В противовес опусу Гарри "Запасной" решила перевести книгу Кэти Николлс "Уильям и Гарри: за дворцовыми стенами". Она восемь лет собирала материалы для этой книги, наблюдая за братьями, и, полагаю, довольно неплохо изучила их. Вот и хочу сравнить, насколько сильно разнятся воспоминания Кэти и Гарри...
Книга написана в 2010 году.
Посмотрим, НАСКОЛЬКО воспоминания могут различаться?
Прошло более десяти лет с тех пор, как принцы Уильям и Гарри, которым тогда было всего пятнадцать и двенадцать лет, объединенные горем, шли за похоронным кортежем своей матери. Белый конверт со словом «Мамочка», написанный рукой Гарри, по-прежнему, является самым сильным и трогательным изображением похорон Дианы, которые стали первым общественным долгом Уильяма и Гарри. Но какой бы горькой ни была память о том дне, принцы уже не мальчики. Сегодня это молодые люди. Они солдаты, строящие собственную жизнь – или пытающиеся строить.
Они находятся на пороге величия, и, хотя им это может не всегда нравиться, они и их советники знают, что общественное мнение о них имеет значение. За последний год за стенами дворца были предприняты огромные усилия по переосмыслению их публичного имиджа. Неприемлемое поведение, такое как выпадение из ночных клубов, больше не допускается. После окончания Сандхерста Гарри отправился на войну и сражался на передовой за королеву и страну. Уильям полон рвения к своей карьере и полон решимости стать пилотом поисково-спасательной службы.
Сегодня мы видим королевских братьев чаще, чем когда-либо прежде. Они украшают обложки глянцевых журналов, дают интервью, обращаются к миру кино, телевидения и музыки. Они используют свои титулы для продвижения своей благотворительной деятельности. У них есть свой офис, команда помощников и свои планы. Они так же признаны и популярны во всем мире, как и любая голливудская знаменитость из списка «А».
Настало время Уильяму и Гарри взять на себя ответственность.
Королевские братья совершат свой первый официальный зарубежный тур в Африку, чтобы воочию увидеть плоды своей благотворительной деятельности. В своих попытках наметить разные пути они постоянно раздвигают границы королевского протокола, как это сделала их мать. Они меняют будущее великой британской монархии каждым своим шагом.
Проще говоря, они будущее Дома Виндзоров. Мужское первородство диктует, что у нас будут король Чарльз и королева Камилла, а затем король Вильгельм V и, возможно, королева Кэтрин, но многие считают, что именно Уильям станет знаменосцем новой королевской семьи двадцать первого века.
Но, несмотря на все их современные взгляды, традиции и сдержанность монархии продолжают действовать. Как и их отец, Уильям и Гарри борются с идеей, что их жизнь уже «распланирована». Хотя они понимают, какие уникальные привилегии дают их королевские титулы, они оба по-прежнему жаждут нормальности. Вот почему Уильям любит кататься на мотоцикле по улицам Лондона, уверенный в том, что в кожаной одежде и шлеме он неузнаваем. И причина, по которой Гарри признался, что ему часто жаль, что он принц.
Так кто же эти молодые люди? Они так много бывают в центре внимания и все же так мало по-настоящему известно о них. Какие силы сформировали их? Какие отношения сформировали их? Какие надежды и разочарования наложили отпечаток на их характеры? Дело не только в том, что Уильям является наследником, а Гарри запасным. Связь между ними гораздо глубже. Вместе они кажутся «Командой Уэльса».
Я провела последние восемь лет, наблюдая, как принцы превращаются из осторожных подростков в ответственных молодых людей, увлеченных своей карьерой и благотворительностью. Тем не менее, для многих они существуют только в моментальных воспоминаниях и постановочных фотографиях.
С помощью этой книги я надеюсь изменить это.
Принцесса Диана смотрела сквозь цветочные шторы своей палаты в больнице Святой Марии в Паддингтоне и наблюдала, как дождь стекает по георгианским створкам окна. Внизу толпы людей змеились по улице, прячась под навесом зонтиков. Среди моря завёрнутых в целлофан цветов, флагов Юнион Джек и поздравительных транспарантов Диана могла разглядеть группу журналистов, некоторые из них стояли на стремянках, линзы их камер были направлены на вход в больницу, с нетерпением ожидая впервые взглянуть на маленького принца. Очень скоро все взгляды будут прикованы к королевскому младенцу, мирно спящему в своей новой кроватке, не обращая внимания на тот факт, что его ждет первая фотосессия.
Закутанному в пеленки будущему королю Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии уже был назначен постоянный телохранитель из Отдела королевской и дипломатической защиты Скотланд-Ярда, который теперь стоял на страже у частной больничной палаты. Хотя Диана не хотела ничего, кроме того, чтобы ее сын был «нормальным», этот ребенок будет расти во дворцах. Ему был всего день от роду, но жизнь юного принца уже была спланирована, его судьба определялась тысячелетней королевской историей.
На улице царило предвкушение и растущее волнение. Королева, ликующая и безупречная в пурпурном пальто, должна была посетить их этим утром. Они не всегда сходились во взглядах, но сегодня Диана не могла сделать ничего плохого в глазах свекрови. Она произвела на свет здорового наследника дома Виндзоров, и по традиции на воротах Букингемского дворца было вывешено объявление с радостной новостью. Принц и принцесса еще не определились с именем: Чарльз хотел Артура, а Диана предпочитала Уильяма, и она добьется своего. Это были долгие роды, и она отчаянно хотела вернуться домой, в Кенсингтонский дворец, где приезда пары ждало больше доброжелателей.
Диана сделала запись в королевской истории, когда в понедельник, 21 июня 1982 года, в день летнего солнцестояния, в частном крыле Линдо больницы Святой Марии родился принц Уильям Артур Филипп Луи Уэльский. Его отец Чарльз, как и поколения королевских особ до него, родился в бельгийском люксе Букингемского дворца, но Диана, как вскоре обнаружила королевская семья, хотела поступить по-другому. Она пережила тяжелую беременность и ужасное утреннее недомогание — о чем ежедневно писали в прессе, чтобы усугубить все это унижение, — и когда пришло время, она была полна решимости рожать в современной больнице, а не во дворце.
Принц и принцесса прибыли в больницу Святой Марии рано утром в понедельник после первых схваток Дианы. Позже принцесса вспоминала, что во время шестнадцатичасовых родов ее «тошнило как попугая». Чарльз был рядом все это время, утешая ее и предлагая воды, чтобы привести ее в чувство. В какой-то момент он задремал в кресле, но был рядом с Дианой, когда ее гинеколог Джордж Пинкер и его команда медсестер благополучно приняли сына ровно в три минуты девятого вечера. У принца были голубые глаза и прядь светлых волос, и он весил семь фунтов и полтора унции. Только когда он убедился, что Диана спит, Чарльз отошел от жены, чтобы обратиться к публике. Он объявил, что маленький мальчик прекрасен, и мать с ребенком чувствуют себя хорошо.
— Мы очень гордимся, — просиял он. — Прошло уже тридцать часов, так много времени. — Он похож на вас, сэр? — спросил королевский репортер. «Нет, ему повезло, что нет», — пошутил Чарльз, добавив, что он испытал облегчение и восторг, хотя и был немного утомлен рождением.
Он не мог перестать улыбаться, а когда фанатка протиснулась под полицейским барьером, чтобы поцеловать его в щеку, он яростно покраснел. «Вы очень любезны», — пробормотал он, прежде чем попрощаться с толпой и вернуться в Кенсингтонский дворец, чтобы выпить на ночь.
Принц первым прибыл в больницу на следующее утро, за ним вскоре последовали сестра Дианы, леди Джейн Феллоуз, и ее мать Фрэнсис Шанд Кидд, которая приехала из своего дома в Шотландии, чтобы увидеть свою дочь и новорожденного внука. Пока мировые лидеры отправляли поздравительные телеграммы, владельцы пабов по всей стране готовили праздник. Даже любители футбола успели оторваться от чемпионата мира, чтобы отпраздновать радостное известие. Британия находилась в состоянии повышенной боевой готовности после апрельского вторжения Аргентины на Фолкленды, но 14 июня аргентинские силы на островах сдались, и через несколько дней война была объявлена оконченной. Теперь у народа Британии появился еще один повод для радости: родился будущий король. Это было знаменательное событие, и британская публика планировала его широко отпраздновать.
Весеннее солнце рассеяло дождевые тучи, когда Диана и Чарльз спустились по ступеням крыла Линдо, держа на руках своего новорожденного сына. Одетая в платье для беременных в зелено-белую крапинку, украшенное огромным белым воротничком, Диана моргала от взрывающихся фотовспышек. – Сюда, Диана! Смотри сюда! Покажите нам его лицо! — кричали журналисты сквозь щелканье затворов фотокамер. Толпа, оцепленная полицейскими барьерами, выкрикивала свои поздравления и махала счастливой паре.
***
Прошло меньше года с тех пор, как они выстроились вдоль Молла, чтобы посмотреть, как молодожены целуются на балконе Букингемского дворца.
Свадьба в соборе Святого Павла стала праздником десятилетия, и со времен коронации королевы не было таких уличных вечеринок. У британской публики были свои сказочные принц и принцесса, и королевская преемственность была обеспечена.
Жизнь Дианы превратилась в вихрь с тех пор, как дворец подтвердил, что принц Уэльский должен жениться на леди Диане Спенсер. Когда она родила Уильяма, она все еще блуждала по лабиринту королевской жизни и смирилась с тем фактом, что ее дом больше не квартира в западном Лондоне, а большой дворец. Ей еще только предстояло овладеть уверенностью и утонченностью, которые она приобретет в дальнейшей жизни. Но она по-прежнему была болезненно стеснительна на публике и обращалась за поддержкой к мужу, хорошо натренированному в публичной роли.
В то время как Диане хотелось слиться с фоном, британская публика хотела видеть ее в центре сцены. Мелочи ее повседневной жизни стали достоянием общественности. Каждый наряд, который она носила, был тщательно изучен на страницах глянцевых журналов, когда Дианомания охватила Британию. От внимания Чарльза, королевы и герцога Эдинбургского не ускользнуло то, что во всем мире принцессу называют «глотком свежего воздуха в доме Виндзоров». Газеты, казалось, больше всего интересовались Дианой, и совсем скоро стеснительная принцесса полностью затмит своего мужа.
После свадьбы пара отправилась в турне по Австралии и Новой Зеландии, и Диана мгновенно стала хитом на другом конце света. Женщины требовали подстричь их "под Диану", а ее фирменные пятнистые платья и вычурные воротники в викторианском стиле были тут же скопированы всеми модницами. Хотя все это было довольно лестно и временами смешно, в глубине души Диана боролась со своей новой славой.
Супружеская жизнь оказалась не совсем тем, чего она ожидала, и, как она позже жаловалась, ей почти не помогали при переходе от ее несложной жизни неизвестной леди Дианы Спенсер к жизни принцессы Уэльской. Однако она должна была быть хорошо подготовлена к королевской жизни.
Младшая дочь графа Спенсера и Фрэнсис Шанд Кидд, Диана происходила из аристократической семьи, которая была связана с королевской семьей более трех столетий. Ее отец служил конюшим короля Георга VI, а затем королевы, а ее мать была дочерью четвертого барона Фермоя. Оба ее дедушки и бабушки служили королевской семье: ее бабушка по отцовской линии, графиня Спенсер, была придворной королевы Елизаветы, королевы-матери, а ее бабушка по материнской линии, леди Рут Фермой, работала в королевской семье более тридцати лет. В детстве Диана, ее брат и сестры играли с принцем Эндрю, который навещал семью Спенсеров в их доме Парк-Хаус, впечатляющем особняке, расположенном среди больших дубов в обширном королевском поместье в нескольких минутах езды от Сандрингема, дома королевы в Норфолке.
В подростковом возрасте Диана боялась поездок в королевскую резиденцию, что казалось ей «странным», но она ладила с Эндрю, который был близок ей по возрасту, и они часами вместе смотрели фильмы в домашнем кинотеатре Сандрингема. Чарльз был в паре со старшей сестрой Дианы Сарой, и они наслаждались лыжной поездкой в Клостерс, но именно гибкая и жизнерадостная Диана привлекла внимание принца на барбекю у друга осенью 1980 года.
В то время Диана была девятнадцатилетней воспитательницей детского сада, живущей с тремя подругами в Эрлс-Корт. Внимание принца, окруженного многочисленными поклонницами-аристократками, которых британская пресса прозвала "Ангелы Чарли", было новым опытом для Дианы, у которой еще не было серьезного бойфренда. Она сразу влюбилась в Чарльза и считалась идеальной невестой-девственницей. В течение нескольких месяцев им удавалось держать в тайне свой роман, но газеты в конце концов все узнали.
Для доселе неизвестной Дианы жизнь изменилась в одночасье. Ее квартиру внезапно осадили репортеры, отчаянно нуждавшиеся в крупицах информации о прекрасной аристократке, которая, наконец, завоевала сердце принца Уэльского. Когда она мчалась в своем потрепанном Mini Metro, фотографы цеплялись за машину, и напряжение отражалось на ее красивом лице. «Это было очень трудно, — беспокоился ее отец Эрл Спенсер.
Невероятно, но паре удалось сохранить свою помолвку в секрете в течение трех недель, пока Диана была в Австралии на отдыхе, но когда она вернулась, у нее не было другого выбора, кроме как сделать все официально.
24 февраля 1981 года в 11 часов утра Букингемский дворец объявил, что они поженятся. В то время как принца в значительной степени защищали дворцовые охранники, Диане пришлось в одиночку справляться со своим новым статусом знаменитости. Ее достойное молчание завоевало одобрение королевской семьи, и Диана переехала из своей квартиры в комнату няни в Букингемском дворце на втором этаже. Там Диана пожаловалась, что чувствует себя отрезанной и изолированной, и начала сомневаться.
В то время как окружающие связывали ее сомнения и тревоги с предсвадебными нервами, с самого начала было очевидно, что Диана и Чарльз вступили в брак с разными ожиданиями. Принцесса мечтала о романтическом побеге после их свадьбы; вместо этого они провели медовый месяц в Балморале, шотландской резиденции королевской семьи, вместе с королевой, герцогом Эдинбургским, принцессой Маргарет, принцессой Анной и ее детьми Питером и Зарой Филлипс. Это был не тот медовый месяц, на который надеялась Диана, и она была сбита с толку строгим семейным расписанием, которое было скрупулезным даже во время отпуска.
Кузина королевы леди Элизабет Энсон вспоминала, что Диане было трудно понять ритуалы королевской жизни. К тому времени принцесса страдала от булимии и терпеть не могла тяжелые трапезы из трех блюд, которые подавались на обед и ужин, и не могла представить себе необходимость переодеваться для каждого приема пищи и случая.
Диана с самого начала сочла свои каникулы в Сандрингеме и Балморале утомительными. Она не могла справиться с этикетом смены одежды иногда по четыре или пять раз в день. Дворцы работают по собственному расписанию, и Диана считала его невыносимым. Никто на самом деле не говорит вам, когда переодеваться на завтрак, обед, полдник и ужин; ты просто учишься. Бабушка Дианы много лет была фрейлиной, поэтому ей действительно следовало знать правила.
По мере того как Диана боролась с королевским режимом, Чарльза все больше озадачивало то, что он считал странным поведением своей жены. Он не мог понять, почему Диана могла часами запираться в их спальне. Королева, более проницательная в таких вопросах, знала, что переход от беззаботной жизни молодой женщины к жизни в аквариуме с золотыми рыбками сказался на чувствительной юной принцессе. На фоне растущих опасений за ее здоровье она вызвала врача навестить Диану, которая к тому времени страдала от депрессии, но это не помогло.
Напряжение проявилось, когда молодожены позировали для своей первой фотосессии на берегу реки Ди. На фоне холмистой местности и дикого вереска муж нежно поцеловал ей руку, но она была неубедительна и выглядела неловко в присутствии собравшейся прессы.
Только много лет спустя она призналась, что день ее свадьбы, который смотрели 500 миллионов человек по всему миру, был «ужасающим» и что давление, связанное с тем, что она принцесса Уэльская, «было огромным». У нее было мало времени, чтобы освоить различные церемонии и государственные ритуалы, которые она должна была выполнять, как супруга принца Уэльского, и ей не хватало уверенности. Пока Диана изо всех сил пыталась сохранить свою личность под маской королевского протокола, слухи о ее страданиях просачивались в газетные колонки сплетен, которые следили за каждым поворотом королевского брака. Для тех, кто внимательно наблюдал, напряжение и напряженность уже начали сказываться на этом союзе двух принципиально разных людей.
***
Однако, когда она менее чем через год после их свадьбы обнаружила, что беременна, Диана была вне себя от радости и занялась подготовкой детской на верхнем этаже Кенсингтонского дворца. Бывшая воспитательница детского сада, она любила детей и очень хотела создать семью. Брак ее родителей распался, когда ей было всего шесть лет, и Диана живо помнила, как ее родители ссорились, когда ее мать Фрэнсис родила трех дочерей, а не наследника поместья Спенсеров. В конце концов родился сын Чарльз, но этого было недостаточно, чтобы скрепить брак Спенсеров, и в конце концов Фрэнсис ушла от графа к своему возлюбленному Питеру Шанду Кидду. Диана помнила, как ужасно было слушать, как ее брат всхлипывает, пока ее отец-рогоносец бессонно бродил по дому. Она не хотела такой же участи для своих детей.
«Я хочу, чтобы у моих детей была как можно более нормальная жизнь», — говорила она, признавая, что в ее силах формировать будущее монархии.
Диана была полна решимости делать все по-своему, даже если это означало плыть против течения, что она неизменно делала. «Я хочу воспитывать их в безопасности, а не предвидеть события, которые разочаруют их. Я крепко обнимаю своих детей и ложусь с ними в постель по ночам. Я кормлю их любовью и лаской. Это так важно».
Как и Чарльза, Диану воспитывала гувернантка, и она была полна решимости вырастить их первенца сама и настояла на грудном вскармливании Уильяма. Однако из-за плотного графика королевских обязанностей и мероприятий вскоре стало очевидно, что требуется няня.
Диана сразу же отклонила предложение Чарльза о том, чтобы этот пост заняла его бывшая гувернантка Мейбл Андерсон. Она не хотела, чтобы за ее сыном присматривала старомодная няня с устаревшими представлениями. После долгих споров было решено, что сорокадвухлетняя Барбара Барнс станет королевской няней.
Мисс Барнс считала, что детям нужно позволять развиваться в своем собственном темпе, что сразу же расположило к ней Диану. Ее очень рекомендовал ее бывший работодатель лорд Гленконнер, близкий друг сестры королевы принцессы Маргарет, которая жила по соседству с Чарльзом и Дианой в Кенсингтонском дворце, и в первые годы назначение имело успех. Няня Барнс ясно дала понять, что она здесь для того, чтобы помочь, а не взять на себя управление. Диана с Чарльзом принимали все важные решения. Няне Барнс сказали отказаться от униформы и сообщили, как и всему персоналу, что ее будут называть Барбара. Несмотря на то, что Диана была застенчивой и скромной молодой женщиной, которая поначалу считала дворец таким устрашающим, изменения, которые она делала быстро вступали в силу в королевском доме.
Впервые после их свадьбы Диана казалась счастливой, как и Чарльз, который написал своей крестной матери леди Маунтбэттен о своем восторге от того, что стал отцом. «Появление нашего маленького сына было потрясающим событием, которое значило для меня больше, чем я мог себе представить».
Не только Диане нравилось проводить время с Уильямом в детской. Чарльзу нравилось проводить время с ее сыном, и во время купания он приходил в ванну и играл с Уильямом его любимой пластиковой игрушкой в виде кита.
Перед сном он часто давал Уильяму его бутылочку, прежде чем удалиться в свой кабинет, чтобы наверстать упущенное в бумажной работе.
4 августа 1982 года, в восемьдесят второй день рождения королевы-матери, Уильям был крещен в Музыкальной комнате Букингемского дворца архиепископом Кентерберийским. Его крестили в том же платье, в котором крестили самого Чарльза. Диана, удерживавшая Уильяма от слез во время церемонии успокаивающим пальцем во рту, все же была расстроена тем, что Чарльз выбрал таких зрелых крестных родителей, среди которых был его близкий друг и советник Лоренс ван дер Пост. Она хотела более молодых крестных, но Чарльз отказался менять свое мнение.
Еще одним источником трений стал их государственный визит в Австралию и Новую Зеландию весной следующего года. Диана была безутешна из-за перспективы оставить сына дома на шесть недель, и в качестве еще одного прецедента было решено, что они возьмут с собой девятимесячного Уильяма.
Это был первый раз, когда работающий член королевской семьи взял на официальную встречу ребенка, и это не имело ничего общего с детством Чарльза, который был оставлен на попечении своей гувернантки, когда королева и принц Филипп отправились в турне по странам Содружества. В ранние годы Чарльза его родители часто бывали за границей. Принц Филипп служил в Королевском флоте на Мальте, а это означало, что он почти не видел сына в первый год его жизни и пропустил первые два дня рождения Чарльза. Ни Чарльз, ни Диана не хотели такого воспитания для Уильяма. Времена изменились, и с учетом скорости и простоты авиаперелетов не было никаких причин оставлять его дома.
Когда Барбара Барнс спустилась по ступенькам самолета Queen's Flight, крепко обнимая маленького принца, никто не сомневался, кто будет звездой шоу. Уильям восхищал публику и наслаждался каждой секундой своей славы, счастливо ползая по лужайке перед Домом правительства в Новой Зеландии для своей первой официальной фотосессии.
Прошло всего два года, прежде чем Диана обнаружила, что снова беременна, что было столь же удивительно, сколь и радостно. Публично Уэльсы выступали единым фронтом, но за коваными воротами Кенсингтонского дворца начали проявляться разрывы в ткани их брака. Пара не переставала путешествовать по миру, и восемнадцать месяцев королевских туров и государственных визитов вдобавок к материнству сделали ранимую Диану усталой и истощенной. Позже она призналась, что зачатие Гарри в Сандрингеме было «словно чудом», но втайне надеялась, что беременность станет связующим звеном, которое залечит трещины в их браке.
Был проблеск надежды, когда она вернулась из поездки в Норвегию. На столе в ее кабинете лежала записка от мужа. «Мы так гордились тобой», — написал он и подписал «Вилли Вомбат и я». Ее радость была недолгой, и помимо страданий от утренней тошноты Диана была убеждена, что Чарльз встречается со своей бывшей девушкой Камиллой Паркер Боулз.
Чарльз впервые встретил Камиллу в 1970 году на матче по поло в Виндзоре. Он был сразу же очарован привлекательной и общительной аристократкой, но в следующем году поступил на службу во флот и был отправлен в восьмимесячное военно-морское путешествие по Карибскому морю. К тому времени, как он вернулся, Камилла была помолвлена с Эндрю Паркером Боулзом, капитаном Домашней кавалерии. Чарльз был подавлен, но полон решимости сохранить Камиллу в качестве друга, и они оставались близкими, вращаясь в одних и тех же социальных кругах и разделяя страсть к охоте на лис.
Диана, которая знала об их дружбе, когда впервые встретила Чарльза, во время замужества становилась все более параноидальной в отношении Камиллы. Когда Чарльз исчезал, она с тревогой расспрашивала сотрудников о его местонахождении. В то время как публика видела только ее улыбку, за закрытыми дверями она была несчастна и позже признала, что ее второй сын родился в конце их брака.
В субботу 15 сентября 1984 года Диана родила еще одного здорового мальчика в той же больнице, где родился Уильям. Принц Генри Чарльз Альберт Дэвид, известный как Гарри, был рожден в 16:30 и весил шесть фунтов четырнадцать унций. Чарльз, который кормил свою жену кубиками льда во время девятичасовых родов, отошел от Дианы, чтобы сообщить ожидающей толпе хорошие новости, прежде чем отправиться во дворец за мартини. «Роды не могли пройти лучше: на этот раз она родила намного быстрее», — сказал он. По словам Дианы, которая знала, что ждет мальчика, комментарий ее мужа был сокрушительным: «О, это мальчик, и у него даже рыжие волосы». Горе Дианы усугубилось тем, что вернувшись домой в Кенсингтонский дворец, Чарльз умчался на своем Aston Martin играть в поло в Виндзорском большом парке. «Что-то внутри меня умерло, — признавалась позже Диана.
Сказочный брак развалился.
Уильям очень хороший организатор,
что, вероятно, может пригодиться в будущем …
Гарри более спокоен. У него, конечно,
совершенно другой характер.
Диана, принцесса Уэльская
Уильям не зря заслужил свое прозвище «Башер Уиллс» (ненавистник Вилли). Когда он яростно крутил педали на своем ярко-желтом пластиковом грузовике по коридору наверху Craigowan Lodge, он взвизгивал от восторга, прежде чем в сотый раз врезаться игрушкой в стену. Гарри, который научился ходить и быстро копировал все, что делал его старший брат, радостно хлопал в ладоши и сигналил своим красным трактором. Его рождественский подарок от бабушки был меньше, но мог причинить столько же вреда, и он мчался из одного конца длинного узкого коридора в другой так быстро, как только могли крутить педали его маленькие ножки. Мальчики играли больше часа под присмотром няни Барнс, и следы их дневного веселья были запечатлены на всех обоях и плинтусах, которые сильно пострадали. Пока няня Барнс подметала с пола остатки краски, Диана, одетая в джинсы и теплый свитер с высоким воротником, потому что в Балморале всегда было холодно, поднялась наверх. — Что скажет твоя бабушка? — воскликнула Диана, подхватив Гарри на руки и поцеловав Уильяма в голову.
На улице шел дождь, и, пока королева каталась по болотам, Диана держала детей внутри. У Уильяма был насморк, и хотя королева советовала просто одеться потеплее, Диана настояла на том, чтобы оба мальчика оставались дома. Внизу в своей спальне Диана просматривала коллекцию журналов, которую привезла с собой из Лондона. Она провела большую часть утра, разговаривая по телефону, развлекая своих друзей предельной скукой новогодних праздников, в то время как Чарльз занимался ловлей лосося. На ужин было запланировано еще одно барбекю, и Диана не была уверена, сможет ли она придумать новый предлог, чтобы не быть там. Барбекю было сильной стороной герцога Эдинбургского, и погода, какой бы ненастной она ни была, никогда не мешала Виндзорам устраивать пикники, которые в летние месяцы устраивались либо на свежем воздухе, либо перед ревущим огнем в одном из флигелей королевского поместья во время дождливых и ветреных зим Шотландии. Диану никогда не переставало удивлять, что, имея сотню сотрудников, королева настаивала на том, чтобы самостоятельно вымыть посуду, прежде чем вернуться в главный дом после ужина, отпустив работников пораньше.
Принцесса провела последние несколько вечеров, ужиная с мальчиками в детской, но королева и принц Филипп отчаянно хотели провести какое-то время со своими внуками и настояли, чтобы они ужинали вместе в этот вечер. Они обожали время, проведенное с Уильямом и Гарри, и когда Диана настояла на том, чтобы переехать из главного дома в Крейгован лодж в миле отсюда, королева была удручена. Диане, которая в частном порядке жаловалась Чарльзу, что чувствует себя задыхающейся в Балморале. Зная, что лучше не враждовать с невесткой, королева согласилась и предложила паре использовать Крейгован, где она проживает, когда Балморал открыт для публики. Когда принцесса Анна и ее дети, Зара и Питер, приезжали в гости, что случалось по крайней мере два раза в год, они всегда оставались в главном доме, но Диана была другой, и теперь, когда они уехали, в доме внезапно стало ужасно тихо. «Королева была так расстроена, когда Диана и мальчики переехали в сторожку, — вспоминала ее кузина леди Элизабет Энсон. «Она сказала: «Почему они должны были переехать? Здесь так много коридоров, по которым они могут бегать, и теперь, когда они ушли, стало так тихо».
Хотя королева заметила, что Уильям стал довольно несносным, она обожала своих внуков и призывала их выпустить пар в Балморале. Мальчики могли свободно бродить и исследовать каждый закоулок дома, так любимого королевой Викторией, купившей поместье в 1854 году. Башенки и извилистые коридоры доставляли юным принцам часы удовольствия, которые любили играть в прятки со своим отцом. Когда они подросли, дедушка научил их ловить лосося, и мальчики часами прогуливались с ним по дикой шотландской сельской местности, Гарри сидел на плечах Чарльза, а Уильям усердно старался не отставать от быстрого шага принца Филиппа. Это были счастливые дни и продолжение жизни Уильяма и Гарри в Хайгроуве, где они спасались от шума и суеты Лондона по выходным.
Чарльз купил поместье площадью 347 акров в Глостершире в 1980 году более чем за 750 000 фунтов стерлингов у Мориса Макмиллана, члена парламента от консерваторов и сына бывшего премьер-министра Гарольда Макмиллана, и он обожал георгианский дом. Это было всего в 120 милях от центра Лондона и имело дополнительный бонус в виде действующей фермы. Как позже говорила Диана, для Чарльза было удобно, что Хайгроув находился всего в двух шагах от резиденции Паркер Боулзов в городке Аллингтон, недалеко от Чиппенхэма.
Принц и принцесса прибывали на своих машинах с шофером — Чарльз один, а Диана с детьми — в пятницу вечером. В первые дни жизнь в Хайгроуве была достаточно счастливой. Принцесса слонялась по дому с детьми, в то время как Чарльз проводил часы в саду, ухаживая за своими впечатляющими клумбами с гортензиями, душистым горошком и розами, а после обеда бродил среди грушевых и сливовых деревьев, открывая новые травы для своих поваров Мервина Уичерли и Криса Барбера. Хотя Хайгроув представляет собой традиционный загородный дом, он менее величественный и намного меньше, чем можно было бы ожидать от королевской резиденции. Дом кремового цвета включает в себя два кабинета, гостиную, столовую и кухню на первом этаже, а наверху - два этажа, в основном жилые помещения.
Впечатляющая территория, открытая для публики каждое лето, представляет собой смесь ландшафтных садов и заросшей дикой природы, что отражает вкус принца. Чарльз однажды сказал, что вложил «сердце и душу» в Хайгроув, и обожал бродить там в сопровождении своего любимого джек-рассел-терьера Тигра и ее щенка Ру. Он отчаянно надеялся, что оба его сына унаследуют его страсть к садоводству. «Мне еще предстоит увидеть, кто из детей возьмется за садоводство», — сказал он однажды. Он предусмотрительно зарезервировал два небольших участка земли для Уильяма и Гарри и вложил средства в детские инструменты, чтобы они могли вместе с ним ухаживать за садом. В то время как Гарри нравилось копать, по мере взросления оба мальчика больше интересовались военными играми в своей миниатюрной военной форме, чем садоводством.
Пока Чарльз работал в саду, мальчики играли в армейские игры в своем домике на дереве с настоящей соломенной крышей и открывающимися и закрывающимися окнами. Они держали кроликов и морских свинок, которых кормили морковью, нарезанной их матерью, а главным событием многих выходных было нырять в специальную игровую яму, полную пластиковых мячей, которую Чарльз соорудил в одном из сараев поместья. Когда они играли в прятки или в большого злого волка, это было самое популярное укрытие, и мальчики визжали от волнения, когда их отец нырял в разноцветное море шариков, чтобы вытащить их к чаю.
Когда они укладывались спать в детской на верхнем этаже, Чарльзу нравилось развлекать их.
Диана, которая была на добрых десять лет моложе большинства друзей Чарльза, обнаружила, что у нее мало общего с его деревенским окружением. Ей нравились его товарищи по лыжным гонкам Чарльз и Патти Палмер-Томкинсон и его старый друг из Кембриджа Хью Ван Катсем, фермер-миллионер и заводчик племенного скота, и его жена Эмили, родившаяся в Нидерландах, но ей приходилось ужинать с Чарльзом перед телевизором. Однако она с нетерпением ждала визитов своей будущей невестки Сары Фергюсон и младшего брата Чарльза Эндрю.
Уильям и Гарри обожали своего дядю, который был настоящим военно-морским летчиком и участвовал в Фолклендской войне. Он часами развлекал их своими военными историями, и Гарри был просто загипнотизирован. Во время летних каникул приезжали в гости их двоюродные брат и сестра Питер и Зара, а также их бабушка Фрэнсис по материнской линии, которую Уильям и Гарри обожали. Диана была в высшей степени счастлива, когда они с матерью могли пить чай на террасе и наблюдать, как дети, играющие у бассейна, обливают королевских детективов из своих дальнобойных водяных пистолетов. Это были счастливые дни.
Хотя Диана утверждала, что любит сельскую местность, на самом деле ей было гораздо приятнее ходить по магазинам на Слоун-стрит. Однажды она призналась экономке Хайгроува Венди Берри: «Тут постоянно идет дождь, и Хайгроув такой скучный. Детям это нравится, и я приезжаю из-за них. Важно, чтобы у них было такое место, куда они могли бы поехать по выходным». Вместо того, чтобы присоединиться к мужу в саду, она оставалась дома и смотрела свои любимые мыльные оперы по телевизору или часами болтала по телефону со своими подружками в Лондоне. Если погода была хорошей, она отвозила мальчиков в Тетбери в сопровождении своего офицера охраны, сержанта Барри Маннаки. Для посторонних они создавали впечатление счастливой семьи, но для тех, кто знал Чарльза и Диану, было очевидно, что двенадцатилетняя разница в возрасте между ними начала вызывать проблемы.
Все в их характерах было разным, и они конфликтовали из-за самых простых вещей. Диана хотела слушать поп-музыку и смотреть фильмы с сыновьями, а Чарльз предпочитал слушать классическую музыку и проводить время на свежем воздухе. В то время как Диана больше всего любила листать журнал Vogue и придумывать новые идеи для своего гардероба, Чарльз корпел над философским томом в своем неопрятном кабинете, где на ковре валялись вырезки из журналов и незаконченные письма. К 1986 году принц и принцесса спали в разных спальнях. Диана обвинила Чарльза в том, что он храпит и сказала, что ей лучше спится в своей комнате, заваленной мягкими игрушками и фотографиями Уильяма и Гарри. Миллионам поклонников монархии, которые все еще хотели верить в сказку, все казалось благополучным, но за кулисами у брака были серьезные проблемы.
Принц Уильям выскочил в сад, хлопнув за собой дверью. Он больше не мог выносить ссор своих родителей. — Я ненавижу тебя, папа. Я так сильно тебя ненавижу. Почему ты все время заставляешь маму плакать? — сердито закричал он, когда Диана снова не выдержала. Уильям уже некоторое время знал, что его родители несчастны. Принцесса становилась все более зависимой от своего старшего сына, которому она регулярно доверяла, и именно Уильям протягивал салфетки своей матери через дверь спальни, пока она рыдала по другую сторону двери.
Это было тяжким бременем для маленького мальчика, и, по крайней мере, персонал Кенсингтонского дворца испытал огромное облегчение, когда Уильям уехал в школу. Чарльз и Диана сошлись во мнении, что школа-интернат для мальчиков Ладгроув в Беркшире идеально подойдет для их старшего сына. Расположенный на 130 акрах нетронутой сельской местности, он имел отличную спортивную репутацию, а также впечатляющие академические показатели. Уильям был взволнован и опасался впервые покидать дом. Это было 10 сентября 1990 года, и когда Bentley с шофером подъехал к школе с оплатой 2350 фунтов стерлингов за семестр, Диана сморгнула слезы. Уильям, которому было восемь лет, был одет в свою новую униформу из вельветовых брюк и твидового пиджака. На этот раз Диана сжала руку своего мальчика. Ее старший сын покидал гнездо, и все уже никогда не будет прежним.
Тем временем на переднем пассажирском сиденье Чарльз тоже пребывал в задумчивом настроении. Его школьные годы были самыми несчастливыми в его жизни, и он отчаянно надеялся, что его сын не будет подвергаться издевательствам, которым он подвергся в школе Чим в Суррее. Он очистил свой календарь, чтобы быть с Уильямом, после того, как газеты критиковали его за то, что он не явился, когда Уильям шел в подготовительную школу.
