcapital.ru
Серьезная война с дефицитом нефти малореальна. Вторая мировая — война моторов, и только Советский Союз в 1941 году имел примерно 25 тысяч танков и 20 тысяч боевых самолетов.
Советские военные планы предполагали, что только для удара по СССР нацистский блок соберет 10,8 тысячи танков и 11,6 тысячи самолетов. Всю эту ораву техники нужно было обеспечить не одним топливом, но и подготовленным личным составом. А ведь обучение одного летчика истребителя требует одну железнодорожную цистерну топлива.
Советские военные, а с ними и Сталин, ошибались. На практике германский блок напал на нашу страну с 4,5 тысячи танков и 4,7 тысячи боевых самолетов. Поэтому с практической точки зрения дефицит топлива немцы почувствовали только к осени 1941 года.
Но Москве неоткуда было узнать о том, что потребности немецких военных в нефти весьма малы потому, что у них просто элементарно мало военной техники. Никто в СССР в принципе не предполагал, что Германия может располагать в несколько раз меньших количеством танков и самолетов, чем Красная армия. Это просто не укладывалось в голове: все знали, что немецкая промышленность в целом сильнее советской.
Стратегия Гитлера, однако, не предполагала действительно полной мобилизации экономики на военные нужды. Он считал, что, умело используя даже умеренное количество военной техники, сможет уничтожить Францию, а затем и решить остальные свои задачи в Европе. И все примерно так и случилось бы, не будь СССР.
Как мы знаем с позиции сегодняшнего дня, именно нехватка горючего к 1944 году заставила немецкую авиацию не только снизить качество подготовки летчиков, но и просто отказываться от боевых вылетов, кроме как при самой острой нужде.
Не менее очевидна правота Сталина в вопросе «им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир». Из истории войны известно, что наличие незавершенной войны на Западе уже с 1943 года серьезно мешало немцам воевать.
Производство синтетического горючего в Германии росло, но все равно отставало от потребностей / ©oilcapital.ru
Добавим еще один важный фактор, который Сталин военным не сообщил. В первой половине 1941 года 72% всего немецкого импорта прошло через СССР. Объявив Москве войну, Гитлер автоматически оказывался в блокаде: море контролировали союзники, и восточный сосед был его последним большим «окном в мир». Именно через это окно к немцам попадали каучук и важные легирующие добавки для изготовления брони.
Наконец, нельзя не согласиться с оценкой Сталина: «Советский Союз — это не Польша, это не Франция и это даже не Англия и все они, вместе взятые». Нам достоверно известно, что военный потенциал СССР во время войны с Германией оказался много выше, чем у всех трех упомянутых государств.
Иными словами, Берлин в теории должен был готовиться к войне с Москвой основательнее, чем к любой другой ранее. А в таком случае нападение с дефицитом нефти и незаконченной войной на Западе в самом деле невозможно.
Почему Гитлер поступил вопреки логике
Как мы видим, ключевая причина, сделавшая возможным внезапное нападение Германии на СССР — уверенность Сталина в том, что «Гитлер не такой дурак, чтобы не понять». Не понять все то, что понимал сам Джугашвили: что Москва исключительно сильна, а в тех условиях, в которых находился Берлин, воевать с ней — самоубийство. В случае Гитлера — буквальное.
Как же так вышло, что Гитлер этого не понял? Любой современный историк знает, что назвать немецкого лидера «дураком» действительно сложно. Германия после 1933 года показала рост экономики куда сильнее, чем США, Великобритания или Франция. Ювелирная дипломатическая работа Гитлера по захвату Австрии и Чехословакии без войны показывает очевидное: он переигрывал западных коллег с большим отрывом.
Вопреки мнению большинства немецкого генералитета, он принял решения о войне с Польшей, несмотря на французскую угрозу, — и делом показал, что разбирается в стратегии. Еще сильнее это проявилось, когда он, опять вопреки позиции большинства своих генералов, провел удар по Франции через Арденны, решив исход войны с Парижем.
Очевидно, причины его ошибки не в том, что он «дурак». Но в чем?
Чтобы понять это, достаточно полистать «Майн кампф», «Застольные беседы Гитлера» (даже несмотря на неполную точность записи последних), речи этого человека и иные материалы, ныне в основном запрещенные в России, но некогда широко у нас издававшиеся (первое советское издание «Майн кампф» в начале 30-х , естественно, было ДСП).
В них хорошо видно, что Гитлер абсолютно искренне верил: способности разных народов различаются — есть те, что способнее, и те, что нет. Одним из важнейших индикаторов способностей он считал военные успехи той или иной нации.
Декабрь 1939 года, советские танки Т-26 в Финляндии. Технически они превосходили большинство немецких танков того времени, но неумелое использование этих машин создавало у западных стран ощущение отсталости Красной Армии / ©Wikimedia Commons
В 1939-1940 годах СССР воевал с Финляндией, причем понес в этой войне куда большие потери, чем финны, — не менее 127 тысяч человек убитыми, и с трудом захватил считанные тысячи квадратных километров.
В 1939-1941 году Германия воевала с длинным списком государств, потеряла 90 тысяч человек и захватила за миллион квадратных километров. Это значило, в глазах Гитлера, что Советский Союз населен менее способными народами. Сообщения немецкого посланника в Финляндии также указывали: Красная Армия имеет столько недостатков, что она не может справиться даже с малой страной. Поэтому Россия не представляет опасности для такой великой державы, как Германия.
Почему это соображение мог не учесть Сталин? Следует понимать, что каждый человек принимает решения на основании тех источников, что у него есть, и может их понять только в той степени, в которой ему позволяют это собственные взгляды.
Сталин полагал – таковы были официальные цифры, поданные ему Генштабом – что в Финляндии СССР потерял 48 745 убитыми, а финны – не менее 60 тысяч. То есть, с его точки зрения, Красная Армия на Карельском перешейке совершила чудо. Зимой, на очень сложной местности, взломала линию ДОТов, понеся меньше потерь, чем противник.
Это была иллюзия. Реальные потери РККА были в 2,5 раза выше, тех, что Генштаб сообщил главе государства. А потери финнов были в 2,3 раза ниже, чем обозначенные нашими военными. Поэтому Кремль оценил действия своей армии в финскую кампанию в пять-шесть раз выше, чем следовало.
Даже если Сталин оценивал кампанию исходя из возможности преувеличения военными финских потерь, то подумать о том, что занижены еще и потери своих войск, он не мог. Далеко не всякий правитель действительно понимает, до какой степени подчиненные готовы его дезинформировать. Кстати, с дезинформацией со стороны подчиненных в ту войну сталкивались практически все армии мира, то есть явление носило интернациональный характер.
Из-за всего этого глава Советского Союза не понимал: Гитлер оценивал СССР не как самого сильного из своих противников, а как одного из самых слабых – «колосса на глиняных ногах» (дословная цитата).
Поэтому проблема нефти перед ним, как ему казалось, не стояла. Да, Берлин не имел достаточно топлива для длительной интенсивной войны с СССР. Но по «Барбароссе» никакой длительной войны и не предполагалось. Речь шла о считанных месяцах. То есть нужды сперва идти на Ближний Восток у Германии, как ей казалось, не было.
Точно так же не было и нужды закрывать фронт на Западе: было ясно, что британцы не успеют высадиться в 1941 году, а к 1942 году никакого восточного фронта, по немецким оценкам, уже не было бы.
В этой своей ошибке Гитлер был не одинок. Разведчики и военные США и Великобритании ровно так же считали, что Советский Союз продержится недели, от силы – месяцы. Как это часто бывало с западными государствами, адекватно оценить боеспособность России там не смог в ту пору никто.
Распространенность заблуждения о слабости СССР показывает: оно было не случайным заблуждением одного «дурака» Гитлера, а систематической ошибкой, связанной с фиксацией на финском опыте – без учета намного более успешного советского опыта на Халхин-Голе в 1939 году.
После начала войны Гитлер, разумеется, «прозрел»:
«Русские… тщательнейшим образом скрыли все, что хоть как-то связано с их военной мощью. Вся война с Финляндией в 1940 году — равно как и вступление русских в Польшу с устаревшими танками и вооружением и одетыми не по форме солдатами — это не что иное, как грандиозная кампания по дезинформации, поскольку Россия в свое время располагала вооружениями, которые делали ее, наряду с Германией и Японией, мировой державой».
Как это и сегодня типично для западных политиков, фюрер бросился из одной крайности, тотальной недооценки русских, в другую – приписал им какое-то сверхчеловеческое коварство. Теперь у него выходило, что это не он сам (вместе со своей разведкой) абсолютизировал финский опыт и не заметил халхин-гольский, а коварные русские его подло обманули.
Разумеется, это не так: СССР не собирался никого дезинформировать в Финляндии, его военные планы подразумевали полный захват этой страны.
Планировал ли Сталин превентивную войну против Германии?
Поняв причины, по которым Москва не ожидала – несмотря на все предупреждения – войны с Берлином, мы можем извлечь из них неожиданный побочный результат. Он таков: часто раздающиеся утверждения, что Сталин, якобы, планировал превентивную войну против Германии полностью неверны.
Да, действительно в СССР были люди, которые предлагали поступить именно таким образом. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали:
«Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.Чтобы предотвратить это
Этот план выглядел здраво – особенно, конечно, в случае его реализации. Но только для военных, а не для Сталина.
Свою позицию по поводу Второй мировой войны он высказал еще в 1920-е:
«В связи с тем, что предпосылки [мировой] войны назревают и война может стать, конечно, не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, неизбежностью. <…> В связи с этим не может не встать перед нами вопрос о нашем вмешательстве. Я полагаю, что силы революционного движения на Западе велики, они могут привести к тому, что кое-где они сковырнут буржуазию, но удержаться им без нашей помощи едва ли удастся. <…>
Все факты говорят, что серьезного добиться нельзя без наличия Красной Армии. <…> Если что-либо серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. <…> Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. <…> Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, самыми последними, для того, чтобы бросить гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить».
Сложим известные нам два факта. Во-первых, Сталин считал, что Гитлер не может напасть на СССР до овладения Ближним Востоком и установления мира на Западе. Во-вторых, он хотел добиться того, чтобы в ходе мировой войны западные страны ослабили себя до уровня, когда даже небольшого вмешательства Красной Армии будет достаточно, чтобы «все перевесить».
В этой стратегии нет никакого места для превентивной войны против Германии. Зачем бить на упреждение удара, которого не будет? Зачем ломать хребет Германии за свой счет, если можно отдать эту честь (и связанные с ней потери) Англии и близким к ней США?
Трагедия 22 июня: один человек против всех разведданных — Naked Science
Накануне немецкого нападения СССР создал неплохую внешнюю разведку. Она предупредила Сталина о немецком нападении — но он не смог ей поверить. Как ни странно, его недоверие выглядит вполне логичным и обоснованным: он ожидал от Германии разумного поведения, а нападение на СССР было для Берлина...
naked-science.ru
Последнее редактирование:
Елена
Маркиза
Трагедия 22 июня: один человек против всех разведданных
naked-science.ru
Цена ошибки
При всей логичности рассуждений Сталина они опирались на его неполное понимание того, как его Красная Армия выглядела для Запада. Поэтому неверие в нападение стоило СССР очень дорого.
Советские силы близ границ несколько уступали немецким по личному составу, но заметно превосходили его по количеству танков и самолетов. 22 июня на советско-германской границе соотношение танковых и воздушных сил было для РККА намного лучше, чем, например, в октябре-январе 1941 года под Москвой. И даже лучше, чем к 12 июля 1943 года в полосах Центрального и Воронежского фронта (на Курской дуге).
Текст Директивы №1 вроде бы говорит о возможности нападения немцев. Но тут же ставит задачей войск нечто небывалое: не поддаваться на провокации. Даже вечером 21 июня 1941 года, когда принималась эта директива, советское руководство не верило в реальность немецкого нападения / ©mil.ru
Но эти теоретически большие силы не могли остановить противника так, как под Москвой или на Курской дуге. Они, за редкими исключениями, не занимали никаких окопов.
Возьмем, например, показания Баграмяна, начальника штаба Киевского особого военного округа:
«Войска прикрытия <…> дислоцировались непосредственно у границ… Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным штабом был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашистской Германии».
Пытаясь не дать повода для того, для чего немцам не нужен был никакой повод, советские войска не имели не только окопов, но и элементарной линии фронта. Они были разбросаны по всей территории приграничных военных округов, поэтому между частями везде были зазоры, куда проникали танковые клинья противника. Те части, что выбрасывались навстречу немцам из оперативной глубины, часто сталкивались с противником на марше, не успев развернуться и занять оборону.
