-
-
Дамы и господа!
Обо всех неполадках на форуме сообщайте в теме Технические вопросы и проблемы форума".
По электронной почте newsroyals@ya.ru или мне в личные сообщения
С уважением, ROYALS
-
Миледи!
Пожалуйста, тексты с Дзен-каналов копируйте в теме целиком, можно под спойлер, внизу ставьте ссылку.
Причина: каналы часто блокируются и авторы вынуждены удалять свои статьи, чтобы их разблокировали, поэтому через месяц по вашей ссылке может быть ошибка 404. А так хоть на нашем форуме текст сохранится.
С уважением, ROYALS.
Посмеёмся?
- Автор темы Royal Owl
- Дата начала
Вот это поворот)
Виконтесса
Две девочки:
— Ну вот смотри, у меня вообще с математикой было норм. Я даже подумывала стать математиком. А потом…
— Что потом?
— А потом начались дроби.
Немного пьяный мужчина у кофейни говорит по телефону:
— Ты не женщина, Лена. Ты — настоящая баба. Человек ты, Лена. Просто порядочный и хороший человек. С днем рождения, Лена! Я всегда про тебя думал как про человека, понимаешь? А помнишь, как ты мне две тысячи скинула? Безропотно скинула, Лена…
— На мой взгляд, он совсем профнепригоден.
— Ой, да они сейчас все, кто после универа приходит, профнепригодные. У нас вот тоже была секретарша. Ну взяли. Ну симпатичная. Ну приятная, но тупая, понимаешь? Ну вот ничего ты с ней не сделаешь. Тупая.
— Нет, ну можно, наверное, подучить…
— Ну если за 11 лет в школе не подучили и потом за пять лет в институте, то, наверное, это что-то непробиваемое же, да? Наверное, наука бессильна.
Дама с французским бульдогом:
— Маркиз! Не приставай к людям. Маркиз!
— Да ладно, пусть понюхает…
— Да он так бабушку одну понюхал, а она его клюкой такой. Ну палкой отдубасила.
— Почему?!
— Не знаю. Подумала, наверное, что овчарка…
— Ой, у меня последний год настроение, чтобы все от меня от***лись. Мне прямо вот больше ничего не надо.
— У меня то же самое, только сериал какой-нибудь еще.
— У него как проблемы на работе, так он типа на больничном.
— А, ну я знаю таких. У нас тоже есть одна. Сабина. Как сдавать месячный план, так у нее обострение гайморита.
— Он такой очень своеобразный. Он мне сказал, что он не привык себе в чем-то отказывать. А я просто знаю, что у него зарплата 70. Мне Катя из бухгалтерии сказала.
— Может, кредит берет?
— Не, судя по его ботинкам, реально на 70 тыщ без кредита живет…
— И она мне такая: «Ура, весна!» А мне какая разница? Я как сидела у монитора, так и сижу. А за окном осень, весна, лето…
— Нет, я просто уже всех этих успешных просто блочу. На хер они мне нужны. Только настроение портить. Колесо жизненного баланса. Сто дней на улучшения. А сама живет с мамой в Балашихе. Это мы уже все проходили.
Компания дам бальзаковского возраста выходит из метро:
— Так, ну давайте зайдем куда-нибудь перекусить тогда. Или сначала прогуляемся?
— Давайте сначала прогуляемся. Такая погода хорошая.
— Да, давайте. А где, кстати, Нина?
— А Нины больше нет. У нее дачный сезон начался.
— И вот он в блоге пишет, что сходил с другом в кафе, вернулся домой, взял жену и снова в это кафе вернулся, чтобы поделиться с ней своим новым опытом кафе. Поделиться опытом кафе…
— Ну да, это что-то московское уже совсем…
— Просто не понимаю, как уважаемые какие-то люди оставляют тебе свою почту, а там написано «мейл.ру». Ну неужели кто-то до сих пор пользуется мейл.ру?
— Ой, да ладно, у нас у чувака ник в мессенджере «Оранжевая сосиска» или что-то вроде того. Хотя ему уже под сорокет.
— Я вообще ничего в соцсети больше не выкладываю.
— Ой, ну я тоже стараюсь даже фотки не выкладывать. Только смотрю, че у кого.
— Да. Захотят — найдут к чему прицепиться. У нас сейчас экстремистом стать проще, чем кассиром в «Пятерочке».
— Надо ехать в какое-то место, где ты еще не был. Чтобы ощутить вот что-то непередаваемое…
— Ну я много где не был. Но я еще, например, в некоторые места вообще не хочу ездить.