К тому времени личная жизнь Чарльза и Дианы постоянно попадала в заголовки новостей, и принц подозревал, что источником многих историй была его жена. Когда в мае 1988 года Чарльз был в отпуске в Италии, Гарри срочно доставили в больницу на Грейт-Ормонд-стрит, где ему сделали экстренную операцию по удалению грыжи. Британская пресса снова отметила отсутствие Чарльза, несмотря на то, что он каждые полчаса справлялся о состоянии сына по телефону. На этот раз он не собирался давать своей жене никаких поводов.
Диана провела утро, перепроверяя чемодан Уильяма, который был тщательно упакован его новой няней Рут Уоллес. Там была его любимая игрушка-вомбат, которую она всегда клала рядом с его подушкой, и все остальное, что ему могло понадобиться на первый семестр. Как только Уильям устроился в Ладгроуве, ускорила движение по трассе М4 обратно к апартаментам 9 и 10 Кенсингтонского дворца, в то время как Чарльз вернулся в Хайгроув. К настоящему времени Уэльсы жили отдельной жизнью.
Для Уильяма, который из шумного ребенка превратился в чувствительного мальчика, школа стала облегчением от домашней суматохи. Уильям и Гарри только-только привыкли к няне Рут, которая уводила их наверх, когда между их родителями разгорались споры, но теперь она уходила, и ее место должна была занять Джесси Уэбб.
Уильям находил утешение в рутине Ладгроува. День начинался с семи часов, когда он умывался и одевался к завтраку. Уроки начинались только в 9 утра, и Уильям любил поиграть в футбол перед первым занятием. Занятия продолжались до 17.20, затем мальчики могли заниматься спортом перед ужином, а после в 8 часов вечера выключался свет. Приветливый директор школы Джеральд Барбер был тайно проинформирован Дианой о сложной ситуации дома и пообещал внимательно следить за Уильямом. И он, и его жена Джанет станут ключевыми фигурами в жизни Уильяма и Гарри, когда брак их родителей окончательно распадется.
Несмотря на его первоначальную нервозность, рядом с Уильямом всегда было хотя бы одно знакомое лицо. Офицерами его охраны были сержант Рэг Спинни, бывший морской пехотинец, и Грэм Крекер, известный мальчикам и всем сотрудникам Кенсингтонского дворца как «Крекер». Они жили в частном секторе по периметру школьной территории рядом с теннисными кортами и художественной школой. Обоим сказали держаться подальше от Уильяма и давать ему пространство и время для общения со своими сверстниками. Во всяком случае, наличие рядом добродушных детективов сразу же сделало Уильяма популярным среди его соседей по общежитию, которые находили очаровательными высокотехнологичные устройства слежения, которые те использовали, чтобы следить за своим королевским подопечным.
Зная, что все более напряженная домашняя ситуация Уэльсов попадает на первые страницы ежедневных газет, Барберы благоразумно запретили Уильяму посещать школьную библиотеку, а телевидение было ограничено и находилось под контролем. К тому времени почти каждая ссора, казалось, была занесена в каталог ежедневной прессы, а в день тридцатилетия принцессы обозреватель светской хроники Daily Mail Найджел Демпстер опубликовал историю о том, как пара скандалила на вечеринке по случаю дня рождения. ЧАРЛЬЗ И ДИАНА: ПОВОД ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА — гласил заголовок. Чарльз, очевидно, хотел устроить вечеринку для своей жены, но Диана, зная, что это всего лишь видимость, настаивала на том, что не будет праздновать.
К тому обе стороны сливали истории в прессу, и конкретно этот случай, похоже, исходил от двора Чарльза. Персонал в Хайгроув и Кенсингтонском дворце также был разделен: в домохозяйство Дианы входили ее личный шеф-повар Даррен Макгрэди и дворецкий Пол Баррелл, базирующиеся в Кенсингтоне, и команда помощников Чарльза в Глостершире. Все сотрудники были либо с принцем, либо с принцессой, и между двумя лагерями существовало большое недоверие. Диана утверждала, что всегда была осторожна с тем, что говорила в Хайгроуве, поскольку информация, попавшая в несимпатичные руки, могла быть использована против нее. По словам представителя принца и принцессы Дики Арбитера, который тщетно пытался остановить поток историй, льющихся в то время из королевского дома, Ладгроув помог укрыть мальчиков от их беспокойной семейной жизни.
У мальчиков был доступ к газетам в Кенсингтонском дворце, потому что Диана привыкла их читать. Им было очень легко увидеть первые страницы. Учитывая то, что происходило в жизни Уильяма в то время, Ладгроув очень хорошо защищал Уильяма, а затем и Гарри. СМИ не могли попасть на территорию. Единственное место, куда могли попасть фотографы, общественная пешеходная дорожка между школой и игровыми площадками.
«Барберы были более чем готовы нянчиться с принцами. Уильям и Гарри были не единственными членами королевской семьи, посещавшими школу, и уж точно не единственными детьми из неблагополучных семей», — вспоминает бывший ученик. «Барберы сделали своей единственной задачей оградить Уильяма и Гарри от того, что происходит дома». По выходным Уильям возвращался домой, но постоянные ссоры напоминали о том, насколько несчастны были его родители. Диана изо всех сил старалась, чтобы Уильям чувствовал себя уютно и комфортно, и наполняла кладовую его любимыми лакомствами. Она предлагала ему позвать домой своих новых школьных друзей, и их ближайшие соседи лорд Фредди и леди Элла Виндзор, дети принца и принцессы Майкла Кентских, часто приезжали, чтобы покататься на велосипедах BMX по дворцовым садам.
И Диана, и Чарльз были в восторге от того, насколько хорошо Уильям устроился в Ладгроув. Он был лучшим по большинству предметов и одним из лучших пловцов в школе. Он также был капитаном команд по регби и хоккею. Диана и Чарльз иногда навещали Уильяма.
На Рождество Чарльз и Диана посещали ежегодную школьную службу гимнов и наблюдали за Уильямом, когда он играл в школьных спектаклях. Он любил наряжаться и появляться на сцене и, к большому удовольствию своих родителей, стал главой драматического общества Ладгроува. Китти Димблби, дочь официального биографа принца Чарльза Джонатана Димблби, вспоминала, что во время школьных каникул Чарльз устраивал своим сыновьям походы в театр:
Гарри изо всех сил швырнул подушку. Он попал своей цели в голову, и, когда его жертва упала с кровати, принц издал ликующий крик. Это было после отбоя, и парни знали, что, если мистер Барбер обнаружит, что они еще не спят, будут проблемы. Гарри пробыл в Ладгроуве всего несколько недель, но ему там нравилось. Сначала он ужасно тосковал по дому, когда приехал в сентябре 1992 года, но вскоре Уильям помог ему обустроиться, а смотрительница, которой сразу понравился дерзкий рыжеволосый малыш, позволила ему посидеть в своей комнате и посмотреть «Звездный путь» с чашечкой какао. Прошло совсем немного времени, прежде чем Гарри убедил ее позволить своим соседям по общежитию присоединиться к нему.
Чарльз однажды заметил, что у его младшего сына «более мягкий характер», но на последнем курсе в Уэтерби, как только Уильям уехал, Гарри выбрался из своей скорлупы. В классе он был более разговорчивым и уверенным в себе, а дома его родители заметили перемену в характерах братьев. Уильям, который был глубоко потрясен распадом брака своих родителей, потому что лучше понимал, что происходит, стал более тихим и чувствительным. Он предпочитал свернуться калачиком на диване и смотреть фильмы с мамой, пока Гарри хвастался в загоне своими последними трюками на пони Смоки. Он превратился в искусного наездника, и Марион Кокс, которая учила обоих мальчиков ездить верхом с двухлетнего возраста, уже давно не держала поводья. Теперь Гарри скакал галопом и перепрыгивал через заборы, и не только верхом на лошади он начинал проявлять себя как сорвиголова. Когда в марте 1991 года мать отвезла их кататься на лыжах в Лех во время краткосрочных каникул, именно Гарри, которому тогда было всего шесть лет, первым спустился по склонам со своим инструктором.
Когда Гарри прибыл в Ладгроув, он начал проявлять свой беспокойный характер, из-за которого позже был назван мятежником. В то время как Уильям вырос из детских шалостей и погрузился в учебу, Гарри заработал репутацию классного клоуна. Один из бывших учеников вспоминал, что любимый трюк Гарри заключался в том, чтобы вынимать линейкой содержимое кармана или пенала ничего не подозревающей жертвы. Принц с ликованием наблюдал, как одноклассник шарит вокруг, пытаясь найти недостающие предметы, которые всегда возвращались с озорной ухмылкой в конце урока. Когда Чарльз и Диана приехали навестить его в Ладгроув в его первый спортивный день, Гарри решил отомстить фотографам, которые собрались на пешеходной дорожке перед приездом его родителей. По его наущению четверо выпускников школ напали на фотографов, которые прятались в подлеске. «Гарри на самом деле ни на кого не злился. Он подбил на это выпускников, и они это сделали», — вспоминал один школьный ровесник. «Он не хотел, чтобы его поймали. Я помню, что он не очень лестно отзывался о фотографах. Он очень хорошо знал о них, и ему не нравилось их присутствие».
Воскресными вечерами Гарри не мог дождаться, когда придет время возвращаться в школу. Уильяму не хотелось оставлять мать одну во дворце, а Гарри уже собрал чемоданы и отчаянно хотел увидеть своих друзей в Ладгроув, где его ждала пенка Cremola Foam, похожая на крем-соду с мороженым, которую подавали всем вернувшимся мальчикам. Воскресными вечерами Гарри и его друзья обычно устраивали набеги на общежития, но однажды, не осознавая собственной силы, Гарри отправил жертву на пол, перепрыгивая с кровати на кровать. Услышав плач ребенка, домоправительница ворвалась в спальню и включила свет. В то время как мальчика отвели к школьной медсестре на осмотр, Гарри отвели в сторону для строгого разговора. Когда на следующий день в школу приехала обеспокоенная мать его друга, принца заставили извиниться.
«К Гарри не было никакого особого отношения, как и к Уильяму, и, вероятно, именно поэтому им так нравилось в школе», — вспоминал один из их друзей. Однако, были случаи, когда мальчикам предоставлялись определенные привилегии, и когда их отец сказал, что у него есть билеты на финал Кубка Англии в мае 1995 года, им дали специальный отпуск. «Эвертон» победил, и парни вернулись в Ладгроув в форме команды-победителя с подписанным футбольным мячом.
Рутина Ладгроува отвлекала и Уильяма, и Гарри от домашних хлопот, как и праздники. Чаще всего Чарльз и Диана проводили отпуск с детьми раздельно Тара Палмер-Томкинсон, дочь близких друзей Чарльза, Патти и Чарльза, вспоминает, как однажды летом они отдыхали с принцами на роскошной яхте «Александр», принадлежащей Джону Лацису.
«Было очень жаль, что они также не показали фотографии Чарльза, обнимающего мальчиков, — вспоминал Дикки Арбитр, сопровождавший их в поездке. — Это были два сострадательных родителя, которые обожали своих сыновей и готовы были на все ради них, но не получали равной оплаты».
К этому времени напряжение в семье сказалось на Уильяме. Он был в трудном возрасте и убежал, когда его мать попросила его сфотографироваться с командой «Британии». В конце концов Чарльз уговорил Уильяма выйти из своей каюты, чтобы помахать толпе, когда яхта вышла из гавани, но он был не в настроении до конца дня. Гарри, напротив, был в приподнятом настроении и принес столь необходимое облегчение в гнетущую ситуацию. Когда он затеял импровизированную игру в палубный хоккей с командой, к ней с радостью присоединилась его мать. Пока Гарри носился по палубе, нанося резкие удары по голеням любому, кто осмеливался встать у него на пути, Уильям, который все еще дулся, наблюдал со стороны.
Его возмущало участие в том, что, как он знал, было притворством, и следующим летом разразилась еще большая драма, когда семья отправилась в круиз по Средиземному морю с друзьями Чарльза лордом и леди Ромси на борту "Александра". Когда Диана обнаружила, что Чарльз звонит Камилле, она пригрозила отправиться домой, и когда они в конце концов вернулись в Великобританию, ситуация ухудшилась. 24 августа 1992 года записанные на пленку интимные разговоры Дианы с ее другом Джеймсом Гилби, попали в газеты в постыдном эпизоде, получившем в прессе название «Сквиджигейт» (Squidgygate).
Тем не менее королева решила, что Чарльз и Диана должны дать своему браку последний шанс. Эндрю и Сара расстались в январе после того, как герцогиню Йоркскую сфотографировали в компрометирующей ситуации с техасским финансистом Джоном Брайаном, и в глазах монарха это был сильный конфуз. Диана согласилась сопровождать Чарльза в Корею в ноябре 1992 года, но их последний официальный тур в качестве мужа и жены обернулся катастрофой. Они с трудом выносили общество друг друга, и газеты не обращали внимания ни на что другое, кроме состояния их брака. Это была катастрофа для британской монархии, которая еще не оправилась от шока, вызванного книгой Эндрю Мортона о принцессе, вышедшей в июне того же года.
«Диана — ее правдивая история» потрясла Дом Виндзоров до основания и навсегда исключила принцессу из круга королевской семьи. На 174 страницах сказочный миф о замужестве Дианы и Чарльза был разрушен, а монархия представлена как жестокий и устаревший институт. «Друзья» рассказали, что Диана страдала булимией с тех пор, как они с Чарльзом были помолвлены, и что она пять раз пыталась покончить жизнь самоубийством во время их брака. Впервые имя Камиллы Паркер Боулз было названо катализатором неудачного брака Уэльсов. Чарльз с ужасом читал страницы Sunday Times, в которой эта книга была опубликована по частям. Диана отрицала, что когда-либо разговаривала с автором, но правда заключалась в том, что она тайно сотрудничала в написании этой биографии через своего друга доктора Джеймса Колдхерста — ей этого никогда не простят.
Королева, которая позже назовет 1992 год своим annus horribilis (ужасным годом), была в ярости из-за смущения и ущерба, причиненного книгой. В ноябре того же года загорелся Виндзорский замок, усугубив горести королевы, и к Рождеству она дала разрешение Чарльзу и Диане расстаться. Как «защитница веры» королева была категорически против развода — призрак Уоллис Симпсон, разведенной американки, ставшей причиной отречения короля Эдуарда в 1936 году, все еще бросал тень на дом Виндзоров, — но она понимала, что альтернативы нет. Брак распался, и ситуация была столь же опасной, сколь и неприемлемой.
9 декабря 1992 года премьер-министр Джон Мейджор объявил об этом в Палате общин. Уильям и Гарри уже знали. Диана приезжала к ним несколько недель назад, и, когда ее красный «Мерседес» с хрустом проехал по гравийной дороге, они наверняка поняли, что ее визит не принесет хороших новостей. В уютной гостиной мистера Барбера Диана усадила Уильяма и Гарри и объяснила, что она все еще любит папу, но они не могут жить под одной крышей. Гарри расплакался, но Уильям сделал самое храброе лицо и сказал матери: «Надеюсь, теперь вы оба будете счастливы». В коридорах Букингемского дворца новость также была воспринята с облегчением. «Это не стало большим шоком. Было очевидно, что расставание произойдет после поездки Чарльза и Дианы в Корею», — вспоминает Дикки Арбитер.
Уильям только что закончил распаковывать свой чемодан в Итонском колледже, и его комната начинала меньше походить на камеру, а больше на дом, которым она будет в течение следующих пяти лет.
Над своим столом тринадцатилетний принц поправил фотографию Синди Кроуфорд, которая заняла почетное место на стене. Не так давно он познакомился с американской супермоделью, когда его мать пригласила ее на чай во дворец. Уильям покраснел от смущения, он все еще не мог решить, кто красивее, Синди или Клаудия Шиффер, поэтому он решил повесить их обеих над рабочим столом, чтобы украсить свою комнату.
Когда он сел на свою складную металлическую кровать и огляделся, он был доволен преображением. Его мать и отец помогли ему устроиться, и пока Чарльз болтал внизу с воспитателем Уильяма, доктором Эндрю Гейли, Диана помогала ему повесить новый комплект штор. Как и его соседям по дому, ему разрешили привезти собственное одеяло и покрывало, чтобы он чувствовал себя как дома, но на этот раз он решил оставить своего милого вомбата дома. Как и его мать, он любил поп-музыку, поэтому он взял с собой проигрыватель компакт-дисков и видеоигры, чтобы поиграть после учебы вечером. Он также держал фотографию своих родителей в рамке у своей кровати, и это было последнее, на что он смотрел перед отбоем в 9:30 вечера.
Его дядя граф Спенсер, который когда-то был учеником знаменитой британской школы-интерната, спрятанной в тени Виндзорского замка, рассказал Уильяму, чего ожидать. Униформа на самом деле была довольно удобной, когда к ней привыкаешь, и самым сложным было разобраться с расписанием, которое менялось от недели к неделе. Помимо того, что Уильяму предстояло сориентироваться в различных зданиях и отделах, разбросанных по всему маленькому городку с видом на реку Темзу, ему также нужно было овладеть многовековыми традициями и освоить новый словарный запас. В Итоне учителей называют «клювами», уроки — «дивами», еду — «носками», а Уильяма, как и других его однокурсников-первокурсников, называли «придурками». Он был рад попасть в Manor House. Это самый элитный из двадцати пяти корпусов школы, расположенный на оживленном переулке рядом с библиотекой и напротив часовни. Школа, которая восходит к 1440 году, когда она была основана королем Генрихом VI, выпустила восемнадцать британских премьер-министров и обучала членов королевских семей со всего мира, так что Уильям был лишь последним в длинном списке прославленных имен, поступивших в колледж. Как и предупреждал его дядя, ему предстояло пройти обряд инициации, и титул Уильяма не мог помешать тому, чтобы над ним издевались.
Принцу пришлось нелегко, когда его родители подвезли его 6 сентября 1995 года. В то время как Ладгроув был защищен от главной дороги акрами пышной сельской местности, новый пансионат Уильяма был настолько открыт, что из окна своей спальни он мог видеть, как проезжает ярко-зеленый экскурсионный автобус Виндзор Хопалонг. Для него не было редкостью просыпаться и обнаруживать стайку американских туристов, стоящих на улице и указывающих на здание, в попытках определить, какая спальня принадлежит будущему королю. Когда Уильям занимался спортом, а он это делал часто, ему приходилось игнорировать толпы, собравшиеся на дороге, чтобы хотя бы мельком увидеть его. Конечно, необходимые меры безопасности были приняты, и окна спальни Уильяма были заменены пуленепробиваемыми стеклами еще до его прибытия. Лакированная бирюзой дверь в его кабинет также была укреплена, и на случай, если возникнут какие-либо проблемы, офицеры его охраны Тревор Беттлз и Грэм Крекер находились прямо в коридоре.
И Чарльз, и Диана были в восторге, когда Уильям прошел в колледж через Common Entrance (дословно - Общий вход, т.е. на общих основаниях). Никаких уступок королевскому претенденту сделано не было, и ему пришлось сдать ряд тестов и экзаменов, прежде чем он получил место в престижной школе. Чарльз, который был несчастен в Гордонстоуне, школе-интернате в Шотландии, куда его (а впоследствии его братьев Эндрю и Эдварда) отправили, когда ему было тринадцать, был особенно доволен. В то время как герцог Эдинбургский очень хотел, чтобы Уильям пошел по стопам своего отца, Чарльз и Диана были непреклонны в том, что и Уильям, и позже Гарри получат образование в Итоне.
Тем утром они на мгновение забыли о своих семейных бедах и перед деревянными воротами, которые вели к внушительной черной двери особняка, изобразили счастливую семью. Чарльз, засунув руку в карман, стоял по одну сторону от Уильяма и Гарри; Диана, блистательная в кобальтово-синем жакете, с другой.
Это было не то скромное прибытие, на которое рассчитывал Уильям. Одетый в элегантный клетчатый блейзер, серые брюки и блестящие черные туфли, он улыбнулся 300 представителям прессы, которые наводнили улицу и задержали движение на выезде из Виндзора. Когда они толкались на тротуаре за полицейским барьером, казалось, что они наслаждаются своей собственной версией знаменитой настенной игры Итона. Уильям нервничал, поставил свою подпись не в том месте в регистрационной книге, и отцу пришлось напомнить, какой религии он придерживается.
Его прибытие неизбежно вызвало шквал сплетен среди учеников, включая слухи о том, что перед его прибытием был построен ядерный бункер. «В то утро, когда приехал Уильям, мы все были взбудоражены новостями о том, что в Manor House построили бомбоубежище, — вспоминал жилец. — Конечно, это, вероятно, была просто дикая сказка, но все это было очень увлекательно, и когда Уильям только приехал, было принято намного больше мер безопасности. В каждом уголке школы, особенно в особняке, была установлена камера видеонаблюдения». В Итоне действительно было ядерное убежище, но оно было построено под колледжем в 1959 году для размещения ректора и стипендиатов колледжа, а сейчас использовалось как склад. В особняке по просьбе Уильяма не было особых фанфар по поводу королевского прибытия. Он был глубоко смущен таким вниманием и не хотел ничего, кроме как плавно уйти на задний план.
К сожалению, этого не произошло. Несмотря на то, что Комиссия по жалобам на прессу предупреждала, что Уильям - частное лицо, которого следует оставить в школе в покое, он нередко появлялся на страницах газет. После его громкого прибытия в Итон Sky Television показала два документальных фильма: «Становление короля» и «Внутри Итона». Уильям был огорчен и умолял своих новых школьных друзей не смотреть программы. Его все больше возмущал общественный интерес к его жизни и камеры, которые, казалось, преследовали его повсюду. Ему также пришлось пережить унижение из-за того, что каждый аспект жизни его родителей был освещен в прессе. Через несколько недель после того, как Уильям поступил в школу, стало известно, что у его матери был роман с женатым игроком в регби из Англии Уиллом Карлингом. Вскоре у Дианы появился другой мужчина, Оливер Хоар, лондонский арт-дилер.
В отличие от Ладгроува, где Барберы запретили газеты, библиотека Итона была хорошо укомплектована, и Уильям мог ознакомиться с историями на первых полосах газет и жестокими насмешками на детской площадке, которые неизбежно следовали за ними. К счастью, у него была небольшая группа надежных союзников, которые защищали его. Крестник его отца, сын лорда и леди Ромси Николас Нэтчбулл, пообещал принцу Уэльскому следить за Уильямом. Его двоюродный брат Фредди Виндзор, живший недалеко от дома Эйткинсона, часто заглядывал к Уильяму. Доктор Гейли, любезный ирландец и уважаемый историк, любивший музыку, также должен был стать его доверенным лицом. Понимая, что многие из его подопечных впервые уехали из дома, дверь, которая соединяла его собственный дом с жилыми помещениями учеников, всегда была открыта. Все мальчики завтракали, обедали и ужинали в столовой с деревянным полом, в которой пахло полировкой для мебели, и Уильяма часто приглашали посидеть с доктором Гейли за главным столом, который смотрел на ухоженный газон и красочные клумбы.
Так как одежда для него всегда стиралась и гладилась дома, Уильяму пришлось привыкнуть приводить себя в порядок по утрам. Он должен был носить отглаженную униформу, включающую фрак с фалдами, жилет и белую рубашку. К счастью, у него сложились теплые отношения с Элизабет Хиткот, хозяйкой дома, которая научила его гладить рубашки. У него также был свой личный наставник, Кристофер Стюарт-Кларк, который проводил с принцем два часа в неделю и следил за тем, чтобы он успевал в классе. Уильяму потребовалось несколько месяцев, прежде чем он смог уверенно ориентироваться в школе и лабиринте ее коридоров, но ему удалось справиться с академической успеваемостью.
По словам одного из его соседей по дому, Уильям был популярен среди сверстников. «Он был отличным парнем и совершенно нормальным. Он вовсе не был высокомерным и был выдающимся спортсменом. Одним из тех, кого вы всегда хотели видеть в своей команде, был Уильям Уэльс».
Уильям нервно сидел в кабинете доктора Гейли. Все его соседи по дому занимались в своих спальнях наверху, но Уильяму был предоставлен специальный отпуск. Это была холодная ноябрьская ночь, и молодой принц был лишь одним из 20 миллионов человек в стране, которые сели посмотреть, как Диана, принцесса Уэльская, даст свое первое телеинтервью. В течение нескольких недель газеты были заполнены предположениями о документальном фильме «Панорама», в котором принцесса впервые откровенно расскажет журналисту Мартину Баширу о своем браке.
Диана должна была встретиться с Уильямом перед выходом программы в эфир, чтобы заверить его, что ему не о чем беспокоиться, но пока он сидел и смотрел интервью, его глаза наполнились слезами ярости и разочарования. Он просто не мог поверить, что его мать пригласила телекамеры в дом, в котором он вырос и который любил, чтобы предать его отца и их семью таким публичным образом.
Когда Диана расхохоталась и рассказала о своей булимии, распаде брака, неверности мужа и собственной измене, Уильям был в шоке. Она никогда раньше не говорила о своем романе с Джеймсом Хьюиттом, любезным офицером лейб-гвардии, который приезжал учить Диану верховой езде, когда мальчики были еще детьми в Хайгроуве. Роман начался в 1986 году, когда Уильяму было четыре года, а Гарри всего два. В то время Диана подозревала, что Чарльз вернулся к Камилле, и утверждала, что искала утешения у Хьюитта. В прессе высказывались предположения, что Гарри мог быть сыном Хьюитта. Слухи ужаснули Диану, и в конце концов Хьюитт был вынужден заявить: «На самом деле нет никакой возможности, что я отец Гарри. Гарри было двадцать месяцев, когда я впервые обменялся любезностями с его матерью, и ему уже исполнилось два года, когда начался роман». В конце концов Диана прекратила роман, когда Хьюитт, чей полк принимал участие в первой войне в Персидском заливе в 1991 году, уехал в Ирак. В конце концов, он подорвет ее доверие, написав книгу об их романе и продав ее любовные письма.
Уильям был страшно зол. Только после того, как она дала интервью, и было уже слишком поздно, она рассказала ему об этом. Конечно, это было во всех газетах, и Уильям сказал мне, что из-за этого его дразнили в школе. Ему было очень жаль свою маму из-за того, через что она прошла, но он был в ярости от того. что она сделала. Люди в школе обзывали ее разными именами. Он хотел защитить ее, но это было очень запутанно и тяжело для него.
В выходные они устроили большую ссору в Кенсингтонском дворце. Уильям был в ярости, а Диана обезумела. Я была там на следующий день после того, как она поговорила с ним, и Диана была в ужасном состоянии. В конце концов Уильям сказал, что простил ее, когда она пообещала ему, что больше никогда не сделает ничего подобного. Я больше никогда не видела его таким сердитым.
Барберы по-прежнему защищали Гарри в безопасности Ладгроува, но Уильям, находившийся в Итоне и имеющий доступ к прессе, был мучительно смущен своими враждующими родителями. Сытый по горло их публичной войной, он отказался разрешить кому-либо из них присутствовать на Дне основателя. Это ежегодное мероприятие, которое проводится в июле, посвящено дню рождения короля Георга III, который прожил в Виндзоре большую часть своего правления и проявлял активный интерес к школе. День основателя является ярким событием в социальном календаре Итона. Уильям, все еще не оправившийся от интервью своей матери, знал, что присутствие его родителей привлечет к нему всеобщее внимание. Он стал довольно упрямым и, несмотря на мольбы матери, пригласил на праздник Тигги и своего близкого друга Уильяма Ван Катсема. Диана была опустошена, особенно потому, что Уильям пригласил Тигги вместо нее.
К тому времени Чарльз сотрудничал с Джонатаном Димблби над своей единственной авторизованной биографией, в которой он признался, что возобновил свой роман с Камиллой. Их секрет был раскрыт, и в британской прессе были опубликованы печально известные записи Camillagate, в которых были откровенные разговоры между любовниками, что вызвало дальнейшее унижение и насмешки.
Репутация британской монархии была на самом низком уровне за последние десятилетия, и не только Уильям не мог больше терпеть эту фарсовую и публичную войну. Опросы в национальных газетах ставили под сомнение необходимость монархии, которая не платила налоги, и волна республиканизма захлестнула страну. В конце концов королева признала, что у Уэльсов нет другого выхода, кроме как развестись; ее помощники в Букингемском дворце были согласны с этим, и Чарльз, уже отчаянно нуждавшийся в расторжении брака, вздохнул с облегчением. К вечному сожалению королевы, тайна, которая окутывала королевскую семью и обеспечивала уважение ее подданных, была разрушена одной женщиной.
Когда 1995 год подходил к концу, королева написала своему сыну и невестке и настояла на разводе. Письма были доставлены лично в Кенсингтонский дворец и Сент-Джеймсский дворец, лондонские офисы принца. Королева решила, что Диана будет лишена титула Ее Королевского Высочества, который Уильям пообещал вернуть ей, когда станет королем. Ему было тревожно и обидно смотреть, как его мать страдает от такого унижения. Она уже ушла из общественной жизни по собственной инициативе, но хотела сохранить свой королевский статус, чтобы продолжить свою благотворительную деятельность. Она рано поняла, что это был ключ не только к привилегированной жизни, но и к повышению осведомленности о делах, в которые она страстно верила. Диана не боялась противостоять запретным вопросам, таким как СПИД и наземные мины; она считала, что каждый пострадавший заслуживает сострадания. Это была вера, которую она привила Уильяму и Гарри, приводив их в хосписы и приюты в Лондоне, чтобы они могли своими глазами увидеть реальность бедности. Уильяму было двенадцать, а Гарри девять, когда Диана взяла их с собой в Пассаж, приют недалеко от моста Воксхолл в Лондоне. Они провели девяносто минут, общаясь с волонтерами и играя в карты с бездомными, и возвращались туда много раз. Эти полуночные визиты оказали неизгладимое влияние на ее сыновей.
Свернув прямо из Мэнор-Хауса и направившись на Хай-стрит, Уильям остановился у магазина «Тюдор», местного киоска, всегда переполненного итонскими ребятами. Он купил небольшой пакет своих любимых леденцов и сунул их в карман, прежде чем отправиться на мост. Это было воскресенье; он был в часовне, и остаток дня был свободен. Он объявил своим друзьям, что «пошел в туалет», к их большому удовольствию.
Светило солнце, и, проходя по красивому мосту, он увидел лебедя и его сородичей, скользящих по Темзе. Перед ним возвышался Виндзорский замок во всей своей красе. С этого расстояния Уильям мог разглядеть леса, на которых все еще велись работы по устранению повреждений, причиненных пожаром. В сопровождении офицера охраны, следовавшего на почтительном расстоянии, Уильям прошел через охрану, дружески отсалютовав дежурному полицейскому. Через лабиринт каменных коридоров он пробрался в Дубовую гостиную, где его ждала бабушка. Часто на еженедельном обеденном свидании присутствовал герцог Эдинбургский. Он расспрашивал внука о том, что тот выучил в школе на этой неделе, но когда подавался чай, он удалялся в свой кабинет, оставляя королеву и ее внука наедине. Уильям с нетерпением ждал этих встреч всю неделю.
У него была тесная связь со своей бабушкой, которая видела в мальчике-подростке чувствительность Дианы. Мало того, что он физически напоминал свою мать глазами лани, светлыми волосами и худощавым спортивным телосложением, он унаследовал способность Дианы к сочувствию. Королеве нравились эти качества, которые вызовут любовь публики к Уильяму в ближайшие годы, и вместо того, чтобы советовать Уильяму держать язык за зубами, призвала его выразить свои опасения. В эти тяжелейшие времена в уединении замка разрешалось и даже поощрялось плакать. По словам Элизабет Энсон, его бабушка отчаянно хотела помочь Уильяму.
Чарльз жаловался, что у него никогда не было близких отношений с матерью. Когда он рос, они мало виделись, а в трудную минуту он обращался за советом и поддержкой к любимой бабушке. Королева была полна решимости учиться на ошибках своего прошлого. Пока ее внук развлекал ее историями из школы, она рассказывала Уильяму об официальных мероприятиях, которые она посетила на той неделе. Она считала это жизненно важной подготовкой к его будущей роли короля. Ее отец, король Георг VI, считал своим долгом обеспечить ее способность и готовность возглавить Соединенное Королевство. Советы ее отца укрепили и подготовили юную Елизавету, и как правящий монарх она намеревалась сделать то же самое для Уильяма. Частью обучения было ее приобщение к общественной жизни в раннем возрасте. В свой двадцать первый день рождения она выступила перед Содружеством из Южной Африки, продемонстрировав уверенность, не свойственную ее годам. Во время этой исторической речи она дала клятву, которой остается верна до сих пор: «Я заявляю всем вам, что вся моя жизнь, долгая или короткая, будет посвящена служению вам и служению нашей великой императорской семье, которой мы все принадлежим».
Однако и Чарльз, и Диана не хотели, чтобы Уильям слишком рано начинал официальные встречи. Диана взяла его с собой в Кардифф в День Святого Давида, когда ему было восемь лет, и толпа обожала его. Собирая охапки нарциссов, Уильям радостно махал в камеру. Теперь, когда он был подростком, ему было некомфортно под пристальным наблюдением прессы, и он неловко прятался под своей развевающейся челкой. Его бабушка понимала лучше, чем кто-либо другой, его страхи перед будущим, и у нее была уникальная возможность помочь ему и направить его.
Однако эти долгие послеобеденные чаепития предназначались не только для воспитания. Зная об эмоциональных потрясениях, которые пережил Уильям, королева призвала его рассказать о своих тревогах. Во время этих личных и непринужденных встреч тет-а-тет королева давала внуку практические советы, которые Уильям счел бесценными. По словам леди Элизабет Энсон, такие встречи были для Уильяма огромным катарсисом и придавали ему сил вернуться в Итон с высоко поднятой головой, готовясь к следующей неделе. «Королева проводила с Уильямом огромное количество времени, и она часто забирала его из Итона, чтобы провести с ним время. Они исключительно близки, и королева на протяжении многих лет была прекрасным наставником для Уильяма».
К великой чести Уильяма, он ни разу не выступил против своей семьи. Хотя он обожал свою мать, он признавал свое положение в королевской семье — оно было привито ему с того дня, как он научился говорить. Его чувство долга и его место в истории у него в крови.
Диана, которая получила 17 миллионов фунтов стерлингов при разводе, знала, что никогда не получит единоличную опеку над своими сыновьями. Один был наследником престола, другой запасным, и их жизнь всегда будет определяться их положением. Как их мать, она добилась большего, чем она себе представляла, в своем стремлении воспитать своих мальчиков «нормальными», но теперь они были на пороге взрослой жизни, и их будущее будет определяться грозным Домом Виндзоров.
В то время как Уильям был глубоко предан и яростно защищал свою мать, он начал сам видеть, насколько трудной может быть Диана. Теперь, когда он вырос более чем на шесть футов, он возвышался над ней и был достаточно взрослым, чтобы принимать собственные решения. Во время своей конфирмации в марте 1997 года он был расстроен, когда Диана настояла на том, чтобы Тигги Легге-Бурк не могла присутствовать на церемонии. Диана была убеждена, что у нее роман с Чарльзом, и отказалась ее приглашать. Она также поссорилась со своей матерью и запретила ей приходить на службу, что расстроило Уильяма. И он, и Гарри обожали свою бабушку Фрэнсис и в детстве проводили много времени, отдыхая в ее доме на далеком острове Сейл недалеко от Обана на западном побережье Шотландии. Но пригласить ее означало бы навлечь на себя гнев их матери и испортить день. Фрэнсис была вычеркнута из списка гостей, а мать и дочь, к несчастью, так и не смогли примирить свои разногласия до самой смерти.
Пока Гарри спал, его голова тяжело покоилась на коленях матери. Это был холодный ноябрьский полдень 1996 года, и Диана была со своей подругой Симоной Симмонс в гостиной на втором этаже Кенсингтонского дворца. Небрежно одетая в джинсы и бледно-голубой кашемировый свитер, поджав под себя длинные ноги, принцесса наклонилась, изо всех сил стараясь не разбудить сына.
— Что вы имеете в виду под несчастным случаем? Кто в машине, Симона? Ты должна сказать мне, — настойчиво прошептала она, когда маленький мальчик зашевелился во сне. — Не знаю, Диана. Я вижу четырех человек в машине и ужасную аварию. Я не знаю, кто они.