Красным показаны советские стрелковые части Западного фронта на 22 июня 1941 года, черным — советские танковые и механизированные части. Синим — немецкие части всех типов. Пройдя в зазоры между наиболее сильными советскими группировками, немцы быстро окружили их, во многом именно из-за отсутствия единой линии фронта / ©mil.ru
Ситуация была настолько тяжелой, что в конце июня 1941 года, после потери Минска Сталин произнес свои знаменитые слова:
После них, 29 июня он уехал на дачу и вернулся только 1 июля. Более чем на сутки государство потеряло управление, а его глава морально капитулировал. Можно только гадать, что было, если бы в тот раз Сталин не нашел в себе мужества попробовать снова.
Итоги внезапности немецкого нападения были весьма плачевны. До 5 декабря 1941 года немецкие потери на Восточном фронте составили около 221 тысячи убитыми и пленными, а советские – около 2,63 млн. И это если не считать тех мобилизованных, кто успел получить повестку, но был взят в плен или убит до того, как успел прибыть в свою часть. Соотношение потерь 1:12 более никогда не появлялось на советском фронте на столь заметное время.
Причины его не просто в том, что долго не удавалось сформировать единый фронт. Кадровая Красная Армия была в основном уничтожена, основная часть ее личного состава была набрана заново, из резервистов. Катастрофические потери привели к серьезному снижению уровня обученности личного состава.
Солдаты немецкой армии в западной части СССР, 1941 год / ©РИА Новости
Летом 1941 года командир немецкой 54-й дивизии утверждает: «Русские в Бресте… показали превосходную выучку пехоты…» В разборе брестских событий противника особо отмечал умение советских бойцов стрелять и применяться к местности.
Но потеряв в первые полгода более 90 процентов пехоты, второй год РККА встретила с кадрами совсем другого качества. Особисты негласно фиксировали возмущение будущего маршала Рокоссовского уровнем подготовки советской пехоты еще осенью 1942 года. Тот утверждал, что даже после качественной артподготовки пехота не достигала намеченных целей, просто ложилась под огнем противника и не вела собственного огня по пулеметам врага. По мнению его начальника штаба, добиться серьезных успехов при такой подготовке довольно сложно. В запале заместитель Рокоссовского Трубников утверждал:
Накопление опыта и восстановление численности до уровней хотя бы близких к предвоенным тянулось до осени 1942 года.
Что еще важнее, быстрое занятие немцами миллионов квадратных километров, ставшее следствием внезапности нападения, привело к тому, что нацисты получили доступ к мирному населению СССР. Основная часть потерь в той войне пришлась именно на гражданских лиц, умерших в концлагерях, в ходе противопартизанских мероприятий и так далее.
Трудно определить, насколько меньшими были бы все эти потери в случае отсутствия внезапности нападения. Но цифра эта явно измеряется миллионами человек.
Такой была цена, которую советская сторона заплатила за немецкую внезапность 22 июня 1941 года.
Советские силы близ границ несколько уступали немецким по личному составу, но заметно превосходили его по количеству танков и самолетов. 22 июня на советско-германской границе соотношение танковых и воздушных сил было для РККА намного лучше, чем, например, в октябре-январе 1941 года под Москвой. И даже лучше, чем к 12 июля 1943 года в полосах Центрального и Воронежского фронта (на Курской дуге).
Текст Директивы №1 вроде бы говорит о возможности нападения немцев. Но тут же ставит задачей войск нечто небывалое: не поддаваться на провокации. Даже вечером 21 июня 1941 года, когда принималась эта директива, советское руководство не верило в реальность немецкого нападения / ©mil.ru
Но эти теоретически большие силы не могли остановить противника так, как под Москвой или на Курской дуге. Они, за редкими исключениями, не занимали никаких окопов.
Возьмем, например, показания Баграмяна, начальника штаба Киевского особого военного округа:
«Войска прикрытия <…> дислоцировались непосредственно у границ… Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным штабом был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашистской Германии».
Пытаясь не дать повода для того, для чего немцам не нужен был никакой повод, советские войска не имели не только окопов, но и элементарной линии фронта. Они были разбросаны по всей территории приграничных военных округов, поэтому между частями везде были зазоры, куда проникали танковые клинья противника. Те части, что выбрасывались навстречу немцам из оперативной глубины, часто сталкивались с противником на марше, не успев развернуться и занять оборону.
Красным показаны советские стрелковые части Западного фронта на 22 июня 1941 года, черным — советские танковые и механизированные части. Синим — немецкие части всех типов. Пройдя в зазоры между наиболее сильными советскими группировками, немцы быстро окружили их, во многом именно из-за отсутствия единой линии фронта / ©mil.ru
Ситуация была настолько тяжелой, что в конце июня 1941 года, после потери Минска Сталин произнес свои знаменитые слова:
После них, 29 июня он уехал на дачу и вернулся только 1 июля. Более чем на сутки государство потеряло управление, а его глава морально капитулировал. Можно только гадать, что было, если бы в тот раз Сталин не нашел в себе мужества попробовать снова.
Итоги внезапности немецкого нападения были весьма плачевны. До 5 декабря 1941 года немецкие потери на Восточном фронте составили около 221 тысячи убитыми и пленными, а советские – около 2,63 млн. И это если не считать тех мобилизованных, кто успел получить повестку, но был взят в плен или убит до того, как успел прибыть в свою часть. Соотношение потерь 1:12 более никогда не появлялось на советском фронте на столь заметное время.
Причины его не просто в том, что долго не удавалось сформировать единый фронт. Кадровая Красная Армия была в основном уничтожена, основная часть ее личного состава была набрана заново, из резервистов. Катастрофические потери привели к серьезному снижению уровня обученности личного состава.
Солдаты немецкой армии в западной части СССР, 1941 год / ©РИА Новости
Летом 1941 года командир немецкой 54-й дивизии утверждает: «Русские в Бресте… показали превосходную выучку пехоты…» В разборе брестских событий противника особо отмечал умение советских бойцов стрелять и применяться к местности.
Но потеряв в первые полгода более 90 процентов пехоты, второй год РККА встретила с кадрами совсем другого качества. Особисты негласно фиксировали возмущение будущего маршала Рокоссовского уровнем подготовки советской пехоты еще осенью 1942 года. Тот утверждал, что даже после качественной артподготовки пехота не достигала намеченных целей, просто ложилась под огнем противника и не вела собственного огня по пулеметам врага. По мнению его начальника штаба, добиться серьезных успехов при такой подготовке довольно сложно. В запале заместитель Рокоссовского Трубников утверждал:
Накопление опыта и восстановление численности до уровней хотя бы близких к предвоенным тянулось до осени 1942 года.
Что еще важнее, быстрое занятие немцами миллионов квадратных километров, ставшее следствием внезапности нападения, привело к тому, что нацисты получили доступ к мирному населению СССР. Основная часть потерь в той войне пришлась именно на гражданских лиц, умерших в концлагерях, в ходе противопартизанских мероприятий и так далее.
Трудно определить, насколько меньшими были бы все эти потери в случае отсутствия внезапности нападения. Но цифра эта явно измеряется миллионами человек.
Такой была цена, которую советская сторона заплатила за немецкую внезапность 22 июня 1941 года.
Трагедия 22 июня: один человек против всех разведданных — Naked Science
Накануне немецкого нападения СССР создал неплохую внешнюю разведку. Она предупредила Сталина о немецком нападении — но он не смог ей поверить. Как ни странно, его недоверие выглядит вполне логичным и обоснованным: он ожидал от Германии разумного поведения, а нападение на СССР было для Берлина...
naked-science.ru
Елена
Маркиза
Памятник Советскому солдату подо Ржевом готовят к открытию
Сегодня в России появился еще один пронзительной образ, отраженный в народной памяти о Великой Отечественной. Ржевский мемориал Советскому солдату готов к открытию. Грандиозный памятник тем, кто приближал победу ценою собственной жизни. С 42-го по 43-й подо Ржевом произошло одно из самых кровопролитных сражений за родину. Сотни тысяч погибших, города и деревни оказались практически стерты.
Ржевский мемориал Советскому солдату теперь видно издалека каждому, кто проезжает мимо Ржева по трассе Москва - Рига.
И когда смотришь с такого расстояния - ощущение, что композиция парит в воздухе. Этого эффекта и добивались скульптор Андрей Коробцов и архитектор Константин Фомин. Авторам удивительно точно удалось визуализировать, буквально отлить в бронзе великие строки Расула Гамзатова:
"Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей".
Ну и, конечно, здесь никак нельзя было обойтись без Твардовского, написавшего "Я убит подо Ржевом". Строки из этого стихотворения выбиты у подножия монумента:
"Мы за Родину пали,
Но она спасена".
Конкурс на лучший проект был объявлен в 2017 году, в нем принимали участие лучшие творческие коллективы мира. Выбирали долго, единого мнения у членов жюри не было, но судя по результату - выбор оказался более, чем удачный.
Открытие этого памятника - это восстановление исторической справедливости. Ржевская битва - одна из самых кровопролитных, но не самая успешная. Долгое время оставалась в тени других сражений Великой Отечественной. В учебниках истории в советское время про Ржев писали мало.
400 тысяч погибших в изматывающих боях, в лобовых атаках, и как итог скупые фразы: "обескровлена немецкая группировка армий "Центр".
Окрестные поля до сих пор как большая братская могила, усеяны телами павших бойцов - каждый год поисковики поднимают все новых и новых солдат, чтобы похоронить с почестями.
Когда под этот монумент копали котлован, грунт сначала обследовали саперы и достали из земли полторы тысячи неразорвавшихся мин и снарядов. Такая здесь была плотность огня.
Важная деталь - монумент возводили не на бюджетные деньги, а на пожертвования. Сбор продолжается до сих пор. На официальном сайте Ржевского мемориального комплекса любой желающий может пожертвовать любую сумму. Так задумывалось изначально: монумент должен быть по-настоящему народным.
PS Очень хочется побывать, впечатляет...
Последнее редактирование:
Елена
Маркиза
PS Господи, откуда столько неимоверных сил в этих обычных людях... Низкий им поклон
Елена
Маркиза
1-й ряд слева направо: Дважды Герой Советского Союза летчик-истребитель Дмитрий Борисович Глинка (около 300 боевых вылетов и 50 лично сбитых самолетов противника), Трижды Герой Советского Союза летчик-истребитель Иван Никитович Кожедуб (лучший ас союзников периода Второй Мировой войны, 330 боевых вылетов и 62 лично сбитых самолета противника), Дважды Герой Советского Союза летчик-истребитель Павел Яковлевич Головачев (385 боевых вылетов и 26 лично сбитых самолётов противника).
2-й ряд слева направо: Дважды Герой Советского Союза летчик-истребитель Виталий Иванович Попков (325 боевых вылетов и 41 сбитый самолет противника лично и 1 в группе), Дважды Герой Советского Союза летчик-истребитель Андрей Егорович Боровых (475 боевых вылетов и 32 сбитых самолетов противника лично и 14 в группе).
3-й ряд слева направо: Дважды Герой Советского Союза летчик-штурмовик Александр Николаевич Ефимов (222 боевых вылета, 1 сбитый самолет противника лично и 6 в группе, в ходе штурмовок разбил и сжег 9 эшелонов, 47 танков, 28 самолетов и много другой техники противника), Дважды Герой Советского Союза летчик-штурмовик Анатолий Константинович Недбайло (219 боевых вылетов, 5 сбитых самолётов противника лично, в ходе штурмовок уничтожил 17 самолетов, сжёг 30 автомашин, 16 танков и САУ, разбил десять железнодорожных вагонов, подавил 11 зенитных установок и 6 артиллерийских батарей), Дважды Герой Советского Союза летчик-штурмовик Василий Ильич Мыхлик (188 боевых вылетов, нанёс противнику большой урон в живой силе и технике).
Елена
Маркиза
Внутренний вид барака освобожденного концлагеря Освенцим.
Источник - Romani Rose (Hg.) Nationalsozialistischer Völkermord an den Sinti und Roma. Heidelberg, 2003. ⠀ Место съемки - Освенцим, Польша Время съемки - 1945
Величественный новый памятник подо Ржевом
дамы, а вам не кажется, что некоторых персонажей фильма "В бой идут одни старики" подобрали похожих на некоторых из этих лётчиков?
Я сейчас по СПАСу посмотрела первую серию удивительного фильма "На всю оставшуюся жизнь" - про санитарный поезд, который возил бойцов с передовой в тыл, в госпиталя. Обычные люди, вырванные войной из привычного уклада своей обычной жизни. Никаких сражений, но они совершали подвиг. Фильм не новый, снятый в советские времена, черно-белый. Не один раз смотрела. Но теперь как-то по особенному приняла его.
А у меня прадед награждён был орденами Славы 2 и 3 степени и орденом Красной Звёзды как раз за вынос товарищей с поля боя (медбратом был) и спасение жизней, правда, узнали об этом совсем недавно из архивов... Жизнь родных моих развела, а он героем был, оказывается. По-другому взглянула на этот фильм тоже.