— Например?
— Мытищи, Бронницы. Как-нибудь без них, мне кажется, можно… вообще… в биографии.
— Ну вот смотри, у меня вообще с математикой было норм. Я даже подумывала стать математиком. А потом…
— Что потом?
— А потом начались дроби.
Немного пьяный мужчина у кофейни говорит по телефону:
— Ты не женщина, Лена. Ты — настоящая баба. Человек ты, Лена. Просто порядочный и хороший человек. С днем рождения, Лена! Я всегда про тебя думал как про человека, понимаешь? А помнишь, как ты мне две тысячи скинула? Безропотно скинула, Лена…
— На мой взгляд, он совсем профнепригоден.
— Ой, да они сейчас все, кто после универа приходит, профнепригодные. У нас вот тоже была секретарша. Ну взяли. Ну симпатичная. Ну приятная, но тупая, понимаешь? Ну вот ничего ты с ней не сделаешь. Тупая.
— Нет, ну можно, наверное, подучить…
— Ну если за 11 лет в школе не подучили и потом за пять лет в институте, то, наверное, это что-то непробиваемое же, да? Наверное, наука бессильна.
Дама с французским бульдогом:
— Маркиз! Не приставай к людям. Маркиз!
— Да ладно, пусть понюхает…
— Да он так бабушку одну понюхал, а она его клюкой такой. Ну палкой отдубасила.
— Почему?!
— Не знаю. Подумала, наверное, что овчарка…
— Ой, у меня последний год настроение, чтобы все от меня от***лись. Мне прямо вот больше ничего не надо.
— У меня то же самое, только сериал какой-нибудь еще.
— У него как проблемы на работе, так он типа на больничном.
— А, ну я знаю таких. У нас тоже есть одна. Сабина. Как сдавать месячный план, так у нее обострение гайморита.
— Он такой очень своеобразный. Он мне сказал, что он не привык себе в чем-то отказывать. А я просто знаю, что у него зарплата 70. Мне Катя из бухгалтерии сказала.
— Может, кредит берет?
— Не, судя по его ботинкам, реально на 70 тыщ без кредита живет…
— И она мне такая: «Ура, весна!» А мне какая разница? Я как сидела у монитора, так и сижу. А за окном осень, весна, лето…
— Нет, я просто уже всех этих успешных просто блочу. На хер они мне нужны. Только настроение портить. Колесо жизненного баланса. Сто дней на улучшения. А сама живет с мамой в Балашихе. Это мы уже все проходили.
Компания дам бальзаковского возраста выходит из метро:
— Так, ну давайте зайдем куда-нибудь перекусить тогда. Или сначала прогуляемся?
— Давайте сначала прогуляемся. Такая погода хорошая.
— Да, давайте. А где, кстати, Нина?
— А Нины больше нет. У нее дачный сезон начался.
— И вот он в блоге пишет, что сходил с другом в кафе, вернулся домой, взял жену и снова в это кафе вернулся, чтобы поделиться с ней своим новым опытом кафе. Поделиться опытом кафе…
— Ну да, это что-то московское уже совсем…
— Просто не понимаю, как уважаемые какие-то люди оставляют тебе свою почту, а там написано «мейл.ру». Ну неужели кто-то до сих пор пользуется мейл.ру?
— Ой, да ладно, у нас у чувака ник в мессенджере «Оранжевая сосиска» или что-то вроде того. Хотя ему уже под сорокет.
— Я вообще ничего в соцсети больше не выкладываю.
— Ой, ну я тоже стараюсь даже фотки не выкладывать. Только смотрю, че у кого.
— Да. Захотят — найдут к чему прицепиться. У нас сейчас экстремистом стать проще, чем кассиром в «Пятерочке».
— Надо ехать в какое-то место, где ты еще не был. Чтобы ощутить вот что-то непередаваемое…
— Ну я много где не был. Но я еще, например, в некоторые места вообще не хочу ездить.
— Например?
— Мытищи, Бронницы. Как-нибудь без них, мне кажется, можно… вообще… в биографии.
Утром жена сообщила, что у нас родится четвёртый ребёнок, и добавила:
- Купить квартиру – нет денег. Значит, надо получить государственную. Добиваться ты не умеешь, поэтому каждый год я буду рожать по ребёнку: если не можем взять качеством отца – возьмём количеством детей!