Это была суббота, и, по словам шеф-повара принцессы Даррена Макгрейди, одного из немногих сотрудников, которых она оставила после развода с принцем Уэльским, это были типичные выходные в Кенсингтонском дворце. Гарри приехал из Ладгроува, но Уильям еще учился в Итоне. Симона зашла выпить чаю, как она это часто делала, и они втроем провели день за просмотром фильмов о Джеймсе Бонде. Измученный выходным днем, который включал в себя один из знаменитых походов Дианы по магазинам, двенадцатилетний принц задремал, пока его мать и ее подруга болтали. На улице уже стемнело, и Диана с Симоной выпили два чайника травяного чая. За последние четыре года Симона стала одной из самых близких подруг Дианы и годы спустя она даст показания на следствии по делу о безвременной кончине принцессы.
Они познакомились в клинике Хейла в лондонском Риджентс-парке, где Симона работала целительницей, и сразу же поладили. Они разговаривали по телефону каждый день, а по выходным Симона всегда была в Кенсингтонском дворце. «Симона приезжала почти каждый уик-энд. Я готовил еду на кухне, а они сидели наверху, в гостиной. Мальчики часто возвращались домой из школы и болтали с ними», — вспоминает Макгрэди. Хотя некоторые сотрудники относились к Симоне скептически, Диана обожала ее и поручила ей «очистить» дом после развода. Она также попросила подругу научить ее «целительству», которое, по словам Симоны, Диана практиковала на своих детях, когда они болели.
У Дианы был устоявшийся кружок спиритуалистов и астрологов, от которых она зависела в вопросах руководства и наставлений, включая экстрасенса по имени Рита Роджерс. Уильям также был очарован идеей, что люди могут заглядывать в будущее, и когда он был моложе, то часто тайно звонил экстрасенсу своей матери, умоляя ее о сеансе. Рита сказала ему, что он слишком молод, но это не развеяло любопытства юного принца. Гарри также был заинтригован тем, что некоторые люди имеют «дар предвидения». Именно на этом дневном сеансе «особая леди», так Диана назвала Симону, рассказала о событии, которое навсегда изменит жизнь Гарри. Менее чем через год он будет идти рядом со своим братом, склонив головы в горе, за гробом их матери.
Это был самый черный день в их жизни после самого чудесного лета.
***
Дверь спальни захлопнулась. «Это моя комната, и нет, ты не можешь в ней оставаться», — крикнул Омар Аль-Файед из запертой каюты. Гарри ударил кулаком в дверь. — Не говори так. Твоя мама сказала, что мы можем остановиться, где захотим, и я хочу эту комнату». На борту пятизвездочной яхты недостатка места не было. Здесь была команда из шестнадцати человек, главная спальня с кроватью размера «
-size» и собственные водные мотоциклы, — все было готово для королевской вечеринки. Но, по словам дочери Мохаммеда аль-Файеда, Камиллы, ее младший брат Омар хотел в ту ночь свою собственную кровать, и он ни за что не собирался отказываться от нее ради Гарри.
Наверху Диана вытянулась на полотенце и включила музыку на своем плеере. Мальчики ссорились уже больше часа, а решение проблемы, где Гарри будет спать, так и не было найдено. Уильям сидел на верхней палубе и тихо читал с Камиллой и ее сестрой Жасмин. Они хихикали из-за драки, происходящей внизу, хотя прошел целый день, прежде чем их младший брат снова заговорил с Гарри после того, как его заставили отказаться от своей комнаты. Не считая ссоры, это был замечательный отпуск, и Диана, Уильям и Гарри ни в чем не нуждались в качестве гостей Мохаммеда Аль-Файеда, миллиардера египетского происхождения, владельца Harrods в Лондоне.
В то время как отношения королевской семьи с семьей Файед всегда были холодными, Диане нравилась компания яркого владельца магазина. Не имея никаких проблем с деньгами, Мохаммед Аль-Файед купил Jonikal, роскошную яхту стоимостью 15 миллионов фунтов стерлингов, как только Диана приняла его приглашение присоединиться к его семье в Сен-Тропе. Это был способ Мохаммеда защитить своих королевских гостей и обеспечить им максимальную конфиденциальность. Его скрытым мотивом было сыграть роль Купидона для принцессы и его старшего сына Доди, разведенного сорокаоднолетнего кинопродюсера. Диана была одинока, недавно разорвав роман с Хаснатом Ханом, кардиохирургом, в которого она влюбилась летом 1996 года, и Мохаммед, которого все называли «Мо», был убежден, что Доди - тот мужчина, который сделает Диану счастливой.
Стремясь забыть о своих проблемах и отчаянно нуждаясь в средиземноморском солнце, Диана и ее сыновья вылетели 11 июля 1997 года на юг Франции на частном самолете Аль-Файеда Gulfstream. Уильям и Гарри всегда с нетерпением ждали каникул со своей матерью, и когда они приземлились на раскаленном солнцем асфальте в Ницце, Диана пообещала им праздник всей их жизни. Лишившись титула Королевского Высочества, Диана решила расстаться со своим давним телохранителем Кеном Уорфом, но мальчиков сопровождали двое их офицеров охраны. У Аль-Файеда также была собственная команда охраны на вилле Кастель-Сент-Терез, семейной вилле, выкрашенной в розовый цвет, расположенной высоко над горами Сен-Тропе, где они наслаждались первыми днями отпуска.
Уильям и Гарри были знакомы с Жасмин, Камиллой и Омаром несколько лет, и часть лета они уже провели вместе в Лондоне. По словам Камиллы, её с братом и сестрой пригласили в недавно отремонтированную игровую комнату в Кенсингтонском дворце, чтобы поиграть в компьютерные игры с принцами. Гарри был самопровозглашенным королем Ежика Соника, и его мать едва удерживала его от экрана. Перед разводом Диана потратила целое состояние на ремонт дворца, сняв со стен традиционные узорчатые обои и покрасив их в ярко-желтый цвет. Спальня Уильяма была выкрашена в голубой цвет, а комната Гарри была оклеена свежими лимонными и белыми обоями, которые контрастировали с зеленой военной атрибутикой, разбросанной по недавно постеленному кремовому ковру. Камилла, младшая из четырех детей Мохаммеда и его жены Хейни Ватен, вспоминала, как они часами играли в игры, которые ее отец прислал во дворец из отдела игрушек Harrods: «Тем летом мы все стали командой. Мне тогда было одиннадцать, а моей сестре пятнадцать. Мы все время тусовались с Уильямом и Гарри во дворце. Мы все были так рады провести лето вместе, и это было замечательно. Мы обожали друг друга и все делали вместе».
Мальчики не знали Доди, но теперь он очаровал их своими рассказами о Голливуде и покорил их маму комплиментами и дорогими подарками. По словам Камиллы, отпуск был приключением от начала до конца.
– Были сообщения, что мы, дети, не ладили, но это неправда. У меня остались только счастливые воспоминания о том лете. Я никогда не забуду время, которое мы провели вместе во Франции, это было прекрасно. С Дианой было очень весело, она была такой красивой и доброй, и обожала всех нас. Она приходила и укладывала нас в постели, как будто мы были ее собственными детьми. Мы все были очень близки, просто никто толком не знал о нашей дружбе. Вы должны помнить, что мы не были поражены присутствием принцев и Дианы. У нас был Майкл Джексон к чаю, поэтому для нас было совершенно нормально общаться со знаменитыми людьми. Я помню, что Гарри был маменькиным сынком и всегда хотел внимания Дианы. Он и Омар поссорились, но, как писали в газетах, драки не было. Наша мать сказала Омару уступить свою кровать Гарри, потому что он был нашим гостем, но Омар не хотел. Я помню, что было много криков и хлопанья дверью, но они не дрались. Мы все смеялись над ними, особенно Диана, которая считала это забавным. Омар и Гарри не разговаривали целый день, и мы смеялись до слез. Уильям был спокойней Гарри и он был настоящим джентльменом. Я помню, что у него всегда были безупречные манеры, и даже тогда можно было сказать, что его готовили для высшей должности. Он всегда открывал двери для своей матери и следил за тем, чтобы ей было комфортно и она была счастлива. Он был идеальным маленьким принцем.
В то время отдых был как раз тем, что нужно Диане и мальчикам, но на яхте было тяжело отдыхать. Фотографии отдыхающих продавались газетам за десятки тысяч фунтов, причем пресса днем и ночью ориентировалась на близлежащий причал, их длиннофокусные объективы постоянно наводились на Jonikal.
Диана, загорелая и сногсшибательная в привлекательном купальнике, пыталась урезонить папарацци, но безрезультатно. Без помощи офицера охраны она решила обратиться к прессе с просьбой оставить ее семью в покое. «Уильям в бешенстве, — крикнула она фотографам. — Мои сыновья всегда уговаривают меня жить за границей и быть меньше на виду, и, может быть, это то, что мне следует сделать — уехать и жить за границей», — это было типично для Дианы, и, конечно же, ее комментарии попали на первые полосы газет на следующий день. Планировала ли она переехать в Штаты, как многие предполагали, и возьмет ли она с собой Уильяма и Гарри? Если бы она и хотела этого, у королевской семьи случился бы еще один кризис. К этому времени Уильям сильно возмущался действиями СМИ, которые преследовали его мать, и проводил большую часть своего времени внизу, где объективы не могли его достать.
С некоторым облегчением они вылетели домой в субботу, 20 июля. Мальчики присутствовали на обеде в честь девяносто седьмого дня рождения королевы-матери в Кларенс-Хаусе, а затем присоединились к королевской семье на борту «Британии» в последнем круизе королевской яхты по Западным островам. Они рано покинули яхту, чтобы провести остаток лета с отцом в Балморале. После развода Чарльза и Дианы королева настаивала на том, чтобы ее внуки проводили больше времени в уединении королевских поместий, и Чарльз согласился. Были опасения, что всякий раз, когда мальчики отдыхали со своей матерью, каникулы, будь то Disney World или юг Франции, превращались в новости. Королеву, которая считала, что ее семейная жизнь должна оставаться в тайне, это, мягко говоря, тревожило. В королевском поместье в Шотландии мальчики были в безопасности от любопытных объективов.
По иронии судьбы, после развода отношения Дианы и Чарльза стали более гладкими, чем в предыдущие годы. Поскольку их брак окончательно распался, Диана была полна решимости насладиться летним отдыхом, а Доди отвлек ее от недавно разорванных отношений. Она решила прилететь в Париж для тайной встречи с ним всего через несколько дней после их отпуска на борту Jonikal. Она приехала в Милан на похороны своего друга дизайнера Джанни Версаче, но остаток лета должен был стать одним длинным отпуском под средиземноморским солнцем. После круиза по греческим островам со своей близкой подругой Розой Монктон 20 августа Диана вернулась в Лондон, чтобы собрать чемодан перед вылетом в Ниццу, где она встретилась с Доди, чтобы отправиться в еще один круиз на борту Jonikal. Мировые папарацци сбежали на Сардинию, где пара была сфотографирована целующейся на палубе, и не проходило и дня, чтобы принцесса и ее новый возлюбленный не появлялись на первых полосах ежедневной прессы. Ходили слухи, что они обручились, и что принцесса, у которой под леопардовым купальником проглядывал вздувшийся живот, была беременна.
Слухи достигли апогея, когда пара вылетела в Париж в субботу, 30 августа. Это был роковой крюк. Диана должна была лететь в Лондон, чтобы встретиться со своими сыновьями, но Доди решил, что романтическая ночь в Париже станет идеальным завершением их отпуска. Тем утром Диана разговаривала с Уильямом из Императорского люкса отеля «Риц». Ее сыновья обрадовали ее новостями о замечательном отдыхе в Балморале, и Уильям сказал ей, что они с Гарри не могут дождаться, когда увидят ее. Положив трубку, Уильям пошел сообщить Гарри, что мама завтра вернется домой. Это был последний раз, когда он разговаривал с матерью.
***
Дикки Арбитер уже собирался лечь в постель, когда в его доме в Кенсингтоне зазвонил телефон. Это было сразу после 11:30 в субботу вечером. На линии была CNN, и они хотели знать, есть ли у пресс-секретаря какие-либо новости о принцессе после аварии в туннеле Пон-де-л'Альма. Когда Арбитер включил телевизор, на его экране мелькнули изображения искореженного черного «Мерседеса», в котором ехали Диана, Доди, их водитель Анри Поль и телохранитель Тревор Риз Джонс.
В Балморале королева, принц Филипп и принц Чарльз смотрели те же самые кадры и были в курсе событий, благодаря личному секретарю королевы Робину Жанврину, который поддерживал связь с французскими властями.
Чарльзу сообщили, что его бывшая жена попала в аварию через несколько минут после того, как это произошло поздно вечером в субботу, и он прошел по коридору, чтобы разбудить родителей. Ему сказали, что Доди мертв, а Диана находится в критическом состоянии. Будучи в шоке, он на несколько мгновений остановился перед спальнями Уильяма и Гарри, не зная, стоит ли их будить. Королева, которая уже полностью проснулась и была в халате, посоветовала сыну дать им поспать. На данном этапе из Парижа не поступало подтверждения относительно того, насколько серьезно ранена принцесса. В некоторых сообщениях утверждалось, что она выбралась из искореженной машины невредимой, в других говорилось, что она в коме.
Вскоре после 3 часов ночи в воскресенье посольство Великобритании в Париже сообщило семье, что Диана мертва. Обязанностью Робина Джанврина было сообщить об этом принцу Уэльскому, и было удивительно, что вопли Чарльза не разбудили весь дом. К счастью, Уильям и Гарри продолжали спать в своих кроватях. Пока Чарльз в одиночестве шел по вересковым пустошам, забрезжил рассвет, и оставалось всего несколько часов, прежде чем его сыновья проснутся и узнают об ужасной трагедии.
Вернувшись в Букингемский дворец, Дикки Арбитер сел за свой стол и начал передавать новости по телефону нужным советникам, в том числе личному секретарю Чарльза сэру Майклу Питу. «В то утро в 3:10 мне позвонили и сказали, что принцесса мертва, — вспоминает Арбитер. — Я пошел в душ, переоделся в костюм и в 3.50 утра был во дворце. Я позвонил Питу, который где-то в Уэльсе крепко спал, но достаточно быстро проснулся. Он был ошеломлен, и ему пришлось быстро соображать. Букингемский дворец был открыт для публики, и Пит должен был решить, оставить ли его открытым или закрыть. Затем я позвонил суперинтенданту Виндзорского замка и Холируд-Хауса, чтобы те приспустили флаги. Позже в тот же день я поддерживал постоянную связь с лордом-камергером, который находился в Лондоне и все координировал. К 8.30 утра мы знали, что за ней вылетает самолет Королевы. Я был шокирован, но времени на эмоции не было, нужно было делать работу, и должны были состояться похороны. В тот момент мы не были уверены, в какой форме будут похороны, потому что это должно было быть решение семьи Спенсер. Чарльз Спенсер был в Южной Африке, и без него мы не могли принять решение, поэтому начали планировать возвращение домой.
***
Уильям сразу понял, что что-то не так, когда проснулся и увидел, что его отец сидит с краю его кровати. Было 7.15 воскресного утра, и когда он встал и задернул шторы, то увидел, что глаза отца покраснели от слез. Сердце юного принца екнуло, и тут Чарльз сообщил новость, которая навсегда изменила его жизнь. Чарльз объяснил, что Диана попала в аварию в Париже. Когда слезы катились по его щекам, он крепко прижимал старшего сына к груди. Ее преследовали папарацци, и в подземном переходе произошло ужасное столкновение. Французские медики не смогли ее спасти.
Слишком потрясенный, чтобы даже заплакать, Уильям сказал своему отцу, что хочет быть с ним, когда он будет говорить об этом Гарри. Когда взошло солнце, крики принцев эхом разнеслись по коридорам. Внизу королева и Филипп одевались для церкви, в то время как люди во всем мире проснулись от новостей, которые вызовут излияние горя, невиданное ранее в Британии.
Решив, что мальчики найдут утешение в своей вере, семью отвезли на мессу в церковь Крейти в соседней деревне. Толпы людей уже собрались там, чтобы выразить свои соболезнования, но не было ни заявлений, ни слез. За стенами дворца мальчиков поощряли плакать, но на публике они должны были быть сильными. Это королевский путь, и они должным образом обязаны. Их бывшая няня Тигги немедленно прилетела в Балморал, и несколько часов Гарри, застывший в молчании, не отходил от нее. Сын принцессы Анны Питер тоже прилетел в Шотландию, чтобы побыть со своими двоюродными братьями. Пока их не было, Чарльз распорядился убрать телевизор из детской. Он хотел, чтобы они были избавлены от боли, вызванной распространяющимися новостями и ужасными картинами искореженных обломков, из которых была извлечена их мать.
Сломленный горем, Чарльз заперся в своем кабинете и договорился по телефону с сестрами Дианы Сарой и Джейн, которые должны были сопровождать его в самолете до Парижа, чтобы той ночью привезти принцессу домой. Его должны были отвезти из Балморала в Абердин перед посадкой на рейс во французскую столицу. Из своего окна он мог видеть, как мальчики гоняют на своих квадроциклах. Позже в тот день и в последующие ужасные дни Филипп брал мальчиков на рыбалку, и они переходили реку Ди вброд. Это казалось самым обычным делом в мире, и мальчики оценили возможность отвлечься. Иногда они разговаривали, но чаще стояли молча, собираясь с мыслями и отчаянно ища ответы, которые так и не пришли.
В Лондоне толпы людей собрались у Кенсингтонского дворца. Море цветов уже раскинулось от кованых ворот до поросших травой берегов Кенсингтонских садов. Многие из скорбящих были свидетелями свадьбы шестнадцать лет назад и пришли отдать дань уважения женщине, покорившей их сердца.
В Букингемском дворце телефон звонил не переставая. Дикки Арбитер, отвечавший за координацию возвращения Дианы на родину, вместе с новым премьер-министром страны Тони Блэром и представителями мировой прессы находился на базе Королевских ВВС Нортхолт, ожидая прибытия рейса BAe 146 самолета королевы. В 7 часов вечера 31 августа 1997 года гроб Дианы, задрапированный в желтый и темно-бордовый цвета королевского штандарта, восемь офицеров из Королевского знаменного эскадрона Королевских ВВС пронесли в сумерках по летному полю. Когда катафалк возвращался в Лондон в сопровождении полицейского эскорта, движение на западном направлении автомагистрали A40 прекратилось на всем пути обратно в Лондон. Люди стояли на мостах, тротуарах и дорогах, склонив головы, прощаясь.
Перед Кенсингтонским дворцом прошли бдения при свечах, когда британская общественность вспоминала свою принцессу. Чарльз немедленно вернулся в Балморал, где воссоединился со своими сыновьями.
По мере того, как шло время, общественное настроение менялось от печали к интригам, а затем к гневу. Где их монарх и где принцы? Королева поддерживала регулярные контакты с Тони Блэром в Лондоне, где планировались государственные похороны, но решила, что для ее семьи будет лучше остаться в Балморале, где мальчики были спокойны и защищены. Это был первый раз за время ее правления, когда она поставила свою семью выше долга, и это дорого ей обошлось.
Со времени отречения монархия не переживала такого кризиса. Охваченная горем и шоком, общественность потребовала объяснений, и когда флаг на Букингемском дворце не был приспущен, едва не вспыхнул бунт.
Кризис был увековечен в фильме «Королева» с Хелен Миррен в главной роли. Фильм придал событиям сенсационный характер, и содержащееся в нем предположение о том, что королева рассматривает возможность отречения от престола, было вымышленным, но он блестяще передал настроение британской общественности и кризис монархии.
К концу недели у королевы не было иного выбора, кроме как поддаться давлению общественности, и в пятницу, 5 сентября она вернулась в Букингемский дворец, где выступила по телевидению с обращением к нации. В нарушение королевского протокола — обычно им не разрешается летать вместе — Уильям, Гарри и Чарльз тем утром сели на рейс королевы из Балморала в Лондон. Они должны были посетить Королевскую часовню в Сент-Джеймсском дворце, чтобы отдать последний долг своей матери, но вместо этого решили в последний раз посетить Кенсингтонский дворец. Когда они собирались пройти перед черно-золотыми воротами дворца, Уильям попросил своего отца быть с ними. Чарльз ободряюще кивнул, не говоря ни слова, и во время прогулки шел с ними рядом. Позже он рассказывал своим сыновьям, как гордился их самообладанием. Они сумели не вынести частное горе на публику и проявили огромную силу перед лицом плачущей и часто впадающей в истерику публики. Когда британцы наблюдали за Уильямом и Гарри, которые крепко сжимали руку своего отца, когда он храбро опустился на колени, чтобы прочитать написанные от руки соболезнования, ситуация снова изменилась. На смену гневу пришла жалость к двум принцам, трагически потерявшим мать.
В тот вечер королева организовала ужин в Букингемском дворце, пытаясь поднять настроение принцев. По правде говоря, это была ее последняя попытка убедить сопротивляющегося Уильяма идти за лафетом его матери. Пятнадцатилетний принц был твердо уверен, что не сможет пройти от Кенсингтонского дворца до Вестминстерского аббатства. Он был недостаточно силен; вокруг слишком много людей; он боялся, что сломается и поставит в неловкое положение свою бабушку.
Чарльз раздраженно вздохнул и заметил, каким решительным и чрезвычайно упрямым может быть его старший сын. Не в первый раз эти двое были в ссоре, и темой, разделяющей отца и сына, стоявших в гостиной Сент-Джеймсского дворца, была тема каникул Уильяма. Это было лето 2000, и Уильям не мог сдержать волнения по поводу предстоящих ему двенадцати месяцев свободы. У них с Гарри только что было лучшее лето в их жизни, часть которого они провели в Роке, красивом приморском городке в Корнуолле. Принцы и группа друзей провели идиллические две недели, плавая и занимаясь серфингом у побережья Корнуолла, встречаясь с девушками и пробуя разливное пиво в пабе Oystercatcher. Теперь вопрос о том, что Уильям планировал делать на следующий год, уже нельзя было откладывать.
Восемнадцатилетний принц поговорил со своими друзьями Люком и Марком Томлинсонами о поездке в Аргентину, чтобы поиграть в поло в течение сезона. К тому времени он уже был опытным игроком, как и его отец, и хотел улучшить свою игру. Оттуда он намеревался присоединиться к группе школьных друзей, которые путешествовали по Южной Америке.
Он пошел к отцу, чтобы обсудить свой генеральный план, и, к его гневу, Чарльз наложил вето на это предложение. «Это несправедливо, — возмущался Уильям. — Всем остальным разрешено ходить в походы, почему мне нельзя?» Он прекрасно понимал, что не такой, как все, но разочарование все еще тяготило его. Он сказал отцу, что не планирует проходить стажировку в Лондоне. «Я не хотел сидеть и искать работу в Лондоне, — позже признался Уильям. — Я хотел выбраться и посмотреть немного мира».
В этом вопросе Чарльз был с ним согласен, но он хотел, чтобы поездка была профессиональной, образовательной и безопасной. Сама идея о том, чтобы второй в очереди на престол путешествовал с рюкзаком по чужому континенту, была немыслима. Как это часто бывало в таких ситуациях, Чарльз, который всегда ненавидел любую конфронтацию с любым из своих сыновей, решил обратиться за советом и заверил Уильяма, что решение будет найдено.
Чарльз сочувствовал разочарованию сына. Он отчаянно нуждался в том, чтобы Уильям получил больше удовольствия, чем он сам в его возрасте. Когда Чарльз покинул Гордонстоун, он сразу же отправился в Кембридж, а затем в вооруженные силы. Для него год перерыва был совершенно исключен, и Чарльз ненавидел ограничения жизни, продиктованные исключительно долгом.
Но хотя Чарльз был снисходителен в некоторых вопросах, он был непреклонен в том, что учебный год его сына должен быть тщательно организован. Он привлек группу высокопоставленных лиц, чтобы помочь ему спланировать этот год. В состав группы входили епископ Лондона преподобный Ричард Шартр, который был частью консультативной группы Чарльза со времен их пребывания в Кембридже, бывший член кабинета министров и губернатор Гонконга Крис Паттен, директор школы Уильяма в Итоне доктор Эндрю Гейли и доктор Эрик Андерсон, который был наставником Чарльза в Гордонстоуне и ректором в Итоне.
Было решено, что Уильям должен осуществить свое желание поехать в Южную Америку, но поездка должна была повлечь за собой волонтерскую работу, а не игру в поло. Он также посетит Родригес, райский остров в Индийском океане, и еще раз посетит Кению, где три года назад провел три с половиной месяца на сафари. Кроме того, он поработает в Великобритании, в том числе на ферме недалеко от Хайгроува. Но сначала Уильям отправится в джунгли Белиза, чтобы присоединиться к валлийской гвардии на учениях. Как будущий глава вооруженных сил, он должен был сделать военную карьеру, и неделя обучения в джунглях Центральной Америки была бы отличным, хотя и суровым, введением.
Уильям принял участие в операции под кодовым названием Native Trail, которая на сегодняшний день была самой сложной экспедицией в его жизни. Белиз, зажатый между Гватемалой и Карибским морем, жаркий, влажный и опасный. Температура в джунглях редко опускается ниже тридцати градусов по Цельсию, и там почти постоянно влажно. У Уильяма было мало времени на акклиматизацию - белизец Уинстон Харрис, получивший Орден британской империи за свою работу по обучению SAS (Специальной авиационной службы) тактике в джунглях, сразу загнал его глубоко в джунгли. Уильям никогда не сталкивался раньше с чем-либо подобным. Джунгли были пышными, влажными и полными змей, крокодилов и насекомых-переносчиков инфекций.
В 1985 году его дядя, принц Эдвард, провел там неделю с 40 коммандос и счел это пугающим опытом. Уильям ничем не отличался. Он страдал от жары и постоянной опасности малярии. Первыми навыками выживания, которые получил юный принц, стало умение лечить укус змеи и убивать курицу для еды. Уильям не дрогнул, когда ему сказали свернуть птице шею — его бабушка показывала ему, как именно это сделать, — хотя ему впервые пришлось отрезать птице лапы с помощью мачете.
Капрал Клод Мартинес из Сил обороны Белиза, принимавший участие в учениях вместе с Уильямом, сказал: «Принц станет хорошим солдатом. У него есть физическая структура и душевная сила. Его окружали люди, стреляющие из автоматов, но он все еще выглядел непринужденно. Я никогда не видел на его лице ни минуты паники». Это обучение сослужило Уильяму хорошую службу и заставило его осознать, как сильно он любит армейскую жизнь. Единственным напоминанием о доме было электронное письмо от отца, в котором тот отправил Уильяму его оценки. Он получил пятерку по географии, четверку по истории искусства и тройку по биологии. Уильям глубоко вздохнул с облегчением - этих оценок хватало для поступления в Сент-Эндрюсский университет в Шотландии, куда он подал заявку на изучение истории искусства.
Теперь он мог по-настоящему насладиться своим академическим отпуском, и после неудобств кишащих комарами тропических лесов Белиза он был рад отправиться на Родригес, потрясающий остров у побережья Маврикия. Уильям прилетел на остров на зафрахтованном самолете с Марком Дайером, бывшим членом валлийской гвардии и бывшим конюшим принца Уэльского, который стал незаменим во время отпуска принца Уильяма, так и в год Гарри. В школе Уильяму нравилась география, и поездка, частично организованная Королевским географическим обществом, была заявлена как возможность узнать, как защитить находящиеся под угрозой исчезновения коралловые рифы в этом районе. По правде говоря, это был скорее отпуск, и Уильям путешествовал по острову длиной в девять миль на ржавом мотоцикле Honda 125cc, знакомясь с местными жителями и обучая их играть в регби, а также более безопасно ловить рыбу. Уильяму в шортах, футболке и шлепанцах понравилась анонимность поездки, и он зарегистрировался как Брайан Вудс в Le Domaine de Decide, небольшом курортном отеле, где он остановился на месяц. Ему не нужно было беспокоиться о том, что его узнают; на острове не было фотографов. Уильяма оставили в покое, чтобы он наслаждался простотой жизни в спартанской хижине с крышей из гофрированного железа и двумя односпальными кроватями за двадцать шесть фунтов за ночь. Спустя годы он вернется на райский остров с девушкой по имени Кейт Миддлтон.
По возвращении с Родригеса Уильям с неохотой вернулся к реальности. Был конец сентября, и перед отъездом в Чили он должен был дать свою первую персональную пресс-конференцию. В рамках сделки со СМИ, которые пообещали оставить Уильяма в покое на время его отпуска, принц согласился пообщаться с несколькими представителями печатной и радиовещательной прессы со всего мира, чтобы сообщить им о своей поездке. Этого восемнадцатилетний принц не ждал, но, к счастью, его дебютная пресс-конференция теплым днем 29 сентября 2000 года в садах Хайгроув прошла гладко. В то время как Чарльз появился в костюме, Уильям решил одеться в джинсы, свой любимый свитер Burberry и кроссовки North Face. Понятно, что он нервничал и чувствовал себя неловко.
После смерти матери Уильям стал все более настороженно относиться к прессе и редко давал интервью. Его последняя официальная фотосессия состоялась, когда он согласился позировать королевскому фотографу Яну Джонсу в последние месяцы его пребывания в Итоне. Джонс вспомнил об интересе Уильяма к своей профессии и сказал: «В жизни Уильяма всегда были фотографы, и ему были любопытны наши методы. Он многому научился, когда мы работали вместе». Уильям действительно многому научился, в том числе замечать папарацци, которые часто прятались в кустах. Он перенял несколько приемов у своего деда, который, как известно, на Рождество рыскал по территории Сандрингема в поисках назойливых фотографов. Когда Филипп в конце концов находил их, он стучал тростью в запотевшие окна их машин и спрашивал: «Хорошо порыскали, не так ли?»
Хотя Уильям неохотно признал, что быть в центре внимания это неотъемлемая часть его жизни, он не любил быть в центре внимания и говорил: «Я чувствую себя некомфортно из-за этого». Он также заявил, что недоволен тем, что его матери не дали упокоиться с миром. После ее смерти обрушился поток книг, многие из которых были написаны бывшими доверенными помощниками Дианы, что расстраивало принцев. В то время мемуары бывшего личного секретаря их матери Патрика Джефсона стали предметом сенсационной публикации в воскресной газете. Даже на Родригесе Уильям был в курсе откровений Джефсона, и когда его спросили о них во время пресс-конференции, он сказал: «Гарри и я оба очень расстроены тем, что доверие нашей матери было обмануто и что даже сейчас ее все еще эксплуатируют».
Однако он был рад отправиться в Патагонию, где ему предстояло принять участие в экологических и общественных проектах, организованных Raleigh International. Он хотел отправиться куда-нибудь в жаркое место, и хотя это не было приключением с игрой в поло, о котором он мечтал, эти десять недель в Чили станут одним из самых невероятных событий в жизни Уильяма. Его коллеги-добровольцы были из всех слоев общества и мира, далекого от защищенного воспитания Уильяма во дворце. Некоторые из них были исправившимися наркоманами, а другие отбывали срок в тюрьме. Каким бы ни было их происхождение, их задачи были одинаковыми, и к Уильяму не должно было быть никакого особого отношения. В качестве спонсорства он собрал 5 500 фунтов стерлингов.
Уильям сразу же завоевал популярность, поскольку из соображений безопасности от неудобной и опасной двухдневной поездки в Койайке, штаб-квартиру Raleigh International, отказались в пользу перелета в Балмаседу на самолете, зафрахтованном принцем Уэльским. Зажатый между своим офицером охраны и Дайером на сиденьях у аварийного выхода, Уильям нервно ерзал во время трехчасового полета над Андами. В терминале Балмаседа, ожидая получения своих сумок, на которых были надписи "Priority VIP", он натянул бейсболку на лицо. Он беспокоился, что снаружи его будет ждать пресса, но, когда он прошел через раздвижные двери, в поле зрения не было ни одного фотографа. Принц снял бейсболку и улыбнулся Дайеру. Это был его первый миг года свободы.
Когда группа прибыла в Койайке, она была измотана, но времени на отдых не было; им пришлось акклиматизироваться на полевой базе, палаточном лагере, окруженном горами и километрами бесплодной сельской местности. Единственным признаком того, что среди группы находилась VIP-персона, были четыре военных джипа с открытым верхом, припаркованные у входа в лагерь. На холме был деревянный навес, где хранились продукты и оборудование, и еще один небольшой флигель, где группа принимала пищу. Был также небольшой киоск, который открывался один раз в день, где Уильям покупал пачки печенья с шоколадной крошкой. Они должны были спать под брезентом, и Уильям, который предпочел разделить свою палатку с двумя девушками, галантно побежал выбирать лучшее место. Главный дом был закрыт для волонтеров, хотя Уильяму разрешали позвонить оттуда домой в Англию. Для всех остальных было достаточно одинокой телефонной будки за пределами главного дома. На улице была умывальня с общими душевыми, но они могли позволить себе роскошь принимать горячий душ только раз в месяц. Принц настоял на том, чтобы принимать душ в одиночестве, хотя это означало подождать до конца, когда большая часть горячей воды закончится. Однажды он оставил свои часы Cartier в душевой кабине и был безутешен, пока их не нашли. Дело было не только в том, что часы были дорогими; их подарила ему его мать, выгравировавшая на нем имя Уильяма, и он никогда не расставался с ними.
Ожидалось, что Уильям, как и все остальные, будет участвовать в играх на сплачивание коллектива, хотя упражнение по заучиванию имён, в ходе которого каждого добровольца несли, стараясь не уронить, выглядело фарсом. «Уиллс! Уиллс! Уиллс! — кричала группа, когда они тащили будущего короля в конец очереди. Потом были испытания на физическую выносливость. Уильяму сказали, что он должен перенести выбранного им партнера с одного конца поля на другой. Наблюдая за тем, как его новые друзья изо всех сил пытаются нести друг друга через лагерь, он предложил своей спутнице встать на его ботинки со стальными голенищами, крепко держаться и позволить ему провести их обоих через поле. Идея прижилась, и к концу упражнения все копировали находчивого принца.
Доказать, что он умеет плавать, перед двухнедельным плаванием на каяках никогда не было проблемой. Однако Уильям не рассчитывал на группу фотографов, которая внезапно появилась из ниоткуда, когда он направлялся к озеру, где должен был продемонстрировать свое умение. Он знал своих товарищей-добровольцев всего несколько дней, но они тут же окружили его так, что даже самый длинный объектив не мог мельком увидеть. Это единственное действие сразу же завоевало доверие принца. Возможно, у них не было много общего, но если эти мальчики и девочки смогли продемонстрировать такую преданность в первую неделю знакомства, Уильям был бы более чем счастлив дать каждому шанс. В конце концов фотографы сдались, и принц смог раздеться и нырнуть в озеро, где он без особых усилий прошел обязательный тест по плаванию на 500 метров. Уильям с нетерпением ждал сплава на каяках, первой части экспедиции, и читал о живописном побережье Патагонии.
Группа будет жить в полной изоляции и разобьет лагерь в дикой природе. Они пришли хорошо подготовленными и несли все необходимое оборудование. Первая неделя стала испытанием для всех, и в какой-то момент Уильям, как и другие, просто хотел вернуться домой. Погода испортилась, и несколько дней шел дождь. Они изо всех сил старались развлечь себя, но их настроение ухудшилось, и Уильям большую часть времени проводил в своей палатке.
«Ветер перерос в шторм. Палатки хлопали так сильно, что мы думали, что их вот-вот унесет ветром, — вспоминал он впоследствии. — Все промокло насквозь. Такого дождя я еще не видел. Было так тяжело, и этому не было видно ни конца, ни края. Это было довольно деморализующе, хотя нам удавалось поддерживать себя пением и тому подобными вещами. Я больше никогда не переживал ничего подобного. Все думали, почему я решил приехать сюда?»
В те дождливые дни он лежал в своей палатке, читая бестселлер «Браво-два-ноль» о миссии SAS в Ираке во время Первой войны в Персидском заливе и слушая свой портативный CD-плеер. Его двоюродная сестра Зара записала для него сборник, начинавшийся с песни Ману Чао "Бонго Бонг", которая всегда вызывала у него улыбку. Он стал прилежным автором писем и часами писал своей семье, особенно королеве. Письма к ней всегда начинались со слов «Дражайшая бабушка». Когда Уильям натыкался на рыбака в одном из глубоководных океанских фьордов, он использовал свой лучший испанский, чтобы спросить, может ли он отправить письма для него. Он выделял достаточно денег на почтовую марку и за хлопоты рыбака, и со всей верой в местных жителей передавал свою самую частную корреспонденцию. Он мог только надеяться, что письма дойдут до адресатов, и чудесным образом все они дошли.