Кстати, благодаря архивам про другого прадеда нашла информацию, оказалось, воевал на Дальнем Востоке, поэтому так поздно и вернулся с фронта, вестей не было, считался пропавшим без вести, прабабушке с детьми пришлось второй раз замуж выйти кормить ораву... Тут он пришел. Семейные послевоенные драмы исключают героические сказания для потомков, иногда вот информация доходит спустя много лет. А я все думаю, чего во мне в последнее время так за Дальний Восток душа болит, вроде нет там никого и никогда не было))
Да, сколько их, этих доблестных воинов еще не обрели свой вечный покой! Война не закончится, пока не будет найден последний пропавший солдат пока он не будет похоронен, пока родные не смогут его оплакать. А некоторые... Мы так надеялись, что в честь 75-ой годовщины Победы нам сообщат, как погиб и где похоронен мой дед, папин отец. Но до сих пор это " закрытая информация, представляющая государственную тайну"....
Есть у нас тоже пропавшие без вести, искали и по полевой почте с последнего письма, и останки раскапывают регулярно, - нет нигде следов. Государственная тайна это самое ужасное, только ваши дети или внуки смогут дождаться снятия грифа "секретно" и узнать, как успокоилась душа вашего дедушки и почему...
Елена
Маркиза
Как жили советские люди на оккупированных территориях во время Великой Отечественной войны? (в фотографиях) учиться жить и выживать в новых реалиях
Запугивание было самым действенным способом добиться послушания.
Всех ставили на учет.
На оккупированных территориях в основном были Нередко уничтожались целые деревни.
женщины и дети.
Оккупационный быт Жизнь, в любом случае, продолжалась...
PS Глубоко потрясена...
Запугивание было самым действенным способом добиться послушания.
Всех ставили на учет.
На оккупированных территориях в основном были Нередко уничтожались целые деревни.
женщины и дети.
Оккупационный быт Жизнь, в любом случае, продолжалась...
PS Глубоко потрясена...
Елена
Маркиза
Правда, 02 августа 1943 годаЯ держу страшный документ. Он испещрен аккуратными строчками, цифрами, пунктами, подписями, подчеркиваниями. Я один в своей комнате. Тихо, спокойно, ничего не произошло.
И вдруг я вижу: у меня дрожит рука. Я уже давно не читаю. Взгляд мой остановился. Но я не могу оторвать его от странного значка на бумаге, напоминающего рогульку углом вверх «∧».
Я уже никогда в своей жизни не позабуду этого значка. И я уверен — его не позабудет ни один русский, советский человек.
Он был придуман, этот значок, в Берлине, на Баденше-штрассе, 51. Там помещается начальник военнопленных находящийся в ведении верховного командования вооруженных сил Германии. Само верховное командование немецких вооруженных сил санкционировало этот значок и поручило подписать от своего имени приказ, который я держу в руке — приказ о клеймении советских военнопленных, приказ о наложении на тело каждого воина Красной Армии, имевшего несчастье живым попасть в когти немцев, неизгладимого знака, форма которого аккуратно, со всею обстоятельностью, в документе описана и изображена: открытый книзу острый угол, приблизительно в 45 градусов, с длиною сторон в 1 сантиметр — «∧».
Клеймо! В древние, забытые времена клейма налагали на рабов. Тираны клеймили своих солдат. Судебным пережитком признавалось клеймение каторжан даже в абсолютистских государствах. Преступники освобождены были давным-давно от этого позора у всех цивилизованных наций.
Клеймили только скот. В гуртах и косяках налагали тавро на крупы лошадей, на шеи и ляжки рогатой скотины. Чтобы одно стадо отличалось от другого. Чтобы видно было, какого завода кобыла, какой фермы тёлка.
И вот верховный главнокомандующий вооруженных сил Германии Адольф Гитлер приказывает всем своим полицейским, и жандармам, и охранникам, и эсэсовцам приравнять русских людей, очутившихся в их власти, к скотине! Мало Гитлеру, что он делает из военнопленного своего раба, своего каторжника. Мало ему, что на военнопленном он пашет землю. Он уравнивает своего пленника полностью со скотом, навеки выжигая, вытравливая на живом его теле свое фашистское тавро!
И — да! — поменьше церемоний при этом грязном деле! Пункт третий приказа говорит, что это — «не врачебное мероприятие». Чтобы — чего доброго! — гитлеровцы не подумали, что жечь человеческое мясо должны медики или санитары. Нет, нет! У Гитлера так много раненых на Восточном фронте, что санитарного персонала ему нехватает. Нет, клеймить русских пленных может всякий полицейский и любой жандарм. Не беда, что пленные при этом похворают. Им не привыкать — они все равно еле дышат.
И потом еще: поменьше тратить времени на всю эту процедуру! Пункт шестой приказа говорит, что «проведение этого мероприятия не должно мешать использованию военнопленных на работах». Это значит, что позорное клеймение тех пленных, которые попали к немцам до издания приказа, должно производиться где попало — в лагере, на фабрике, в поле, на дороге, под открытым небом, на виду у всех. Оно производится над теми, кто попал к немцам в плен, как говорится в приказе: «...в районе действий командующего вооруженными силами Востока и Украины и военного командования в Генерал-Губернаторстве...»
Есть русская поговорка: клеймо мастера скажет. По клейму, наложенному на советского военнопленного, видно руку палача. Это клеймо есть клеймо бесчестия гитлеровских мерзавцев. Оно позорит не того, чье тело изуродовано страшным прикосновением раскаленного железа. Оно позорит мастеров «нового порядка», гитлеровское владычество в несчастной Европе.
Воистину, это — клеймо гитлеровской Германии! Клеймо ее вековечного позора.
Оно не изгладится даже со смертью последнего военнопленного, заклейменного по гитлерову приказу. Дети и внуки наши будут помнить позор Германии, обозначенный знаком «∧».
Клеймо гитлеровской Германии
К.Федин || « Правда » №192, 2 августа 1943 года СЕГОДНЯ В НОМЕРЕ: От Советского Информбюро. Оперативная сводка за 1 августа (1 стр.). Л.Огнев. — Массированный удар (2 стр.), М.Шур, И.Павловский. — Юго-западнее Ворошиловграда (2 стр.). Л.Толкунов. — На самоходных пушках (2 стр.). У.Жуковин. — Смелые…
0gnev.livejournal.com
Елена
Маркиза
Как Костя-одессит показал немцам интересное кино. Взрыв в кинотеатре: одна из самых крутых диверсий Второй мировой
13 ноября 1943 года кинотеатр в оккупированном немцами городе Порхове превратился в пылающий ад. 64 килограмма тротила разнесли несущие балки и стены здания, крыша обрушилась прямо в разгорающееся пекло. Больше 700 (хотя данные сильно разняться) немецких солдат, 40 офицеров и 2 генерала Вермахта, которые минуту назад смотрели комедийный фильм, отправились на тот свет.
Да — совсем как в «Бесславных ублюдках», только без Гитлера и тарантиновского китча. И не благодаря еврейской девушке, а силами советского партизана Константина Чеховича — почти забытого героя войны!
13 ноября 1943 года кинотеатр в оккупированном немцами городе Порхове превратился в пылающий ад. 64 килограмма тротила разнесли несущие балки и стены здания, крыша обрушилась прямо в разгорающееся пекло. Больше 700 (хотя данные сильно разняться) немецких солдат, 40 офицеров и 2 генерала Вермахта, которые минуту назад смотрели комедийный фильм, отправились на тот свет.
Да — совсем как в «Бесславных ублюдках», только без Гитлера и тарантиновского китча. И не благодаря еврейской девушке, а силами советского партизана Константина Чеховича — почти забытого героя войны!
Константин Александрович Чехович родился в 1919 году в Одессе, где окончил Индустриальный институт. Это довольно важный факт — он как минимум говорит о том, что Чехович был неплохим технарем. В 1939-м его призвали в армию. С сентября 1939 года служил в 94-м Отдельном стрелковом батальоне 10-й стрелковой дивизии в местечке Годутишки в Западной Белоруссии, с ноября 1940 года — в 62-м стрелковом полку 10-й стрелковой дивизии в должности командира взвода сапёров, который дислоцировался в г. Кретинга Литовской ССР.
Через полтора месяца после начала войны Чеховича и еще четырех его сослуживцев отправили через линию фронта в сторону Ленинграда. Они должны были уйти в тыл к немцам, чтобы вести диверсионные операции и наладить связь с партизанами.
Но солдатам не повезло. 11 августа 1941 они то ли нарвались на патруль, то ли попали в засаду. Товарищей Чеховича убили, сам он попал в плен с серьезной контузией. К счастью, через пару недель он сумел сбежать, а еще через неделю связаться с партизанами 7-й Ленинградской бригады. Те, в свою очередь, дали ему задание: проникнуть в город Порхов, что в 88 километрах от Пскова, и слиться там с местным населением. Проще говоря, стать «спящим агентом».
Следующие два года он провел, втираясь в доверие к немцам, и проявил себя как мастер конспирации. Чехович избавился от своего одесского говора и едва ли не сразу же женился на девушке по имени Евдокия Васильева, у которой снимал жилье. Непонятно, была ли она изначально как-то связана с партизанами (что возможно), но жизнь с партизаном в любом случае вынудила ее к этому — дом ее матери в селе Радилово стал убежищем, где Чехович встречался с руководством операции.
Константин устроился часовщиком, а затем — на местную электростанцию. По задумке лидера местных партизан Михаила Малахова Чехович должен был взорвать ее, но от этой затеи пришлось отказаться: вместо местных коллаборантов ее начали охранять немецкие войска. Тогда Чехович попытался пробиться в местный кинотеатр — и у него получилось. По иронии немцы, которые с таким рвением охраняли объекты инфраструктуры, чертовски недооценили важность охраны мест скоплений собственных офицеров.
Здание кинотеатра располагалось в бывшем доме купца Зацкого. Построено оно было на совесть, да еще и было самым большим в городе. Помимо кинозала тут располагалась Служба безопасности СС, а прямо под крышей была резиденция военной разведки — подразделения Абвер-Норд. Так что для партизана просто устроиться сюда — все-равно что сорвать куш. На новом месте Чехович смог дослужиться до администратора кинотеатра. Однако действовать быстро было нельзя. Просто так занести 64 килограмма тротила было невозможно: потребовались долгие недели, если не месяцы, подготовки.
Тротилом Чеховича снабжали партизаны. Была разработана пугающе рискованная схема: Константин вместе с женой якобы отправлялись в лес за клюквой, или же к ее родственникам за яблоками; возвращался он с тюками, где под яблоками и ягодами была запрятана взрывчатка. Сохранилась даже такая байка: немецкие патрульные однажды решили проверить телегу с этими яблоками, попробовали их на вкус и тут же потеряли интерес — якобы они пропитались толом и стали горькими.
Схема для проноса взрывчатки в здание кинотеатра была еще более опасной и сумасбродной. Чехович чуть ли не каждый день проносил небольшое количество, приходя на работу. В этом ему помогала 15-летняя уборщица Евгения Михайлова, которая переносила тротил по зданию в ведре с грязной водой. Естественно, пригодились и саперные навыки Константина. Во-первых, тол (он же тротил, он же TNT) плавится в горячей воде, так что при должном умении ему можно придать нужную форму. Во-вторых, Чехович сумел установить заряды на несущих колоннах и стенах так, чтобы здание обвалилось, как карточный домик. Собственно говоря, так и вышло.
В «Бесславных ублюдках» кинотеатр сгорел под выдуманный фильм «Гордость нации» с выдуманным же «героем» Третьего Рейха Фредериком Цоллером. В истории Чеховича фоном стал немецкий фильм «Артисты цирка». Черно-белая немецкая кинолента рассказывает о закулисном мире цирка, где молодой и способный циркач-канатоходец удачно копирует уже знаменитого своего коллегу по профессии — канатоходца Труксу. Но он не имеет известного имени и вынужден выступать в захудалых цирках.
Желающих насладиться искусством собирается много, в проходах ставят дополнительные стулья…. В тот вечер был аншлаг. Кинотеатр рассчитан на 600 зрителей, однако в зал набилось 764 человека. Двое генералов, больше сорока офицеров, множество солдат абвера и СС, даже начальник здешнего концлагеря «Заполянье» Холомек — каждый десятый военнослужащий порховского гарнизона оказался под этой крышей.
Немецкий кинотеатр в г. Порхове (здание из темного кирпича)
Нижним чинам полагалось размещаться в зрительном зале, вход в который был со стороны Шелони; места на балконе, который простирался едва ли не до середины партера, резервировались за господами офицерами, и они попадали туда через вход в здание с противоположной стороны.