- Купить квартиру – нет денег. Значит, надо получить государственную. Добиваться ты не умеешь, поэтому каждый год я буду рожать по ребёнку: если не можем взять качеством отца – возьмём количеством детей!
Придя к себе в Институт, я нерешительно приоткрыл дверь с табличкой «Дирекция». В кабинете было многолюдно. Директор Баламут и его заместитель Карлюга проводили совещание.
- Речь идёт о нашем престиже.. Мы должны перегнать остальные институты по всем спортивным показателям… О! Вот и наша надежда! – Это он увидел меня.
Я застеснялся.
- Я не надежда… Я насчёт квартиры…
- Дом сдаётся через неделю, - торжественно сообщил Карлюга. – Вы у нас первый на очереди. Попрыгаем – и сразу новоселье.
- Куда попрыгаем? – спросил я, радостно улыбаясь.
- С парашютом. Завтра соревнования.
Я перестал улыбаться.
- Куда прыгать?
- На землю.
- А за-зачем?
- Вы что, не смотрите телевизор?- удивился директор. – Сейчас ведь это модно: киноартисты выступают на катке, певицы поют в цирке на трапециях… А нынче новое начинание: учёные устанавливают рекорды… Профессор Быков вчера боксировал на ринге, - он указал на сидящего на диване худосочного Быкова с опухшим носом и тремя пластырями на лице. – Доцент Крячко в субботу участвовал в классической борьбе – сейчас отдыхает в реанимации… Теперь очередь за вами. Мы распределили оставшиеся виды спорта – вам выпал парашют.
При слове «выпал» у меня подкосились ноги.
- Когда прыгать? – выдавил я из себя.
- Завтра. В День Птиц, - объявил Карлюга.
В поисках защиты я повернулся к директору.
- Зачем птицам надо, чтобы я убился?
Директор подошёл и положил мне руку на плечо.
- Жилплощадь вы, как многодетный, получите, в любом случае, но… Квартиры есть с лоджиями и без… Есть с видом на парк и с видом на цементный завод… При распределении, мы будем учитывать активное участие в общественной жизни института…
Наступила пауза. Я разжевал таблетку валидола и спросил:
- А если я не долечу до земли?.. Или пролечу мимо?.. Моя семья всё равно получит с видом на парк?
Карлюга душевно заулыбался:
- Вы же знаете наше правило: вдовам и сиротам – вне очереди!.. И не волнуйтесь так! – он ободряюще хлопнул меня по спине.- Вы будете не один, у вас опытный напарник! – он ткнул пальцем в бледного юношу в очках, забившегося в угол.
- Это аспирант, - объяснил Карлюга, - его всё равно должны уволить по сокращению штатов.
Я с детства панически боялся высоты. Голова кружилась даже когда я взбирался на стул, чтобы забить гвоздь. При слове «самолёт» у меня начиналась морская болезнь. Поэтому вечером, дома, я решил потренироваться: несколько раз прыгал с тахты на пол.
… Назавтра, меня и аспиранта-смертника, повезли в чёрном длинном микроавтобусе, похожем на катафалк. Следом в машине ехал Баламут. За ним, в трамвае – группа поддержки: человек тридцать доцентов, кандидатов и профессоров.
Когда мы прибыли, нас встретил Карлюга и заказанный им оркестр - грянул прощальный марш. Но поскольку оркестр был похоронный, то марш звучал уж очень прощально, даже лётчик прослезился. Троих музыкантов усадили в самолёт вместе с нами, чтоб они нам сыграли что-нибудь бодренькое, когда мы будем выпадать из самолёта.
Инструктор, тихий душевный человек, смотрел на нас с грустью и жалостью. Окинув взглядом мой живот, он велел выдать мне добавочный парашют. На меня навьючили ещё один рюкзак. Если аспирант был похож на одногорбого верблюда, то я напоминал двугорбого.
В воздухе инструктор ещё раз повторил все случаи, при которых парашют может не раскрыться, и троекратно расцеловал каждого . Потом он поднял крышку люка, виновато посмотрел на меня и прошептал: «пора».
Я молча протянул ему конверт.
- Передайте жене. Если родится сын, пусть назовёт его моим именем.
Инструктор попытался меня успокоить:
- Это только в начале чувствуется страх, а потом уже ничего не чувствуется.
- Вперёд, камикадзе! – подбодрил лётчик.
Музыканты грянули "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг!" - я закрыл глаза и прыгнул. Когда открыл глаза, я всё ещё был в самолёте, вернее, моя верхняя половина – нижняя уже болталась в воздухе: я застрял в люке. Инструктор и аспирант навалились на мою голову, пытаясь протолкнуть меня, но безрезультатно.