Уильям, который тщательно следил за тем, чтобы его рюкзак всегда был тщательно упакован, и знал, где что хранится, даже посреди ночи, обнаружил, что лучший способ сохранить сухость и тепло — это носить сандалии с носками. Это выглядело смешно, но все последовали его примеру. Его запас печенья с шоколадной крошкой также поднимал всем настроение, даже если это означало набрать несколько лишних килограммов. «Мы чувствовали себя очень толстыми», — вспоминал он. Для принца, который каждое утро начинал с короткой тренировки, было облегчением, когда тучи рассеялись и уступили место голубому небу. Когда погода значительно улучшилась, он начал свой распорядок дня с короткого занятия йогой.
Уильям знал некоторые позиции от своей матери, которая регулярно занималась йогой в Кенсингтонском дворце, и своего отца, который тренировался у гуру йоги доктора Масарафа Али. Уильям считает, что йога отлично подходит для ума и тела, и до сих пор занимается ею, когда у него есть время. Перед завтраком, который всегда представлял собой одну и ту же комковатую серую кашу, сваренную на походной печке, Уильям учил некоторых членов группы, как занимать определенные позиции.
***
В конце первого месяца Уильям и его группа должны были провести три недели, отслеживая и наблюдая за уэмулями, местным видом оленей, бродящим по равнинам Патагонии. Одной из их задач было стрелять в оленей дротиками с транквилизатором и помечать их для наблюдения за популяцией. Обученный лучшими стрелками в Балморале, Уильям был отличным стрелком и лучшим в группе. Он заметил, что холмистая местность и обширные пейзажи не отличались от шотландского нагорья. Он был спокоен в красивой сельской местности, по-настоящему счастлив и умиротворен. В первый и единственный раз в жизни он снял электронную бирку с шеи. В окружении заснеженных гор и в компании только уэмуля в ней просто не было нужды. Уильям с большим удовольствием сорвал ее.
Той же ночью было очень холодно, и когда группа сидела вместе на склоне горы, сгрудившись вокруг костра, взявшись за руки для дополнительного тепла, разговор зашел об Уильяме. Они провели последний час, обсуждая, что будут делать, когда вернутся домой. Некоторым предстояло поступить в университеты, других ждали дальнейшие приключения. Уильям молча слушал их возбужденную болтовню. «Вам всем так повезло, — сказал он, когда пламя замерцало на его лице. — У меня нет большого выбора относительно моего будущего. Однажды я стану королем, и, честно говоря, в данный момент меня это совсем не интересует».
Группу окутала тишина, и единственным звуком, наполнявшим холодный воздух, было потрескивание огня. Никто толком не знал, что сказать. Все они знали, кто он такой, но для них он был просто Уильямом. В захватывающих дух красивых горах Чили у него было много часов, чтобы поразмышлять о своей судьбе и будущем, и его осенило, что именно сейчас у него самая нормальная жизнь. Он проводил время в глуши, без чувства обязательств или ответственности, с группой людей, которых он никогда бы не встретил в обычной жизни.
Это был предпоследний день экспедиции, и у всех было хорошее настроение. Уильям сходил в магазин, чтобы запастись закусками для вечеринки, которая проходила в лагере той ночью. Лидеры команды Raleigh International запланировали костюмированную вечеринку, и Уильям, который всегда первым нырял в гардеробную, уже спланировал свой наряд. Перед отъездом он хотел заглянуть в местный бар и договорился с офицером охраны, прошедшим обучение в SAS Домиником Райаном, чтобы тот позже отвез его и шестерых его друзей на окраину города. Они остановились в захудалом баре, где заказали литры дешевого красного вина и светлого пива на разлив.
Уильям, который предпочитает красное вино пиву, не пил уже несколько месяцев, и, хотя вино было довольно терпким, оно хорошо пилось. Когда они сидели и пили, шум у окна напугал их. Снаружи трое местных и довольно невысоких фотографов прыгали вверх и вниз, пытаясь сфотографировать Уильяма.
Внезапно дверь распахнулась, и они ворвались внутрь только для того, чтобы быть тут же выброшенными Домиником, который вытащил каждого за шиворот. Занавески были задернуты, и группа осталась спокойно развлекаться. По мере того, как выпивка текла рекой, выходки становились все более возмутительными, и Уильяму пришло в голову включить в их пьяные игры корзину со свежими яйцами на барной стойке. Они начали швырять яйца друг в друга. Спустя несколько часов они вернулись в лагерь потрепанными и покрытыми яичным желтком. Уильям, решивший пойти на вечеринку в образе Супермена, переоделся в термобелье и использовал пончо вместо плаща. Позаимствовав у одной из девушек брюки, которые он надел поверх кальсон, он направился на вечеринку.
По словам нескольких добровольцев, он провел вечер, «танцуя как сумасшедший», а в конце ночи бросился в одну из палаток и крепко уснул. Марк Дайер прилетел в Сантьяго, чтобы забрать своего подопечного, который чувствовал себя особенно скверно из-за дешевого чилийского вина, которое Уильям назвал «кошачьей мочой». Когда его быстро доставили в VIP-зал в Сантьяго, он с готовностью согласился на повышение класса обслуживания до первого класса и крепко спал на обратном пути домой.
Пока Уильям наслаждался своим академическим отпуском, Гарри считал дни до окончания школы. Он был в постоянном контакте со своим братом и очень хотел разделить приключения с Уильямом, но сначала ему нужно было сдать экзамены. Неудивительно, что принц-подросток больше интересовался развлечениями, чем учебой, и неудивительно, что он провалил два уровня AS в начале последнего года своего обучения. Гарри планировал сдавать географию, искусство и историю искусств, но в итоге отказался от последнего. Хотя он всегда учился хуже всех, его дразнили из-за его плохих оценок и еще больше унижали, когда его наставники настояли на том, чтобы он остался на второй год, чтобы наверстать упущенное. Но даже это не стало для Гарри достаточной мотивацией, чтобы начать работать.
Это было в мае 2003 года, и всего за несколько недель до его важных экзаменов на A-level, когда Гарри и его друг Гай Пелли, который все еще был постоянным гостем в Хайгроуве, тайком пробрались в Королевский поло-клуб Беркшира в Виндзоре. Гай, у которого была репутация любителя порезвиться, чем Гарри тоже увлекался, пытаясь отпугнуть туристов, которые толпились на улице перед Мэнор-хаусом, решил забраться на верхушку сорокафутового VIP-шатра и раздеться догола. Гарри последовал за ним, и это вызвало серьезную тревогу службы безопасности. Когда он вернулся в поместье, доктор Гейли отчитал его. Никому из мальчиков не разрешалось гулять в нерабочее время во время экзамена, а Гарри нарушил правила. Чарльз позвонил своему сыну, чтобы выразить свою обеспокоенность, и на следующее утро незаконная экскурсия Гарри попала на первые полосы газет под заголовком ИТАК, ГАРРИ, КАК ПРОХОДЯТ ТВОИ ЭКЗАМЕНЫ? На самом деле все шло не очень хорошо, и принц был на пути к тому, чтобы завалить два своих оставшихся экзамена. Казалось, что сколько бы раз его ни били по рукам, Гарри ничему не научится.
Той весной я своими глазами видела, как Гарри веселился на вечеринках. В то время я была молодым репортером, пишущим о шоу-бизнесе для Mail on Sunday и как раз освещала мероприятие в Кенсингтонском саду на крыше, которая была удобно расположена прямо напротив офиса газеты на Дерри-стрит в западном Лондоне.
Я вышла на террасу, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться знаменитыми фламинго ресторана, когда Гарри внезапно появился из VIP-комнаты. Хотя был апрель, было прохладно, и пока я стояла, дрожа на ночном воздухе, Гарри махнул мне рукой. «Ты выглядишь замерзшей, — сказал он, пытаясь прикурить сигарету на ветру. — Приходи и присоединяйся к моей вечеринке». Его офицеры охраны сидели за журнальным столиком в дальнем конце комнаты, а Гарри сидел на полу в окружении восьми симпатичных девушек, ловивших каждое его слово. Один из его друзей принес мне бокал шампанского. Тема экзаменов упоминалась лишь вскользь; вместо этого активно обсуждались планы на лето. Выкуривая одну сигарету до фильтра, прежде чем зажечь другую, Гарри объявил, что это лето будет веселым. Тот факт, что было далеко за полночь в четверг, казалось, никого не волновал.
Ему было всего восемнадцать, но его уверенность в себе впечатляла. Он был явно очень общителен, и по тому, как он потягивал водку с клюквой, было видно, что среди девушек он раскован и самоуверен. Недавно светский журнал Harper’s Bazaar назвал его самым завидным холостяком Великобритании, что укрепило его положение среди социальной элиты, хотя ему не нужны были опросы, чтобы доказать, что он популярен. У Гарри всегда было много поклонниц, и он начал встречаться с Лаурой Джерард-Ли, хорошенькой восемнадцатилетней дочерью богатого биржевого маклера, жившего в Уилтшире.
Пара познакомилась через Гая Пелли, и Лаура быстро стала частью глостерширской свиты принцев. Она была хорошей парой для Гарри: ей нравилось гулять на свежем воздухе, и в мае пара позволила сфотографировать себя на соревнованиях по бадминтону. История, опубликованная на 7-й странице Mail on Sunday, стала отличным эксклюзивом. Хотя у Лауры не было аристократических связей, как у большинства членов Glosse Posse, она происходила из «хорошей семьи» и жила в просторном фабричном доме в деревне Калн, в двух часах езды от Итона.
Гарри знал, что в прессе его называли «Ура Гарри», и использовал свое восемнадцатилетие в сентябре 2002 года, чтобы попытаться развеять то, что он считал мифом — свою славу плейбоя. «Искатель внимания, заходит слишком далеко, слишком рано и слишком часто», — говорили о нем королевские комментаторы того времени. Гарри не был согласен с ними и использовал свое первое официальное интервью, чтобы доказать, что его критики неправы. Он настаивал, что не был просто тусовщиком. Он видел, как его дядю Эндрю называли плейбоем, а его тетю Маргарет (на самом деле она была его двоюродной бабушкой - прим. пер.) в период ее расцвета — прожигательницей жизни, и был полон решимости не прослыть королевским бунтарем.
Чтобы доказать свою точку зрения, он провел дни, предшествовавшие своему дню рождения, посещая больных детей в больнице Грейт-Ормонд-стрит в Лондоне. Хотя это могло быть тщательно спланированным пиар-мероприятием, нельзя было не заметить естественную непринужденность Гарри в этой роли. Он был тактильным и приземленным и мог рассмешить самых больных детей. В то время как Уильям, как правило, нервничал перед камерами, Гарри умудрялся шутить с фотографами, одновременно убеждаясь, что важность его визита была передана. Он надеялся продолжить благотворительную деятельность своей покойной матери.
12 июня 2003 года, в свой последний день в Итоне Гарри почти закончил убирать мусор последних пяти лет. Он аккуратно положил черно-белый портрет своей матери, сделанный Марио Тестино для Vanity Fair, в свой чемодан. Солнце лилось в его окно, когда Гарри снимал со стены свой любимый плакат горнолыжного курорта Уистлер в Канаде со слоганом «С тобой классно кататься на лыжах». Он бережно положил его на свою тахту вместе с индийской настенной гирляндой и флагом Святого Георгия. Держа в руке клюшку для поло, он нежно попрощался с комнатой, которая была его домом, и спустился по лестнице, чтобы попрощаться.
Мальчик, который прошел через знаменитый подъезд Итона, держась за руку своего отца, теперь был молодым человеком. Небрежно одетый в блейзер, рубашку и мешковатые брюки чинос с георгиевским крестом на пряжке ремня, Гарри вышел из поместья. Неся свою одежду в черном мешке для мусора, он в последний раз прошел по Виндзорскому мосту. — Да! — закричал он, ударяя кулаком по воздуху. Наконец он был свободен.
Дворец, не теряя времени, объявил, что Гарри подаст заявление в Королевскую военную академию в Сандхерсте, став таким образом первым старшим членом королевской семьи, вступившим в британскую армию за сорок лет. Гарри всегда хотел вступить в армию и часами увлеченно обсуждал Сандхерст с Марком Дайером, который учился в военном училище, прежде чем присоединиться к валлийской гвардии.
Как и его брату, Гарри было обещано веселое лето до того, как официально начнется его учебный год. Просто чтобы подразнить своего отца, он выдвинул идею провести год в Аргентине, играя в поло, прекрасно понимая, что предложение, которое лишь наполовину было задумано как шутка, повергнет его отца в панику. Он также хотел провести лыжный сезон в Клостерсе, живописном швейцарском горнолыжном курорте, где Чарльз катался на лыжах в течение многих лет, пока ему не пришлось отказаться от этого из-за проблем со спиной. Гарри подружился с мистером и миссис Боллигер, владельцами семейного пятизвездочного отеля Walserhof, где часто останавливалась королевская семья, и, как сообщается, они предложили ему работу на кухне и в погребах отеля, где он познакомился бы с изысканными винами и кулинарией.
Обеспокоенный тем, что его младший сын уже более чем достаточно разбирается в алкоголе, Чарльз немедленно отклонил это предложение. Еще раз прислушавшись к совету своих доверенных помощников, он решил, что Гарри начнет свой академический отпуск в Австралии, работая ковбоем на животноводческой ферме в глубинке. Будучи школьником, Чарльз провел несколько месяцев в Австралии, когда его ненадолго пристроили в Тимбертоп, отдаленное ответвление средней школы Джилонгской церкви Англии. Ему понравилась возможность сбежать из Гордонстоуна, что, по его мнению, было худшим опытом в его жизни, и он полюбил Австралию, где научился «побеждать свою застенчивость». Он был непреклонен в том, что поездка Гарри должна быть не только приятной, но и познавательной. Тот факт, что она совпала с чемпионатом мира по регби в Сиднее, означал, что спорить бесполезно. Что касается Гарри, то Австралия была блестящим предложением для него.
Лето пришло и прошло в пьянящем тумане, когда Гарри праздновал сдачу своих своих экзаменов – B по искусству и D по географии. Чарльз говорил, что он в восторге: «Я очень горжусь Гарри. Он усердно работал над этими экзаменами, и я очень доволен сегодняшними результатами». Он был особенно доволен четверкой своего сына по искусству. Это была лучшая оценка Гарри, и он показал некоторые из своих полотен, вдохновленных аборигенами, но его гордость была ущемлена, когда учитель рисования Сара Форсайт заявила, что он жульничал. Мисс Форсайт, которая утверждала, что тогда ее несправедливо уволили из Итона, подала иск в 2004 году в рамках своего дела в суде по трудовым спорам. Она утверждала, что записала признание Гарри, что он написал лишь «крошечный кусочек, примерно предложение» курсовой работы, которая засчитывалась в его итоговую оценку. Итон опроверг утверждения тридцатилетнего учителя, а Гарри выступил с заявлением, в котором категорически отрицал, что он жульничал, но это было обвинение, которое лично его опустошило. Он никогда не претендовал на звание самого способного члена своей семьи, но был одаренным художником.
Несмотря на неудачу, Гарри двинулся дальше. У него были оценки, достаточные для Сандхерста, и лето, которым можно было наслаждаться.
***
Он не отходил далеко от Сент-Джеймсского дворца и был настолько завсегдатаем близлежащей забегаловки Crazy Larry’s на Кингс-роуд, что ее стали называть «Crazy Harry’s». Ему также нравилось выпивать в Collection, изысканном двухуровневом баре на Фулхэм-роуд, и в Nam Long-Le Shaker, скромном баре на Олд Бромптон-роуд. Гарри установил рекорд, выпив три коктейля White Panther подряд. Вкусная, но крепкая смесь рома, водки и кокосового молока подается в гигантском бокале, и обычно ее пьют два человека. Когда Гарри хотел VIP-обслуживания, он направлялся в гастропаб Марка Дайера So Bar, где вход часто запирался, к большому неудовольствию офицеров охраны принца, которые сидели в своих машинах возле зала, ожидая Гарри до раннего утра. Для него было обычным делом отсутствовать большую часть ночи, и очень скоро он стал объектом более зловещих заголовков. ГАРРИ ВЫШЕЛ ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ, — объявили первые полосы на фоне сообщений о том, что команда офицеров личной охраны принца нуждается в дополнительной поддержке.
Теле- и радиостанции были завалены звонками от разгневанных представителей общественности, которые требовали объяснить, почему они оплачивают счет в размере 250 000 фунтов стерлингов за круглосуточную охрану Гарри. Дворец настаивал на том, что для защиты принца необходимы двенадцать штатных офицеров охраны вместе с государственной полицией. Прошло всего несколько месяцев после незапланированного появления самозваного «комедийного террориста» Аарона Баршака, которому удалось ворваться на вечеринку по случаю двадцать первого дня рождения принца Уильяма в Виндзорском замке, а в Австралии за девять лет до этого сумасшедший студент сделал два выстрела из стартового пистолета в принца Чарльза, находившегося там с официальным визитом. Дворец не был готов идти на такой риск.
Это было жалкое начало для Гарри, и все могло стать еще хуже. В то время как Уильям наслаждался мирным и уединенным годом перерыва, австралийская пресса не оставляла Гарри в покое. Он прилетел на частном самолете в Тулумбиллу, в 370 милях к западу от Брисбена, где должен был провести месяц в простом деревянном коттедже на ферме, принадлежащей Ноэлю и Энни Хилл, сыну и невестке миллионера, игрока в поло Синклера Хилла, который тренировал принца Чарльза во время его визита в Австралию. Опытный наездник, Гарри не мог дождаться момента, когда сможет сесть в седло, но первые дни пути он провел, скрываясь от толпы фотографов, наводнивших поместье. Гарри был в ярости. Он позировал для фотосессии в Сиднее в обмен на то, что его оставили в покое, чтобы он продолжал свою работу на ферме за 100 фунтов стерлингов в неделю. Ситуация была настолько серьезной, что Сент-Джеймсский дворец был вынужден выступить с заявлением, в котором призвал СМИ перестать преследовать принца. «Он хочет узнать о ремеслах в глубинке, а не уклоняться от камер», — пожаловался один из дворцовых чиновников.
Как всегда, Чарльз должен был убедить своего сына выстоять. Как и было обещано, Гарри разрешили вернуться в Сидней до Рождества, чтобы посмотреть чемпионат мира по регби. В Итоне он играл в регби и и при любой возможности ездил в Твикенхэм посмотреть игру сборной Англии. Его двоюродная сестра Зара Филлипс была в Сиднее со своим бойфрендом Майком Тиндаллом, который выступал за сборную Англии, и вместе они прошлись по лучшим барам и клубам Сиднея. Тот факт, что Гарри отдыхал с одним из игроком и тренером сборной Англии Клайвом Вудвордом, не ускользнул от внимания австралийских СМИ. «Эта поездка — пустая трата денег», — сказал Daily Telegraph профессор Джон Уорхерст, председатель движения "Австралийская республика".
Когда Гарри вернулся домой в Англию, уже было объявлено, что он продлит свой академический отпуск. С одобрения отца он отложил поездку в Сандхерст на год, чтобы пойти по стопам своего брата и исследовать Африку. Быстро пробежавшись по своим любимым лондонским ночным клубам, в феврале он собрал чемоданы и улетел в Лесото, прежде чем у него появилась возможность прочитать непристойную историю о своей ночи с Лорен Поуп, двадцатилетней топлесс-моделью, с которой он тусовался в Chinawhite.
Роскошный лондонский ночной клуб как нельзя лучше контрастировал с Лесото, крошечной гористой страной на юге Африки, не имеющей выхода к морю, с одним из самых высоких показателей заболеваемости СПИДом в мире. Население Лесото, название которого переводится как «забытое королевство», составляет менее двух миллионов человек, более половины из которых живут за чертой бедности. Страна настолько крошечная, что часто исчезает с карт континента, поэтому Гарри назвал благотворительную организацию, которую он запустил через два года после своего первого визита, Sentebale, что означает «не забывай меня». В то время как Австралия задумывалась как развлечение, двухмесячная поездка Гарри в Африку была связана с его обещанием продолжать гуманитарную деятельность его матери.
Чтобы Гарри не отвлекался, в Африку его сопровождал глава пресс-службы его отца Пэдди Харверсон.
Как только Гарри приехал, он сразу же приспособился к жизни в условиях изнуряющей африканской жары. Он посетил местного парикмахера, побрил голову и сразу же приступил к работе с восемью добровольцами, строя заборы и сажая деревья в приюте, чтобы обеспечить тень для детей, большинство из которых потеряли своих родителей из-за СПИДа. Это была тяжелая физическая работа, но времени для развлечений было предостаточно, и всякий раз, когда у него выдавался свободный час в течение дня, Гарри собирал детей на импровизированную игру в регби. Он взял с собой футбольный мяч и мяч для регби и терпеливо объяснил правила игры, прежде чем разделить детей на команды. Они бегали вокруг, вопя и вздымая красную пыль, и Гарри был в своей стихии. Как и его мать, он обожал детей и, как и Диана, не боялся общаться с детьми, зараженными вирусом ВИЧ. «Эта страна нуждается в помощи», — сказал Гарри, обращаясь к благотворительным организациям в Англии. Он не боялся запретных тем и был готов расплакаться, когда держал на руках десятимесячную девочку, изнасилованную своим отчимом. Гарри был так тронут маленькой девочкой по имени Ликецу, что написал от руки сообщения поддержки ее опекунам и тайно вернулся в Лесото в сентябре следующего года, чтобы посмотреть, как у нее идут дела.
Принц чувствовал себя как дома в своей новой роли, и в средствах массовой информации поездка была отмечена огромным успехом. Хотя его работа в Лесото имела желаемый эффект - отдаляла Гарри от его репутации дикого ребенка, в его энтузиазме не было ничего наигранного или фальшивого. Но для Гарри это была не только работа, в апреле 2004 года он совершил свою первую из многих поездок в Кейптаун, где встретился с девушкой, с которой надеялся столкнуться.
***
Гарри впервые встретил уроженку Зимбабве Челси Дэви, когда она училась на последнем курсе школы Стоу. Челси жила в Англии с тринадцати лет, когда ее родители Чарльз и Беверли, переехавшие из Зимбабве в Дурбан в Южной Африке, записали ее в Челтнемский колледж, где она была образцовой ученицей. Она познакомилась с Гарри через общего друга по имени Саймон Дисс, который был членом Glosse Posse и постоянным посетителем Club H. По словам одного из друзей, «Саймон и Гарри были большими друзьями. Однажды Саймон представил Гарри Челси, думая, что они будут хорошей парой, но на этом этапе ничего не произошло, потому что Челси собиралась закончить школу Стоу и вернуться домой в Южную Африку». Яркая, белокурая и хорошенькая, Челси мечтала стать моделью, но у нее были мозги, и она планировала их использовать. Получив степень бакалавра, она поступила в Кейптаунский университет изучать политику, философию и экономику.
Когда Гарри встретил ее, он сразу же был сражен наповал. Он с восторгом слушал, как Челси очаровывала его рассказами о том, как она ездила верхом без седла и как она могла задушить змею голыми руками. Когда в апреле того же года он поехал в Кейптаун, у него было полное намерение встретиться с ней. Он связался с Саймоном и попросил у него адрес Челси.
Вернувшись в Англию, Гарри считал дни до новой встречи с Челси, когда подрался с папарацци возле лондонского ночного клуба Pangea. Он наслаждался общением с друзьями, и когда он выходил из клуба, вспыхнула драка, когда пресса попыталась сфотографировать принца с затуманенными глазами.
Разгоряченный выпивкой и напуганный вспышками, Гарри набросился на фотографа Криса Анкла. Когда офицер охраны оттащил Гарри, Анкл остался с разбитой в кровь губой. К счастью, он решил не выдвигать обвинения, но это был не последний неприятный эпизод между Гарри и папарацци. По мере того, как они становились закономерностью, Гарри снова покинул Англию в мрачных предчувствиях.
Стрекотание цикад наполняло ночной воздух, когда Челси и Гарри смотрели на звезды и подняли бокалы, чтобы произнести тост. Они прилетели на частном самолете в провинцию Энтре-Риос в Месопотамии на северо-востоке Аргентины, чтобы провести романтические выходные, и это было прекрасно. После энергичного охотничьего дня они поужинали при свечах свежей рыбой, приготовленной на гриле, и выспались на огромной кровати в частном домике. Когда лунный свет осветил ее белокурые волосы, Гарри восхитился своим уловом. У Челси было все, что он хотел в девушке. Впервые, к своему абсолютному изумлению и восторгу, он был влюблен. Еще более удивительным, подумал он про себя, допивая бокал вина, был тот факт, что ему удалось сохранить Челси в секрете. Некоторые из ее друзей в Кейптауне знали об их романе, но Гарри доверился только своему брату. Марк и Люк Томлинсоны, останавливавшиеся с ним на ферме El Remanso в Буэнос-Айресе, тоже знали о Челси, но больше никто. Но к концу ноябрьской поездки Гарри история их романа была раскрыта. Персонал охотничьего домика знал о новой девушке Гарри и рассказал газете Mail on Sunday:
После их встречи в Буэнос-Айресе, которая только укрепила их чувства друг к другу, стало очевидно, что отношения серьезные. К декабрю Гарри вернулся в Южную Африку, где проводил отпуск с родителями Челси. Тот факт, что принц отдыхал с зимбабвийским бизнесменом-мультимиллионером и землевладельцем, чья компания, как сообщалось, имела тесные связи с президентом страны Робертом Мугабе, вызвал обеспокоенность королевской семьи, как и заявления прессы о том, что компания мистера Дэви HHK Safaris предлагала готовым платить возможность отстреливать слонов и львов. Г-н Дэви, однако, категорически отрицал любые такие связи, заявляя, что он «даже никогда не пожимал» Мугабе руки, а Челси в своем первом и единственном публичном заявлении ясно дала понять, что компания ее отца не имеет ничего общего с браконьерством.
Гарри присоединился к своей девушке и ее семье на острове Базаруто у берегов Мозамбика и провел предрождественские каникулы, занимаясь подводным плаванием. Они видели мурен и гигантского морского окуня и ловили песчаных акул в сверкающем Индийском океане. В конце дня Гарри, сблизившийся с братом Челси Шоном, присоединялся к семье для «веселых», пьяных игр на пляже, когда они опрокидывали «вулканы» — рюмки водки с соусом чили. Такого семейного праздника Гарри никогда не видел, и он был счастлив больше, чем когда-либо. Но вскоре после того, как он приехал домой на Рождество, отпуск его мечты быстро стал далеким воспоминанием, поскольку он был поглощен самым большим политическим штормом в своей жизни, эпизодом, который угрожал разрушить его военную карьеру еще до того, как она началась.
Это был январь 2005 года, и Уильям и Гарри с нетерпением ждали вечеринки по случаю двадцать второго дня рождения своего друга Гарри Мида с тех пор, как в Хайгроув пришла открытка с приглашением. Отец Гарри, бывший олимпийский чемпион по конкуру, организовал грандиозный шатер на территории обширного семейного поместья в Западном Литтлтоне, Глостершир, и гостям был обещан ужин, шампанское и ночь веселья и легкомыслия. Все, что им нужно было сделать, это одеться в соответствии с «местной и колониальной» тематикой. Уильям выбрал забавный образ и стал львом в узких черных леггинсах с пушистыми лапами. Близкий друг принцев Гай Пелли нарядился королевой. У Гарри, однако, были другие идеи, и, когда он рылся в ассортименте костюмов Мод Котсуолд в Глостершире за углом от Хайгроува, его внимание привлек нацистский наряд времен Второй мировой войны. Позже он признался, что выбрал униформу песочного цвета, потому что думал, что она дополняет цвет его волос. Конечно, он не имел ни малейшего представления о разрушительных последствиях своего неудачного выбора. Еще более удивительным было то, что никто из группы помощников или офицеров охраны, сопровождавших Гарри в магазин, не подумал сказать принцу, что его наряд был оскорбительным и потенциально подстрекательским.
По словам гостей вечеринки, одетых в костюмы сафари, ковбойские костюмы и костюмы краснокожих индейцев, болтовня сменилась неловким молчанием, когда прибыл принц, что заставило одного из 250 гостей заметить: «Это доставит ему неприятности». Неожиданный комментарий не мог быть большим преуменьшением. Когда один из гостей продал The Sun фотографию принца в мундире, Гарри оказался в центре самой большой бури в своей жизни. Там он был на первой полосе, курил, пил и щеголял немецким флагом на рукаве куртки и красной повязкой со свастикой на левом рукаве. Время для скандала было выбрано как нельзя хуже. Это было всего за несколько дней до шестидесятой годовщины освобождения Освенцима, и дядя Гарри, принц Эдвард, должен был представлять королеву в лагере смерти в Польше в знак уважения.
Напуганный и ошеломленный реакцией, Гарри немедленно извинился, признав, что выбор его одежды был «неудачным». Если несколько лет назад публичного извинения было достаточно, то на этот раз этого было мало. Лидер тори Майкл Ховард гневно призвал принца принести личные извинения, в то время как бывший министр вооруженных сил и член парламента от лейбористской партии Дуг Хендерсон настаивал на исключении принца из Сандхерста, куда он должен был поступить в мае. «Если бы это был кто-то другой, заявление не рассматривалось бы, — заметил Хендерсон. — Его следует немедленно отозвать». Совет депутатов британских евреев осудил наряд Гарри как "явно безвкусный", в то время как британская пресса снова указала пальцем на Чарльза, спрашивая, почему Гарри разрешили выйти на улицу в таком оскорбительном костюме. Где был Чарльз, когда его сыну требовался совет, и почему он не присматривал повнимательнее за своенравным принцем? А Чарльз в это время находился в Шотландии, наслаждаясь новогодними каникулами с Камиллой, и отказывался возвращаться в Лондон. Досталось и Уильяму, который ранее невредимым избежал скандала с наркотиками. Почему он предусмотрительно не предупредил своего младшего брата, что ношение нацистской одежды приведет его только к очередному скандалу?
По словам помощников в Букингемском дворце, королева была в ярости и глубоко смущена. В то время как ее мужа часто обвиняли в публичных оплошностях, этот прискорбный эпизод был беспрецедентным и потенциально очень разрушительным. Королеве казалось, что Гарри не хватает рассудительности и здравого смысла, и он отчаянно нуждался в отцовском внимании. Ее взгляды, похоже, находят отражение в опросах публики, 53 процента которой считали, что принц Уильям должен стать преемником королевы в качестве следующего монарха вместо Чарльза. Раздраженный критикой, дошедшей до Германии и Франции, Чарльз не собирался позволить Гарри остаться без дела. Его сын извинился, и, по мнению Чарльза, этого было достаточно. Поскольку до Сандхерста оставалось всего несколько недель, Гарри просто нужно было держаться в тени. Не будет никаких ночных клубов или вечеринок с его друзьями. Вместо этого Гарри отправили до конца месяца на домашнюю ферму вычищать свинарник. Ирония в том, что Гарри был по колено в навозе, не прошла даром ни для кого.
В то время как королевская семья традиционно училась в Оксфорде или Кембридже, принц Уильям решил нарушить 150-летнюю традицию, поступив в Сент-Эндрюс, старейший университет Шотландии. Его отец, его дядя Эдвард и его прадед король Георг VI учились в Кембридже, но принцу понравился четырехлетний курс истории искусства в Сент-Эндрюсе, который считается одним из лучших в стране. Королева была рада, что ее внук поступил в элитный колледж, где в начале шестнадцатого века учился шотландский король Яков V. Королева-мать, которую Уильям посетил в Балморале за чаем, также разделяла связь с университетом, в котором она получила почетную степень в 1929 году.
Прохладным утром 23 сентября 2001 года Уильям прибыл в Сент-Сальваторз-Холл, свой дом на следующий год. Одетый в джинсы, повседневную рубашку и теплую флисовую одежду — это должно было стать его основным университетским костюмом, — он выглядел необычно для студента старших курсов. Более 3000 жителей, студентов и доброжелателей пришли, чтобы приветствовать его в его новом общежитии, расположенном рядом с четырехугольником Святого Сальватора и выходящем окнами на холодное серое море и руины собора. Уильям приветствовал собравшихся с веселой улыбкой и рассказал им, как он рад начать студенческую жизнь. Он быстро освоился, и хотя 18 000 жителей города поначалу проявляли любопытство, вскоре они оставили его в покое. Уильям хотел, чтобы к нему относились так же, как и ко всем остальным, и в Сент-Эндрюсе так оно и было. Он мог спокойно пройтись по улице и сделать покупки в местном Tesco.
По словам одного бывшего преподавателя университета, приезд Уильяма поверг администрацию, особенно пресс-службу, Сент-Эндрюса в состояние паники. Они знали, какую славу Уильям принесет маленькому университету, и, хотя они стремились извлечь выгоду из королевского покровительства, они также понимали, что Уильям нуждается в надежной защите. Его комната, B31, располагалась на втором этаже Зала Святого Сальватораи выходила окнами на набережную, которая тянется через весь город и может похвастаться невероятным видом на замок XIII века и знаменитое поле для гольфа. Слева Уильям мог видеть квартал истории искусств на Северной улице, особняк из серого камня с оригинальными каминами и люстрами, где он посещал восемь часов занятий в неделю. Справа от него открывался вид на замок-музей, расположенный в зеленом парке с видом на море. Как и у любого другого студента, спальня Уильяма была выкрашена в кремовый цвет и покрыта ковром с бордовыми крапинками. В комнате была односпальная кровать, двустворчатый шкаф цвета красного дерева с зеркалом в полный рост, кресло, письменный стол и стул перед окном. Однако, в отличие от любой другой комнаты, его окно было застеклено небьющимся стеклом, а перед его прибытием была установлена взрывозащищенная дверь. В комнату была встроена небольшая ванная комната с укрепленными стенами, собственным туалетом, умывальником и душевой кабиной, которую можно было использовать в качестве убежища в чрезвычайной ситуации. Если возникнет необходимость, офицеры охраны Уильяма будут находиться всего в двадцати ярдах по коридору с голубым ковром и флуоресцентным освещением, их комнаты разделены маленькой ванной.
Уже было решено, что небольшая группа шотландских полицейских будет помогать личным охранникам принца, в то время как ректор университета, доктор Брайан Лэнг, настоял на том, чтобы каждый студент при поступлении подписал соглашение о конфиденциальности, пообещав не общаться с прессой о VIP-студенте. «Когда впервые заговорили о возможном приезде принца Уильяма, руководство университета попыталось скрыть это», — вспоминал доктор Деклан Куигли, который читал Уильяму лекции на первом курсе.
Они очень нервничали из-за неизбежных полчищ журналистов и фотографов. Университет пришел к соглашению с прессой, что им будет разрешен доступ в очень ограниченных случаях, и они согласятся оставить Уильяма в покое на все остальное время. По большей части пресса уважала это соглашение, так что на самом деле его пребывание там было относительно спокойным с точки зрения вмешательства прессы. В академическом плане Уильям также был защищен. В нашем отделении только одному человеку, доктору Марку Харрису, было позволено иметь с ним какие-либо контакты. Это было устроено заместителем директора, который был в ужасе от того, что эссе Уильяма могут попасть в Daily Mail.
По иронии судьбы не газеты испортили Уильяму первую неделю в университете. В то время как подавляющее большинство представителей прессы, собравшихся в маленьком городке перед приездом Уильяма, уехали в соответствии с эмбарго в отношении СМИ, принц заметил, что осталась одна съемочная группа. Он предупредил пресс-службу университета, поскольку прошло всего несколько дней с тех пор, как PCC выпустил напоминание о том, что его следует оставить в покое. После дальнейших расследований выяснилось, что съемочная группа, которая брала интервью у нескольких студентов, принадлежала к продюсерской компании Ardent. Хотя не было ничего удивительного в том, что кто-то нарушил эмбарго, было невероятно, что камеры принадлежали именно этой компании — Prince Edward’s, — которая снимала телешоу под названием The A–Z of Royalty для американской телесети. После всей шумихи, которая была поднята по поводу защиты Уильяма от средств массовой информации, именно член королевской семьи, его дядя, нарушил правила. Британская пресса едва могла сдержать свое ликование. В то время как Дворец только сказал, что он был «разочарован» этим досадным эпизодом, принц Чарльз, как говорят, был в состоянии апоплексического удара. Его гневный оклик своему младшему брату в Бэгшот-парке, по-видимому, был слышен в комнате, примыкающей к его кабинету в Сент-Джеймсском дворце.