Неплохо, что немцы доверяли примелькавшемуся за год администратору. Иначе затруднительно было бы незаметно проносить каждодневно по две толовые шашки — ведь и вход в кинобудку позади балкона был возможен только через усиленно охраняемый подъезд СД.
Хорошо и то, что Чехович, поразмыслив, отказался от огневого способа взрыва, с использованием запасенного бикфордова шнура. Шнур должен был быть, естественно, длинным, и запах при его горении, распространяясь на все помещение, мог привлечь внимание и тем погубить задуманное. Чехович остановился на электрическом способе. Для этого годилась внутренняя электропроводка. А замыкателем послужат обыкновенные часы-ходики, принесенные из дому. Собственно, их принесли мастеру-умельцу в починку. Чехович отремонтировал их добросовестно, пусть же теперь сослужат последнюю свою службу.
Тол был надежно спрятан под дощатым настилом на балконе. Пришлось поломать голову над тем, как лучше расположить заряд, чтобы эффект от взрыва оказался наибольшим.
В бдительности немцам, однако, не откажешь. С некоторых пор после каждого киносеанса дежурный по штабу СД офицер проверял, нет ли чего подозрительного на сцене, в зале и на балконе. Правда, поднимать крышку люка на настиле он считал ниже своего достоинства, предоставляя это право самому администратору. Чехович поднимал крышку, а офицер ограничивался тем, что высвечивал люк карманным фонариком, обращая особенное внимание на сохранность заплетавшей углы паутины с набросанными поверх сигаретными окурками, которые офицеры-кинозрители повадились просовывать в щели рассохшегося настила. Туда же, под настил взяли обыкновение отправлять и использованные билеты…
…Проводка еще раз проверена. Замыкатель электрической цепи должен сработать при заданном положении стрелок. Чехович рассчитал так, чтобы взрыв произошел не в самом начале демонстрации фильма, а ближе к ее завершению. Тогда — он знал это по опыту — в зале дополнительно появляются маскирующиеся самовольщики: находятся среди немецких солдат и фельдфебелей и такие, что отпрашиваются якобы в кино, а сами норовят улизнуть на сторону. К концу сеанса проберутся в зрительный зал, а выйдут вместе со всеми как ни в чем не бывало. Пускай же и такое пополнение получит свое!
Ровно в 20 часов, 13 ноября 1943 года, кинотеатр, где Константин Чехович работал администратором, превратился в прах вместе со всеми, кто был внутри.
Кинотеатр после взрыва
…Как рассказывали потом очевидцы, взрыв произошел в восемь часов вечера. Практически была уничтожена вся правая часть здания, в которой размещался кинотеатр. Взрывом разрушило три наружные стены. Третий этаж рухнул на зрительный зал, похоронив или перекалечив всех, кто в нем находился. Повреждения получила и левая часть здания, в которой помещалось СД. Но в глубоком сводчатом подвале — тюрьме при СД — жертв среди русских заключенных не было.
Из семисот нацистов выжили буквально единицы. Еще больше поражает тот факт, что невинные люди не пострадали: несмотря на риск срыва операции Чехович предупредил о диверсии не только уборщицу Евгению Михайлову, но и киномеханика Сергея Шелковникова — оба они бежали к партизанам. Сам Константин на момент взрыва уже вовсю гнал на велосипеде в леса, где его в безопасности ждали жена и сын.
Скрыть последствия такой катастрофы у немецкого руководства не получилось. О ней, естественно, узнал Гитлер, назвавший устроившего этот взрыв своим личным врагом. Новость быстро разлетелась по миру: о ней на всю страну сообщило советское Информбюро. Командование Вермахта попыталось скрыть масштаб последствий: сотни погибших в кинотеатре похоронили в 192 могилах — по несколько человек под каждым надгробием.
Точное число ликвидированных в результате нее гитлеровцев неизвестно до сих пор. Некоторые историки говорят о более 700 погибших.
После взрыва
После этой операции Константин Чехович был назначен начальником штаба 2-го отряда 7-й Ленинградской партизанской бригады. Под его руководством партизаны пустили под откос 49 эшелонов, взорвали 4 железнодорожных и 9 шоссейных мостов, уничтожили 40 километров связи противника и около 3500 солдат Вермахта.
Но даже несмотря на все это Чехович так и не был награжден по достоинству. Его должны были представить к званию Героя Советского Союза, однако церемония так и не состоялась. Судя по всему, у руководства возникли сомнения в его лояльности. Одно время в советских СМИ даже появлялись версии о том, что взрыв — это просто несчастный случай, или даже способ выгородить немецкого информатора. Эти версии не только абсурдны, но и были опровергнуты в начале 60-х, когда КГБ провело собственное расследование. Контрразведчик Евгений Голубев, (впоследствии дослужившийся до полковника) сумел доказать, что версия Чеховича правдива, и он действительно практически в одиночку провернул одну из величайших диверсий Второй мировой.
Сам Чехович после войны прожил довольно скромную и спокойную жизнь: работал на партийных постах, а также, по иронии, занимался восстановлением железных дорог, которые в свое время сам же и подрывал. Впоследствии он переехал обратно на родину, в Одессу, где работал заместителем председателя Ильичёвского райисполкома, секретарём партии Велико-Михайловского райкома и начальником цеха Одесского механического завода Был награжден Орденом Отечественной Войны 2й степени, а в 2013 году ему была посвящена мемориальная доска в Прохотове.
Через полтора месяца после начала войны Чеховича и еще четырех его сослуживцев отправили через линию фронта в сторону Ленинграда. Они должны были уйти в тыл к немцам, чтобы вести диверсионные операции и наладить связь с партизанами.
Но солдатам не повезло. 11 августа 1941 они то ли нарвались на патруль, то ли попали в засаду. Товарищей Чеховича убили, сам он попал в плен с серьезной контузией. К счастью, через пару недель он сумел сбежать, а еще через неделю связаться с партизанами 7-й Ленинградской бригады. Те, в свою очередь, дали ему задание: проникнуть в город Порхов, что в 88 километрах от Пскова, и слиться там с местным населением. Проще говоря, стать «спящим агентом».
Следующие два года он провел, втираясь в доверие к немцам, и проявил себя как мастер конспирации. Чехович избавился от своего одесского говора и едва ли не сразу же женился на девушке по имени Евдокия Васильева, у которой снимал жилье. Непонятно, была ли она изначально как-то связана с партизанами (что возможно), но жизнь с партизаном в любом случае вынудила ее к этому — дом ее матери в селе Радилово стал убежищем, где Чехович встречался с руководством операции.
Константин устроился часовщиком, а затем — на местную электростанцию. По задумке лидера местных партизан Михаила Малахова Чехович должен был взорвать ее, но от этой затеи пришлось отказаться: вместо местных коллаборантов ее начали охранять немецкие войска. Тогда Чехович попытался пробиться в местный кинотеатр — и у него получилось. По иронии немцы, которые с таким рвением охраняли объекты инфраструктуры, чертовски недооценили важность охраны мест скоплений собственных офицеров.
Здание кинотеатра располагалось в бывшем доме купца Зацкого. Построено оно было на совесть, да еще и было самым большим в городе. Помимо кинозала тут располагалась Служба безопасности СС, а прямо под крышей была резиденция военной разведки — подразделения Абвер-Норд. Так что для партизана просто устроиться сюда — все-равно что сорвать куш. На новом месте Чехович смог дослужиться до администратора кинотеатра. Однако действовать быстро было нельзя. Просто так занести 64 килограмма тротила было невозможно: потребовались долгие недели, если не месяцы, подготовки.
Тротилом Чеховича снабжали партизаны. Была разработана пугающе рискованная схема: Константин вместе с женой якобы отправлялись в лес за клюквой, или же к ее родственникам за яблоками; возвращался он с тюками, где под яблоками и ягодами была запрятана взрывчатка. Сохранилась даже такая байка: немецкие патрульные однажды решили проверить телегу с этими яблоками, попробовали их на вкус и тут же потеряли интерес — якобы они пропитались толом и стали горькими.
Схема для проноса взрывчатки в здание кинотеатра была еще более опасной и сумасбродной. Чехович чуть ли не каждый день проносил небольшое количество, приходя на работу. В этом ему помогала 15-летняя уборщица Евгения Михайлова, которая переносила тротил по зданию в ведре с грязной водой. Естественно, пригодились и саперные навыки Константина. Во-первых, тол (он же тротил, он же TNT) плавится в горячей воде, так что при должном умении ему можно придать нужную форму. Во-вторых, Чехович сумел установить заряды на несущих колоннах и стенах так, чтобы здание обвалилось, как карточный домик. Собственно говоря, так и вышло.
В «Бесславных ублюдках» кинотеатр сгорел под выдуманный фильм «Гордость нации» с выдуманным же «героем» Третьего Рейха Фредериком Цоллером. В истории Чеховича фоном стал немецкий фильм «Артисты цирка». Черно-белая немецкая кинолента рассказывает о закулисном мире цирка, где молодой и способный циркач-канатоходец удачно копирует уже знаменитого своего коллегу по профессии — канатоходца Труксу. Но он не имеет известного имени и вынужден выступать в захудалых цирках.
Желающих насладиться искусством собирается много, в проходах ставят дополнительные стулья…. В тот вечер был аншлаг. Кинотеатр рассчитан на 600 зрителей, однако в зал набилось 764 человека. Двое генералов, больше сорока офицеров, множество солдат абвера и СС, даже начальник здешнего концлагеря «Заполянье» Холомек — каждый десятый военнослужащий порховского гарнизона оказался под этой крышей.
Немецкий кинотеатр в г. Порхове (здание из темного кирпича) Нижним чинам полагалось размещаться в зрительном зале, вход в который был со стороны Шелони; места на балконе, который простирался едва ли не до середины партера, резервировались за господами офицерами, и они попадали туда через вход в здание с противоположной стороны.
Неплохо, что немцы доверяли примелькавшемуся за год администратору. Иначе затруднительно было бы незаметно проносить каждодневно по две толовые шашки — ведь и вход в кинобудку позади балкона был возможен только через усиленно охраняемый подъезд СД.
Хорошо и то, что Чехович, поразмыслив, отказался от огневого способа взрыва, с использованием запасенного бикфордова шнура. Шнур должен был быть, естественно, длинным, и запах при его горении, распространяясь на все помещение, мог привлечь внимание и тем погубить задуманное. Чехович остановился на электрическом способе. Для этого годилась внутренняя электропроводка. А замыкателем послужат обыкновенные часы-ходики, принесенные из дому. Собственно, их принесли мастеру-умельцу в починку. Чехович отремонтировал их добросовестно, пусть же теперь сослужат последнюю свою службу.
Тол был надежно спрятан под дощатым настилом на балконе. Пришлось поломать голову над тем, как лучше расположить заряд, чтобы эффект от взрыва оказался наибольшим.
В бдительности немцам, однако, не откажешь. С некоторых пор после каждого киносеанса дежурный по штабу СД офицер проверял, нет ли чего подозрительного на сцене, в зале и на балконе. Правда, поднимать крышку люка на настиле он считал ниже своего достоинства, предоставляя это право самому администратору. Чехович поднимал крышку, а офицер ограничивался тем, что высвечивал люк карманным фонариком, обращая особенное внимание на сохранность заплетавшей углы паутины с набросанными поверх сигаретными окурками, которые офицеры-кинозрители повадились просовывать в щели рассохшегося настила. Туда же, под настил взяли обыкновение отправлять и использованные билеты…
…Проводка еще раз проверена. Замыкатель электрической цепи должен сработать при заданном положении стрелок. Чехович рассчитал так, чтобы взрыв произошел не в самом начале демонстрации фильма, а ближе к ее завершению. Тогда — он знал это по опыту — в зале дополнительно появляются маскирующиеся самовольщики: находятся среди немецких солдат и фельдфебелей и такие, что отпрашиваются якобы в кино, а сами норовят улизнуть на сторону. К концу сеанса проберутся в зрительный зал, а выйдут вместе со всеми как ни в чем не бывало. Пускай же и такое пополнение получит свое!
Ровно в 20 часов, 13 ноября 1943 года, кинотеатр, где Константин Чехович работал администратором, превратился в прах вместе со всеми, кто был внутри.
Кинотеатр после взрыва …Как рассказывали потом очевидцы, взрыв произошел в восемь часов вечера. Практически была уничтожена вся правая часть здания, в которой размещался кинотеатр. Взрывом разрушило три наружные стены. Третий этаж рухнул на зрительный зал, похоронив или перекалечив всех, кто в нем находился. Повреждения получила и левая часть здания, в которой помещалось СД. Но в глубоком сводчатом подвале — тюрьме при СД — жертв среди русских заключенных не было.