- Надо его намылить, - предложил аспирант.
Тихий инструктор начал нервничать:
- Освободите проход! – кричал он. – Вы же заткнули соревнование!
- Как освободить? – в ответ прокричал я.
- Выдохните воздух!
Я издал протяжное «У-у-у!..», выдохнул из лёгких весь воздушный запас и провалился в пустоту. Кольцо я дёрнул ещё в самолёте, поэтому парашют, не успев раскрыться, зацепился за шасси, и я повис под брюхом самолёта.
Пилот стал выполнять всякие сложные фигуры, чтобы сбросить меня, но я висел прочно.
- Прекратите хулиганить! – кричал инструктор. – Немедленно отпустите самолёт!
Но я не отпускал.
Инструктор до половины высунулся из люка и попытался меня отцепить. Внутри его держал за ноги аспирант. Инструктор уже почти дотянулся до стропы, но вдруг самолёт дёрнуло, и инструктор вывалился наружу. Но не один. Вместе с ним выпал и аспирант, который держал его за ноги. Каким-то чудом инструктор успел ухватить меня за пиджак. Аспирант летел чуть ниже, вцепившись в инструкторские ноги.
Лететь стало веселей. Мы напоминали семью цирковых акробатов на трапеции.
Музыканты заиграли "Летите, голуби, летите""
Инструктор кричал, что аспирант пережал ему артерии и у него будет гангрена!..
Чтобы дать отдохнуть инструктору, я предложил аспиранту свои ноги – всё равно они болтались без дела. Но ноги инструктора были тоньше, за них было удобней держаться, и аспирант не хотел менять их на мои.
Сесть с болтающимся выменем из трёх тел самолёт, конечно, не мог. Он стал кружить над аэродромом и резко снижался, давая нам возможность прыгнуть на траву. Но отпадать надо было по очереди, начиная с аспиранта. Самолёт летел так низко, что аспирант уже волочился по земле, но ноги инструктора по-прежнему не отпускал и в конце аэродрома снова взмывал с нами в небо.
Инструктор проклинал свои ноги и желал им отсохнуть вместе с аспирантом.
Музыканты играли "Небо наш, небо наш родимый дом!"
Бензин был на исходе. Из люка высунули палку с петлёй, поймали аспиранта за ноги, подтянули его к люку и стали втаскивать нас в обратном порядке: сперва аспиранта, ногами вперёд, потом инструктора, потом меня. Меня втянули до половины, и я снова застрял: голова моя летела в самолёте, ноги болтались в воздухе. Но уже было не страшно: самолёт шёл на посадку. Просто мне пришлось вместе с самолётом пробежать с полкилометра по посадочной полосе.
Никто не погиб, все были счастливы.
Оркестр сыграл свой самый весёлый из похоронных маршей.
Только инструктор не мог двинуться с места: аспирант всё ещё не отпускал его ноги. Он сжимал их железной хваткой. Пришлось отгибать его пальцы плоскогубцами.
Освободив от аспиранта, инструктора поставили на ноги. И тут все увидели, что его брюки за время полёта очень укоротились, превратившись в удлинённые шорты. Но потом разобрались, что дело не в брюках – просто у инструктора, за время висения под нагрузкой, вытянулись ноги, и он стал похож на страуса.
- Завтра повторные соревнования, - объявил Карлюга.
При этом сообщении, инструктор побелел, как мой нераскрывшийся парашют, и на своих страусинных ногах поскакал к телефону. Куда он звонил и что говорил, не известно. Но мне засчитали победу, и в этом соревновании, и в следующем, и во всех остальных, которые состоятся в ближайшее десятилетие. Кроме того, был засчитан и мой рекорд по бегу: ведь я бежал со скоростью самолёта. Но поскольку бежала только моя нижняя половина, а верхняя летела, то результат разделили на два.
Но всё равно он оказался рекордным!
Автор: Каневский Александр
- Речь идёт о нашем престиже.. Мы должны перегнать остальные институты по всем спортивным показателям… О! Вот и наша надежда! – Это он увидел меня.
Я застеснялся.
- Я не надежда… Я насчёт квартиры…
- Дом сдаётся через неделю, - торжественно сообщил Карлюга. – Вы у нас первый на очереди. Попрыгаем – и сразу новоселье.
- Куда попрыгаем? – спросил я, радостно улыбаясь.
- С парашютом. Завтра соревнования.