«Принц Уэльский был очень недоволен случившимся, — вспоминал Марк Болланд, отвечавший за связи Уильяма со СМИ в Сент-Эндрюсе. — Много усилий было потрачено на создание эмбарго для защиты Уильяма. Никто не ожидал, что его нарушит член семьи». По словам Эндрю Нила, лорда-настоятеля Сент-Эндрюсского университета в 1999 году–2002:
***
Общежитие Святого Сальватора, получившее название «Салли», является одним из одиннадцати общежитий университета и разделено на мужские и женские жилые помещения. Сбегая вниз по лестнице с папками в руках, Уильям часто натыкался на брюнетку, которая случайно оказалась на его курсе. Он заметил ее, как только приехал. Ее было трудно не заметить. К концу недели первокурсников Кейт Миддлтон была признана самой красивой девушкой в Салли. Она была застенчивее и тише других девушек, что нравилось Уильяму, и он с нетерпением ждал их встреч. Часто Кейт отправлялась на пробежку перед завтраком и приходила в столовую незадолго до окончания завтрака. Через несколько недель Уильям набрался смелости пригласить ее присоединиться к нему. Каждое утро он и его друзья сидели на одном и том же месте рядом с главным столом, где для старосты и деканов были отведены малиновый трон и восемнадцать мест. Впечатляющая столовая на первом этаже была украшена тяжелыми картинами маслом, изображающими философов шотландского просвещения, и красивыми витражными окнами. Заботясь о своем здоровье (черта, которую он унаследовал от отца), Уильям, как и Кейт, выбирал мюсли и фрукты.
Вскоре они обнаружили, что у них много общего. Кейт была деревенской девушкой, которая любила заниматься спортом и, как и Уильям, увлекалась плаванием. Она также хорошо каталась на лыжах и, как и Уильям, провела год в путешествии по миру, прежде чем приехать в Сент-Эндрюс. Кейт провела несколько месяцев во Флоренции, знакомясь с культурой и искусством в знаменитых городских галереях, и болтала с Уильямом о художниках эпохи Возрождения, которых они скоро будут изучать, и о модулях, которые они планировали пройти. Она хорошо ладила с друзьями Уильяма Олли Чедвик-Хили и Фергусом Бойдом, сыном сельского поверенного из Уилтшира, который был с ним в Итоне. Они были частью группы, известной как парни Салли, в которую также входили Али Куттс-Вуд, бывший ученик школы Аппингем, Грэм Бут, Чарли Нельсон и Оли Бейкер, которые позже будут жить в одном доме с Уильямом и Кейт. Если у Уильяма возникали конфликты в расписании, Кейт делала для него заметки, и в конце дня они наверстывали упущенное за выпивкой в общей комнате, где окна в георгианском стиле от пола до потолка выходили на аккуратные сады.
Когда дело доходило до общения, Уильям держался в тени. Хотя в Сент-Эндрюсе больше пабов на квадратную милю, чем в любом другом шотландском городе, он предпочитал компанию Салли, которая вечеринкам в клубах Сент-Эндрюса предпочитала званые ужины. Уильям, естественно, осторожно относился к компании, в которой находился. Известно, что он тайно проверял друзей и часто устраивал отвлекающий маневр, чтобы поймать любого, кого он подозревал в распространении историй о нем. «Людей, которые пытаются воспользоваться мной и получить часть меня, я быстро замечаю и вскоре ухожу от них. Я не глуп», — заметил он однажды.
В то время как многие студенческие организации стремились заполучить Уильяма в свои ряды, в том числе Клуб Кейт Кеннеди, предназначенный только для джентльменов, целью которого является сохранение традиций Сент-Эндрюса и «улучшение отношений между городом и студентами», Уильям держался на расстоянии. Он присоединился к команде по водному поло и почти каждое утро плавал с Кейт в роскошном отеле Old Course. Он также любил кататься на велосипеде по парку и по вечерам иногда заглядывал в студенческий союз поиграть в бильярд. Иногда он платил три фунта за билет на The Bop, еженедельную дискотеку на Маркет-стрит, где мог выпить «самый дешевый джин-тоник в городе», но на самом деле Уильям приобрел репутацию отчужденного и даже немного скучноватого человека. Гламурные студентки, которые потратили тысячи на новые гардеробы и выпивку в фешенебельных барах Сент-Эндрюса в надежде случайно встретить принца, были разочарованы.
Получив удовольствие от выступлений в школьных спектаклях, Уильям стремился вступить в драматическое общество и в первом семестре прошел прослушивание на роль в адаптации пьесы Дж. Ди Сэлинджера «Фрэнни и Зуи», которую поставила небольшая независимая компания A&E Productions. Сопровождаемый на расстоянии офицером своей охраны, Уильям поехал на велосипеде в театр Байера, недавно отремонтированное помещение со стеклянным фасадом на Южной улице, где в одном из репетиционных залов на втором этаже проходили прослушивания. Уильям пробовался на главную роль Зуи и читал прямо по сценарию. При приглушенном домашнем освещении и перед небольшой группой студентов он провел убедительное и заслуживающее похвалы прослушивание. Это была непростая роль, и отрывок пьесы, выбранный для прослушивания, был разговором Зуи со своей матерью во время принятия ванны.
Уильяму нравилось общаться с членами театрального общества, и в течение первого семестра он начал встречаться с симпатичной студенткой, изучающей английский язык и писательское мастерство, по имени Карли Масси-Бёрч. Высокая, темноволосая и потрясающе красивая, Карли произвела сильное впечатление на принца, который часто ездил на велосипеде в ее дом на Крейл-лейн рядом с Южной улицей, где они с удовольствием читали газеты за чашечкой капучино в кафе "Черри" в конце улицы. Часто Уильяма приглашали на ужин в дом Карли, где он спотыкался о ее грязные ботинки "Хантер Веллингтон" в прихожей. Карли была деревенской девушкой, и у этой пары было много общего.
В отличие от орд накрашенных старшекурсниц, которые посвящали свое время преследованию Уильяма, Карли была счастлива оставаться дома и готовить для него, и их роман был настолько незаметен, что о нем стало известно только спустя годы после того, как они оба окончили школу. Их роман был недолгим, и закончился несколько неприятно, когда Карли сказал Уильяму, что он должен сделать выбор между ней и молодой женщиной за сотни миль от него.
***
Было лето 2001 года, последний отпуск Уильяма перед поступлением в Сент-Эндрюс, когда Арабелла Масгрейв впервые привлекла его внимание.
Это была восемнадцатилетняя дочь майора Николаса Масгрейва, управлявшего поло-клубом Cirencester Park, и они знали друг друга с детства. Хотя Арабелла и не была титулованной аристократкой, она была близким другом Гая Пелли и Хью Ван Катсема, а также членом Glosse Posse. Когда она шла на вечеринку в доме семьи Ван Катсемов, Уильям заметил, что Арабелла превратилась в красавицу, и когда она неторопливо прошла мимо него, в воздухе витал аромат ее духов, он удивился, почему до сих пор не замечал ее должным образом. Они танцевали и пили до утра, и когда Арабелла пожелала всем спокойной ночи, принц тихо выскользнул из комнаты, чтобы последовать за ней наверх. Это было началом страстного романа, и тем летом они провели вместе много времени.
Они обедали в Tunnel House Inn в Коутсе недалеко от Хайгроува, где старые кирпичные стены украшены коллажами завсегдатаев. Со знаменитым дверным молотком в виде медной лисы и ярко-розовой краской в прихожей это было одно из их любимых мест. Чарльз знал об этих отношениях и дал им свое благословение. Хотя она не была той дебютанткой, с которой у Уильяма мог завязаться роман, как надеялся Чарльз, он подозревал, что отношения скоро сойдут на нет, и проинструктировал сотрудников охраны Уильяма предоставить паре достаточную свободу действий. Майор Николас, однако, занял более жесткую позицию, и когда он застал Арабеллу, сидящей на коленях Уильяма, пока принц целовал ее в шею на вечеринке в поло-клубе, он тихо выругался. Хотя он любил Уильяма, подобные проявления привязанности, настаивал он, не предназначались для всеобщего обозрения.
К тому времени, когда Уильям в сентябре уехал в Сент-Эндрюс, он и Арабелла уже приняли обоюдное решение разорвать отношения. Уильяму предстояло познакомиться с новыми людьми в университете, и Арабелла не могла ожидать, что он будет ее ждать. Проблема была в том, что Уильяму стало скучно в Шотландии. Он скучал по друзьям в Глостершире и по своим любимым ночным клубам в Лондоне. Преимущество того, что Сент-Эндрюс был таким маленьким, заключалось в том, что он был хорошо защищен, но город мог вызвать клаустрофобию. Он также скучал по Арабелле, и в пятницу вечером, отправляясь домой в Хайгроув, его утешало то, что она будет там.
Когда Уильям вернулся домой на Рождество и объявил, что не хочет возвращаться в университет на второй семестр, Чарльз понял, что у него кризис. Уильям жаловался, что курс ему не нравится, а Сент-Эндрюс находится слишком далеко. Чарльз терпеливо слушал. Он знал, что Уильям мог быть темпераментным, а ситуация была щекотливой. Чарльз посоветовался со своим личным секретарем сэром Стивеном Лэмпортом и советником по прессе Марком Болландом, а также с бывшим воспитателем Уильяма в Итоне доктором Эндрю Гейли, которые согласились сделать все, чтобы убедить принца остаться. Главная проблема заключалась в том, что Уильям не только скучал по дому, он не проявлял никакого интереса к своему курсу и находил рабочую нагрузку сложной. Несмотря на то, что он вырос во дворцах, где стены были увешаны картинами Рембрандта, Вермеера, Каналетто и Ван Дейка, в течение первого семестра ему не нравилось изучать искусство барокко и рококо. «На самом деле многие первокурсники проходят через это, и это совершенно нормально», — вспоминал Марк Болланд.
Королева и герцог Эдинбургский были в курсе ситуации. «Ему нужно собраться с духом и не раскисать», — был типично резкий ответ Филиппа. Если бы Уильям ушел, это могло бы иметь катастрофические последствия для монархии. Королевская семья имела тесные связи с Шотландией и не хотела отталкивать шотландцев. После нескольких откровенных бесед с деканами Уильяма была заключена сделка.
«Для Сент-Эндрюса было бы пиар-катастрофой, если бы он ушел после одного семестра, и мы очень усердно работали, чтобы удержать его», — сказал Эндрю Нил.
Однако на следующую Пасху в возрасте 101 года скончалась его любимая прабабушка. Уильям, Гарри и Чарльз уже два дня отдыхали в Клостерсе, когда получили печальную новость и немедленно вылетели в RAF Northolt в западном Лондоне. Чарльз был безутешен, и на этот раз Уильяму и Гарри нужно было быть сильными. Королева, чья сестра Маргарет умерла семью неделями ранее, также была очень опечалена. Это был год ее золотого юбилея, но казалось, что праздновать ей было нечего. Вид Уильяма и Гарри, идущих за гробом своей прабабушки из Вестминстерского аббатства, воскресил другие трагические воспоминания.
***
Уильям не всегда был образцовым учеником. Доктор Деклан Куигли вспомнил, как однажды принц заснул во время одной из его лекций по антропологии.
***
Это был вечер ежегодного благотворительного показа мод 27 марта 2002 года, во время второго семестра Уильяма, когда его внезапно осенило. Пока Кейт скользила по подиуму пятизвездочного отеля St Andrews Bay Hotel, Уильям повернулся к Фергюсу. «Вау, Фергюс, — прошептал он. — Кейт красотка!» Он заплатил 200 фунтов за билет в первый ряд, и когда Кейт появилась в черном нижнем белье и прозрачном платье, Уильям не знал, куда смотреть.
«Кейт выглядела потрясающе, — вспоминала одна из моделей. — Ее волосы были слегка вьющимися, а с ее осиной талией и животом, похожим на стиральную доску, она затмила всех. У нее всегда были комплексы по поводу ее ног, которые, как она жаловалась, были слишком короткими, но она была великолепна на подиуме, и все, включая Уильяма, знали это».
На вечеринке на Хоуп-стрит, 14 после показа мод Уильям решил сделать свой ход. Пока гремела музыка, а молодые люди сидели, потягивая домашние коктейли, на винтовой лестнице студенческого дома, Уильям и Кейт забились в тихий уголок, погруженные в беседу. Когда они чокнулись бокалами за успех Кейт, Уильям наклонился, чтобы поцеловать ее. Кейт отстранилась, на мгновение ошеломленная тем, что он был таким смелым в комнате, полной незнакомцев. В то время она встречалась с Рупертом Финчем, студентом четвертого курса, но Уильяма это, похоже, не волновало.
«Нам было ясно, что Уильям без ума от Кейт, — вспоминал один из их друзей, который присутствовал на вечеринке и был свидетелем этого момента. — Он на самом деле сказал ей, что она нокаутировала его в ту ночь, что заставило ее покраснеть. Между ними определенно была химия, и Кейт действительно произвела впечатление на Уильяма. Она была очень хладнокровна, и в какой-то момент, когда Уильям, казалось, наклонился, чтобы поцеловать ее, она отстранилась. Она не хотела создавать ложное впечатление или слишком облегчать задачу Уиллу».
Это был отпор, но Кейт колебалась. Притяжение было явно взаимным. Кейт испытала огромное облегчение, когда Уильям вернулся в Сент-Эндрюс на второй семестр своего первого года обучения. Они поддерживали связь во время рождественских каникул, и она уговаривала его дать Сент-Эндрюсу второй шанс. Она тоже тосковала по дому и совершенно неожиданно стала зависеть от дружбы с Уильямом. Ее совершенно не трогал тот факт, что он принц; для нее он был просто Уильямом, и это было одной из причин, по которой ему всегда было так комфортно с ней.
Гарри мечтал вступить в армию с детства, маленьким мальчиком наряжаясь в военную форму и играя в солдатиков. Когда его приняли в качестве кадета в Сандхерст, его мечта сбылась. С 1960 года, когда принц Майкл Кентский, двоюродный брат королевы и внук короля Георга V, поступил в Королевскую военную академию, Гарри станет первым высокопоставленным членом королевской семьи, вступившим в британскую армию. Традиционно Виндзоры служили в Королевском флоте. Герцог Эдинбургский поступил во флот в 1939 году и стал командиром фрегата HMS Magpie, а принц Эндрю, герцог Йоркский, дослужился до звания почетного капитана Королевского флота. Чарльз также служил в Королевском флоте после обучения в качестве пилота Королевских ВВС.
Гарри узнал о Сандхерсте от Марка Дайера. Колледж был образован в 1947 году путем слияния двух предыдущих армейских учебных заведений и под девизом «Служить, чтобы вести за собой» готовил офицеров всего мира. В конце обучения сэр Уинстон Черчилль и король Иордании Хусейн прошли маршем на знаменитом четырехугольнике перед Old College, и теперь Гарри предстояло пройти изнурительный сорокавосьминедельный курс обучения.
После своего несколько противоречивого и незапланированного двойного перерыва принц, наконец, был готов к серьезной работе. Его предупредили, что первые пять недель в военной академии будут самыми тяжелыми в его жизни и что 15 процентов всех кадетов отсеиваются именно в этот период, но он уже почувствовал вкус того, что его ждет, во время четырехдневной аттестации в Уэстбери, графство Уилтшир. Это было тяжело, но он с честью сдал общеизвестно сложные вступительные экзамены. Он должен был поступить в январе 2005 года, но из-за того, что получил травму левого колена, тренируя детей по регби в октябре 2004 года, ему пришлось отложить свое поступление на четыре месяца, но утром 8 мая 2005 года Гарри пообещал себе, что не потерпит неудачу. Подъехав к Old College, величественному зданию девятнадцатого века с кремовым фасадом, выходящим окнами на внутренний двор академии, акры зелени и искусственное озеро, Гарри окинул взглядом новый пейзаж. Его отец отвез его в Кемберли и теперь с гордостью наблюдал, как Гарри, все еще загорелый после двухнедельного сафари в Ботсване с Челси, регистрируется в качестве кадета Уэльса.
В течение первых пяти недель Гарри не разрешалось выходить за пределы основных зданий академии — Старого колледжа и Нового колледжа — и площадок для упражнений. Хотя город Кемберли мало что мог предложить с точки зрения ночной жизни и ресторанов, он находился всего в тридцати четырех милях к югу от Лондона, и тот факт, что Гарри не мог уехать, был пугающей перспективой для молодого принца. Идея заключается в том, что, удерживая курсантов в академии, ко всем относятся и оценивают их одинаково, и у них есть шанс сблизиться со своим взводом. После того, как Гарри показали его комнату, камеру размером девять на десять футов, в которой были раковина, комод, буфет и письменный стол, он начал распаковывать вещи. Он привез с собой несколько баночек полироли, которой он будет ежедневно полировать свои армейские ботинки, и собственную гладильную доску. Для мальчика, которому никогда не приходилось гладить рубашку или чистить туфли, это было неприятным пробуждением.
Каждое утро Гарри вставал до рассвета, когда день начинался с осмотра комнаты цветным сержантом Гленом Сназлом из гренадерской гвардии. Проверялась его кровать с единственным простым голубым пуховым одеялом, его мундир, который должен быть выглажен определенным и очень особым образом. Его раковина должна была быть чистой, его военная экипировка исправна, а его штатская одежда должна быть выстирана и убрана. Если его комната не соответствовала стандарту, устраивался «показательный парад», и его снова осматривали той же ночью. Ему не разрешалось слушать поп-музыку; вместо этого все радиоприемники должны были быть настроены на BBC Radio 4. Ноутбуки и мобильные телефоны были конфискованы в первый же день, но должны были быть возвращены через пять недель. В спальнях не разрешалось ни телевизоров, ни плакатов, ни растений или фотографий. Гарри должен был являться на службу каждый день, даже по воскресеньям, когда ему нужно было посещать часовню.
С раннего утра он был на ногах, занимаясь муштрой, физической подготовкой и домашними делами, которые включали в себя чистку и повторную полировку его армейских черных ботинок, пока его сержант не сможет увидеть свое отражение в них. Несмотря на то, что Гарри был единственным кадетом с круглосуточной охраной, он настаивал на том, чтобы с ним обращались так же, как со всеми остальными. Комендант Сандхерста, генерал-майор Эндрю Ритчи, заверил его, что так оно и будет. «Я уволил некоторых кадетов из Сандхерста, поскольку их поведение не соответствует стандартам офицера, и я бы сделал это снова, — сказал генерал Ричи. — К нам приходят люди, которые работали четыре часа и спали двадцать. Здесь мы обращаем это вспять. Некоторым это дается с трудом».
Прибытие столь высокопоставленного кадета неизбежно привлекло внимание к Сандхерсту, и, к смущению академии, у укрепленных въездных ворот которой есть вооруженная охрана и проводится проверка транспортных средств, через несколько недель после прибытия Гарри была объявлена серьезная тревога по поводу безопасности. Британская бульварная газета заявила, что один из ее журналистов проник в колледж с муляжом бомбы. Это было последнее грубое нарушение безопасности королевской семьи, которая все еще была крайне смущена тем, что самозванец сорвал празднование двадцать первого дня рождения Уильяма, а репортер под прикрытием несколько месяцев работал на королеву в Букингемском дворце.
Невозмутимый, Гарри погрузился в тренировки. «Это было тяжело, но я прошел через это», — сказал он позже о своей пятинедельной подготовке. «Мне нравится бегать по окопу, полному грязи, стреляя пулями; я такой, какой есть. Мне это нравится». Он обнаружил в себе новую страсть и внутреннюю уверенность. Для Гарри армия была шансом показать, что, несмотря на прошлые неудачи, он может добиться успеха. В то время как он изо всех сил пытался не отставать в Итоне, он был лучшим в классе в Сандхерсте. Он быстро освоил основы общей строевой подготовки и обращения с оружием, но из-за его колена физическая подготовка была для него непростой задачей. Он получил прозвище Sicknote (больничный лист) после того, как попал в частную больницу Фримли Парк в Суррее с инфицированными мозолями - результатом пятидневных тренировок в Эшдаунском лесу в Сассексе. В отличие от Уильяма, он был неряхой, и его сержант предоставлял ему ограниченные привилегии – только в академии, – когда его комната была не в лучшем состоянии. Хотя у него время от времени возникали проблемы со старшеклассниками, он был популярен среди своих сверстников из Alamein Company, которые помнили, что Гарри всегда держал тайник с сигаретами под матрасом, так и не сумев избавиться от этой привычки.
Сандхерст был лучшим, что случилось с Гарри. Он за рекордное время прошел тяжелую 26-часовую гонку через Черные горы в Брекон-Биконс и набрал высшие баллы во время учений на Кипре. В свой двадцать первый день рождения, который был скромно отмечен его взводом в баре академии, где пинта стоила 1,20 фунта стерлингов, он ясно дал понять, что твердо намерен сражаться на передовой. В интервью, которое он дал примерно в то же время, он сказал: «Я не собираюсь пройдя через Сандхерст, сидеть на заднице дома, пока мои парни сражаются за свою страну». Показав свою зрелость, он также извинился за свои прошлые ошибки и впервые рассказал о своем опрометчивом нацистском наряде: «Это был очень глупый поступок, и я усвоил урок».
Он не смог удержаться от подколки в адрес Уильяма, который хотел последовать за ним в Сандхерст. Он обожал своего старшего брата, но до сих пор всю жизнь был всегда позади Уильяма. Теперь Гарри сидел за рулем. «Когда я уйду, мне будет трудно не навестить его, чтобы он мог отдать мне честь, — пошутил он. «С каждым годом мы становимся ближе, — рассказал он в том же интервью. — С тех пор, как умерла наша мать, мы были близки, но он единственный человек на этой земле, с которым я могу поговорить о чем угодно. Мы понимаем друг друга и поддерживаем друг друга». Он также рассказал о недавней свадьбе своего отца, отметив, что после женитьбы Чарльз стал «гораздо более расслабленным». Впервые заговорив о Камилле, он сказал: «Она замечательная женщина, и она сделала нашего отца очень счастливым, а это самое главное». Он отверг предположения о том, что она "злая мачеха", и сказал: «Мы очень благодарны ей. Мы очень рады, что она рядом».
***
В Новый год, который Уильям и Кейт встретили вместе в коттедже в поместье Сандрингем, настала очередь Уильяма доказать, что он может принять вызов Сандхерста. Двадцатитрехлетний принц прибыл туда под проливным дождем 8 января 2006 года в сопровождении своего отца и личного секретаря Джейми Лоутер-Пинкертона, бывшего офицера САС. После того, как его представили генерал-майору Ричи, Уильям записался в компанию Бленхейм, попрощался с отцом и поселился в комнате с видом на Старый колледж, которая станет его домом на следующие сорок восемь недель. Колледж, не желая больше рисковать безопасностью, омрачившим прибытие Гарри, тесно сотрудничал с командой личной охраны принца, которая сопровождала его на всех учениях в своих затонированных машинах.
Эти планы могли показаться несколько преждевременными, но для королевской семьи это было вполне нормально. Дворец планирует на месяцы, а иногда и на годы вперед: подготовка к похоронам королевы-матери началась в 1969 году.
Кейт устроила прощальную вечеринку для Уильяма в Кларенс-Хаусе и с ужасом ждала момента, когда им придется попрощаться. Уильям пропустил ее двадцать четвертый день рождения, и она надеялась, что они хотя бы отпразднуют его до его отъезда в Сандхерст. Они провели прекрасное лето. После окончания учебы Уильям отправился в Новую Зеландию, где представлял королеву на мероприятиях, посвященных шестидесятой годовщине окончания Второй мировой войны. Затем он посетил Джекку в Кении, но на этот раз взял с собой Кейт. Он хотел, чтобы она увидела дикую красоту страны, которую он полюбил, и убедил ее, что у нее нет причин беспокоиться о Джекке. Уильям увез Кейт на романтический отдых в Масаи Лодж, где они остановились в лодже Il Ngwesi за 1500 фунтов стерлингов за ночь в холмах Мукогодо на севере Кении. В течение дня Уильям работал в заповеднике дикой природы Лева семьи Крейг, который защищает от браконьеров находящихся под угрозой исчезновения черных носорогов. По вечерам они с Кейт потягивали коктейли и ужинали на свежем воздухе. Две недели после окончания учебы были блаженными, и к ним присоединились Джекка и друг Уильяма Томас ван Страубензи. Уезжая, Уильям и Кейт пообещали вскоре снова вернуться.
Пока Уильям готовился к Сандхерсту, его девушка переехала в Лондон в квартиру, которую купили для нее родители. Когда она приступила к отправке своего резюме в художественные галереи, у нее было достаточно времени, чтобы подумать о своем будущем. Уильям, с другой стороны, все спланировал на следующий год. Он провел две недели, работая в Чатсуорте в Пик-Дистрикт, поместье герцога и герцогини Девонширских площадью 35 000 акров, и три недели стажировался в штаб-квартире HSBC на Сент-Джеймс-стрит в Лондоне и в Банке Англии. Он уже решил, что хочет стать пилотом, как его дядя Эндрю, и наслаждался теми двумя неделями, которые он провел, работая в горно-спасательной команде RAF Valley в Англси, где он узнал о полетах на вертолете и спасении в горах. Решив, что хочет сделать военную карьеру, он пошутил, что отправил Гарри в Сандхерст в качестве подопытного кролика.
Шутки шутками, но Сандхерст не был похож ни на что, что он когда-либо знал. Так же, как и в случае с Гарри, генерал-майор Ричи сказал ожидающим СМИ, что с Уильямом будут обращаться точно так же, как и с любым другим кадетом: «Каждого судят по заслугам. Исключений не делается». Но иногда к Уильяму все же относились по-особому. Как единственный кадет, ставший президентом Футбольной ассоциации, он получил разрешение во время своего второго года обучения поехать в Германию, чтобы поддержать Англию во время чемпионата мира, к большой зависти его товарищей-кадетов. Но и Гарри летом 2005 года также был предоставлен отпуск для участия в международном турнире по поло Cartier. Пока остальная часть его взвода была в часовне, он наслаждался ланчем с шампанским под июльским солнцем и общался со светскими львами и знаменитостями в VIP-шатре. Однако такие привилегии были редкостью, и когда дело касалась их обучения, ни к одному из принцев не относились особо.
Уильям находился под командованием сержанта-майора Саймона Николса и цветных сержантов Натана Аллена и Джимми Парка из ирландской гвардии. Он занялся дзюдо, но обнаружил, что его леворукость мешает ему добиться больших успехов. Его физическая форма помогала ему справиться с изнурительными тренировочными упражнениями, но его план продолжать заниматься йогой, которую он освоил в Чили, пришлось оставить. Он просто слишком уставал, чтобы что-то делать в конце дня, а утром не было возможности. Уильям максимально использовал каждую минуту, которую ему приходилось проводить в постели, чтобы дать отдых своему ноющему телу. Хотя он почти справлялся с физическим истощением восемнадцатичасового рабочего дня, монотонность Сэндхерста казалась ему сложной задачей. В отпуске он жаловался, что постоянно вымотан и не может справиться с заправкой своей постели "по-сандхерстски", что включало в себя заправку простыней точно в нужное количество складок перед осмотром комнаты в 5.30 утра.
К весне, когда Уильям по колено увяз в тренировках в траншее, Гарри снова попал на первые полосы газет. Он и еще четыре кадета посетили Spearmint Rhino, клуб танцев на коленях в соседнем городе Колнбрук, и, хотя технически он не нарушил никаких правил (кадетам разрешено выходить) , подробности их пьяной ночи стали известны СМИ. ВЕЧЕРИНКА "ГРЯЗНОГО ГАРРИ" включала в себя танцы принца с двумя стриптизершами. Это было очень неловко и не вовремя, поскольку Челси ехала в Великобританию из Южной Африки, чтобы отпраздновать окончание Гарри колледжа.
К счастью, 12 апреля выдалось на редкость солнечным, и ничто не могло испортить Гарри знаменательный день. Безукоризненный в отутюженном церемониальном костюме Гарри до мозга костей был младшим лейтенантом. Он записался в Blues and Royals, второй старейший полк британской армии и часть придворной кавалерии, и теперь имел для этого квалификацию. Гарри был доволен, как и его бабушка, впервые за пятнадцать лет приехавшая посмотреть парад. Герцог Эдинбургский, принц Уэльский и Камилла, герцогиня Корнуольская, элегантная в темно-фиолетовом наряде, также приехали посмотреть, как Гарри будет идти маршем мимо Старого колледжа. Гарри также пригласил на церемонию свою бывшую няню Тигги вместе с Марком Дайером и Джейми Лоутером-Пинкертоном.
Королева, одетая в бежевое пальто длиной в три четверти с меховой оторочкой на манжетах, обратилась к старшим кадетам, которые неделями полировали свои ботинки и снаряжение перед Парадом Государя. Осматривая 219 курсантов-офицеров, она остановилась перед внуком, чтобы проверить, начищена ли каждая пуговица на его кителе. Конечно, так и было, и Гарри не смог удержаться от ухмылки, глядя на бабушку. Королева назвала этот день «великим событием» и говорила о важности эффективного руководства.
Доедая свой ланч и поднимая тосты за своих друзей, Гарри с трудом мог дождаться позднего вечера, когда он встретится с Челси. Пара не видела друг друга с новогодних праздников.
Когда она приземлилась на взлетно-посадочной полосе аэропорта Хитроу, стало ясно, что на все время ее пребывания с ней будут обращаться как с принцессой. По настоянию Гарри ее встретили двое вооруженных полицейских, которые провели ее через терминал и посадили в ожидавший ее внедорожник с шофером. Гарри и Челси договорились, что она не придет на церемонию; вместо этого она появится на выпускном балу.
Она не разочаровала Гарри, когда переступила порог спортивного зала, украшенного белыми цветами и ароматическими свечами. Он взволнованно рассказывал друзьям о своей «сногсшибательной» девушке, а его сослуживцы видели фотографии Челси в газетах, но во плоти она была еще красивее. В потрясающем шелковом платье бирюзового цвета, которое облегало ее изгибы и смело спускалось сзади, обнажая загорелую кожу. Она провела дома несколько примерок, чтобы убедиться, что вечернее платье идеально подходит, и уложила волосы. Гарри поцеловал ее, а потом они танцевали всю ночь напролет под звуки живого джаза. Они делили сигареты и бокалы с шампанским под ночным небом и бродили рука об руку по спортзалу, который превратился в лабиринт разных комнат и танцевальных площадок. Там было казино, ледяная скульптура, из которой гости могли пить водку, и шоколадный фонтан, в который можно было окунать зефир и клубнику. В другой комнате кадры дневной церемонии проигрывались по кругу на огромном экране. Любые опасения Челси по поводу вечеринки ее бойфренда на прошлой неделе остались в далеком воспоминании. Они были счастливы, влюблены и самое главное снова вместе.
А в это время Уильям выпивал бокал за бокалом красного вина, Кейт Миддлтон заметно отсутствовала. Гарри разрешили привести на бал восьмерых гостей, но это была ночь Гарри и Челси, а у этих двух девушек всегда были слегка прохладные отношения. Хотя Челси хорошо ладила с сестрой Кейт Пиппой, с которой она иногда встречались, с Кейт они были менее дружелюбны. Их знакомство началось неудачно: Кейт предложила взять Челси за покупками на Кингс-роуд, когда она в последний раз была в Лондоне. Когда Челси, чье чувство стиля сильно отличается от Кейт, отвергла приглашение, Кейт, как говорили, обиделась. Чувствуя себя немного одиноким, Уильям напился, а затем удалился в свою комнату в одиночестве. В полночь, как того требует традиция, на фоне впечатляющего фейерверка, который разносил поздравления в ночном небе, Гарри, наконец, оторвал бархатную полоску от рукава своего пиджака, чтобы показать свои офицерские знаки отличия. Он доказал, что его критики ошибались. Теперь он был корнетом в Придворной кавалерии и через несколько недель будет тренироваться со своим полком и готовиться к войне.
Несмотря на похмелье, Уильям и Гарри продолжили празднование следующей ночью, и на этот раз Кейт присоединилась к королевской компании в ночном клубе Boujis в Кенсингтоне. Пока ди-джей ставил их любимые мелодии, любезный владелец бара Джейк Паркинсон-Смит подошел узнать, все ли в порядке. Кейт заказала порцию фирменных клубных коктейлей Crackbaby, мощное сочетание водки и свежевыжатого сока маракуйи, заправленное шампанским и подаваемое в пробирках, и к трем часам утра условный счет компании в баре составлял 2500 фунтов стерлингов. Счет - условный, потому что, как всегда, угощение было за счет заведения. Ди-джей поставил последнюю мелодию вечера, и пора было уходить, но веселье для обоих мальчиков продолжалось.
Уильям собирался совершить пасхальную поездку с Кейт на Мюстик, которую он с нетерпением ждал, в то время как Гарри направлялся в Мозамбик с Челси. Это будет его последний отпуск на какое-то время. По возвращении в Великобританию он начал интенсивную двенадцатинедельную программу обучения в штабе Королевской кавалерии в лагере Бовингтон в Дорсете. Внушительные стены военного городка резко контрастировали с пустынными окаймленными пальмами пляжами Карибского моря, но Гарри вскоре акклиматизировался. Теперь он был обученным офицером и экипирован, чтобы вести своих людей на войну, что он и собирался сделать.
Это был июньский вечер вторника в ночном клубе Бужи в Южном Кенсингтоне. Один из его самых известных посетителей только что пронесся по клубу и спустился по лестнице в эксклюзивную VIP-комнату. Группа длинноногих блондинок на маленьком танцполе трясла своими блестящими волосами и поглядывала на юную знаменитость, пока он пробирался сквозь толпу. Местный ди-джей поставил свой любимый хаус-трек «At Night» группы Shakedown, а Джейк Паркинсон-Смит, приветливый менеджер клуба, прибирался в обитом бархатом номере перед прибытием принца. Паркинсон-Смит много лет знал и Уильяма, и Гарри, и имел репутацию человека, который заботится о своих королевских друзьях, среди которых - кузины принцев, принцессы Беатрис и Евгения. Любимые напитки Гарри, водка Belvedere и банки Red Bull, а также несколько бутылок шампанского Dom Perignon уже охлаждались в ведерках для льда из нержавеющей стали.
Накануне его прибытия группа офицеров охраны прочесала комнаты и села за скромный столик, потягивая кока-колу. Принц, одетый в джинсы и рубашку с открытым воротом (его, как и всех, попросили снять бейсболку), вскочил на диван с озорной ухмылкой на взволнованном лице. «Давайте веселиться», — крикнул он, перекрикивая гам, и высоко подняв бутылку водку за 180 фунтов над характерной рыжей шевелюрой.
DJ Бужи Сэм Янг был уже давно знаком с принцами. «Причина, по которой парни возвращаются сюда снова и снова, заключается в том, что здесь они чувствуют себя спокойно и находятся в среде, которой доверяют. Бужи похож на вечеринку в частном доме. У них даже был собственный бармен по имени Гордон, который присматривал за ними». Столы 11, 12 и 13, расположенные рядом с VIP-залом, той ночью были убраны, чтобы никто не мог шпионить за королевской вечеринкой, что было к лучшему, потому что Гарри гулял с единственной девушкой, которая наверняка разозлила бы Челси Дэви, которая находилась дома, в Южной Африке.