Из семисот нацистов выжили буквально единицы. Еще больше поражает тот факт, что невинные люди не пострадали: несмотря на риск срыва операции Чехович предупредил о диверсии не только уборщицу Евгению Михайлову, но и киномеханика Сергея Шелковникова — оба они бежали к партизанам. Сам Константин на момент взрыва уже вовсю гнал на велосипеде в леса, где его в безопасности ждали жена и сын.
Скрыть последствия такой катастрофы у немецкого руководства не получилось. О ней, естественно, узнал Гитлер, назвавший устроившего этот взрыв своим личным врагом. Новость быстро разлетелась по миру: о ней на всю страну сообщило советское Информбюро. Командование Вермахта попыталось скрыть масштаб последствий: сотни погибших в кинотеатре похоронили в 192 могилах — по несколько человек под каждым надгробием.
Точное число ликвидированных в результате нее гитлеровцев неизвестно до сих пор. Некоторые историки говорят о более 700 погибших.
После взрыва
После этой операции Константин Чехович был назначен начальником штаба 2-го отряда 7-й Ленинградской партизанской бригады. Под его руководством партизаны пустили под откос 49 эшелонов, взорвали 4 железнодорожных и 9 шоссейных мостов, уничтожили 40 километров связи противника и около 3500 солдат Вермахта.
Но даже несмотря на все это Чехович так и не был награжден по достоинству. Его должны были представить к званию Героя Советского Союза, однако церемония так и не состоялась. Судя по всему, у руководства возникли сомнения в его лояльности. Одно время в советских СМИ даже появлялись версии о том, что взрыв — это просто несчастный случай, или даже способ выгородить немецкого информатора. Эти версии не только абсурдны, но и были опровергнуты в начале 60-х, когда КГБ провело собственное расследование. Контрразведчик Евгений Голубев, (впоследствии дослужившийся до полковника) сумел доказать, что версия Чеховича правдива, и он действительно практически в одиночку провернул одну из величайших диверсий Второй мировой.
Сам Чехович после войны прожил довольно скромную и спокойную жизнь: работал на партийных постах, а также, по иронии, занимался восстановлением железных дорог, которые в свое время сам же и подрывал. Впоследствии он переехал обратно на родину, в Одессу, где работал заместителем председателя Ильичёвского райисполкома, секретарём партии Велико-Михайловского райкома и начальником цеха Одесского механического завода Был награжден Орденом Отечественной Войны 2й степени, а в 2013 году ему была посвящена мемориальная доска в Прохотове.Елена
Маркиза
Трагедия 22 июня: один человек против всех разведданных
Накануне немецкого нападения СССР создал неплохую внешнюю разведку. Она предупредила Сталина о немецком нападении — но он не смог ей поверить. Как ни странно, его недоверие выглядит вполне логичным и обоснованным: он ожидал от Германии разумного поведения, а нападение на СССР было для Берлина самоубийством. Причины, по которым немецкое нападение было внезапным, закрывают гипотезу о том, что Москва готовилась к превентивной войне против Германии. Нападение на нее могло входить в планы Сталина, но никак не превентивное. Разбираемся почему.
Расхожая фраза о том, что Россия — страна с непредсказуемой историей, пожалуй, лучше всего иллюстрируется именно историей Второй мировой войны. Сперва, до 1991 года, нам говорили, что немецкое нападение было внезапным, потому что Сталин был недостаточно умен, чтобы поверить разведке. После 1991-го и до 1999 года набирала силу другая точка зрения: Сталин планировал превентивный удар по немцам, а Гитлер лишь упредил его с нападением.
Расхожая фраза о том, что Россия — страна с непредсказуемой историей, пожалуй, лучше всего иллюстрируется именно историей Второй мировой войны. Сперва, до 1991 года, нам говорили, что немецкое нападение было внезапным, потому что Сталин был недостаточно умен, чтобы поверить разведке. После 1991-го и до 1999 года набирала силу другая точка зрения: Сталин планировал превентивный удар по немцам, а Гитлер лишь упредил его с нападением.Лишь в конце 90-х были опубликованы важные источники, которые позволили сложить картину в единый пазл: обе приведенные выше оценки неверны.
Сталин действительно не поверил разведке, но не от глупости, а скорее из-за излишнего уважения к уму западного партнера. И нет, Кремль не собирался нападать на Германию превентивно — потому что, как мы покажем ниже, создал ситуацию, в которой Берлин, действуй он разумно, просто не мог представлять для СССР никакой угрозы.
Какие данные о немецком нападении были доступны Сталину
К концу 30-х казалось, что советская внешняя разведка превращена в руины. Как известно, процент репрессированных там был несопоставимо выше, чем в армии: из 450 кадровых разведчиков НКВД потерял 275, более 60%. Возникла ситуация, когда целыми днями Москва вообще не получала никаких разведсообщений: некому было их отсылать.
Уровень кадрового голода легко видеть на примере главы внешней разведки НКВД/НКГБ Павла Фитина. Он поступил на службу стажером в октябре 1938 год — и вся его подготовка к ней ограничивалась курсами, которые он проходил с 28 марта того же года. До того он был… заместителем главреда издательства «Сельхозгиз».
К счастью для страны, бывший редактор оказался очень способным. Уже в мае 1939 года, через восемь месяцев, он возглавил внешнюю разведку НКВД — в возрасте 31 года. Вряд ли в истории может найтись другой случай, когда путь от стажера до главы серьезной разведывательной организации удавалось пройти быстрее.
В 1940 году он совершил нелегальную поездку в Германию. Мы не знаем, что он там делал (операция засекречена, он даже не мог упомянуть ее в мемуарах), но достоверно известно, что после этого в советской разведсети в Берлине произошли перемены. Был восстановлен контакт с агентом Харнаком, до того «зависший» в результате все тех же репрессий. Через него информацию в Москву начал передавать Харро Шульце-Бозйен (псевдоним Старшина), человек из штаба ВВС Германии.
Именно на основе его сообщения 17 июня 1941 года Фитин и подготовил следующее донесение (подписанное Меркуловым, как его руководителем):
«1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Именно на этом сообщении Сталин и написал зеленым карандашом: «Может послать ваш “источник” из штаба германской авиации к [матерное выражение]. Это не источник, а дезинформатор».
Почему мы уделяем такое большое внимание именно этому сообщению? Ведь, помимо него, в Москву поступало множество других информационных сигналов, говорящих о близком немецком нападении. В том числе таких, которые в истории войн считаются беспроигрышными.
Например, из немецкого посольства начали заранее вывозить ценные вещи, жечь архив, а военный атташе вообще уехал в Германию на своей машине, набитой личными вещами. Поскольку здание посольства, типично для зданий иностранных посольств в Москве, прослушивалось в целом ряде точек, то, разумеется, обо всем этом НКГБ стабильно сообщал наверх.
Один из жучков зафиксировал и беседу посла фон Шуленбурга с другим сотрудником посольства, где первый прямо говорил:
«Я лично очень пессимистично настроен и, хотя ничего конкретного не знаю, думаю, что Гитлер затевает войну с Россией. В конце апреля месяца я виделся лично с _ и совершенно открыто сказал ему, что его планы о войне с СССР — сплошное безумие, что сейчас не время думать о войне с СССР.
Никакой официальной информации от Берлина о начале войны у сотрудников посольства не было. Но дипломатов бывает сложно обмануть: они были убеждены, что война близко. В отличие от, к сожалению, некоторых политиков, недостаточно готовых учитывать ментальность своих партнеров /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Верьте мне, что я из-за этой откровенности впал у него в немилость и рискую сейчас своей карьерой и, может быть, я буду скоро в концлагере. Я не только устно высказал свое мнение, но и письменно доложил ему обо всем. Зная хорошо Россию, я сказал, что нельзя концентрировать войска у границ Советского Союза, когда я ручаюсь, что СССР не хочет войны… Меня не послушали… через неделю все должно решиться».
Особенно обращает на себя внимание то, что не только дипломаты, но и младший технический персонал не имел ни малейших сомнений: немецкое нападение на СССР неизбежно /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Казалось бы, какие тут нужны дополнительные доказательства? Когда крысы бегут с корабля, там что-то неладно. Когда дипломаты спешно вывозят ценные вещи и ждут поездки в концлагерь — ситуация говорит сама за себя. По сообщениям НКВД, о близком немецком нападении широко говорили даже уборщицы немецкого посольства. Для обсуждения того, как бы вовремя уехать из очага этой войны, уже 12 июня 1941 года обслуживающий персонал посольства провел специальное собрание.
Наконец, данными, позволяющими ожидать немецкое нападение, была набита вся пресса того времени (кроме советской и немецкой, конечно). Откроем дневник Ивана Бунина, жившего тогда на юге Франции, запись от 21 июня 1941 года: «Везде тревога: Германия хочет напасть на Россию? Финляндия эвакуирует из городов женщин и детей… Фронт против России от Мурманска до Черного моря? В городе купили швейцарские газеты: “Отношения между Германией и Россией вступили в особенно острую фазу”».
Как мы видим, любое лицо пенсионного возраста из глухой французской провинции могло получить достаточно информации, чтобы ожидать нападения Германии на СССР. Почему же мы выделили именно резолюцию Сталина на донесении Шульце-Бойзена?
Впрочем, не будем преувеличивать: Бунин был глубоко нетипичным обитателем французской провинции. Он постоянно слушал по радио английские и швейцарские сводки новостей, в его кабинете были развешаны карты, на которых писатель стрелками делал пометки о движении войск в Европе. И все же информации к нему поступало явно меньше, чем к Сталину, но выводы из нее он сделал более верные / ©Wikimedia Commons
Все дело в том, что Сталин считал все косвенные, непрямые свидетельства войны умелой дезинформацией. Но сообщения от прямого источника, близкого к штабам верхнего уровня — то, что никак не назовешь непрямыми данными. Они либо верны, либо источник — на самом деле, дезинформатор.
Глава советского государства не оставил цепи размышлений, заставившей его написать, что Шульце-Бойзен — дезинформатор. У нас есть лишь разговор Фитина с ним по поводу того самого доклада от 17 июня:
«Сталин, не поднимая головы, сказал: “Прочитал ваше донесение. Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?.. Что за человек, сообщивший эти сведения?” Я дал подробную характеристику нашему источнику. У нас нет оснований сомневаться в правдоподобности его информации. После окончания моего доклада вновь наступила длительная пауза. Сталин, после отойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнес: “Дезинформация! Можете быть свободны”».
Как мы видим, Сталина одолевали сомнения — иначе бы он не попросил охарактеризовать источник. Но в итоге он решил, что источник плох. Более того: вечером того же дня на прием к вождю попал М. В. Грибов — заместитель главы НКГБ по кадрам. Фитин явно шел на увольнение, что логично, если глава государства в самом деле считал донесение Старшины дезинформацией.
Подытожим: глава СССР имел массу непрямых и ряд прямых свидетельств близкого немецкого нападения.
Почему Сталин считал предупреждения о немецком нападении дезинформацией
Надо сказать, что о немецком нападении заранее знали не только лица пенсионного возраста во французской провинции или советская внешняя разведка. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали своему руководству про то же самое, показывая, что Германия может напасть уже «в настоящее время».
Все тот же Жуков утверждает, что 11 июня 1941 года военные попросили у главы государства разрешение привести войска западных приграничных округов в полную боевую готовность. На это они получили отказ. Мотивировал его Сталин так:
«Для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть, и они должны сначала завоевать ее; а во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир»… Сталин подошел к карте и, показав на Ближний Восток, заявил: «Вот куда они пойдут»… Гитлер не рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз — это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они, вместе взятые».
При внимательном анализе ситуации в тогдашнем мире уверенность Сталина кажется обоснованной. Германия и ее сателлиты получали около десяти миллионов тонн нефти и синтетического горючего в год. Примерно столько же нефти добывал тогда Иран, а СССР — втрое больше.
В отношении обеспеченности нефтью нацистский блок резко уступал СССР / ©oilcapital.ru
Серьезная война с дефицитом нефти малореальна. Вторая мировая — война моторов, и только Советский Союз в 1941 году имел примерно 25 тысяч танков и 20 тысяч боевых самолетов.
Советские военные планы предполагали, что только для удара по СССР нацистский блок соберет 10,8 тысячи танков и 11,6 тысячи самолетов. Всю эту ораву техники нужно было обеспечить не одним топливом, но и подготовленным личным составом. А ведь обучение одного летчика истребителя требует одну железнодорожную цистерну топлива.
Советские военные, а с ними и Сталин, ошибались. На практике германский блок напал на нашу страну с 4,5 тысячи танков и 4,7 тысячи боевых самолетов. Поэтому с практической точки зрения дефицит топлива немцы почувствовали только к осени 1941 года.
Но Москве неоткуда было узнать о том, что потребности немецких военных в нефти весьма малы потому, что у них просто элементарно мало военной техники. Никто в СССР в принципе не предполагал, что Германия может располагать в несколько раз меньших количеством танков и самолетов, чем Красная армия. Это просто не укладывалось в голове: все знали, что немецкая промышленность в целом сильнее советской.