Я перестал улыбаться.
- Куда прыгать?
- На землю.
- А за-зачем?
- Вы что, не смотрите телевизор?- удивился директор. – Сейчас ведь это модно: киноартисты выступают на катке, певицы поют в цирке на трапециях… А нынче новое начинание: учёные устанавливают рекорды… Профессор Быков вчера боксировал на ринге, - он указал на сидящего на диване худосочного Быкова с опухшим носом и тремя пластырями на лице. – Доцент Крячко в субботу участвовал в классической борьбе – сейчас отдыхает в реанимации… Теперь очередь за вами. Мы распределили оставшиеся виды спорта – вам выпал парашют.
При слове «выпал» у меня подкосились ноги.
- Когда прыгать? – выдавил я из себя.
- Завтра. В День Птиц, - объявил Карлюга.
В поисках защиты я повернулся к директору.
- Зачем птицам надо, чтобы я убился?
Директор подошёл и положил мне руку на плечо.
- Жилплощадь вы, как многодетный, получите, в любом случае, но… Квартиры есть с лоджиями и без… Есть с видом на парк и с видом на цементный завод… При распределении, мы будем учитывать активное участие в общественной жизни института…
Наступила пауза. Я разжевал таблетку валидола и спросил:
- А если я не долечу до земли?.. Или пролечу мимо?.. Моя семья всё равно получит с видом на парк?
Карлюга душевно заулыбался:
- Вы же знаете наше правило: вдовам и сиротам – вне очереди!.. И не волнуйтесь так! – он ободряюще хлопнул меня по спине.- Вы будете не один, у вас опытный напарник! – он ткнул пальцем в бледного юношу в очках, забившегося в угол.
- Это аспирант, - объяснил Карлюга, - его всё равно должны уволить по сокращению штатов.
Я с детства панически боялся высоты. Голова кружилась даже когда я взбирался на стул, чтобы забить гвоздь. При слове «самолёт» у меня начиналась морская болезнь. Поэтому вечером, дома, я решил потренироваться: несколько раз прыгал с тахты на пол.
… Назавтра, меня и аспиранта-смертника, повезли в чёрном длинном микроавтобусе, похожем на катафалк. Следом в машине ехал Баламут. За ним, в трамвае – группа поддержки: человек тридцать доцентов, кандидатов и профессоров.
Когда мы прибыли, нас встретил Карлюга и заказанный им оркестр - грянул прощальный марш. Но поскольку оркестр был похоронный, то марш звучал уж очень прощально, даже лётчик прослезился. Троих музыкантов усадили в самолёт вместе с нами, чтоб они нам сыграли что-нибудь бодренькое, когда мы будем выпадать из самолёта.
Инструктор, тихий душевный человек, смотрел на нас с грустью и жалостью. Окинув взглядом мой живот, он велел выдать мне добавочный парашют. На меня навьючили ещё один рюкзак. Если аспирант был похож на одногорбого верблюда, то я напоминал двугорбого.
В воздухе инструктор ещё раз повторил все случаи, при которых парашют может не раскрыться, и троекратно расцеловал каждого . Потом он поднял крышку люка, виновато посмотрел на меня и прошептал: «пора».
Я молча протянул ему конверт.
- Передайте жене. Если родится сын, пусть назовёт его моим именем.
Инструктор попытался меня успокоить:
- Это только в начале чувствуется страх, а потом уже ничего не чувствуется.
- Вперёд, камикадзе! – подбодрил лётчик.
Музыканты грянули "Врагу не сдаётся наш гордый Варяг!" - я закрыл глаза и прыгнул. Когда открыл глаза, я всё ещё был в самолёте, вернее, моя верхняя половина – нижняя уже болталась в воздухе: я застрял в люке. Инструктор и аспирант навалились на мою голову, пытаясь протолкнуть меня, но безрезультатно.
- Надо его намылить, - предложил аспирант.
Тихий инструктор начал нервничать:
- Освободите проход! – кричал он. – Вы же заткнули соревнование!
- Как освободить? – в ответ прокричал я.
- Выдохните воздух!
Я издал протяжное «У-у-у!..», выдохнул из лёгких весь воздушный запас и провалился в пустоту. Кольцо я дёрнул ещё в самолёте, поэтому парашют, не успев раскрыться, зацепился за шасси, и я повис под брюхом самолёта.
Пилот стал выполнять всякие сложные фигуры, чтобы сбросить меня, но я висел прочно.