Спутницей Гарри на ночь была симпатичная телеведущая Натали Пинкхэм. 29-летняя девушка познакомилась с принцем в 2001 году, когда ее тогдашний бойфренд, капитан сборной Англии по регби Мэтт Доусон, представил их на матче. Благодаря своим впечатляющим познаниям в спорте и способности напоить большинство взрослых мужчин, Натали сразу же нашла общий язык с Гарри. Она вспоминала их первую встречу так:
Дочь адвоката и застройщика, Натали амбициозна, красива, очень весела и, к ее чести, яростно защищает свою дружбу с Гарри. В этот раз они были настроены на вечеринку, и пробки от шампанского продолжали хлопать, пока они танцевали и болтали в тускло освещенной VIP-комнате. Когда подошло время закрытия, Гарри предложил продолжить вечеринку в доме Марка Дайера. Армейский офицер, ставший трактирщиком, часто позволял использовать свою подвальную квартиру в качестве места проведения вечеринок для Гарри и его друзей — к большому неудовольствию многострадальных офицеров охраны, которым приходилось терпеливо ждать в своих машинах, пока их королевский подопечный не будет готов закончить вечер. В Dyer’s Гарри мог быть самим собой, зная, что все, что происходит внутри этих четырех стен, остается там. Напитки всегда льются рекой, а красивых девушек всегда хватает.
По общему мнению, вечеринка была очень веселой, но к 5 утра Натали уже хотела спать. Когда принц провожал ее к ожидавшему его Range Rover, Натали, немного пошатываясь после восьмичасового пьянства, попросила Гарри поцеловать ее на ночь. — Не здесь, — сказал он, и потащил ее обратно вниз по ступенькам. Они появились через несколько секунд, в блаженном неведении, что их ночная встреча была заснята длиннофокусным объективом. Когда на следующий день эта история попала в газеты, Гарри пришлось звонить Челси в Южную Африку. Это был не первый раз, когда ему приходилось объясняться.
Это было в мае 2006 года, и Гарри уже месяц проходил разведывательную подготовку в составе Домашней кавалерии в Бовингтоне в Дорсете. В отличие от Сандхерста, где он должен был придерживаться строгого расписания, у него было много свободного времени, и по пятницам он не мог дождаться, чтобы вернуться домой в Лондон и посетить Бужи, где ему предоставляли VIP-обслуживание, известное в клубе как «royal comp». Как и Уильяму, королевский статус Гарри гарантировал ему бесплатные напитки, а также компанию бесконечного количества великолепных молодых женщин. К сожалению для Челси, 2006 год был годом довольно безвкусных признаний.
Сначала появился рассказ Кэтрин Дэвис, тридцатичетырехлетней матери двоих детей, которая утверждала, что ее соблазнил солдат-принц на домашней вечеринке в Фулхэме. «Я потеряла дар речи. Я была прижата к стене, и он буквально поднял меня с пола и подарил прекрасный поцелуй, от которого я была ошеломлена», — сказала она Mail on Sunday. Мисс Дэвис, по-видимому, была не единственной женщиной, поддавшейся чарам принца. Сообщается, что в июле того же года он танцевал с еще одной девушкой, которая утверждала, что принц поцеловал ее в губы в Бужи. Шквал бульварных историй заставил Челси расплакаться и породил новые сомнения в их отношениях. Ее лучшая подруга в Зимбабве Кирстен Роджерс, с которой Челси выросла, позвонила Гарри, чтобы упрекнуть его в бесчувственности. Когда семестр закончился, Челси улетела в Лондон, чтобы провести некоторое время с Гарри. Они не виделись с тех двух идиллических весенних недель, проведенных той весной в Южной Африке, и Челси оплачивала огромные счета за разговоры по мобильному телефону, общаясь с Гарри. Она сказала своим друзьям в Южной Африке, что состоит в отношениях в течение длительного времени, но беспокоится о блуждающем взгляде своего парня. Гарри заверил ее, что она та самая, кто нужен ему, а Чарльз впервые дал свое согласие, позволив Гарри и Челси жить в одной комнате в Хайгроуве. Они также арендовали дом с четырьмя спальнями всего в пятнадцати минутах езды от его офицерской столовой, чтобы иметь возможность побыть наедине.
Если его неосмотрительность и повлияла на их отношения, то этого не было заметно, и тем летом пара была неразлучна. Они отправились в Лондон, чтобы встретиться с друзьями и устроить вечеринки в своих любимых ночных клубах. В июле они посетили Международный день Cartier, где высокопоставленные гости заплатили 200 фунтов стерлингов за привилегию посмотреть, как принц играет в поло за команду принца Уэльского. Гарри не отходил от Челси, что резко контрастировало с предыдущим годом, когда я стала свидетелем того, как Гарри и Гай Пелли дико танцевали на столах в шатре Chinawhite после того, как принц забил победный гол. Гарри был в настроении праздновать, сигарета в одной руке и водка с клюквой в другой, а вокруг стайка хорошеньких девушек.
На этот раз он был с Челси, одетой в потрясающее шифоновое платье с открытыми плечами, и вел себя наилучшим образом. В какой-то момент они сбежали из толпы, чтобы разделить хот-дог на автостоянке.
Гарри был спокойнее, когда рядом была Челси, и ее положительное влияние не ускользнуло от внимания его отца. Когда она улетела домой в августе, Челси была уверена, что они выдержат это расставание. Втайне они разработали план ее переезда в Великобританию, где она должна была поступить в аспирантуру. Ждать оставалось недолго, и она пообещала, что ожидание того стоит. На этот раз ей не нужно было беспокоиться о том, что Гарри затеет что-нибудь нехорошее. По совету офицеров охраны мальчиков Чарльз сказал Уильяму и Гарри держаться подальше от Бужи. Было слишком много заголовков о пьянках братьев, и им нужно было держаться в тени. Говорят, что королева и герцог Эдинбургский были обеспокоены тем, что принцы стали слишком известны своими ночными выходками. Хотя никто не предлагал им жить монахами, но они были на виду у публики, и нужно было соблюдать некоторые приличия.
Поскольку военная подготовка Гарри должна была закончиться в октябре, ему пришлось взяться за серьезную работу. Хотя дворцовая кавалерия больше известна своим церемониальным присутствием на государственных мероприятиях, одной из ключевых причин, по которой и Гарри, а позже Уильям решили присоединиться к полку, является то, что он выполняет разведывательную работу на передовой. В центре Королевского бронетанкового корпуса в Бовингтоне Гарри приобретал навыки, которые позволили бы ему повести двенадцать человек в зону боевых действий, где его задачей было бы разведать позиции противника с помощью бронированных машин Scimitar.
Была середина августа; возможными пунктами назначения для Гарри были Ирак и Афганистан, и, вероятно, он вылетит следующей весной. «Гарри начал готовиться к войне, — сказали мне. — Он ожидает, что его отправят в Афганистан вместе с остальной частью его полка». Министерство обороны тоже подтвердило эту историю: «В Афганистане есть потребность в разведывательных войсках, и там находится эскадрилья Blues and Royals. Однако нынешний режим должен измениться следующей весной». Но через несколько недель перспективы отправки Гарри на войну, выглядели маловероятными. Высокопоставленные источники в полку Гарри объяснили, что отправка принца на войну оказалась сущим кошмаром. Каждый день в прессе появлялись свежие сообщения о том, где будут размещен Гарри и его люди, что ставило под угрозу не только безопасность принца, но и его людей.
Начальник Генерального штаба сэр Ричард Даннатт оказался в незавидном положении, решая судьбу Гарри. Если бы он отправил принца на войну, существовал реальный риск того, что Гарри станет мишенью повстанцев, а талибы уже жаждали его крови. Экстремистские сайты предлагали награду за голову Гарри. Для врага он был трофеем, а для высшего руководства дома отправка Гарри на передовую была огромным испытанием. Талибы активизировали свои нападения: всего за пять месяцев был убит сорок один британский военнослужащий, и существовали реальные опасения, что Гарри может стать еще одной жертвой. Южный Афганистан — одно из самых опасных мест в мире, и некоторые утверждали, что здесь не место третьему в очереди на престол. Даже если Гарри разместят в штаб-квартире в Кандагаре, он все равно будет ежедневно подвергаться ракетным обстрелам. Той весной в Гильменд был переброшен отряд из сотни придворных кавалеристов, и один человек был убит и пятеро серьезно ранены, когда их бронетранспортер «Ятаган» подорвался на мине во время операции возле Муса-Кале.
Решение генерала Даннатта не было легким; оно имело бы очень много последствий для королевской семьи и страны в целом, если бы случилось худшее. Но какой смысл тратить сотни тысяч фунтов денег налогоплательщиков на отправку Уильяма и Гарри в Сандхерст, если у них никогда не будет возможности применить свое обучение на практике? Как глава вооруженных сил и главнокомандующий Гарри, королева ясно дала понять высокопоставленным чиновникам Министерства обороны, что поддержит решение отправить Гарри на войну, и принц позже признал: «Она была очень ЗА мой отъезд». Королева гордилась достижениями своего внука и считала, что его тяжелый труд не должен пропасть даром. Будучи запасным, Гарри находился в положении, отличающемся от положения его старшего брата, и ясно выразил свои чувства: если его не собираются отправлять на войну, он мог бы с таким же успехом сдать свою форму. Его дядя Эндрю, последний член королевской семьи, которого отправили в зону конфликта, выразил аналогичные чувства в документальном фильме ВВС в 1991 году: «Если бы я не отправился на Фолкленды, мое положение во флоте было бы несостоятельным».
Гарри провел недели, готовясь к бою на удаленных армейских базах по всей Великобритании. По словам одного офицера, который обучал Гарри на учениях перед развертыванием в Каслмартине, полигоне Минобороны площадью 2400 акров на южном побережье Пембрукшира, он был образцовым лидером.
Сразу после Рождества они много тренировались, стреляли из стрелкового оружия в Лидде на южном побережье и в Тетфорде, практиковались в том, что будут делать на передовой. Гарри был очень хорош и производил впечатление компетентного командира. У него сильный и уверенный характер, и он очень легко обращается с солдатами. Гарри рассказали об СВУ [самодельных взрывных устройствах] и минах. Ему и его отряду пришлось побывать в эпицентре имитируемого взрыва, и Гарри справился. Он сохранил самообладание и отвел своих людей в безопасное место. Он также прошел культурную подготовку, где его проинформировали о культуре и языке враждебной территории, к которой его готовили.
Его научили, как вывести себя и свой отряд из враждебной ситуации и как пробиться из засады. На одном из учений его подорвали бензиновой бомбой. Он отреагировал именно так, как и должен был поступить: сильно топнул ногами по земле, чтобы с него стек бензин и смог потушить огонь.
21 февраля 2007 года, после нескольких недель обсуждений, Гарри наконец получил долгожданное известие. Той весной он должен был присоединиться к эскадрилье А Домашней кавалерии во время шестимесячной командировки в Ирак. Министерство обороны выпустило заявление, одобренное Clarence House:
Наконец-то Гарри отправлялся на войну. Это был первый раз, когда старший член королевской семьи служил на передовой с тех пор, как принц Эндрю воевал на Фолклендах двадцать пять лет назад. Гарри был в восторге, и в конце апреля Челси, которая путешествовала по Южной Америке в свой академический отпуск, прилетела обратно в Лондон, чтобы сопровождать его на прощальной вечеринке в Mahiki. В ту ночь Гарри вел себя наилучшим образом. Всего месяц назад, проигнорировав наставления отца держаться подальше от своего любимого ночного заведения, он был вовлечен в досадную потасовку возле Бужи. Раскрасневшийся от фирменных коктейлей Crackbaby, принц, который снова был на вечеринке с Натали Пинкхэм, бросился на фотографа, а затем потерял равновесие и упал в канаву. Это был унизительный конец вечера. На прощальной вечеринке стало ясно, что предстоящая командировка подействовала на принца отрезвляюще, и он покинул вечеринку с Челси вскоре после полуночи. Братья поменялись ролями, на этот раз Уильям оставался до самого утра на танцполе со своей подругой Холли Брэнсон.
Гарри был в восторге, но его восторг был недолгим. В течение нескольких недель после объявления произошел драматический разворот. Вечером 16 мая генерал Даннатт объявил, что двадцатидвухлетний принц все-таки не поедет в Ирак. Это было просто слишком опасно. Всего за несколько недель до этого двое солдат королевских улан королевы были убиты, когда их машина Scimitar взорвалась во время патрулирования в пустыне. «Был ряд конкретных угроз — о некоторых сообщалось, а о некоторых — не сообщалось, — которые касались непосредственно принца Гарри, — пояснил Даннатт, который только что вернулся из Ирака. — Эти угрозы подвергают его и его окружение риску, который я сейчас считаю неприемлемым. Я должен добавить, что фактором, способствовавшим этому увеличению угрозы для принца Гарри, стало широкое распространение информации и обсуждение его назначения. Это факт, что такое пристальное изучение усугубило ситуацию, и это то, чего я хотел бы избежать в будущем».
Уже было решено, что Гарри должен возглавить отряд поддержки, выполняющий патрулирование в глубине пустыни, а не разведку, где он и его люди были бы более незащищенными, но даже быть частью гораздо более крупных сил считалось слишком рискованным. В прессе было слишком много предположений о том, куда отправят Гарри и эскадрилью, а Министерство обороны узнало о заговорах с целью захвата принца и контрабанды его в Иран, где спасательная операция была бы практически невозможна. Абу Муджтаба, командир Армии Махди, шиитского ополчения, верного радикальному священнослужителю Муктаде ас-Садру, сказал газете Guardian: «Одна из наших целей — захватить Гарри; у нас есть люди на британских базах, которые сообщат нам, когда он прибудет». Министерство обороны просто не было готово рисковать. Джейми Лоутер-Пинкертон, личный секретарь принца, сообщил Гарри о принятом в одиннадцатом часу решении. Публично тот напустил на себя храбрый вид, но этого было достаточно, чтобы заставить его пересмотреть свою карьеру.
Кларенс-Хаус признал, что принц был «очень разочарован», но настаивал на том, что он «полностью понимает и принимает трудное решение генерала Даннатта». Нет сомнений, что на сегодняшний день это было самым суровым испытанием его приверженности военной карьере. Гарри знал, что нет никакой гарантии, что это не повторится. Он не собирался быть игрушечным солдатиком и был возмущен, когда группа Republic назвала его обучение в Сандхерсте «скандальной тратой денег налогоплательщиков». Если его военное будущее заключалось в том, чтобы бездельничать в офисе, он предпочел бы уволиться из армии сейчас и заняться чем-то стоящим в своей жизни. Он основал собственную благотворительную организацию Sentebale, чтобы помогать детям в Лесото. Если военные не могут найти для него места, Гарри найдет другой выход для своих страстей и таланта. Он провел всю свою жизнь, защищаясь от обвинений в том, что он не более чем плейбой. Вступление в армию дало ему шанс доказать, что его недоброжелатели ошибались, и показать, что он стоит намного больше.
Друзья принца говорили, что Гарри впал в депрессию, услышав эту новость.
«Гарри был опустошен, — сказал мне офицер, который тренировался вместе с ним. — Его солдаты отправились на войну без него, что было невероятно тяжело. Он провел несколько месяцев со своей командой, готовя их к боевым действиям. Он был на 100 процентов сосредоточен и проводил много времени со своими людьми. Смотреть, как они уходят, было бы одной из самых трудных вещей для Гарри. Он прошел всю подготовку, но ему не разрешили отправиться выполнять работу, которой его обучали. Было очень тяжело, и нам всем было жаль его. Ему казалось, что он подводит своих людей, не отправляясь с ними в Ирак. Он видел в них своих солдат и чувствовал за них огромную ответственность».
«Я никогда не видел Гарри таким подавленным, — сказал мне один из его лучших друзей за обедом в ресторане Automat на Довер-стрит, недалеко от Mahiki. — Он говорит, что он абсолютно выпотрошен, он считает, что все его тренировки были пустой тратой времени, — сказал Гарри своим коллегам, — если мне не разрешат присоединиться к моему подразделению в зоне боевых действий, я сдам свою форму».
Уильям, как всегда, был рядом, чтобы поддержать своего брата, но он мало что мог сделать, и он знал, что его ждет та же участь. Будучи вторым в очереди на престол, он понял, что ему тоже придется смотреть, как его товарищи-офицеры отправляются на войну, пока он остается дома. Гарри присоединился к своему брату в эскадрилье D Blues and Royals, пока Минобороны не решило, что именно с ним делать. Его старшие офицеры заверили его, что приложат все усилия, чтобы помочь ему отправиться на войну; а пока они велели ему сидеть смирно.
Неудивительно, что бунтарская жилка Гарри снова проявилась. Если он не мог быть принцем-солдатом, он с таким же успехом мог бы быть принцем вечеринок, и он усердно отправился по своим любимым ночным клубам. Понимая, что он быстро теряет интерес, Минобороны решило отправить его в Канаду. У Гарри было несколько бесед с генералом Даннаттом и высокопоставленными чиновниками, которые объяснили, что он может пройти переподготовку в авиадиспетчера на поле боя. Они объяснили, что это - самый простой способ доставить его на передовую, но это нужно было сделать тайно.
В мае Гарри вылетел в Альберту, в учебное подразделение британской армии в Саффилде, в 160 милях к юго-востоку от Калгари. Там он провел три месяца на учениях с боевой стрельбой. Но уже через несколько дней после приезда Гарри оказался на первой полосе местной газеты, где его сфотографировали в провокационном клинче с официанткой. Он пошел в ночной бар с двумя своими телохранителями и группой армейских коллег, чтобы выпить самбуки, рома и кока-колы. Несмотря на усталость, Гарри не смог удержаться и поболтал с одной из официанток, привлекательной двадцатидвухлетней девушкой по имени Чери Цимбалисти. «Он был очень настойчив и сказал мне, что я сногсшибательна, — вспоминала она. — Конечно, он ничего не говорил о том, что у него есть девушка. Он определенно вел себя так, будто был свободен».
На этот раз вопросы задавала не только Челси. Люди Гарри сражались в Ираке, а тут третий в очереди на трон болтает с девушками, по-видимому, совершенно не заботясь о мире. Как в частном порядке заметила его бабушка, иногда Гарри просто не хватало здравого смысла.
Здесь не могло быть повторения эпизода с Бужи, когда Гарри набросился на фотографа: принца отвезли на частную автостоянку под клубом доставили на место по лабиринту коридоров так, что папарацци даже не узнали о его присутствии. Он всегда избегал VIP-зала, в котором была собственная команда персонала, винтажный бар с шампанским и экстравагантные бархатные обои. Вместо этого он предпочитал сидеть за столиком в углу главного зала клуба, откуда у него был прекрасный вид на сцену, на которой в клетке выступали полуобнаженные танцовщицы. Любому другому пришлось бы потратить минимум 1500 фунтов стерлингов за привилегию сидеть за этим, лучшим столом в клубе, но для Гарри счет всегда отменялся.
Он вошел в клуб, низко надвинув бейсболку на лицо, рухнул на глубокое черное кожаное сиденье и потянулся к бутылке водки, уже охлажденной льдом. На столе также стояло несколько кувшинов с коктейлями, но Гарри не хотел разбавлять свои напитки. Он подозвал официантку и попросил полдюжины рюмок. Уже было решено, кто будет обслуживать Гарри и его друзей в этот вечер, и когда великолепная Кристиана, уроженка Тринидада, подошла к столу, Гарри встал, чтобы поприветствовать ее.
В последний раз он видел Челси, когда она приезжала в Лондон на каникулы из Лидского университета, куда поступила в аспирантуру по юриспруденции в сентябре. Явно счастливая воссоединением, пара отпраздновала это событие двумя бутылками пива Möet et Chandon и улизнула, чтобы выкурить сигарету в коридоре, ведущем к автостоянке, еще одна привилегия, предназначенная исключительно для них. В конце вечера Гарри, смеясь, попытался оплатить счет в 2000 фунтов стерлингов своим армейским удостоверением личности, но ему сообщили, что напитки за счет заведения. Так же, как и бутылки водки "магнум", положенные в багажник Range Rover офицеров охраны, любезно предоставленные менеджером бара, потому что холодильник с напитками в Кларенс-хаусе, по словам Гарри, иссяк.
В этот раз он был не с Челси, а со своим другом Артуром Лэндоном, самым молодым человеком в списке богатых людей Sunday Times, и девушкой Артура, визажисткой Шарлоттой Коуэн. Гарри был непривычно подавлен и сидел в углу, не проявляя интереса к элегантным девушкам, с надеждой кружившим вокруг его столика. Только когда Кристиана села поболтать с ним, Гарри оживился. Он знал ее по Бужи, где она обслуживала VIP-столы, и они хорошо ладили. Заполучив ее номер телефона, Гарри провел последние две недели, переписываясь с ней, и среди его друзей ходили слухи, что недавно она сопровождала принца домой в Кларенс-хаус. Новости об их дружбе достигли даже родного города Кристианы на Тринидаде, где ее семья и друзья обсуждали каждую деталь зарождающегося романа, хотя Кристиана лояльно отказывалась обсуждать отношения.
Всего в десяти минутах ходьбы, в лондонском Вест-Энде, Челси устраивала собственную вечеринку в модном Cuckoo Club, предназначенном только для его членов. Одетая в облегающее мини-платье, она была окружена группой своих близких подруг, включая ее лучшую подругу Оливию Перри, известную всем как Bubble (Пузырь). Девушки с бокалами шампанского в руках сидели в своих креслах, когда Челси сообщила им новости. «Все кончено, — драматично сказала она им, прежде чем осушить свой бокал. — Он не прилагает достаточно усилий, а мне нужно быть самой собой. Я даже не знаю, могу ли я ему доверять». Bubble утешительно обняла ее, остальные кивнули, соглашаясь с тем, что она приняла правильное решение. Гарри был сумасшедшим, отпуская ее, но Челси уже собиралась вернуться в Африку на рождественские каникулы, где она запланировала "девчачий" отпуск в Кении.
Она пожертвовала своей семьей и жизнью, которую любила, чтобы переехать в Лидс, серый, дождливый и унылый, а Гарри навестил ее всего один раз за этот семестр. Город, по словам Гарри, мог похвастаться оживленной ночной жизнью, но гламурная картина, которую он нарисовал, не совсем соответствовала действительности. Челси жила в убогой части города, и дом с террасой, где ее маленькая квартирка на первом этаже выходила окнами на заваленный мусором передний двор, ничем не напоминал ее пляжный домик со стеклянным фасадом стоимостью 350 000 фунтов стерлингов в Кейптауне. Офицеры охраны Гарри выразили обеспокоенность по поводу незащищенности дома в Лидсе, но Челси настояла на том, чтобы «жить как студентка». Это означало, что, когда Гарри приезжал, пара должна была встречаться в доме друга.
Это было далеко не идеально, и Гарри, как она заметила, тоже изменился. В октябре он пропустил ее двадцать второй день рождения. Вместо этого он полетел в Париж, чтобы посмотреть, как Англия сыграет с Южной Африкой на чемпионате мира по регби, который он отпраздновал марафонской попойкой. Совсем по-другому он вел себя в прошлом году, когда тайно прилетел в Кейптаун, чтобы отпраздновать двадцать первый день рождения Челси. Темой вечера были бурные двадцатые, и в середине вечера Гарри снял рубашку, обнажив белую футболку с надписью «Руки прочь!» призванную показать любому, кто хотя бы отдаленно интересуется Челси, что она была девушкой Гарри.
По иронии судьбы, теперь, когда они жили в одной стране, отношения начали ухудшаться. Челси чувствовала себя одинокой в Лидсе. Хотя она никогда не была близка с Кейт Миддлтон, та была единственным человеком, который мог понять, как тяжело встречаться с принцем. В конце концов, прошло всего несколько месяцев с тех пор, как Кейт находилась в точно таком же положении. Как и во многих других случаях, личная жизнь Уильяма и Гарри, казалось, отражала друг друга.
По правде говоря, Гарри не о чем было беспокоиться. Челси обожала его. Она берегла себя для кого-то особенного, и Гарри был ее первой любовью. Это был всего лишь всплеск — один из многих разрывов — и через несколько недель они снова были вместе. Однако на этот раз их воссоединение было более кратким и страстным, чем до сих пор. Гарри отправили в Афганистан.
***
Это был момент, которого Гарри ждал. С тех пор, как весной его командировка в Ирак потерпела неудачу, он знал, что генерал сэр Ричард Даннатт поставил перед собой личную задачу доставить его на передовую. Теперь он нашел способ. Об этом знали только семья Гарри, горстка высокопоставленных чиновников Минобороны и премьер-министр Гордон Браун, но в прессе уже ходили слухи, что Гарри может отправиться в Афганистан. Пэдди Харверсон написал в новостные агентства, предупреждая их не публиковать спекулятивные истории, но генерал Даннатт знал, что если это сработает, Флит-стрит должна быть в курсе секрета. Когда принц Эндрю воевал на Фолклендах, было выдано уведомление D. Это был полный запрет писать о миссии принца. Оно сработало, и не было никаких причин, по которым это не должно было случиться с Гарри. Принц не был поклонником британских СМИ: они фотографировали его, когда он падал возле ночных клубов, и в глубине души он все еще считал их частично ответственными за смерть своей матери. На этот раз у него не было выбора, кроме как довериться им. Вместе с Пэдди Харверсоном Даннатт провел несколько неофициальных встреч в Кларенс-Хаусе с избранными представителями прессы, и было решено, что в связи с командировкой принца средства массовой информации должны молчать. Все редакторы пообещали не нарушать эмбарго, пока Гарри благополучно не вернется домой на британскую землю. Но в обмен на их сотрудничество они хотели получить интервью перед отъездом Гарри и доступ к нему, когда он вернется домой. Гарри согласился.
На секретную пресс-конференцию в Кларенс-Хаус были приглашены всего два журналиста, один от печатных СМИ и один с радио. Гарри рассказал, что его бабушка сообщила ему, что он, наконец, отправляется на войну. Перед принятием решения королева и Чарльз провели двухчасовую встречу с генералом Даннаттом, и оба благословили операцию. «Она сказала мне, что я уезжаю в Афганистан, так и должно было быть», — сказал Гарри. Он должен был вылететь в Кандагар на следующий день и был заранее проинструктирован по всем вопросам. Он казался уверенным и на удивление спокойным в отношении стоящей перед ним задачи.
Он провел месяц летней подготовки в Королевских ВВС Лиминга недалеко от Норталлертона в северном Йоркшире в качестве передового авиадиспетчера. Обучение включало наведение непосредственной авиационной поддержки на цели противника. Он не был до конца уверен в том, что будет делать, когда прибудет в Афганистан. «Все еще немного неясно, — сказал он. — Любой, кто отправляется в Афганистан на операции, работает в режиме многозадачности. По сути, я собираюсь стать TACP, то есть тактической группой воздушного контроля, которая связана с Королевскими ВВС, быстрыми реактивными самолетами, перебросками снабжения и всеми этими мелочами. Мне еще предстоит выяснить все детали того, чем я на самом деле буду заниматься». Проще говоря, это было управление воздушным движением: в обязанности Гарри входило руководство самолетами, от скоростных реактивных самолетов с бомбами и самолетов наблюдения до регулярных перевозок войск и поставок продовольствия. Он работал на командующего придворной кавалерией подполковника Эдварда Смита-Осборна, который тесно сотрудничал с генералом Даннаттом, чтобы доставить Гарри на передовую. Это отличалось от разведывательной работы, которой его учили, но Гарри был хорошо подготовлен. «Я никогда не думал, что увижу себя занимающимся [этим] в армии. Я обучен этому. Я не провел ни дня в Хитроу или где-то в этом роде, но в той мере, в какой армия может обучить вас управлению воздушным движением, я был обучен».
Он не скрывал своего восторга от того, что наконец-то отправляется на войну, и признался, что испытал огромное чувство облегчения: «немного волнения, немного, уф, наконец-то у меня появился шанс по-настоящему стать солдатом, чем я хотел заниматься с тех пор, как поступил на службу». Впервые он публично признал свое разочарование тем, что в апреле его не отправили на войну со своими людьми. «Это было очень тяжело, и я действительно подумал, что одной из основных причин, по которой я вряд ли поеду, был тот факт, кто я есть», — он был откровенен, когда его спросили, хотел бы он не быть принцем. «На самом деле, я очень этого хочу». Он признался, что в какой-то момент он подумывал пересмотреть свое будущее в армии. «Я бы не стал употреблять слово "уволиться". Это был тот случай, когда я чувствовал, что если я не собираюсь устроить столько неприятностей большому количеству людей, то, возможно, мне следует уйти, и не только ради себя, но и ради всех остальных… Я думал об этом, но в то же время я очень не хотел, чтобы это произошло. Я надеялся, что мне представится возможность, и, к счастью, она есть».
Гарри знал, что Афганистан не будет «прекрасным курортом». «Я просто хочу применить знания на практике и, по сути, помочь всем остальным… внести свою лепту», — настаивал он. К тому же он продолжал длинную линию королевских традиций военной службы. Последним британским монархом, участвовавшим в боевых действиях, был отец королевы, король Георг VI. Двадцатилетним младшим лейтенантом Королевского флота он участвовал в битве при Ютландии в мае 1916 года. Королева вступила в Женскую вспомогательную территориальную службу ближе к концу Второй мировой войны и стала первой женщиной-членом королевской семьи, которая на постоянной основе служила в вооруженных силах. Ее муж, герцог Эдинбургский, служил в Королевском флоте с 1939 по 1952 год и участвовал во Второй мировой войне в битве при Матапане на борту HMS Valiant, где руководил прожекторами линкора, находясь под обстрелом. А в 1982 году принц Эндрю, прослуживший в Королевском флоте более двадцати лет, летал вторым пилотом на вертолетах Sea King, выполняя противолодочные и транспортные задачи во время Фолклендской войны. Чарльз был командиром тральщика «Броннингтон» и успешно следил за советской подводной лодкой, которая забрела в Ла-Манш. На самом деле из недавних членов королевской семьи только граф Уэссекс не имел успешной военной карьеры после того, как провалил курс подготовки коммандос Королевской морской пехоты. Теперь настала очередь Гарри доказать, что он может сражаться за королеву и страну.
14 декабря 2007 года на аэродроме RAF Brize Norton в Оксфордшире, на том самом аэродроме, куда десятью годами ранее мать Гарри прибыла в свой последний путь домой, и было очень холодно. Укутавшись от бодрящего ветра в свою самую теплую одежду, Гарри быстро поднялся по ступенькам транспортного самолета C-17 RAF Globemaster III. Его рюкзак был набит до отказа и весил двадцать пять килограммов. В нем у него были припасы на следующие четыре месяца, включая маленькое радио, всепогодный спальный мешок, надувную кровать, защитные очки, солнцезащитный крем, кисточку для очистки оружия от песка и запас его любимых желейных конфет Haribo. Его пистолет и винтовка SA80 A2 были отдельно упакованы в оружейный набор и будут переданы ему, как только они приземлятся. На запястье у него была красно-синяя повязка Help For Heroes, как и у Челси, которая была одной из немногих, кто знал, что Гарри отправляется на войну.
Это был не обычный полет: самолет был достаточно большим, чтобы перевозить танки и вертолеты, и в нем не было сидячих мест. Вместо этого с боков свисали сети, в которых солдаты могли сидеть во время одиннадцатичасового перелета в Кандагар. Это было неудобно, и как только они взлетели, Гарри расстелил свой спальный мешок на полу и попытался немного поспать. Ему было приказано надеть шлем и бронежилет Osprey при приземлении. На его униформе с эмблемой Blues and Royals также был его армейский номер WA 4673 A.
После того, как они благополучно приземлились, ему дали 48 часов на акклиматизацию, прежде чем Чинук доставил его на передовую оперативную базу (FOB) Дуайер, пыльный аванпост в центре провинции Гильменд, который многие считают одним из самых опасных мест на земле. База размером с четыре футбольных поля была неудобной и аскетичной. Она была укреплена бастионами HESCO, разборными контейнерами из проволочной сетки, заполненными гравием. Гарри находился всего в семи милях от Гармсира, заброшенного прифронтового городка, и вскоре обнаружит, что от сгоревшей и разграбленной главной улицы, когда-то бывшей центром шумного торгового городка, мало что осталось.
Корнет Уэльс был хорошо проинструктирован. Теперь он был одним из 30 000 британских военнослужащих, служивших в Афганистане после вторжения США в 2001 году. Первоначально британские войска помогали обеспечивать безопасность столицы, Кабула, затем, в 2006 году перебрались в провинцию Гильменд на юге Афганистана. Была надежда, что американцы и британцы смогут распространить правительственный контроль на сердце Талибана; вместо этого коалиция столкнулась с жестким сопротивлением и годами кровопролитных боев. К тому времени, когда Гарри отправился на войну, восемьдесят девять британских солдат были убиты, шестьдесят три из них — в боях против талибов, а еще сотни получили ранения.
Именно на песчаных полях сражений в Афганистане Гарри наконец-то смог проверить свои навыки. Для пилотов в небе он был Вдовой Шесть-Семь, радиопозывным, внимательно следившим за ними и еще пристальнее наблюдавшим за противником. Гарри была выделена его собственная зона ограниченного доступа, которая занимала несколько квадратных километров вокруг FOB Dwyer. В его обязанности входило выявлять силы талибов на местах, проверять их координаты и рассматривать их в качестве целей для нападения. Он часами изучал карты, изображения с камер наблюдения и видеозаписи вражеских позиций, и ему приходилось регистрировать каждую деталь, идентифицирующую, подтверждающую и точно указывающую на талибов. Важно отметить, что воздушным силам коалиции требовалось его разрешение на вход в его воздушное пространство, и через несколько недель он должен был координировать свой первый в истории воздушный налет.
В оперативном центре FOB Гарри следил за каждым движением с помощью сложной видеотрансляции в прямом эфире, подключенной к компьютеру, который получил название Taliban TV или Kill TV. «Терри Талибан и его товарищи, как только они слышат шум в воздухе, залегают на землю, что немного усложняет жизнь, — объяснил Гарри. — Поэтому наличие чего-то, что дает вам визуальную обратную связь с высоты, означает, что они могут продолжать свой обычный образ жизни, а мы можем следовать за ними. Моя работа состоит в том, чтобы следить, независимо от того, было ли мне поручено это днем ранее, или в тот день, или когда войска вступают в контакт». Он работал вместе с капралом Дэвидом Бакстером, 28-летним бывшим водителем танка из Бендура близ Колрейна в Северной Ирландии, который тренировался вместе с ним в Домашней кавалерии. Гарри быстро завоевал уважение капрала.
Невероятно, но командиром отряда Гарри на маневрах в пустыне в Гильменде оказался капитан Дикон Ли-Вуд, двадцатисемилетний парень из Факенхэма в Норфолке, который отправился в Ладгроув с Уильямом и Гарри. «Это был огромный сюрприз, — сказал капитан о своей случайной встрече с принцем. — Я думаю, что ему это нравится. Он любит уединение – за ним не гонятся папарацци. У него нет команды телохранителей на поле боя. Он с парнями, с которыми невероятно хорошо ладит. Он всегда играет в регби или футбол или сидит у костра и рассказывает глупые истории».
В канун Рождества Гарри попросил, чтобы его отправили к гуркхам в FOB "Дели" в опасный район Гармсир недалеко от границы с Пакистаном. Дели состоит из разрушенных зданий и остатков некогда уважаемого, но ныне разбомбленного сельскохозяйственного колледжа. Главная улица города была британской линией фронта, а между Гарри и врагом было 500 метров ничейной земли, состоящей из заброшенных траншей и остатков бывших ферм. База подвергалась ежедневным обстрелам, а ближайшая больница находилась в тридцати минутах полета на вертолете, но, несмотря на элементарные условия, Гарри был счастлив. «Все дело в том, чтобы быть здесь с парнями, а не в комнате с кучей офицеров… Приятно находиться с обычной компанией парней, выслушивать их проблемы, прислушиваться к тому, что они думают».