Стратегия Гитлера, однако, не предполагала действительно полной мобилизации экономики на военные нужды. Он считал, что, умело используя даже умеренное количество военной техники, сможет уничтожить Францию, а затем и решить остальные свои задачи в Европе. И все примерно так и случилось бы, не будь СССР.
Как мы знаем с позиции сегодняшнего дня, именно нехватка горючего к 1944 году заставила немецкую авиацию не только снизить качество подготовки летчиков, но и просто отказываться от боевых вылетов, кроме как при самой острой нужде.
Не менее очевидна правота Сталина в вопросе «им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир». Из истории войны известно, что наличие незавершенной войны на Западе уже с 1943 года серьезно мешало немцам воевать.
Добавим еще один важный фактор, который Сталин военным не сообщил. В первой половине 1941 года 72% всего немецкого импорта прошло через СССР. Объявив Москве войну, Гитлер автоматически оказывался в блокаде: море контролировали союзники, и восточный сосед был его последним большим «окном в мир». Именно через это окно к немцам попадали каучук и важные легирующие добавки для изготовления брони.
Наконец, нельзя не согласиться с оценкой Сталина: «Советский Союз — это не Польша, это не Франция и это даже не Англия и все они, вместе взятые». Нам достоверно известно, что военный потенциал СССР во время войны с Германией оказался много выше, чем у всех трех упомянутых государств.
Иными словами, Берлин в теории должен был готовиться к войне с Москвой основательнее, чем к любой другой ранее. А в таком случае нападение с дефицитом нефти и незаконченной войной на Западе в самом деле невозможно.
Почему Гитлер поступил вопреки логике
Как мы видим, ключевая причина, сделавшая возможным внезапное нападение Германии на СССР — уверенность Сталина в том, что «Гитлер не такой дурак, чтобы не понять». Не понять все то, что понимал сам Джугашвили: что Москва исключительно сильна, а в тех условиях, в которых находился Берлин, воевать с ней — самоубийство. В случае Гитлера — буквальное.
Как же так вышло, что Гитлер этого не понял? Любой современный историк знает, что назвать немецкого лидера «дураком» действительно сложно. Германия после 1933 года показала рост экономики куда сильнее, чем США, Великобритания или Франция. Ювелирная дипломатическая работа Гитлера по захвату Австрии и Чехословакии без войны показывает очевидное: он переигрывал западных коллег с большим отрывом.
Вопреки мнению большинства немецкого генералитета, он принял решения о войне с Польшей, несмотря на французскую угрозу, — и делом показал, что разбирается в стратегии. Еще сильнее это проявилось, когда он, опять вопреки позиции большинства своих генералов, провел удар по Франции через Арденны, решив исход войны с Парижем.
Очевидно, причины его ошибки не в том, что он «дурак». Но в чем?
Чтобы понять это, достаточно полистать «Майн кампф», «Застольные беседы Гитлера» (даже несмотря на неполную точность записи последних), речи этого человека и иные материалы, ныне в основном запрещенные в России, но некогда широко у нас издававшиеся (первое советское издание «Майн кампф» в начале 30-х , естественно, было ДСП).
В них хорошо видно, что Гитлер абсолютно искренне верил: способности разных народов различаются — есть те, что способнее, и те, что нет. Одним из важнейших индикаторов способностей он считал военные успехи той или иной нации.
Декабрь 1939 года, советские танки Т-26 в Финляндии. Технически они превосходили большинство немецких танков того времени, но неумелое использование этих машин создавало у западных стран ощущение отсталости Красной Армии / ©Wikimedia Commons
В 1939-1940 годах СССР воевал с Финляндией, причем понес в этой войне куда большие потери, чем финны, — не менее 127 тысяч человек убитыми, и с трудом захватил считаные тысячи квадратных километров.
В 1939-1941 году Германия воевала с длинным списком государств, потеряла 90 тысяч человек и захватила за миллион квадратных километров. Это значило, в глазах Гитлера, что Советский Союз населен менее способными народами. Сообщения немецкого посланника в Финляндии также указывали: Красная Армия имеет столько недостатков, что она не может справиться даже с малой страной. Поэтому Россия не представляет опасности для такой великой державы, как Германия.
Почему это соображение мог не учесть Сталин? Следует понимать, что каждый человек принимает решения на основании тех источников, что у него есть, и может их понять только в той степени, в которой ему позволяют это собственные взгляды.
Сталин полагал – таковы были официальные цифры, поданные ему Генштабом – что в Финляндии СССР потерял 48 745 убитыми, а финны – не менее 60 тысяч. То есть, с его точки зрения, Красная Армия на Карельском перешейке совершила чудо. Зимой, на очень сложной местности, взломала линию ДОТов, понеся меньше потерь, чем противник.
Это была иллюзия. Реальные потери РККА были в 2,5 раза выше, тех, что Генштаб сообщил главе государства. А потери финнов были в 2,3 раза ниже, чем обозначенные нашими военными. Поэтому Кремль оценил действия своей армии в финскую кампанию в пять-шесть раз выше, чем следовало.
Даже если Сталин оценивал кампанию исходя из возможности преувеличения военными финских потерь, то подумать о том, что занижены еще и потери своих войск, он не мог. Далеко не всякий правитель действительно понимает, до какой степени подчиненные готовы его дезинформировать. Кстати, с дезинформацией со стороны подчиненных в ту войну сталкивались практически все армии мира, то есть явление носило интернациональный характер.
Из-за всего этого глава Советского Союза не понимал: Гитлер оценивал СССР не как самого сильного из своих противников, а как одного из самых слабых – «колосса на глиняных ногах» (дословная цитата).
Поэтому проблема нефти перед ним, как ему казалось, не стояла. Да, Берлин не имел достаточно топлива для длительной интенсивной войны с СССР. Но по «Барбароссе» никакой длительной войны и не предполагалось. Речь шла о считанных месяцах. То есть нужды сперва идти на Ближний Восток у Германии, как ей казалось, не было.
Точно так же не было и нужды закрывать фронт на Западе: было ясно, что британцы не успеют высадиться в 1941 году, а к 1942 году никакого восточного фронта, по немецким оценкам, уже не было бы.
В этой своей ошибке Гитлер был не одинок. Разведчики и военные США и Великобритании ровно так же считали, что Советский Союз продержится недели, от силы – месяцы. Как это часто бывало с западными государствами, адекватно оценить боеспособность России там не смог в ту пору никто.
После начала войны Гитлер, разумеется, «прозрел»:
«Русские… тщательнейшим образом скрыли все, что хоть как-то связано с их военной мощью. Вся война с Финляндией в 1940 году — равно как и вступление русских в Польшу с устаревшими танками и вооружением и одетыми не по форме солдатами — это не что иное, как грандиозная кампания по дезинформации, поскольку Россия в свое время располагала вооружениями, которые делали ее, наряду с Германией и Японией, мировой державой».
Как это и сегодня типично для западных политиков, фюрер бросился из одной крайности, тотальной недооценки русских, в другую – приписал им какое-то сверхчеловеческое коварство. Теперь у него выходило, что это не он сам (вместе со своей разведкой) абсолютизировал финский опыт и не заметил халхин-гольский, а коварные русские его подло обманули.
Разумеется, это не так: СССР не собирался никого дезинформировать в Финляндии, его военные планы подразумевали полный захват этой страны.
Планировал ли Сталин превентивную войну против Германии?
Поняв причины, по которым Москва не ожидала – несмотря на все предупреждения – войны с Берлином, мы можем извлечь из них неожиданный побочный результат. Он таков: часто раздающиеся утверждения, что Сталин, якобы, планировал превентивную войну против Германии полностью неверны.
Да, действительно в СССР были люди, которые предлагали поступить именно таким образом. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали:
Жуков действительно предлагал превентивную войну против Германии, но Сталин считал, что в этом нет нужды. Война с Англией стратегически выглядела для немцев тупиком, а завоевание Ближнего Востока ставило бы их в очень уязвимое (по отношению к возможному советскому удару) положение / ©Wikimedia Commons
«Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.Чтобы предотвратить этои разгромить немецкую армию [эти слова вычеркнуты Жуковым при редактировании – А.Б.], считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».
Этот план выглядел здраво – особенно, конечно, в случае его реализации. Но только для военных, а не для Сталина.
Свою позицию по поводу Второй мировой войны он высказал еще в 1920-е:
«В связи с тем, что предпосылки [мировой] войны назревают и война может стать, конечно, не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, неизбежностью. <…> В связи с этим не может не встать перед нами вопрос о нашем вмешательстве. Я полагаю, что силы революционного движения на Западе велики, они могут привести к тому, что кое-где они сковырнут буржуазию, но удержаться им без нашей помощи едва ли удастся. <…>
Все факты говорят, что серьезного добиться нельзя без наличия Красной Армии. <…> Если что-либо серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. <…> Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. <…> Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, самыми последними, для того, чтобы бросить гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить».
Сложим известные нам два факта. Во-первых, Сталин считал, что Гитлер не может напасть на СССР до овладения Ближним Востоком и установления мира на Западе. Во-вторых, он хотел добиться того, чтобы в ходе мировой войны западные страны ослабили себя до уровня, когда даже небольшого вмешательства Красной Армии будет достаточно, чтобы «все перевесить».
В этой стратегии нет никакого места для превентивной войны против Германии. Зачем бить на упреждение удара, которого не будет? Зачем ломать хребет Германии за свой счет, если можно отдать эту честь (и связанные с ней потери) Англии и близким к ней США?
Цена ошибки
При всей логичности рассуждений Сталина они опирались на его неполное понимание того, как его Красная Армия выглядела для Запада. Поэтому неверие в нападение стоило СССР очень дорого.
Советские силы близ границ несколько уступали немецким по личному составу, но заметно превосходили его по количеству танков и самолетов. 22 июня на советско-германской границе соотношение танковых и воздушных сил было для РККА намного лучше, чем, например, в октябре-январе 1941 года под Москвой. И даже лучше, чем к 12 июля 1943 года в полосах Центрального и Воронежского фронта (на Курской дуге).
Текст Директивы №1 вроде бы говорит о возможности нападения немцев. Но тут же ставит задачей войск нечто небывалое: не поддаваться на провокации. Даже вечером 21 июня 1941 года, когда принималась эта директива, советское руководство не верило в реальность немецкого нападения / ©mil.ru
Но эти теоретически большие силы не могли остановить противника так, как под Москвой или на Курской дуге. Они, за редкими исключениями, не занимали никаких окопов.
Возьмем, например, показания Баграмяна, начальника штаба Киевского особого военного округа:
«Войска прикрытия <…> дислоцировались непосредственно у границ… Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным штабом был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашистской Германии».
Пытаясь не дать повода для того, для чего немцам не нужен был никакой повод, советские войска не имели не только окопов, но и элементарной линии фронта. Они были разбросаны по всей территории приграничных военных округов, поэтому между частями везде были зазоры, куда проникали танковые клинья противника. Те части, что выбрасывались навстречу немцам из оперативной глубины, часто сталкивались с противником на марше, не успев развернуться и занять оборону.
Ситуация была настолько тяжелой, что в конце июня 1941 года, после потери Минска Сталин произнес свои знаменитые слова:
После них, 29 июня он уехал на дачу и вернулся только 1 июля. Более чем на сутки государство потеряло управление, а его глава морально капитулировал. Можно только гадать, что было, если бы в тот раз Сталин не нашел в себе мужества попробовать снова.
Итоги внезапности немецкого нападения были весьма плачевны. До 5 декабря 1941 года немецкие потери на Восточном фронте составили около 221 тысячи убитыми и пленными, а советские – около 2,63 млн. И это если не считать тех мобилизованных, кто успел получить повестку, но был взят в плен или убит до того, как успел прибыть в свою часть. Соотношение потерь 1:12 более никогда не появлялось на советском фронте на столь заметное время.
Причины его не просто в том, что долго не удавалось сформировать единый фронт. Кадровая Красная Армия была в основном уничтожена, основная часть ее личного состава была набрана заново, из резервистов. Катастрофические потери привели к серьезному снижению уровня обученности личного состава.
Летом 1941 года командир немецкой 54-й дивизии утверждает: «Русские в Бресте… показали превосходную выучку пехоты…» В разборе брестских событий противника особо отмечал умение советских бойцов стрелять и применяться к местности.
Но потеряв в первые полгода более 90 процентов пехоты, второй год РККА встретила с кадрами совсем другого качества. Особисты негласно фиксировали возмущение будущего маршала Рокоссовского уровнем подготовки советской пехоты еще осенью 1942 года. Тот утверждал, что даже после качественной артподготовки пехота не достигала намеченных целей, просто ложилась под огнем противника и не вела собственного огня по пулеметам врага. По мнению его начальника штаба, добиться серьезных успехов при такой подготовке довольно сложно. В запале заместитель Рокоссовского Трубников утверждал:
«Пехота у нас ни черта не стоит, пехота не воюет, в этом вся беда; пехота у нас никудышная».