- Прекратите хулиганить! – кричал инструктор. – Немедленно отпустите самолёт!
Но я не отпускал.
Инструктор до половины высунулся из люка и попытался меня отцепить. Внутри его держал за ноги аспирант. Инструктор уже почти дотянулся до стропы, но вдруг самолёт дёрнуло, и инструктор вывалился наружу. Но не один. Вместе с ним выпал и аспирант, который держал его за ноги. Каким-то чудом инструктор успел ухватить меня за пиджак. Аспирант летел чуть ниже, вцепившись в инструкторские ноги.
Лететь стало веселей. Мы напоминали семью цирковых акробатов на трапеции.
Музыканты заиграли "Летите, голуби, летите""
Инструктор кричал, что аспирант пережал ему артерии и у него будет гангрена!..
Чтобы дать отдохнуть инструктору, я предложил аспиранту свои ноги – всё равно они болтались без дела. Но ноги инструктора были тоньше, за них было удобней держаться, и аспирант не хотел менять их на мои.
Сесть с болтающимся выменем из трёх тел самолёт, конечно, не мог. Он стал кружить над аэродромом и резко снижался, давая нам возможность прыгнуть на траву. Но отпадать надо было по очереди, начиная с аспиранта. Самолёт летел так низко, что аспирант уже волочился по земле, но ноги инструктора по-прежнему не отпускал и в конце аэродрома снова взмывал с нами в небо.
Инструктор проклинал свои ноги и желал им отсохнуть вместе с аспирантом.
Музыканты играли "Небо наш, небо наш родимый дом!"
Бензин был на исходе. Из люка высунули палку с петлёй, поймали аспиранта за ноги, подтянули его к люку и стали втаскивать нас в обратном порядке: сперва аспиранта, ногами вперёд, потом инструктора, потом меня. Меня втянули до половины, и я снова застрял: голова моя летела в самолёте, ноги болтались в воздухе. Но уже было не страшно: самолёт шёл на посадку. Просто мне пришлось вместе с самолётом пробежать с полкилометра по посадочной полосе.
Никто не погиб, все были счастливы.
Оркестр сыграл свой самый весёлый из похоронных маршей.
Только инструктор не мог двинуться с места: аспирант всё ещё не отпускал его ноги. Он сжимал их железной хваткой. Пришлось отгибать его пальцы плоскогубцами.
Освободив от аспиранта, инструктора поставили на ноги. И тут все увидели, что его брюки за время полёта очень укоротились, превратившись в удлинённые шорты. Но потом разобрались, что дело не в брюках – просто у инструктора, за время висения под нагрузкой, вытянулись ноги, и он стал похож на страуса.
- Завтра повторные соревнования, - объявил Карлюга.
При этом сообщении, инструктор побелел, как мой нераскрывшийся парашют, и на своих страусинных ногах поскакал к телефону. Куда он звонил и что говорил, не известно. Но мне засчитали победу, и в этом соревновании, и в следующем, и во всех остальных, которые состоятся в ближайшее десятилетие. Кроме того, был засчитан и мой рекорд по бегу: ведь я бежал со скоростью самолёта. Но поскольку бежала только моя нижняя половина, а верхняя летела, то результат разделили на два.
Но всё равно он оказался рекордным!
Автор: Каневский Александр
* * *
Если человек сделал тебе больно, не отвечай ему тем же. Не копи в себе зло, сделай ему добро!А потом, когда его внимание притупится, просто огрей его сзади лопатой.
***
Признак взросления — когда в "Трёх мушкетерах" начинаешь болеть за Ришелье — государственника, которому мотали нервы четыре алкоголика, три проститутки и дегенерат в короне.
***
Идет мужчик по улице. Смотрит, идет процессия серьезных мужчин, несущих гроб на боку.
— Мужики, извините, кого хороните?
— Тещу.
— А почему же на боку?
— Да на спине она уж больно сильно храпит...
***
Если человек сделал тебе больно, не отвечай ему тем же. Не копи в себе зло, сделай ему добро!А потом, когда его внимание притупится, просто огрей его сзади лопатой.
***
Признак взросления — когда в "Трёх мушкетерах" начинаешь болеть за Ришелье — государственника, которому мотали нервы четыре алкоголика, три проститутки и дегенерат в короне.
***
Идет мужчик по улице. Смотрит, идет процессия серьезных мужчин, несущих гроб на боку.
— Мужики, извините, кого хороните?
— Тещу.
— А почему же на боку?
— Да на спине она уж больно сильно храпит...
***