В городе-призраке Гармсир Гарри был очень далек от дома. В бейсбольной кепке со звездами и полосами США с надписью WE DO BAD THINGS TO BAD PEOPLE (МЫ ПОСТУПАЕМ ПЛОХО С ПЛОХИМИ ЛЮДЬМИ), которую он обменял у другого офицера на флисовый шарф, его было трудно узнать. Он был загорелым, а его рыжие волосы слиплись от песка. Он спал в защищенном от минометного огня помещении, где была узкая раскладушка с москитной сеткой, шкафчик, сделанный из старого ящика от минометных снарядов, и коврик с вышитыми изображениями танков и ручных гранат. Как и всем остальным, ему полагалась одна бутылка питьевой воды в день, и ему хватало этой воды с отвратительным вкусом хлорки. Еда состояла из отварной курицы тикка масала в пакетике, и хэша из солонины. Гарри скучал по своим любимым биг-макам, и единственной роскошью были его конфеты Haribo и несколько пакетов южноафриканского билтонга, которые приходили по почте из Челси. Горячего душа не было, а когда мелкая пыль, скопившаяся в каждой щели, становилась невыносимой, можно было пользоваться только ледяной водой. Бритье разрешалось раз в три дня, а закругленные концы гильз для ракет использовались как чаши для бритья. Гарри упивался простотой и анонимностью этой жизни. «Дели — это фантастика. Я спросил командира, могу ли я приехать сюда и провести Рождество с гуркхами, потому что я провел некоторое время с ними в Англии на учениях в Солсбери. Здесь действительно заботятся обо всех… Еда фантастическая — карри из козлятины, карри из курицы».
Гарри провел Рождество, патрулируя разбомбленный город и наслаждаясь игрой в регби со своими новыми друзьями. «Не типичное Рождество, — заметил он. — Но Рождество все равно переоценивают». Дома пресса сдержала свое слово, и мало внимания уделялось тому факту, что Гарри не присутствовал на традиционном семейном обеде в Сандрингеме. Когда королева произнесла свою традиционную рождественскую речь, она горячо молилась о благополучном возвращении каждого солдата в Афганистане. Мало кто знал, что она и остальные члены королевской семьи испытывали такой же страх и беспокойство, как и любая другая семья, у которой в то Рождество сын или дочь были на передовой. Когда королевская семья подняла бокалы за отсутствующих друзей, они вспомнили о Гарри, который перед отъездом организовал лотерею, в которой каждый должен был угадать имя мальчика Эдварда и Софи Уэссексов, родившегося 20 декабря. Победитель должен был получить приз в виде значительной суммы наличными за рождественским обедом. Гарри поставил на Альберта Арчибальда.
Когда он патрулировал заброшенные улицы в солнцезащитных очках, афганском шарфе и армейском шлеме, с девятимиллиметровым пистолетом, пристегнутым к бронежилету, принц Гарри был неузнаваем. Мальчик на осле проехал мимо и даже не взглянул на корнета Уэльса. Во время патрулирования их домом был бронированный автомобиль «Спартанец», в котором было все, что нужно солдатам, чтобы выжить в течение нескольких дней подряд. Это было невообразимо неудобно. Мужчины нагревали питьевую воду в бойлере, встроенном в заднюю дверь, работающем от двигателя «Спартанца». Чай и кофе были на вкус одинаковыми, но когда температура ночью опускалась до минус десяти, они были благодарны за горячий напиток. Ночью Гарри и его люди спали в импровизированных укрытиях, сделанных из брезента, прикрепленного к транспортному средству, который защищал от непогоды, но не было подстилки, и в его кости впивалась броня Спартанца, оставляя синяки и ссадины. «Не могу дождаться, когда вернусь и просто сяду на диван. Это будет смешно после прыжков в башне. У меня синяки на бедрах, на заднице», — пожаловался он. Тем не менее он любил рутину армейской жизни и казалось, что ему более комфортно быть солдатом, чем принцем. «Просто гуляю с некоторыми местными жителями или Афганской национальной полицией — и они понятия не имеют, кто я такой. Они меня не узнают. Это фантастика», — сказал он Джону Бингэму, журналисту, который сопровождал его на передовую от Ассоциации прессы. «Я все еще стараюсь не слишком много показывать свое лицо в этом районе. К счастью, здесь нет мирных жителей… Это что-то вроде маленькой нейтральной зоны».
Его не беспокоило то, что он не мог помыться, он не скучал по алкоголю и ночным клубам. Казалось, его даже не беспокоили «розы пустыни» — врытые в землю под углом трубы, которые служили писсуарами. Ему мало что не нравилось в зоне боевых действий, кроме безвкусных блюд, сваренных в пакете.
«Я полагаю, так оно и есть. Здесь есть и другие люди, потерявшие родителей… Надеюсь, она будет гордиться. Она будет смотреть вниз и хихикать над глупостями, которые я делаю, например, иду налево, когда должен идти направо… Уильям прислал мне письмо, в котором сказал, как, по его мнению, она будет гордиться».
Как и все, он с нетерпением ждал почты, которая могла приходить раз в две недели, а то и реже. Рождественскую открытку своего отца он получил лишь в феврале. Чтобы заполнить часы ожидания, он часто играл в покер со своими коллегами-офицерами или в футбол самодельным мячом, сделанным из рулонов туалетной бумаги и изоленты. Каждую неделю, как и всем остальным, ему разрешалось тридцать минут разговаривать по спутниковому телефону. Гарри использовал эти драгоценные моменты, чтобы позвонить домой и поговорить со своей семьей. Из укромного уголка в лагере, где сигнал то пропадал, то появлялся, он также звонил Челси. Она рассказывала ему о своих буднях и смешила рассказами о провальных званых ужинах, которые она регулярно устраивала на своих студенческих квартирах. Готовка, как знал Гарри, не была ее сильной стороной, и один из офицеров вспоминал, как он расхохотался, когда Челси рассказала, что сожгла еще одну лазанью. Она поддерживала разговор в приподнятом настроении и только после этого позволяла себе плакать. Она отчаянно беспокоилась за его безопасность и, по словам одного из ее ближайших друзей, каждый день писала Гарри письма. Им также удавалось периодически общаться в Facebook, где Гарри использовал псевдоним Spike Wells. «Здесь чертовски холодно. Как безумно холодно немного странно!! Ладно, мне пора, я тебя очень люблю, возможно, скоро увидимся, к несчастью для тебя, хе-хе! Позже выпьем!» В другом письме он просто сказал девушке, которую называл Chedda, что скучает по ней. «Я тебя люблю. Я скучаю, ты великолепна».
Их проблемы остались позади, и именно мысли о встрече с Челси поддерживали Гарри. У него была ее фотография в кармане, и, по словам другого офицера, он с гордостью говорил о своей «прекрасной» южноафриканской девушке и о том, как он не может дождаться, чтобы снова быть с ней. К несчастью для Гарри, это произошло раньше, чем он ожидал.
Корнет Уэльс уставился на экран, заставляя глаза оставаться открытыми. Он не спал семьдесят два часа, и пока он смотрел «Талибан ТВ», на его лбу выступили капельки пота. Был канун Нового года, и это была возможность для Вдовы Шесть-Семь доказать свою состоятельность. Беспилотник «Пустынный ястреб», небольшой дистанционно управляемый самолет-шпион размером с крупную модель самолета, обнаружил в своей зоне действия нечто, похожее на боевиков «Талибана». Гарри наблюдал за ними с помощью своих камер наблюдения и тепловизоров в течение трех долгих ночей. Все прошло через его разум. Были ли это талибы или это могли быть гражданские лица? Он знал, что не может позволить себе совершить ошибку. Цели должны были быть точно идентифицированы и представлять угрозу силам коалиции, чтобы ему разрешили нанести удар. Инстинкт подсказывал ему, что его догадка верна — это талибы, и пора действовать. На всякий случай он не спал до полуночи, наблюдая за местностью, а в 10 утра следующего дня его подозрения подтвердились, когда противник открыл огонь по небольшому британскому наблюдательному посту на линии фронта. Через несколько часов передовая оперативная база Дели подверглась мощной атаке, и Гарри пришлось вызвать авиаподкрепление. Этому его учили, и через несколько секунд ему прислали два F15. Боевые самолеты, вооруженные 500-фунтовыми бомбами, появились на его радаре в шести милях от цели, и Гарри направил их на противников. Пилоты передали по рации «горячо» — позывной, означающий, что они готовы нанести удар. Пот стекал с его лба, когда Гарри спокойно отдал разрешение: «Зачистить». Через несколько секунд самолеты сбросили боеприпасы, и два сотрясающих землю взрыва сотрясли сеть бункеров талибов, за которыми он наблюдал в течение нескольких дней. Когда стрельба вокруг него стихла, пятнадцать боевиков Талибана вышли из своих укрытий. Это было безжалостно, но Гарри знал, что ему делать дальше. Он вновь отдал команду истребителям, уточнив координаты. Через несколько мгновений взорвалась третья бомба, и внезапно не осталось никаких признаков жизни.
Это был первый удар Гарри и первый успех, но это было только начало. Через несколько дней он снова увидит бой. 2 января Гарри начал неделю в форте девятнадцатого века недалеко от FOB Дели, единственном возвышенном наблюдательном пункте на линии фронта. Его начальник, майор Марк Милфорд, офицер, командовавший ротой "Б" 1-го батальона Королевских гуркхских стрелков, описал этот район как «настолько опасный, насколько это возможно». Гарри был всего в 500 метрах от вражеских окопов, когда двадцать талибов двигались к его позиции. Гуркхи с Гарри выпустили по врагу ракету «Джавелин», но те продолжали наступление. Гарри схватил пулемет пятидесятого калибра и нажал на курок, прицелившись в далекие клубы дыма. Надев беруши, Гарри стиснул зубы, сосредоточился на своей цели и снова нажал на курок. Это была первая перестрелка принца, и он усмехнулся, когда гуркх записал этот момент на видеокамеру Гарри, которую тот использовал для ведения дневника. «Это первый раз, когда я стреляю из пятидесятого калибра», — сказал он, воодушевленный тридцатиминутным сражением, из которого он и его люди вышли победителями. Он находился всего в 500 метрах от Лайн Тонтон, хорошо укрепленной системы траншей, которая отмечает начало территории, контролируемой талибами в Гильменде. «Все это место просто безлюдно. Ни на одном из комплексов нет крыш; повсюду воронки. Это похоже на что-то из битвы на Сомме, — продолжил он, пока камера перемещалась по изуродованной боями земле.
На другом конце света начали набирать обороты слухи о том, что принц Гарри сражается на линии фронта в Афганистане. Эта новость появилась в январе в австралийском журнале New Idea, который решил проигнорировать эмбарго на освещение командировки Гарри. Ни Кларенс-Хаус, ни министерство обороны не опровергли эту информацию, но, к счастью, эта история не получила дальнейшего развития. Однако генерал сэр Ричард Даннат по-прежнему беспокоился о безопасности принца, и в качестве меры предосторожности шестеро солдат САС, доставивших его в Афганистан, были доставлены самолетом на базу "Эдинбург", где Гарри находился в течение нескольких недель.
"Эдинбург" расположен всего в семи километрах от центра талибов вокруг Муса-Калы, и пути к нему сильно заминированы. Разрушенный войной город только что был взят в ходе двухнедельного штурма британскими и американскими войсками, и местные жители жили в страхе. Талибы сеяли хаос, сжигая дома местных жителей и уничтожая их посевы и животных. Гарри должен был присоединиться к отряду разведывательных машин Spartan в попытке захватить отдаленную деревню Карис-де-Баба, где, как подозревали, перегруппировывались талибы. Для принца было честью быть посланным, и личной трагедией то, что он так и не смог этого сделать. Он зашел так далеко и продвинулся вперед намного дальше, чем когда-либо мог себе представить. Временами это было опасно. Во время одного наземного патрулирования Муса-Калы его ятаган чуть не подорвался на мине талибов. Мина была обнаружена дроном как раз вовремя, и Гарри отнесся к инциденту с пренебрежением, настаивая на том, что он подвергается риску не больше, чем любой другой солдат, но он подошел опасно близко. В другой раз Гарри попал под перекрестный огонь. Он вез раненых на FOB Эдинбург, чтобы доставить их на ближайшую медицинскую базу, и без предупреждения попал под ракетный обстрел, ракеты взорвались всего в пятидесяти метрах от него. Ему приказали укрыться, и он ушел невредимым.
Находясь вдали от передовой, известный американский блогер Мэтт Драдж подхватил историю New Idea и опубликовал ее на своем веб-сайте the Drudge Report, который читают миллионы людей по всему миру. С появлением этой истории в Интернете ее было невозможно сдержать, и новость распространилась со скоростью лесного пожара. Утром 29 февраля Гарри находился на дежурстве, когда начали поступать первые сообщения о том, что его прикрытие было раскрыто. В Лондоне начальник штаба обороны сэр Джок Стиррап и генерал Даннат провели утро на совещаниях. Они решили забрать Гарри сразу после полудня. Его эвакуация уже была запланирована, и солдаты SAS ждали вертолет, чтобы доставить его в Кандагар. Было слишком рискованно держать его в Афганистане, особенно в сердце Талибана, где Гарри был бы призовым трофеем. Корнету Уэльсу не дали объяснений; ему просто сказали собрать чемоданы и сообщили, что он направляется в Кэмп-Бастион, передовую базу коалиции. У него было несколько минут, чтобы попрощаться с солдатами, с которыми он служил. «Они были расстроены, они были очень подавлены из-за меня. Они говорили: «Было бы неплохо оставить тебя здесь».
Принц Гарри был серьезен, спускаясь по ступенькам пассажирского самолета RAF TriStar ровно в 11:20 утра в субботу, 1 марта. Его рыжая борода блестела на солнце, а на обветренной коже все еще оставался слой мелкой пустынной пыли. Его бои были грязными, и он отчаянно нуждался в ванне и приготовленной еде, но он все еще был расстроен из-за того, что вернулся так скоро. Он прилетел в RAF Brize Norton в Оксфордшире со 160 военнослужащими, включая двух тяжелораненых солдат из Королевской морской пехоты. Его отец, который сообщил журналистам о своем облегчении, что Гарри благополучно вернулся домой «в целости и сохранности», и Уильям оба ждали его на земле. «Я этого не предвидел — это позор», — сказал Гарри, когда его спросили, что он думает о своем преждевременном возвращении домой. «Злость — это неправильное слово, но я немного разочарован. Я думал, что смогу довести дело до конца и вернуться с нашими ребятами».
Для молодого человека, у которого всегда были непростые отношения со средствами массовой информации, он не мог не чувствовать обиду на прессу. «Я очень разочарован тем, что иностранные веб-сайты решили опубликовать эту историю, не посоветовавшись с нами, — сказал он. — Это резко контрастирует с очень ответственным отношением всех британских печатных и вещательных СМИ». На этот раз британская пресса не оказалась на линии огня. Премьер-министр Гордон Браун назвал его образцовым солдатом и сказал: «Вся Британия будет гордиться его выдающейся службой». Отправка принца Гарри на передовую стала триумфом для армии после фиаско в начале того же года, когда решение отправить его в Ирак было отменено. Два месяца спустя, 5 мая, лейтенант Уэльс, одетый в пустынный камуфляж, получил медаль за службу из рук своей тети принцессы Анны, которая является главнокомандующим Blues and Royals. Челси сидела на церемонии в казармах Комбермир рядом с принцем Уэльским и Уильямом. Это был первый раз, когда Челси пригласили на официальное мероприятие, и она была рада присутствовать. Гарри ясно дал понять, что намерен как можно быстрее вернуться на передовую. «Я не хочу сидеть без дела в Виндзоре, — сказал он. — Я вообще не очень люблю Англию, и мне нравится быть подальше от газет и всего того дерьма, которое они пишут».
Кейт Миддлтон сидела за кухонным столом и в ужасе перелистывала страницы воскресной газеты. Это было 19 июля 2009 года, и в доме Миддлтонов царила паника. Пока мать Кейт Кэрол кипятила воду, чтобы заварить еще один чайник чая, подруга Уильяма могла только пялиться на первую полосу News of the World.
Я НАЗВАЛ УИЛЛСА УБЛЮДКОМ! — таков был заголовок над зернистой черно-белой фотографией ее дяди Гэри Голдсмита, готовящегося нюхать дорожку кокаина через банкноту в сто евро, и его огромный живот вывалился на кухонную столешницу. «Магнат, который хвастается тем, что принимал Уиллса на своей вилле, поставляет кокаин и нанимает проституток», — гласил подзаголовок. Гэри Голдсмит невольно пригласил двух репортеров под прикрытием на свою виллу стоимостью 5 миллионов фунтов стерлингов и рассказал им все о своей племяннице и ее королевском бойфренде. К большому беспокойству и смущению полицейских охраны Уильяма, которые должны проводить детальную разведку везде, где останавливается принц, Уильям и Кейт в 2006 году гостили на вилле на Ибице, где инициалы мистера Голдсмита намалеваны золотом на внешней стене. «Моими первыми словами принцу Уильяму было: «Эй, ты ублюдок! Ты разбил мои стеклянные пирамиды? Он и его приятель бросали мячи и разбили все эти декоративные пирамиды, которых у меня было много», — вспоминал мистер Голдсмит.
Кейт не могла поверить в то, что читала. Ее дядя утверждал, что они с Уильямом планировали пожениться в конце года и что принц Филипп научил ее стрелять: «Однажды на Рождество, когда Уильяма не было дома, ее пригласили в гости». Он также хвастался, что может добывать наркотики и нанимать бразильских девушек по вызову для посетителей острова.
Миддлтоны всегда знали, что Гэри был паршивой овцой в их во всем остальном безупречной семье, но они никогда не представляли, сколько неприятностей он способен причинить. Это было гораздо серьезнее, чем когда младший брат Кейт Джеймс смутил семью, когда его сфотографировали писающим на улице после того, как он напился в свой двадцать второй день рождения — к счастью, фотографии были опубликованы только в австралийском журнале.
Тем утром Кейт получила несколько сообщений поддержки, в том числе звонок от Уильяма, который сказал ей не волноваться. Даже Чарльз позвонил, чтобы заверить ее, что это буря в стакане воды, которая скоро уляжется. Кейт не была уверена, прочитал ли Чарльз эту историю. Он вообще не любит газеты и читает журнал Week только для того, чтобы быть в курсе последних событий. Кейт слышала, как наверху ее отец собирает вещи. Семья нуждалась в уединении, и единственным местом, где можно было укрыться от бури СМИ и папарацци, расположившихся лагерем на пороге их дома, был Мюстик. Друзья Уильяма в шутку называют сплоченную семью OM Middletons, что означает «Масса Миддлтонов», потому что они всегда вместе, и они массово летели на частный остров, чтобы переждать бурю. Семья Робинсонов вновь предложила взаймы свою виллу, и Миддлтоны с благодарностью согласились. Через две недели Кейт загорелая, под руку с Уильямом появится на свадьбе их друга Николаса Ван Катсема. Как и предсказывал Чарльз, история быстро утихла, но что касается свадебных звоночков между Кейт и Уильямом, то все было по-прежнему.
Уильям записался на восемнадцатимесячное обучение в Королевских ВВС, и у него просто не было времени даже думать о свадьбе. Кроме того, весь свой отпуск в том году он провел, катаясь на лыжах с родителями Кейт во французских Альпах и встречая Новый год с Кейт в Биркхолле, шотландском доме своего отца. Это был первый раз, когда пару пригласили остаться с Чарльзом и Камиллой в резиденции, и Кейт чувствовала себя как дома. По словам одного помощника, она смеялась «до слез на глазах», когда Камилла рассказала ей, как сильно она ненавидит тяжелые, изъеденные молью клетчатые шторы, которые Чарльз отказывался менять, потому что это были любимые шторы его бабушки. Она присоединилась к Уильяму и Чарльзу на охоте, а в конце дня все четверо наслаждались семейным ужином. Это был способ Уильяма доказать Кейт, что он относится к ней серьезнее, чем когда-либо. Хотя прямо сейчас его внимание было сосредоточено на его учебе. Он прошел путь от одномоторного вертолета «Белка» до двухмоторного «Грифона» и доказал, что является опытным пилотом вертолета.
Он базировался в Королевских ВВС Shawbury, и хотя им удавалось видеться почти каждые выходные, их свидания были мимолетным. Это был трудный период для Кейт, которая делила свое время между своей квартирой в Лондоне и домом своих родителей в Беркшире, где она все еще спала в своей старой спальне. Уильям попросил ее вести себя сдержанно после их последнего визита в Бужи, и Кейт в последнее время почти не выходила из дома. Она потеряла связь со многими своими старыми школьными друзьями из Мальборо, а большинство их друзей из Сент-Эндрюса были женаты. Фергюс Бойд и Сандрин Джанет — одна из лучших подруг Кейт в университете — поженились в мае в замке Бумуа пятнадцатого века в долине Луары, но Кейт и Уильям отказались прийти на свадьбу в последнюю минуту. Их отсутствие было предметом спекуляций среди их друзей Аласдера Куттс-Вуда, Олли Чедвика Хили и Оливера Бейкера, с которыми они жили на третьем и четвертом курсе. Говорили, что Уильям был обеспокоен тем, что на свадьбе будет полно гостей, которых они не знали, а Кейт, как говорили, боялась неизбежного вопроса «Когда придет ваша очередь?» Однако летом настроение Кейт улучшилось. У нее был контакт в Harrods, который сообщил ей, что есть вакансия помощника покупателя в отделе моды. Кейт всегда хотела работать в сфере моды и стремилась воспользоваться этой новой возможностью, но из этого так ничего и не вышло. Магазин Knightsbridge принадлежит Мохаммеду Аль-Файеду, который установил памятник своему сыну Доди и Диане на нижнем этаже магазина, и, по словам источников, близких к Кейт, она беспокоилась, что работа может обернуться потенциальной пиар-катастрофой.
Она, насколько могла, была занята в Party Pieces и занималась сбором денег для детской благотворительной организации Starlight. В сентябре 2009 года она в галерее Саатчи в Лондоне устроила благотворительный ужин, на котором присутствовал Уильям. Для них это была прекрасная возможность выйти в свет вместе с Кейт в ее собственной роли, но она отказалась сфотографироваться с Уильямом. Общественный фотограф Доминик О’Нил вспоминает, как его попросили держаться подальше от мероприятия.
Опасаясь последствий, ни одна из британских газет не напечатала набор фотографий, сделанных Нираджем Танной, известным фотографом, который утверждал, что стоял на пешеходной дорожке, когда делал снимки. Когда немецкая газета опубликовала фотографии, Кейт поручила адвокатам королевы Харботтлу и Льюису принять меры от ее имени. Несколько месяцев спустя, в марте, она, как сообщается, получила 10 000 фунтов стерлингов в качестве компенсации за нарушение конфиденциальности. Это была победа Кейт и королевской семьи и предупреждение для мировых СМИ.
***
Пока Range Rover с тонированными стеклами проезжал сквозь ворота Кларенс-Хауса, Челси Дэви спряталась под одеялом на заднем сиденье. Но фотографов не было: ночная тайная встреча была тщательно спланирована. Во дворце ее ждал Гарри с ужином и бутылкой вина. Было начало августа, и Челси все еще была отдохнувшей и загорелой после недавнего отпуска в Португалии. Судя по ее фотографиям в Facebook, это были замечательные две недели. Один конкретный снимок — откровенный снимок Челси в бассейне, сидящей на гигантском надувном кольце с промоутером ночного клуба по имени Доминик Роуз — засел в памяти Гарри. Вернувшись в Великобританию, Челси получила шквал электронных писем и сообщений от него. На самом деле они были в постоянном контакте со Дня святого Валентина, но до сих пор никаких разговоров о том, чтобы снова быть вместе, не было. «Челс была опустошена, когда они расстались, но она знала, что им нужно какое-то время побыть порознь», — вспоминает подруга. — Поначалу ей нравилось внимание, которое привлекало то, что она была девушкой принца Гарри, но потом это стало ее возмущать. На самом деле она довольно закрытый человек, и она ненавидит камеры, которые все время следят за ней. Гарри много раз умолял ее снова быть вместе — он сказал ей, что потерял самое лучшее, что было в его жизни, — но она была непреклонна». Теперь, после лета бессмысленных интрижек, они поняли, что скучали друг по другу, и за выпивкой решили дать своим отношениям еще один шанс. Челси осталась на ночь впервые за несколько месяцев.
В ночь на двадцать пятый день рождения Гарри они снова были вместе — в ночном клубе Raffles на Кингс-роуд. Челси приготовила ужин, а затем они незаметно пробрались в клуб. Они провели ночь, попивая водку Red Bulls, и в какой-то момент вместе отправились на танцпол, а в конце ночи ушли по отдельности. Уловка никого не обманула, и к октябрю их секрет был раскрыт. На фото Гарри и Челси покидают Beach Blanket Babylon, модный бар и ресторан в западной части Лондона, где они провели ночь, отмечая праздник.
Гарри прошел последнюю часть своего вертолетного курса и был всего в одном шаге от получения свидетельства. Сидя в отдельной кабинке, потягивая Porn Star Martinis — коктейль из ванильной водки, маракуйи и шампанского, — они обсуждали свое будущее. Челси решила отложить работу стажера-юриста, чтобы взять еще один год академического отпуска — тот факт, что они были готовы дать отношениям еще один шанс, когда их разделят тысячи миль, свидетельствовал об их близости. Гарри унаследовал 6,5 миллиона фунтов стерлингов из состояния своей покойной матери, когда ему исполнилось двадцать пять, и в октябре он пригласил группу друзей, в которую входила Натали Пинкхэм, на водное сафари в Ботсване, – Челси не возражала. Она снова носила кольцо с топазом, которое подарил ей Гарри, уверенная в том, что на этот раз они оба были полны решимости добиться успеха.
Группа The Way Ahead собралась летом 2009 года, как всегда, в личной гостиной королевы в Балморале. В частном порядке Чарльз называл эти встречи, проводимые два раза в год «группой, идущей в хвосте». Когда в 1994 году бывший лорд-камергер граф Эрли запустил программу «Путь вперед», было предложено, чтобы внутренний форум состоял из королевы, Филиппа, Чарльза и их личных секретарей, но по настоянию Филиппа Анна, Эндрю и Эдвард также присутствовали на заседаниях. Мужское первородство, королевские браки с католиками и публичный доступ во дворцы — все это регулярно стояло на повестке дня, но, по словам одного из помощников королевы, Чарльз предпочел бы обсудить, как спасти планету. Королева и принц Филипп уделяли большое внимание семье и заставляли молодое поколение думать о будущем. Филипп традиционно возглавлял комитет, и у него всегда был двойной план: на ближайшее будущее и на долгосрочную перспективу, от чего Чарльз старался держаться подальше, насколько это возможно. То же самое происходило, когда он встречался с личными секретарями. Когда возникали такие вопросы, как похороны королевы, он отказывался обсуждать это, потому что считает это неуместным. Это могло сделать встречи очень напряженными.
Уильям посещал собрания уже несколько лет, а теперь и Гарри тоже. Он хоть и был запасным, но Уильям ясно дал понять, насколько он зависит от своего младшего брата, и королева признала важность Гарри в формировании будущего Дома Виндзоров. Целью этой конкретной встречи было обсуждение зарубежных обязательств королевы и Филиппа в ближайшие месяцы. Министерство иностранных дел наметило поездки в Новую Зеландию и Австралию, на Бермудские острова и в Канаду в течение нескольких месяцев, и королева была обеспокоена количеством дальних поездок в своем календаре. Ей было восемьдесят три года, и она провела 400 официальных мероприятий, включая два зарубежных турне в прошлом году, но поездки, возможно, начали сказываться на восьмидесятивосьмилетнем герцоге, которого беспокоили болезни. В апреле 2008 года он провел две недели в больнице с серьезной инфекцией грудной клетки, а в феврале королева отменила государственный визит на Ближний Восток, потому что у нее и герцога было «слишком много забот». Это был первый раз, когда она отказалась от поездки из-за загруженности работой.
Уже было решено, что Чарльз и Камилла будут представлять королеву во время визита в Канаду в ноябре 2009 года, и поскольку принц Уэльский будет отсутствовать на поминальное воскресенье, было решено, что Гарри возложит венок к Кенотафу в ноябре 2009 года вместо своего отца. Это было вполне уместно — ведь прошел почти год с тех пор, как Гарри вернулся с передовой. Королева и Филипп были полны решимости отправиться на Бермудские острова, чтобы отпраздновать 400-летие заселения острова британцами в конце ноября, но вопрос о том, кто отправится в новогоднюю поездку в Новую Зеландию и Австралию еще не был решен, и теперь был подходящий момент, чтобы предложить поехать Уильяму. Министерство иностранных дел было согласно; дело было за Уильямом. В последний раз он был в стране на другом конце света в 2005 году, после окончания Сент-Эндрюсского университета, и, к радости своей бабушки, с энтузиазмом воспринял идею поехать. Нужно было уладить кое-какие вопросы с логистикой из-за его обязательств перед Королевскими ВВС, но между его окончанием Королевских ВВС Shawbury и поездкой в Королевские ВВС Anglesey в Уэльсе после Рождества был перерыв.
К октябрю все планы были реализованы. Кларенс-Хаус стремился сохранить поездку в секрете, поскольку отправка принца Уильяма вместо королевы была важным решением, которое нужно было тщательно представить. Эта история имела самые разные последствия. После своего восьмидесятилетия принц Филипп начал сокращать свои публичные мероприятия; неужели и королева теперь, наконец, начала отступать от общественной жизни? Очень важно, что она попросила Уильяма, а не одного из своих детей, представлять ее интересы. Было ли это началом карьеры Уильяма в качестве полноценного члена фирмы? Когда газета Mail on Sunday сообщила о планах Уильяма поехать в Новую Зеландию вместо королевы в октябре, Кларенс-Хаус отказался комментировать такую деликатную сенсацию. В июле уже Уильям проговорился австралийскому туристу, что направляется в южное полушарие во время мероприятия в лондонском Тауэре. «Я скоро приеду туда», — сказал он Камилле Дойл, пятнадцатилетней девушке из Мельбурна.
Когда дворец в конце концов подтвердил государственный визит, по обе стороны земного шара возникло много предположений о том, как примут Уильяма. Опросы общественного мнения показали, что 40% новозеландцев и 60% австралийцев выступают за республику, а в местной прессе уже появились сообщения о том, что за обеспечение безопасности Уильяма налогоплательщики заплатят 88 000 фунтов стерлингов. Отправка Уильяма была способом прощупать почву. Прием Чарльза и Камиллы в Канаде был прохладным. Камилла вызвала споры, надев палантин из настоящего кроличьего меха, и когда принц и герцогиня приехали в старейшее английское поселение страны, их встретила толпа всего из пятидесяти человек. Хотя в низкой явке обвиняли свиной грипп, казалось, что канадская общественность еще не приняла Камиллу как свою будущую королеву.
Такой прием в Новой Зеландии и Австралии был потенциально катастрофическим для монархии, и со стороны королевы было дальновидно послать Уильяма. Это также было ключевым шагом по перемещению Уильяма в центр общественной сцены вместе с его отцом. Хотя дворец категорически отрицал, что королева планировала сократить свои публичные мероприятия, она дала такие инструкции личному секретарю Кристоферу Гейдту и доверенному помощнику Робину Джанврину. По словам одного из ее ключевых советников, «у нее есть два запасных на скамейке запасных, Чарльз и Уильям, и она хочет использовать их обоих». Это была разумная стратегия, и уже разрабатывались планы по привлечению Уильяма, а также Гарри и других членов семьи на праздновании бриллиантового юбилея в 2012 году, тем самым ослабив давление на стареющую королевскую чету. По словам преданной команды сотрудников Ее Величества, краткое послание королевы в преддверии ее бриллиантового юбилея предельно ясно: «Не перегружайте меня».
Затем, в декабре, всего за несколько недель до государственного визита Уильяма, газета Mail on Sunday получила конфиденциальный документ Министерства финансов, в котором впервые раскрывались планы Уильяма и Гарри взять на себя обязательства от имени королевы. Документы относились к весне 2009 года и были представлены до апрельского бюджета, но посыл был простым и ясным: «ожидается, что со следующего года Его Королевское Высочество принц Уильям будет проводить значительную часть своего времени на официальных мероприятиях». В другом не прошедшем цензуру абзаце документа говорилось: «Принцы (Уильям и Гарри) будут нести все большие расходы при выполнении обязательств от имени королевы». Документ был получен в соответствии с Законом о свободе информации и, по существу, касался налоговых соглашений в отношении принца Чарльза и нового офиса, который он открыл для Уильяма и Гарри в том году. Идея заключалась в том, что Чарльз получит налоговые льготы в размере сотен тысяч фунтов стерлингов, которые позволят ему вычесть официальные расходы своих сыновей из своей налоговой декларации.
Впервые появилось ощутимое доказательство того, что в коридорах Букингемского дворца начинается передача власти. Предполагалось, что Уильяма выставили в очередь как «теневого короля», и это породило слухи о том, что корона может пропустить поколение после смерти королевы, перейдя непосредственно к Уильяму. Конечно, это был не первый раз, когда эта теория прозвучала в эфире, но Дворец, казалось, пришел в ужас и опроверг любое такое предположение: «У королевы нет планов проводить меньше мероприятий, и нет планов, чтобы принц занял ее место». Пресс-секретарь принца Уильяма также вмешался в спор: «Принц Уильям не будет «теневым королем». В течение следующих нескольких лет принц Уильям сосредоточится в первую очередь на военной карьере, а также немного увеличит свою благотворительную деятельность». Статья явно взбудоражила и Букингемский дворец, и Кларенс-хаус, и, как всегда бывает с подобными историями, дыма без огня не бывает. Документу могло быть несколько месяцев, но тот факт, что Уильям и Гарри будут выполнять обязательства от имени королевы, было прописано там черным по белому.
В глубине души Уильям был обеспокоен. В прошлом он ясно дал понять, что не хочет, чтобы его торопили с выполнением королевского долга. «Очевидно, что есть области, к которым меня подталкивают, но я могу быть довольно упрямым, если захочу», — сказал он на последнем курсе в Сент-Эндрюсе. — Я очень похож на человека, который не хочет спешить ни с чем, не подумав хорошенько. Дело не в том, что я никогда не буду этого делать, просто в таком юном возрасте мне не хочется, во всяком случае, бросаться в омут с головой». Хотя он сделал эти комментарии шесть лет назад, но сейчас он чувствовал то же самое. По словам его помощников, его также расстроило предположение, что он каким-то образом пытается обойти своего отца. Уильям не мог придумать ничего хуже. Хотя ему суждено стать королем, сначала настанет очередь его отца, а у Уильяма были более насущные заботы. Он поставил перед собой цель стать пилотом поисково-спасательной службы — это была его мечта, и он не был готов от нее отказаться. У него также были свои благотворительные обязательства, которые учитывались в его уже плотном графике. Он был счастлив представлять свою бабушку и был не в том положении, чтобы подвергать сомнению ее просьбы, но он все еще не был готов стать полноправным членом королевской семьи, перерезающим ленточки.
Когда регулярный рейс Air New Zealand вырулил на взлетно-посадочную полосу в Окленде, принц Уильям сложил газету и глубоко вздохнул. Освещение событий накануне его приезда разделило редакционных комментаторов, которые в равной мере были настроены выжидательно, любопытно и пессимистично. Газета Sunday Star Times охарактеризовала монархию как прогнившую, а Чарльза назвали «придурком, изменявшим своей очаровательной молодой жене с самого начала женитьбы». Уильям не был обескуражен, но он устал. Прошло всего сорок восемь часов с тех пор, как он покинул Королевские ВВС Shawbury. Теперь он был на другом конце света, и ему предстоял интенсивный пятидневный тур, который Джейми Лоутер-Пинкертон назвал «шансом освоиться».
Принц хотел, чтобы поездка была как можно более неформальной, и когда от него не требовалось быть в костюме, он надевал свои любимые коричневые брюки и рубашку с открытым воротом. Он не хотел, чтобы его развлекали на суетливых государственных обедах; вместо этого упор делался на барбекю, запиваемое бутылками пива. Государственный визит начался в Окленде, где Уильям встретился с командой All Blacks на стадионе Eden Park. После этого он поужинал пивом и сосисками с премьер-министром Джоном Ки. На следующий день он был в Веллингтоне, чтобы совершить свою первую экскурсию - в новом здании Верховного суда стоимостью 80,2 миллиона новозеландских долларов (36 миллионов фунтов стерлингов) в Веллингтоне. Возбужденная толпа из 2000 человек, пришедших встретить его, была намного больше, чем ожидал Уильям, и, пока он пожимал руки и радостно болтал с доброжелателями, трудно было не думать о Диане. Молодая жена принца Уэльского покорила новозеландцев точно так же, когда посетила их в 1983 году с малышом Уильямом. Став взрослым мужчиной, Уильям, очевидно, унаследовал эмпатию своей матери, хотя ему и не хотелось это признавать. Со своими редеющими волосами он начинал больше походить на своего отца, чем на покойную мать, но его личность и теплота были выигрышными активами, и команда его советников знала это. У него было все смирение своего отца, когда он приветствовал маори с хонги, традиционным прижатием носов, и он знал, как справиться с неловкими моментами. Когда он приземлился в Сиднее и посетил общественный центр, Уильям со всем уважением пообщался с шестилетней девочкой, которая спросила, умерла ли его мама. «Да, — сказал он, нагнувшись до ее роста. — Это было довольно грустно».