Накопление опыта и восстановление численности до уровней хотя бы близких к предвоенным тянулось до осени 1942 года.
Что еще важнее, быстрое занятие немцами миллионов квадратных километров, ставшее следствием внезапности нападения, привело к тому, что нацисты получили доступ к мирному населению СССР. Основная часть потерь в той войне пришлась именно на гражданских лиц, умерших в концлагерях, в ходе противопартизанских мероприятий и так далее.
Трудно определить, насколько меньшими были бы все эти потери в случае отсутствия внезапности нападения. Но цифра эта явно измеряется миллионами человек. Такой была цена, которую советская сторона заплатила за немецкую внезапность 22 июня 1941 года.
Сталин действительно не поверил разведке, но не от глупости, а скорее из-за излишнего уважения к уму западного партнера. И нет, Кремль не собирался нападать на Германию превентивно — потому что, как мы покажем ниже, создал ситуацию, в которой Берлин, действуй он разумно, просто не мог представлять для СССР никакой угрозы.
Какие данные о немецком нападении были доступны Сталину
К концу 30-х казалось, что советская внешняя разведка превращена в руины. Как известно, процент репрессированных там был несопоставимо выше, чем в армии: из 450 кадровых разведчиков НКВД потерял 275, более 60%. Возникла ситуация, когда целыми днями Москва вообще не получала никаких разведсообщений: некому было их отсылать.
Уровень кадрового голода легко видеть на примере главы внешней разведки НКВД/НКГБ Павла Фитина. Он поступил на службу стажером в октябре 1938 год — и вся его подготовка к ней ограничивалась курсами, которые он проходил с 28 марта того же года. До того он был… заместителем главреда издательства «Сельхозгиз».
К счастью для страны, бывший редактор оказался очень способным. Уже в мае 1939 года, через восемь месяцев, он возглавил внешнюю разведку НКВД — в возрасте 31 года. Вряд ли в истории может найтись другой случай, когда путь от стажера до главы серьезной разведывательной организации удавалось пройти быстрее.
В 1940 году он совершил нелегальную поездку в Германию. Мы не знаем, что он там делал (операция засекречена, он даже не мог упомянуть ее в мемуарах), но достоверно известно, что после этого в советской разведсети в Берлине произошли перемены. Был восстановлен контакт с агентом Харнаком, до того «зависший» в результате все тех же репрессий. Через него информацию в Москву начал передавать Харро Шульце-Бозйен (псевдоним Старшина), человек из штаба ВВС Германии.
Именно на основе его сообщения 17 июня 1941 года Фитин и подготовил следующее донесение (подписанное Меркуловым, как его руководителем):
«1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время». Именно на этом сообщении Сталин и написал зеленым карандашом: «Может послать ваш “источник” из штаба германской авиации к [матерное выражение]. Это не источник, а дезинформатор».
Почему мы уделяем такое большое внимание именно этому сообщению? Ведь, помимо него, в Москву поступало множество других информационных сигналов, говорящих о близком немецком нападении. В том числе таких, которые в истории войн считаются беспроигрышными.
Например, из немецкого посольства начали заранее вывозить ценные вещи, жечь архив, а военный атташе вообще уехал в Германию на своей машине, набитой личными вещами. Поскольку здание посольства, типично для зданий иностранных посольств в Москве, прослушивалось в целом ряде точек, то, разумеется, обо всем этом НКГБ стабильно сообщал наверх.
Один из жучков зафиксировал и беседу посла фон Шуленбурга с другим сотрудником посольства, где первый прямо говорил:
«Я лично очень пессимистично настроен и, хотя ничего конкретного не знаю, думаю, что Гитлер затевает войну с Россией. В конце апреля месяца я виделся лично с _ и совершенно открыто сказал ему, что его планы о войне с СССР — сплошное безумие, что сейчас не время думать о войне с СССР.
Никакой официальной информации от Берлина о начале войны у сотрудников посольства не было. Но дипломатов бывает сложно обмануть: они были убеждены, что война близко. В отличие от, к сожалению, некоторых политиков, недостаточно готовых учитывать ментальность своих партнеров /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Верьте мне, что я из-за этой откровенности впал у него в немилость и рискую сейчас своей карьерой и, может быть, я буду скоро в концлагере. Я не только устно высказал свое мнение, но и письменно доложил ему обо всем. Зная хорошо Россию, я сказал, что нельзя концентрировать войска у границ Советского Союза, когда я ручаюсь, что СССР не хочет войны… Меня не послушали… через неделю все должно решиться».
Особенно обращает на себя внимание то, что не только дипломаты, но и младший технический персонал не имел ни малейших сомнений: немецкое нападение на СССР неизбежно /©Секреты Гитлера на столе у Сталина. М., 1995
Казалось бы, какие тут нужны дополнительные доказательства? Когда крысы бегут с корабля, там что-то неладно. Когда дипломаты спешно вывозят ценные вещи и ждут поездки в концлагерь — ситуация говорит сама за себя. По сообщениям НКВД, о близком немецком нападении широко говорили даже уборщицы немецкого посольства. Для обсуждения того, как бы вовремя уехать из очага этой войны, уже 12 июня 1941 года обслуживающий персонал посольства провел специальное собрание.
Наконец, данными, позволяющими ожидать немецкое нападение, была набита вся пресса того времени (кроме советской и немецкой, конечно). Откроем дневник Ивана Бунина, жившего тогда на юге Франции, запись от 21 июня 1941 года: «Везде тревога: Германия хочет напасть на Россию? Финляндия эвакуирует из городов женщин и детей… Фронт против России от Мурманска до Черного моря? В городе купили швейцарские газеты: “Отношения между Германией и Россией вступили в особенно острую фазу”».
Как мы видим, любое лицо пенсионного возраста из глухой французской провинции могло получить достаточно информации, чтобы ожидать нападения Германии на СССР. Почему же мы выделили именно резолюцию Сталина на донесении Шульце-Бойзена?
Впрочем, не будем преувеличивать: Бунин был глубоко нетипичным обитателем французской провинции. Он постоянно слушал по радио английские и швейцарские сводки новостей, в его кабинете были развешаны карты, на которых писатель стрелками делал пометки о движении войск в Европе. И все же информации к нему поступало явно меньше, чем к Сталину, но выводы из нее он сделал более верные / ©Wikimedia Commons Все дело в том, что Сталин считал все косвенные, непрямые свидетельства войны умелой дезинформацией. Но сообщения от прямого источника, близкого к штабам верхнего уровня — то, что никак не назовешь непрямыми данными. Они либо верны, либо источник — на самом деле, дезинформатор.
Глава советского государства не оставил цепи размышлений, заставившей его написать, что Шульце-Бойзен — дезинформатор. У нас есть лишь разговор Фитина с ним по поводу того самого доклада от 17 июня:
«Сталин, не поднимая головы, сказал: “Прочитал ваше донесение. Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?.. Что за человек, сообщивший эти сведения?” Я дал подробную характеристику нашему источнику. У нас нет оснований сомневаться в правдоподобности его информации. После окончания моего доклада вновь наступила длительная пауза. Сталин, после отойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнес: “Дезинформация! Можете быть свободны”».
Как мы видим, Сталина одолевали сомнения — иначе бы он не попросил охарактеризовать источник. Но в итоге он решил, что источник плох. Более того: вечером того же дня на прием к вождю попал М. В. Грибов — заместитель главы НКГБ по кадрам. Фитин явно шел на увольнение, что логично, если глава государства в самом деле считал донесение Старшины дезинформацией.
Подытожим: глава СССР имел массу непрямых и ряд прямых свидетельств близкого немецкого нападения.
Почему Сталин считал предупреждения о немецком нападении дезинформацией
Надо сказать, что о немецком нападении заранее знали не только лица пенсионного возраста во французской провинции или советская внешняя разведка. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали своему руководству про то же самое, показывая, что Германия может напасть уже «в настоящее время».
Все тот же Жуков утверждает, что 11 июня 1941 года военные попросили у главы государства разрешение привести войска западных приграничных округов в полную боевую готовность. На это они получили отказ. Мотивировал его Сталин так:
«Для ведения большой войны с нами немцам, во-первых, нужна нефть, и они должны сначала завоевать ее; а во-вторых, им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир»… Сталин подошел к карте и, показав на Ближний Восток, заявил: «Вот куда они пойдут»… Гитлер не рискнет создать для себя второй фронт, напав на Советский Союз. Гитлер не такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз — это не Польша, это не Франция и что это даже не Англия и все они, вместе взятые».
При внимательном анализе ситуации в тогдашнем мире уверенность Сталина кажется обоснованной. Германия и ее сателлиты получали около десяти миллионов тонн нефти и синтетического горючего в год. Примерно столько же нефти добывал тогда Иран, а СССР — втрое больше.
В отношении обеспеченности нефтью нацистский блок резко уступал СССР / ©oilcapital.ruСерьезная война с дефицитом нефти малореальна. Вторая мировая — война моторов, и только Советский Союз в 1941 году имел примерно 25 тысяч танков и 20 тысяч боевых самолетов.
Советские военные планы предполагали, что только для удара по СССР нацистский блок соберет 10,8 тысячи танков и 11,6 тысячи самолетов. Всю эту ораву техники нужно было обеспечить не одним топливом, но и подготовленным личным составом. А ведь обучение одного летчика истребителя требует одну железнодорожную цистерну топлива.
Советские военные, а с ними и Сталин, ошибались. На практике германский блок напал на нашу страну с 4,5 тысячи танков и 4,7 тысячи боевых самолетов. Поэтому с практической точки зрения дефицит топлива немцы почувствовали только к осени 1941 года.
Но Москве неоткуда было узнать о том, что потребности немецких военных в нефти весьма малы потому, что у них просто элементарно мало военной техники. Никто в СССР в принципе не предполагал, что Германия может располагать в несколько раз меньших количеством танков и самолетов, чем Красная армия. Это просто не укладывалось в голове: все знали, что немецкая промышленность в целом сильнее советской.
Стратегия Гитлера, однако, не предполагала действительно полной мобилизации экономики на военные нужды. Он считал, что, умело используя даже умеренное количество военной техники, сможет уничтожить Францию, а затем и решить остальные свои задачи в Европе. И все примерно так и случилось бы, не будь СССР.
Как мы знаем с позиции сегодняшнего дня, именно нехватка горючего к 1944 году заставила немецкую авиацию не только снизить качество подготовки летчиков, но и просто отказываться от боевых вылетов, кроме как при самой острой нужде.
Не менее очевидна правота Сталина в вопросе «им необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англии или заключить с ней мир». Из истории войны известно, что наличие незавершенной войны на Западе уже с 1943 года серьезно мешало немцам воевать.
Добавим еще один важный фактор, который Сталин военным не сообщил. В первой половине 1941 года 72% всего немецкого импорта прошло через СССР. Объявив Москве войну, Гитлер автоматически оказывался в блокаде: море контролировали союзники, и восточный сосед был его последним большим «окном в мир». Именно через это окно к немцам попадали каучук и важные легирующие добавки для изготовления брони.
Наконец, нельзя не согласиться с оценкой Сталина: «Советский Союз — это не Польша, это не Франция и это даже не Англия и все они, вместе взятые». Нам достоверно известно, что военный потенциал СССР во время войны с Германией оказался много выше, чем у всех трех упомянутых государств.
Иными словами, Берлин в теории должен был готовиться к войне с Москвой основательнее, чем к любой другой ранее. А в таком случае нападение с дефицитом нефти и незаконченной войной на Западе в самом деле невозможно.
Почему Гитлер поступил вопреки логике
Как мы видим, ключевая причина, сделавшая возможным внезапное нападение Германии на СССР — уверенность Сталина в том, что «Гитлер не такой дурак, чтобы не понять». Не понять все то, что понимал сам Джугашвили: что Москва исключительно сильна, а в тех условиях, в которых находился Берлин, воевать с ней — самоубийство. В случае Гитлера — буквальное.
Как же так вышло, что Гитлер этого не понял? Любой современный историк знает, что назвать немецкого лидера «дураком» действительно сложно. Германия после 1933 года показала рост экономики куда сильнее, чем США, Великобритания или Франция. Ювелирная дипломатическая работа Гитлера по захвату Австрии и Чехословакии без войны показывает очевидное: он переигрывал западных коллег с большим отрывом.
Вопреки мнению большинства немецкого генералитета, он принял решения о войне с Польшей, несмотря на французскую угрозу, — и делом показал, что разбирается в стратегии. Еще сильнее это проявилось, когда он, опять вопреки позиции большинства своих генералов, провел удар по Франции через Арденны, решив исход войны с Парижем.
Очевидно, причины его ошибки не в том, что он «дурак». Но в чем?
Чтобы понять это, достаточно полистать «Майн кампф», «Застольные беседы Гитлера» (даже несмотря на неполную точность записи последних), речи этого человека и иные материалы, ныне в основном запрещенные в России, но некогда широко у нас издававшиеся (первое советское издание «Майн кампф» в начале 30-х , естественно, было ДСП).
В них хорошо видно, что Гитлер абсолютно искренне верил: способности разных народов различаются — есть те, что способнее, и те, что нет. Одним из важнейших индикаторов способностей он считал военные успехи той или иной нации.
Декабрь 1939 года, советские танки Т-26 в Финляндии. Технически они превосходили большинство немецких танков того времени, но неумелое использование этих машин создавало у западных стран ощущение отсталости Красной Армии / ©Wikimedia Commons В 1939-1940 годах СССР воевал с Финляндией, причем понес в этой войне куда большие потери, чем финны, — не менее 127 тысяч человек убитыми, и с трудом захватил считаные тысячи квадратных километров.
В 1939-1941 году Германия воевала с длинным списком государств, потеряла 90 тысяч человек и захватила за миллион квадратных километров. Это значило, в глазах Гитлера, что Советский Союз населен менее способными народами. Сообщения немецкого посланника в Финляндии также указывали: Красная Армия имеет столько недостатков, что она не может справиться даже с малой страной. Поэтому Россия не представляет опасности для такой великой державы, как Германия.
Почему это соображение мог не учесть Сталин? Следует понимать, что каждый человек принимает решения на основании тех источников, что у него есть, и может их понять только в той степени, в которой ему позволяют это собственные взгляды.
Сталин полагал – таковы были официальные цифры, поданные ему Генштабом – что в Финляндии СССР потерял 48 745 убитыми, а финны – не менее 60 тысяч. То есть, с его точки зрения, Красная Армия на Карельском перешейке совершила чудо. Зимой, на очень сложной местности, взломала линию ДОТов, понеся меньше потерь, чем противник.
Это была иллюзия. Реальные потери РККА были в 2,5 раза выше, тех, что Генштаб сообщил главе государства. А потери финнов были в 2,3 раза ниже, чем обозначенные нашими военными. Поэтому Кремль оценил действия своей армии в финскую кампанию в пять-шесть раз выше, чем следовало.
Даже если Сталин оценивал кампанию исходя из возможности преувеличения военными финских потерь, то подумать о том, что занижены еще и потери своих войск, он не мог. Далеко не всякий правитель действительно понимает, до какой степени подчиненные готовы его дезинформировать. Кстати, с дезинформацией со стороны подчиненных в ту войну сталкивались практически все армии мира, то есть явление носило интернациональный характер.
Из-за всего этого глава Советского Союза не понимал: Гитлер оценивал СССР не как самого сильного из своих противников, а как одного из самых слабых – «колосса на глиняных ногах» (дословная цитата).
Поэтому проблема нефти перед ним, как ему казалось, не стояла. Да, Берлин не имел достаточно топлива для длительной интенсивной войны с СССР. Но по «Барбароссе» никакой длительной войны и не предполагалось. Речь шла о считанных месяцах. То есть нужды сперва идти на Ближний Восток у Германии, как ей казалось, не было.
Точно так же не было и нужды закрывать фронт на Западе: было ясно, что британцы не успеют высадиться в 1941 году, а к 1942 году никакого восточного фронта, по немецким оценкам, уже не было бы.
В этой своей ошибке Гитлер был не одинок. Разведчики и военные США и Великобритании ровно так же считали, что Советский Союз продержится недели, от силы – месяцы. Как это часто бывало с западными государствами, адекватно оценить боеспособность России там не смог в ту пору никто.
Распространенность заблуждения о слабости СССР показывает: оно было не случайным заблуждением одного «дурака» Гитлера, а систематической ошибкой, связанной с фиксацией на финском опыте – без учета намного более успешного советского опыта на Халхин-Голе в 1939 году.
После начала войны Гитлер, разумеется, «прозрел»:
«Русские… тщательнейшим образом скрыли все, что хоть как-то связано с их военной мощью. Вся война с Финляндией в 1940 году — равно как и вступление русских в Польшу с устаревшими танками и вооружением и одетыми не по форме солдатами — это не что иное, как грандиозная кампания по дезинформации, поскольку Россия в свое время располагала вооружениями, которые делали ее, наряду с Германией и Японией, мировой державой».
Как это и сегодня типично для западных политиков, фюрер бросился из одной крайности, тотальной недооценки русских, в другую – приписал им какое-то сверхчеловеческое коварство. Теперь у него выходило, что это не он сам (вместе со своей разведкой) абсолютизировал финский опыт и не заметил халхин-гольский, а коварные русские его подло обманули.
Разумеется, это не так: СССР не собирался никого дезинформировать в Финляндии, его военные планы подразумевали полный захват этой страны.
Планировал ли Сталин превентивную войну против Германии?
Поняв причины, по которым Москва не ожидала – несмотря на все предупреждения – войны с Берлином, мы можем извлечь из них неожиданный побочный результат. Он таков: часто раздающиеся утверждения, что Сталин, якобы, планировал превентивную войну против Германии полностью неверны.
Да, действительно в СССР были люди, которые предлагали поступить именно таким образом. В середине мая 1941 года Жуков и Василевский писали:
Жуков действительно предлагал превентивную войну против Германии, но Сталин считал, что в этом нет нужды. Война с Англией стратегически выглядела для немцев тупиком, а завоевание Ближнего Востока ставило бы их в очень уязвимое (по отношению к возможному советскому удару) положение / ©Wikimedia Commons «Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар.Чтобы предотвратить это
Этот план выглядел здраво – особенно, конечно, в случае его реализации. Но только для военных, а не для Сталина.
Свою позицию по поводу Второй мировой войны он высказал еще в 1920-е:
«В связи с тем, что предпосылки [мировой] войны назревают и война может стать, конечно, не завтра и не послезавтра, а через несколько лет, неизбежностью. <…> В связи с этим не может не встать перед нами вопрос о нашем вмешательстве. Я полагаю, что силы революционного движения на Западе велики, они могут привести к тому, что кое-где они сковырнут буржуазию, но удержаться им без нашей помощи едва ли удастся. <…>
Все факты говорят, что серьезного добиться нельзя без наличия Красной Армии. <…> Если что-либо серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. <…> Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. <…> Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, самыми последними, для того, чтобы бросить гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить».
Сложим известные нам два факта. Во-первых, Сталин считал, что Гитлер не может напасть на СССР до овладения Ближним Востоком и установления мира на Западе. Во-вторых, он хотел добиться того, чтобы в ходе мировой войны западные страны ослабили себя до уровня, когда даже небольшого вмешательства Красной Армии будет достаточно, чтобы «все перевесить».
В этой стратегии нет никакого места для превентивной войны против Германии. Зачем бить на упреждение удара, которого не будет? Зачем ломать хребет Германии за свой счет, если можно отдать эту честь (и связанные с ней потери) Англии и близким к ней США?
Цена ошибки
При всей логичности рассуждений Сталина они опирались на его неполное понимание того, как его Красная Армия выглядела для Запада. Поэтому неверие в нападение стоило СССР очень дорого.
Советские силы близ границ несколько уступали немецким по личному составу, но заметно превосходили его по количеству танков и самолетов. 22 июня на советско-германской границе соотношение танковых и воздушных сил было для РККА намного лучше, чем, например, в октябре-январе 1941 года под Москвой. И даже лучше, чем к 12 июля 1943 года в полосах Центрального и Воронежского фронта (на Курской дуге).
Текст Директивы №1 вроде бы говорит о возможности нападения немцев. Но тут же ставит задачей войск нечто небывалое: не поддаваться на провокации. Даже вечером 21 июня 1941 года, когда принималась эта директива, советское руководство не верило в реальность немецкого нападения / ©mil.ru Но эти теоретически большие силы не могли остановить противника так, как под Москвой или на Курской дуге. Они, за редкими исключениями, не занимали никаких окопов.
Возьмем, например, показания Баграмяна, начальника штаба Киевского особого военного округа:
«Войска прикрытия <…> дислоцировались непосредственно у границ… Заблаговременный их выход на подготовленные позиции Генеральным штабом был запрещен, чтобы не дать повода для провоцирования войны со стороны фашистской Германии».
Пытаясь не дать повода для того, для чего немцам не нужен был никакой повод, советские войска не имели не только окопов, но и элементарной линии фронта. Они были разбросаны по всей территории приграничных военных округов, поэтому между частями везде были зазоры, куда проникали танковые клинья противника. Те части, что выбрасывались навстречу немцам из оперативной глубины, часто сталкивались с противником на марше, не успев развернуться и занять оборону.
Ситуация была настолько тяжелой, что в конце июня 1941 года, после потери Минска Сталин произнес свои знаменитые слова:
После них, 29 июня он уехал на дачу и вернулся только 1 июля. Более чем на сутки государство потеряло управление, а его глава морально капитулировал. Можно только гадать, что было, если бы в тот раз Сталин не нашел в себе мужества попробовать снова.
Итоги внезапности немецкого нападения были весьма плачевны. До 5 декабря 1941 года немецкие потери на Восточном фронте составили около 221 тысячи убитыми и пленными, а советские – около 2,63 млн. И это если не считать тех мобилизованных, кто успел получить повестку, но был взят в плен или убит до того, как успел прибыть в свою часть. Соотношение потерь 1:12 более никогда не появлялось на советском фронте на столь заметное время.
Причины его не просто в том, что долго не удавалось сформировать единый фронт. Кадровая Красная Армия была в основном уничтожена, основная часть ее личного состава была набрана заново, из резервистов. Катастрофические потери привели к серьезному снижению уровня обученности личного состава.
Летом 1941 года командир немецкой 54-й дивизии утверждает: «Русские в Бресте… показали превосходную выучку пехоты…» В разборе брестских событий противника особо отмечал умение советских бойцов стрелять и применяться к местности.
Но потеряв в первые полгода более 90 процентов пехоты, второй год РККА встретила с кадрами совсем другого качества. Особисты негласно фиксировали возмущение будущего маршала Рокоссовского уровнем подготовки советской пехоты еще осенью 1942 года. Тот утверждал, что даже после качественной артподготовки пехота не достигала намеченных целей, просто ложилась под огнем противника и не вела собственного огня по пулеметам врага. По мнению его начальника штаба, добиться серьезных успехов при такой подготовке довольно сложно. В запале заместитель Рокоссовского Трубников утверждал:
«Пехота у нас ни черта не стоит, пехота не воюет, в этом вся беда; пехота у нас никудышная».
Накопление опыта и восстановление численности до уровней хотя бы близких к предвоенным тянулось до осени 1942 года.
Что еще важнее, быстрое занятие немцами миллионов квадратных километров, ставшее следствием внезапности нападения, привело к тому, что нацисты получили доступ к мирному населению СССР. Основная часть потерь в той войне пришлась именно на гражданских лиц, умерших в концлагерях, в ходе противопартизанских мероприятий и так далее.
Трудно определить, насколько меньшими были бы все эти потери в случае отсутствия внезапности нападения. Но цифра эта явно измеряется миллионами человек. Такой была цена, которую советская сторона заплатила за немецкую внезапность 22 июня 1941 года.
Да... Повезло, что не посадили как английского шпиона. У нас с Англией связана печальная история. Брат моей бабушки попал в плен в первые дни войны (ему было 19 лет). После плена он вернулся, отсидел и соответственно в Москве жить не мог - остался на Дальнем востоке. После 1953 года в свои редкие приезды в Москву, он рас сказывал, что был в плену в Англии, что меня очень удивляло, а родители ничего про это не говорили. И только недавно я прочла, что когда открыли второй фронт, фашисты советских военнопленных переодевали в немецкую форму и гнали рыть окопы и выставляли в первые ряды, как щит. Естественно, можно было отказаться и с почетом умереть (в лагере отказавшихся расстреливали) но я, сидя на диване, не берусь его судить. В последствии, те, кто выжил из этих пленных, действительно были взяты в плен второй раз, но уже союзниками и помещены в лагерь на английском острове. Англичане сначала спросили у Сталина, что с ними делать и услышав в ответ, что нам все равно, собрали парламент по вопросу их возврата на родину. Родственник мне рассказывал, что им предлагали поехать в любую страну, которая их примет и его товарищ, с кем он сидел в лагере, уговаривал его уехать в Америку. Но он, хоть и не был ни комсомольцем и не коммунистом, все равно поехал на родину, хотя был молодой и у него не было семьи, кроме старших замужних сестёр.
Бывает и так....