В австралийской прессе он иногда подвергался критике, но все же у Уильяма было больше поклонников, чем недоброжелателей. Даже секретарь Республиканского движения Майк Смит заявил: «Он хороший парень». Когда он прибыл в Дом правительства в Мельбурне в конце своего тура, его снова окружили поклонницы, одна из которых потеряла сознание, когда он прибыл. Как и его отца, Уильяма бесчисленное количество раз целовали поклонницы. Они размахивали плакатами «Мы любим Уилла» и требовали автограф принца. Когда одна пожилая женщина спросила, когда он планирует жениться на Кейт, Уильям застенчиво ответил: «Как я уже говорил, просто подожди и увидишь». Это был удивительно игривый ответ – поддразнивание со стороны молодого человека, который любит заставлять газеты и публику ждать. Но вердикта по поводу его турне долго ждать не пришлось.
Таблоид Herald Sun напечатал коллекционное сувенирное издание и первую полосу, на которой было написано все: МАМА БЫ ГОРДИЛАСЬ. По словам одного старшего помощника, разбор полетов в Сент-Джеймсском дворце прошел как нельзя лучше. «Мы были в полном восторге от тура: все отзывы, которые у нас были, были очень положительными. Уильям сделал все, что намеревался сделать, а также встретился с большим количеством людей, и да, они прониклись к нему симпатией больше, чем мы могли надеяться».
В Букингемском дворце царило восторженное настроение, но сам факт того, что поездка оказалась такой успешной, создавал проблему. Может ли харизма Уильяма слишком скоро затмить харизму его отца? И с Кейт рядом с ним, может ли эта королевская пара затмить ту, которая всегда вызывала споры, но которая остается следующей в очереди на трон? Чарльз следующий король, но, хотя общественность с годами потеплела к Камилле, они все еще не приняли ее как свою королеву. Чарльзу до сих пор не прощены до конца его прошлые ошибки, и в шестьдесят один год каждый задается вопросом, как много он может изменить. Прошло тринадцать лет со дня смерти Дианы, но память о покойной принцессе Уэльской продолжает жить, и не в последнюю очередь в ее сыновьях.
И по мере взросления эти сыновья строят свою собственную жизнь и раздвигают границы своего королевского происхождения. В Новой Зеландии и Австралии Уильям был глотком свежего воздуха, как и ожидала королева. Он был молод и обаятелен и, по мнению многих, привлекательнее своего отца. Его присутствие и его слова вызывали мысли о будущем, в котором Чарльз уже кажется слишком старым. Уильям — молодой человек, думающий о своем будущем, думающий о своей карьере, думающий о своих обязанностях, думающий о том, чтобы сохранить все возможные свободы. Судя по его комментариям, он думал о браке. Он никогда публично не признавал свою давнюю подругу так открыто, как это сделал с той пожилой поклонницей в Австралии. Но правда в том, что Уильям был застенчив не только тогда, когда на него давили по поводу его намерений. Он просто не был уверен.
***
Вернувшись из Австралии в конце января, Уильям поступил на восьмимесячные курсы оперативного переоборудования Sea King в Королевских ВВС Англси в Уэльсе. В марте он потратил несколько недель на прохождение курса наземной школы Sea King на авиабазе Королевского флота Калдроуз в Девоне, а в апреле Кларенс-Хаус подтвердил, что принц будет отправлен в Королевские ВВС Valley, если успешно завершит свое обучение в сентябре. Уильям выбрал RAF Valley из всех шести поисково-спасательных подразделений Великобритании. Он надеялся, что закончит курс в сентябре и присоединится к 22-й эскадрилье в качестве квалифицированного пилота, управляющего вертолетом Sea King 3A.
В июне он в официальном качестве президента Футбольной ассоциации Англии представлял страну на чемпионате мира в Южной Африке, и разрабатывал планы своего визита в Ботсвану для продвижения работы Tusk Trust и поездки в королевство Лесото вместе с Гарри. В этот момент у Кейт не было другого выбора, кроме как ждать.
Незадолго до Рождества мать Кейт, которая, как говорят, хранила фотографию Уильяма в своем мобильном телефоне, высказала опасения по поводу нежелания Уильяма сделать предложение. Согласно одному источнику: «Кэрол чувствовала, что Уильям топчется на месте в отношениях с ее дочерью. Она оказала некоторое давление на Уильяма, чтобы он дал семье понять, к чему все это ведет. Уильям поговорил с ней и заверил ее, что отношения идут полным ходом и что скоро будет помолвка. Кэрол на какое-то время отступила». Что касается Кейт, то Уильям заверил ее, что она - единственная, но упрямый принц ясно дал понять, что не собирается спешить к алтарю. «Я действительно хочу сам распоряжаться своей жизнью», — сказал он однажды. — Если я не согласен с тем, что кто-то говорит или кто-то давит на меня, то я не буду этого делать».
Чарльз также не хотел, чтобы Уильям торопился с решением. «Перед отъездом в Новую Зеландию и Австралию Чарльз посоветовал ему хорошо провести время. Под этим он имел в виду развлекаться, как это делал сам Чарльз, уезжая в Австралию. Чарльзу очень нравится Кейт, но он обеспокоен тем, что у Уильяма была только одна серьезная девушка в течение длительного времени», — сказал друг семьи.
В целом было понятно, что если Уильям женится на Кейт, это будет только его решением. А пока лихорадочные спекуляции продолжались. По словам одного из близких принца: «Когда речь заходит о дате свадьбы Кейт и Уильяма, есть только одна вещь, на которую вы можете смело поставить свои деньги: если правда о какой-либо дате когда-либо просочится наружу, он изменит ее». По словам близких друзей, Уильям и Кейт уверены в соглашении, которое они заключили на Сейшельских островах и которое они укрепили в конце прошлого года. «Что касается их самих, то они так же влюблены и наслаждаются своей жизнью», — сказал мне один из их друзей.
Близкое окружение Уильяма считало, что о королевской помолвке может быть объявлено до конца года, и если судить по тактильному языку тела пары во время их недавней поездки на лыжах в Куршевель в марте 2010 года, то это кажется вполне вероятным. Как и годом ранее, Уильям присоединился к Кейт и ее семье во французских Альпах на лыжном отдыхе и чувствовал себя настолько комфортно с Миддлтонами, что, как сообщалось, ласково называл отца Кейт Майкла «папой». Уильям и Кейт были сфотографированы мчащимися по горнолыжному курорту на снегоходах в одинаковых красных комбинезонах «для него и для нее» и наслаждающимися едой в местных ресторанах живописного городка. «Ему нравится быть с Кейт и ее семьей в отпуске, и он намеренно называл отца Кейт «папой», потому что это было ироничной отсылкой к обещанию, которое он дал Кэрол незадолго до Рождества, — объяснил один из друзей Уильяма. — Отпуск был скромным и непринужденным. Семья Кейт очень нормальная, и Уильяму это нравится. Они заставляют его чувствовать себя невероятно комфортно, и Уильям с Кейт сейчас по-настоящему счастливы».
Если все пойдет по плану, Уильям, которому в июне исполнится двадцать восемь лет, возраст, которому он придал невольное значение, когда объявил, что «не собирается жениться до тех пор, пока мне не исполнится, по крайней мере, двадцать восемь», получит этим летом диплом пилота поисково-спасательной службы. Те, кто знает Кейт, говорят, что она готова к жизни жены пилота в Англси, а что может быть более подходящим для жизни будущих принца и принцессы Уэльских? Уильям уже снял коттедж на острове, который вполне мог стать их первым семейным домом. Кейт знает, чего от нее ждут, и будет вести себя соответственно. Она очень любит Уильяма, и если это означает быть вдали от своей семьи и провести первые годы своего брака с будущим королем на продуваемой всеми ветрами базе Королевских ВВС в Уэльсе, то она это сделает.
Одно можно сказать наверняка: когда Уильям будет, наконец, готов просить руки Кейт, дворцовая пиар-машина включится. В Сент-Джеймсском дворце уже назначены возможные даты королевской свадьбы в 2011 и 2012 годах. Говорят, что Уильям и Кейт неохотно согласятся на государственную свадьбу, но, как сказал мне друг королевы, «королева любит свадьбы, и она будет участвовать в советах и консультациях на каждом этапе». Независимо от того, решит ли Уильям пойти по стопам своих родителей и обвенчаться в соборе Святого Павла, или в Вестминстерском аббатстве, откуда его мать отправилась в свой последний путь, или в часовне Святого Георгия в Виндзоре, свадьба станет знаменательным событием. Как и Диана, Кейт будет в центре внимания с первого дня своей новой жизни в качестве принцессы.
Королевские свадьбы могут показаться публике сказками, но на самом деле все они связаны с четким планированием времени и координацией календарей членов королевской семьи. Захочет ли королева разделить свой бриллиантовый юбилей со свадьбой внука, а также с Олимпийскими играми? Многие, как Дики Арбитр, считают, что 2011 год — более безопасный вариант.
Я также считаю, что свадьба состоится не раньше 2011 года, и это будет большое событие для королевской семьи. Уильяму с Кейт уже слишком поздно отступать; они зашли так далеко. Если бы он хотел найти кого-то другого, ему пришлось бы снова пройти весь процесс ухаживания. Он давно знает Кейт, а члены королевской семьи традиционно остаются с женщинами, которые вплели в их жизнь что-то новое. Посмотрите на Чарльза: он знал Камиллу тридцать лет. Это не обязательно связано с привычкой, но эти женщины, которые знают их жизнь вдоль и поперек, являются зоной комфорта.
Но, конечно, все зависит от Уильяма. Он ясно дал понять, что хочет, чтобы его карьера была налажена до того, как он свяжет себя обязательствами с Кейт, с чем были согласны его помощники. Извлекая уроки из прошлого, они хотят, чтобы Уильям стал самостоятельным общественным деятелем, прежде чем он женится на Кейт, такой же гламурной и интригующей, как и Диана. На данный момент придворные решили, что Кейт следует вести себя скромно и держаться подальше от всеобщего внимания.
Уильям также извлек уроки из прошлого. Его отец проживал свою жизнь в качестве будущего короля, и именно поэтому Уильям был так полон решимости сделать карьеру в Королевских ВВС. Он хотел иметь чувство цели, а не просто чувство долга. Когда он объявил, что собирается вступить в Королевские военно-воздушные силы, он удивил всех, но это был хитрый ход, который дал ему больше времени для того, чтобы насладиться «нормальной» жизнью. Королевские ВВС вложили в принца почти 1 миллион фунтов стерлингов и к концу его обучения хотели, чтобы их деньги стоили того. Высокопоставленные источники RAF предсказывали, что Уильям будет служить не менее трех лет, а возможно, и дольше.
Эта служба подходила Уильяму. Учитывая долголетие и крепкое здоровье Виндзоров, у него были все основания полагать, что пройдет некоторое время, прежде чем он станет королем, и он не собирался бездействовать. Его мечта — летать на Sea Kings и стать настоящим принцем-спасателем. Что касается его подруги, Уильям был по-прежнему верен обещанию, которое он дал ей в Дероше и которое он подтвердил в конце прошлого года. Кейт не нравилось ее прозвище Уэйти Кэти, но я подозреваю, что ей, зарекомендовавшей себя самой преданной подругой, не придется долго ждать.
Быть королевской особой — по рождению или по браку — всегда отчасти игра в ожидание. Для Чарльза, самого старого принца Уэльского в истории, ожидание было долгим и продолжается. Королева в добром здравии. У нее вполне может быть еще одно десятилетие на троне, и нужно задаться вопросом, насколько эффективным правителем тогда будет Чарльз. Наконец-то он получил признание за свою неустанную работу с Фондом принца для молодых и обездоленных и прославился своей глобальной кампанией. Хотя когда-то над ним смеялись, принц оказался прав во многих своих аргументах в пользу сохранения британского сельского хозяйства и традиционных методов ведения сельского хозяйства. Но он по-прежнему имел репутацию человека, вмешивающегося в политические вопросы и дела, которые не должны его касаться. Его личные дневники и письма, которые он пишет и рассылает избранной группе политиков и влиятельных друзей, вызвали споры в королевской семье — особенно когда он назвал китайцев «ужасными восковыми фигурами» во время передачи Гонконга.
Вопрос, способен ли Чарльз стать следующим королем страны, продолжает разделять нацию. Но ему, а затем и Уильяму, предстоит оправдать существование монархии. «Как всем известно, мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, — заметил однажды Гарри. — Думаю, все это видят». Его самоуверенность трогательна. Это правда, что по сравнению со своими предками Уильям и Гарри, по крайней мере, стоят особняком. Между ними есть близость, которой никогда не было у его отца с его братьями и сестрой. Гарри хочет быть больше, чем просто запасным. Он хочет брать на себя больше официальных обязательств, что он и продемонстрировал во время своего второго сольного визита на Барбадос через несколько дней после возвращения Уильяма из Австралии.
Его готовность разделить бремя с Уильямом, несомненно, должна пойти на пользу им обоим. Мое личное мнение таково, что Чарльз будет королем, но Уильям — это истинное будущее монархии и ключ к успеху королевской семьи.
Мальчик, который с грохотом носился по коридорам Балморала, натыкаясь на плинтусы и весело разрушая затхлые представления о приличиях, который стоял на незнакомых школьных ступенях, так же встревоженно, как любой новичок, который перенес почти невыносимую потерю и держался с достоинством не по годам, который завоевал сердца и, без сомнения, разбил несколько, — этот мальчик, ставший мужчиной, нес на своих плечах больше, чем многие могли себе представить. Но он не нес это один. На протяжении большей части его жизни — и большинства моментов, сформировавших его, а вместе с ним и будущее королевской семьи, — Гарри был и остается рядом с ним.
Попечительства, полученные Уильямом от бабушки более десяти лет назад, обновляются и совершенствуются. Выражение его лица, когда он позировал рядом с пустым троном в Доме правительства в Мельбурне, говорило само за себя. Это было отголоском того чувства благоговения, которое он пытался передать своим друзьям много лет назад на склоне горы в Чили. На самом деле это эмоции, которые не передать словами. Он знает, какая задача стоит перед ним, и постепенно готовится к ней. Будущее Гарри менее определено, его роль менее определена — это одновременно и раскрепощает, и тревожит. На данный момент и Уильям, король теней, и Гарри — солдат, доверенное лицо, брат — счастливы именно там, где они есть. Когда-то они были наследником поневоле и его своенравным запасным. Теперь Уильям и Гарри — самые ценные и могущественные активы Дома Виндзоров.
Книга написана в 2010 году.
Посмотрим, НАСКОЛЬКО воспоминания могут различаться?
Модернизация — малоподходящее слово для монархии, потому что это то, что существует
уже много сотен лет. Но я думаю, важно, чтобы люди чувствовали,
что монархия может идти в ногу с ними и имеет отношение к их жизни.
Все мы люди и неизбежно совершаем ошибки. Но, в конце концов, в семье царит
большое чувство верности и преданности, и это передается мне.
С самого раннего детства это производило на меня
сильное впечатление, в хорошем смысле.
Принц Уильям в свой двадцать первый день рождения
уже много сотен лет. Но я думаю, важно, чтобы люди чувствовали,
что монархия может идти в ногу с ними и имеет отношение к их жизни.
Все мы люди и неизбежно совершаем ошибки. Но, в конце концов, в семье царит
большое чувство верности и преданности, и это передается мне.
С самого раннего детства это производило на меня
сильное впечатление, в хорошем смысле.
Принц Уильям в свой двадцать первый день рождения
Прошло более десяти лет с тех пор, как принцы Уильям и Гарри, которым тогда было всего пятнадцать и двенадцать лет, объединенные горем, шли за похоронным кортежем своей матери. Белый конверт со словом «Мамочка», написанный рукой Гарри, по-прежнему, является самым сильным и трогательным изображением похорон Дианы, которые стали первым общественным долгом Уильяма и Гарри. Но какой бы горькой ни была память о том дне, принцы уже не мальчики. Сегодня это молодые люди. Они солдаты, строящие собственную жизнь – или пытающиеся строить.
Они находятся на пороге величия, и, хотя им это может не всегда нравиться, они и их советники знают, что общественное мнение о них имеет значение. За последний год за стенами дворца были предприняты огромные усилия по переосмыслению их публичного имиджа. Неприемлемое поведение, такое как выпадение из ночных клубов, больше не допускается. После окончания Сандхерста Гарри отправился на войну и сражался на передовой за королеву и страну. Уильям полон рвения к своей карьере и полон решимости стать пилотом поисково-спасательной службы.
Сегодня мы видим королевских братьев чаще, чем когда-либо прежде. Они украшают обложки глянцевых журналов, дают интервью, обращаются к миру кино, телевидения и музыки. Они используют свои титулы для продвижения своей благотворительной деятельности. У них есть свой офис, команда помощников и свои планы. Они так же признаны и популярны во всем мире, как и любая голливудская знаменитость из списка «А».
Настало время Уильяму и Гарри взять на себя ответственность.
Королевские братья совершат свой первый официальный зарубежный тур в Африку, чтобы воочию увидеть плоды своей благотворительной деятельности. В своих попытках наметить разные пути они постоянно раздвигают границы королевского протокола, как это сделала их мать. Они меняют будущее великой британской монархии каждым своим шагом.
Проще говоря, они будущее Дома Виндзоров. Мужское первородство диктует, что у нас будут король Чарльз и королева Камилла, а затем король Вильгельм V и, возможно, королева Кэтрин, но многие считают, что именно Уильям станет знаменосцем новой королевской семьи двадцать первого века.
Но, несмотря на все их современные взгляды, традиции и сдержанность монархии продолжают действовать. Как и их отец, Уильям и Гарри борются с идеей, что их жизнь уже «распланирована». Хотя они понимают, какие уникальные привилегии дают их королевские титулы, они оба по-прежнему жаждут нормальности. Вот почему Уильям любит кататься на мотоцикле по улицам Лондона, уверенный в том, что в кожаной одежде и шлеме он неузнаваем. И причина, по которой Гарри признался, что ему часто жаль, что он принц.
Так кто же эти молодые люди? Они так много бывают в центре внимания и все же так мало по-настоящему известно о них. Какие силы сформировали их? Какие отношения сформировали их? Какие надежды и разочарования наложили отпечаток на их характеры? Дело не только в том, что Уильям является наследником, а Гарри запасным. Связь между ними гораздо глубже. Вместе они кажутся «Командой Уэльса».
Я провела последние восемь лет, наблюдая, как принцы превращаются из осторожных подростков в ответственных молодых людей, увлеченных своей карьерой и благотворительностью. Тем не менее, для многих они существуют только в моментальных воспоминаниях и постановочных фотографиях.
С помощью этой книги я надеюсь изменить это.
Я хочу обеспечить им безопасность.
Я крепко обнимаю своих детей
и ложусь с ними в постель по ночам.
Я всегда питаю их любовью и лаской.
Диана, принцесса Уэльская
Я крепко обнимаю своих детей
и ложусь с ними в постель по ночам.
Я всегда питаю их любовью и лаской.
Диана, принцесса Уэльская
Принцесса Диана смотрела сквозь цветочные шторы своей палаты в больнице Святой Марии в Паддингтоне и наблюдала, как дождь стекает по георгианским створкам окна. Внизу толпы людей змеились по улице, прячась под навесом зонтиков. Среди моря завёрнутых в целлофан цветов, флагов Юнион Джек и поздравительных транспарантов Диана могла разглядеть группу журналистов, некоторые из них стояли на стремянках, линзы их камер были направлены на вход в больницу, с нетерпением ожидая впервые взглянуть на маленького принца. Очень скоро все взгляды будут прикованы к королевскому младенцу, мирно спящему в своей новой кроватке, не обращая внимания на тот факт, что его ждет первая фотосессия.
Закутанному в пеленки будущему королю Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии уже был назначен постоянный телохранитель из Отдела королевской и дипломатической защиты Скотланд-Ярда, который теперь стоял на страже у частной больничной палаты. Хотя Диана не хотела ничего, кроме того, чтобы ее сын был «нормальным», этот ребенок будет расти во дворцах. Ему был всего день от роду, но жизнь юного принца уже была спланирована, его судьба определялась тысячелетней королевской историей.
На улице царило предвкушение и растущее волнение. Королева, ликующая и безупречная в пурпурном пальто, должна была посетить их этим утром. Они не всегда сходились во взглядах, но сегодня Диана не могла сделать ничего плохого в глазах свекрови. Она произвела на свет здорового наследника дома Виндзоров, и по традиции на воротах Букингемского дворца было вывешено объявление с радостной новостью. Принц и принцесса еще не определились с именем: Чарльз хотел Артура, а Диана предпочитала Уильяма, и она добьется своего. Это были долгие роды, и она отчаянно хотела вернуться домой, в Кенсингтонский дворец, где приезда пары ждало больше доброжелателей.
Диана сделала запись в королевской истории, когда в понедельник, 21 июня 1982 года, в день летнего солнцестояния, в частном крыле Линдо больницы Святой Марии родился принц Уильям Артур Филипп Луи Уэльский. Его отец Чарльз, как и поколения королевских особ до него, родился в бельгийском люксе Букингемского дворца, но Диана, как вскоре обнаружила королевская семья, хотела поступить по-другому. Она пережила тяжелую беременность и ужасное утреннее недомогание — о чем ежедневно писали в прессе, чтобы усугубить все это унижение, — и когда пришло время, она была полна решимости рожать в современной больнице, а не во дворце.
Принц и принцесса прибыли в больницу Святой Марии рано утром в понедельник после первых схваток Дианы. Позже принцесса вспоминала, что во время шестнадцатичасовых родов ее «тошнило как попугая». Чарльз был рядом все это время, утешая ее и предлагая воды, чтобы привести ее в чувство. В какой-то момент он задремал в кресле, но был рядом с Дианой, когда ее гинеколог Джордж Пинкер и его команда медсестер благополучно приняли сына ровно в три минуты девятого вечера. У принца были голубые глаза и прядь светлых волос, и он весил семь фунтов и полтора унции. Только когда он убедился, что Диана спит, Чарльз отошел от жены, чтобы обратиться к публике. Он объявил, что маленький мальчик прекрасен, и мать с ребенком чувствуют себя хорошо.
— Мы очень гордимся, — просиял он. — Прошло уже тридцать часов, так много времени. — Он похож на вас, сэр? — спросил королевский репортер. «Нет, ему повезло, что нет», — пошутил Чарльз, добавив, что он испытал облегчение и восторг, хотя и был немного утомлен рождением.
Он не мог перестать улыбаться, а когда фанатка протиснулась под полицейским барьером, чтобы поцеловать его в щеку, он яростно покраснел. «Вы очень любезны», — пробормотал он, прежде чем попрощаться с толпой и вернуться в Кенсингтонский дворец, чтобы выпить на ночь.
Принц первым прибыл в больницу на следующее утро, за ним вскоре последовали сестра Дианы, леди Джейн Феллоуз, и ее мать Фрэнсис Шанд Кидд, которая приехала из своего дома в Шотландии, чтобы увидеть свою дочь и новорожденного внука. Пока мировые лидеры отправляли поздравительные телеграммы, владельцы пабов по всей стране готовили праздник. Даже любители футбола успели оторваться от чемпионата мира, чтобы отпраздновать радостное известие. Британия находилась в состоянии повышенной боевой готовности после апрельского вторжения Аргентины на Фолкленды, но 14 июня аргентинские силы на островах сдались, и через несколько дней война была объявлена оконченной. Теперь у народа Британии появился еще один повод для радости: родился будущий король. Это было знаменательное событие, и британская публика планировала его широко отпраздновать.
Весеннее солнце рассеяло дождевые тучи, когда Диана и Чарльз спустились по ступеням крыла Линдо, держа на руках своего новорожденного сына. Одетая в платье для беременных в зелено-белую крапинку, украшенное огромным белым воротничком, Диана моргала от взрывающихся фотовспышек. – Сюда, Диана! Смотри сюда! Покажите нам его лицо! — кричали журналисты сквозь щелканье затворов фотокамер. Толпа, оцепленная полицейскими барьерами, выкрикивала свои поздравления и махала счастливой паре.
***
Прошло меньше года с тех пор, как они выстроились вдоль Молла, чтобы посмотреть, как молодожены целуются на балконе Букингемского дворца.
Свадьба в соборе Святого Павла стала праздником десятилетия, и со времен коронации королевы не было таких уличных вечеринок. У британской публики были свои сказочные принц и принцесса, и королевская преемственность была обеспечена.
Жизнь Дианы превратилась в вихрь с тех пор, как дворец подтвердил, что принц Уэльский должен жениться на леди Диане Спенсер. Когда она родила Уильяма, она все еще блуждала по лабиринту королевской жизни и смирилась с тем фактом, что ее дом больше не квартира в западном Лондоне, а большой дворец. Ей еще только предстояло овладеть уверенностью и утонченностью, которые она приобретет в дальнейшей жизни. Но она по-прежнему была болезненно стеснительна на публике и обращалась за поддержкой к мужу, хорошо натренированному в публичной роли.
В то время как Диане хотелось слиться с фоном, британская публика хотела видеть ее в центре сцены. Мелочи ее повседневной жизни стали достоянием общественности. Каждый наряд, который она носила, был тщательно изучен на страницах глянцевых журналов, когда Дианомания охватила Британию. От внимания Чарльза, королевы и герцога Эдинбургского не ускользнуло то, что во всем мире принцессу называют «глотком свежего воздуха в доме Виндзоров». Газеты, казалось, больше всего интересовались Дианой, и совсем скоро стеснительная принцесса полностью затмит своего мужа.
После свадьбы пара отправилась в турне по Австралии и Новой Зеландии, и Диана мгновенно стала хитом на другом конце света. Женщины требовали подстричь их "под Диану", а ее фирменные пятнистые платья и вычурные воротники в викторианском стиле были тут же скопированы всеми модницами. Хотя все это было довольно лестно и временами смешно, в глубине души Диана боролась со своей новой славой.
Супружеская жизнь оказалась не совсем тем, чего она ожидала, и, как она позже жаловалась, ей почти не помогали при переходе от ее несложной жизни неизвестной леди Дианы Спенсер к жизни принцессы Уэльской. Однако она должна была быть хорошо подготовлена к королевской жизни.
Младшая дочь графа Спенсера и Фрэнсис Шанд Кидд, Диана происходила из аристократической семьи, которая была связана с королевской семьей более трех столетий. Ее отец служил конюшим короля Георга VI, а затем королевы, а ее мать была дочерью четвертого барона Фермоя. Оба ее дедушки и бабушки служили королевской семье: ее бабушка по отцовской линии, графиня Спенсер, была придворной королевы Елизаветы, королевы-матери, а ее бабушка по материнской линии, леди Рут Фермой, работала в королевской семье более тридцати лет. В детстве Диана, ее брат и сестры играли с принцем Эндрю, который навещал семью Спенсеров в их доме Парк-Хаус, впечатляющем особняке, расположенном среди больших дубов в обширном королевском поместье в нескольких минутах езды от Сандрингема, дома королевы в Норфолке.
В подростковом возрасте Диана боялась поездок в королевскую резиденцию, что казалось ей «странным», но она ладила с Эндрю, который был близок ей по возрасту, и они часами вместе смотрели фильмы в домашнем кинотеатре Сандрингема. Чарльз был в паре со старшей сестрой Дианы Сарой, и они наслаждались лыжной поездкой в Клостерс, но именно гибкая и жизнерадостная Диана привлекла внимание принца на барбекю у друга осенью 1980 года.
В то время Диана была девятнадцатилетней воспитательницей детского сада, живущей с тремя подругами в Эрлс-Корт. Внимание принца, окруженного многочисленными поклонницами-аристократками, которых британская пресса прозвала "Ангелы Чарли", было новым опытом для Дианы, у которой еще не было серьезного бойфренда. Она сразу влюбилась в Чарльза и считалась идеальной невестой-девственницей. В течение нескольких месяцев им удавалось держать в тайне свой роман, но газеты в конце концов все узнали.
Для доселе неизвестной Дианы жизнь изменилась в одночасье. Ее квартиру внезапно осадили репортеры, отчаянно нуждавшиеся в крупицах информации о прекрасной аристократке, которая, наконец, завоевала сердце принца Уэльского. Когда она мчалась в своем потрепанном Mini Metro, фотографы цеплялись за машину, и напряжение отражалось на ее красивом лице. «Это было очень трудно, — беспокоился ее отец Эрл Спенсер.
Невероятно, но паре удалось сохранить свою помолвку в секрете в течение трех недель, пока Диана была в Австралии на отдыхе, но когда она вернулась, у нее не было другого выбора, кроме как сделать все официально.
24 февраля 1981 года в 11 часов утра Букингемский дворец объявил, что они поженятся. В то время как принца в значительной степени защищали дворцовые охранники, Диане пришлось в одиночку справляться со своим новым статусом знаменитости. Ее достойное молчание завоевало одобрение королевской семьи, и Диана переехала из своей квартиры в комнату няни в Букингемском дворце на втором этаже. Там Диана пожаловалась, что чувствует себя отрезанной и изолированной, и начала сомневаться.
В то время как окружающие связывали ее сомнения и тревоги с предсвадебными нервами, с самого начала было очевидно, что Диана и Чарльз вступили в брак с разными ожиданиями. Принцесса мечтала о романтическом побеге после их свадьбы; вместо этого они провели медовый месяц в Балморале, шотландской резиденции королевской семьи, вместе с королевой, герцогом Эдинбургским, принцессой Маргарет, принцессой Анной и ее детьми Питером и Зарой Филлипс. Это был не тот медовый месяц, на который надеялась Диана, и она была сбита с толку строгим семейным расписанием, которое было скрупулезным даже во время отпуска.
Кузина королевы леди Элизабет Энсон вспоминала, что Диане было трудно понять ритуалы королевской жизни. К тому времени принцесса страдала от булимии и терпеть не могла тяжелые трапезы из трех блюд, которые подавались на обед и ужин, и не могла представить себе необходимость переодеваться для каждого приема пищи и случая.
Диана с самого начала сочла свои каникулы в Сандрингеме и Балморале утомительными. Она не могла справиться с этикетом смены одежды иногда по четыре или пять раз в день. Дворцы работают по собственному расписанию, и Диана считала его невыносимым. Никто на самом деле не говорит вам, когда переодеваться на завтрак, обед, полдник и ужин; ты просто учишься. Бабушка Дианы много лет была фрейлиной, поэтому ей действительно следовало знать правила.
По мере того как Диана боролась с королевским режимом, Чарльза все больше озадачивало то, что он считал странным поведением своей жены. Он не мог понять, почему Диана могла часами запираться в их спальне. Королева, более проницательная в таких вопросах, знала, что переход от беззаботной жизни молодой женщины к жизни в аквариуме с золотыми рыбками сказался на чувствительной юной принцессе. На фоне растущих опасений за ее здоровье она вызвала врача навестить Диану, которая к тому времени страдала от депрессии, но это не помогло.
Напряжение проявилось, когда молодожены позировали для своей первой фотосессии на берегу реки Ди. На фоне холмистой местности и дикого вереска муж нежно поцеловал ей руку, но она была неубедительна и выглядела неловко в присутствии собравшейся прессы.
Только много лет спустя она призналась, что день ее свадьбы, который смотрели 500 миллионов человек по всему миру, был «ужасающим» и что давление, связанное с тем, что она принцесса Уэльская, «было огромным». У нее было мало времени, чтобы освоить различные церемонии и государственные ритуалы, которые она должна была выполнять, как супруга принца Уэльского, и ей не хватало уверенности. Пока Диана изо всех сил пыталась сохранить свою личность под маской королевского протокола, слухи о ее страданиях просачивались в газетные колонки сплетен, которые следили за каждым поворотом королевского брака. Для тех, кто внимательно наблюдал, напряжение и напряженность уже начали сказываться на этом союзе двух принципиально разных людей.
***
Однако, когда она менее чем через год после их свадьбы обнаружила, что беременна, Диана была вне себя от радости и занялась подготовкой детской на верхнем этаже Кенсингтонского дворца. Бывшая воспитательница детского сада, она любила детей и очень хотела создать семью. Брак ее родителей распался, когда ей было всего шесть лет, и Диана живо помнила, как ее родители ссорились, когда ее мать Фрэнсис родила трех дочерей, а не наследника поместья Спенсеров. В конце концов родился сын Чарльз, но этого было недостаточно, чтобы скрепить брак Спенсеров, и в конце концов Фрэнсис ушла от графа к своему возлюбленному Питеру Шанду Кидду. Диана помнила, как ужасно было слушать, как ее брат всхлипывает, пока ее отец-рогоносец бессонно бродил по дому. Она не хотела такой же участи для своих детей.
«Я хочу, чтобы у моих детей была как можно более нормальная жизнь», — говорила она, признавая, что в ее силах формировать будущее монархии.
Диана была полна решимости делать все по-своему, даже если это означало плыть против течения, что она неизменно делала. «Я хочу воспитывать их в безопасности, а не предвидеть события, которые разочаруют их. Я крепко обнимаю своих детей и ложусь с ними в постель по ночам. Я кормлю их любовью и лаской. Это так важно».
Как и Чарльза, Диану воспитывала гувернантка, и она была полна решимости вырастить их первенца сама и настояла на грудном вскармливании Уильяма. Однако из-за плотного графика королевских обязанностей и мероприятий вскоре стало очевидно, что требуется няня.
Диана сразу же отклонила предложение Чарльза о том, чтобы этот пост заняла его бывшая гувернантка Мейбл Андерсон. Она не хотела, чтобы за ее сыном присматривала старомодная няня с устаревшими представлениями. После долгих споров было решено, что сорокадвухлетняя Барбара Барнс станет королевской няней.
Мисс Барнс считала, что детям нужно позволять развиваться в своем собственном темпе, что сразу же расположило к ней Диану. Ее очень рекомендовал ее бывший работодатель лорд Гленконнер, близкий друг сестры королевы принцессы Маргарет, которая жила по соседству с Чарльзом и Дианой в Кенсингтонском дворце, и в первые годы назначение имело успех. Няня Барнс ясно дала понять, что она здесь для того, чтобы помочь, а не взять на себя управление. Диана с Чарльзом принимали все важные решения. Няне Барнс сказали отказаться от униформы и сообщили, как и всему персоналу, что ее будут называть Барбара. Несмотря на то, что Диана была застенчивой и скромной молодой женщиной, которая поначалу считала дворец таким устрашающим, изменения, которые она делала быстро вступали в силу в королевском доме.
Впервые после их свадьбы Диана казалась счастливой, как и Чарльз, который написал своей крестной матери леди Маунтбэттен о своем восторге от того, что стал отцом. «Появление нашего маленького сына было потрясающим событием, которое значило для меня больше, чем я мог себе представить».
Не только Диане нравилось проводить время с Уильямом в детской. Чарльзу нравилось проводить время с ее сыном, и во время купания он приходил в ванну и играл с Уильямом его любимой пластиковой игрушкой в виде кита.
Перед сном он часто давал Уильяму его бутылочку, прежде чем удалиться в свой кабинет, чтобы наверстать упущенное в бумажной работе.
4 августа 1982 года, в восемьдесят второй день рождения королевы-матери, Уильям был крещен в Музыкальной комнате Букингемского дворца архиепископом Кентерберийским. Его крестили в том же платье, в котором крестили самого Чарльза. Диана, удерживавшая Уильяма от слез во время церемонии успокаивающим пальцем во рту, все же была расстроена тем, что Чарльз выбрал таких зрелых крестных родителей, среди которых был его близкий друг и советник Лоренс ван дер Пост. Она хотела более молодых крестных, но Чарльз отказался менять свое мнение.
Еще одним источником трений стал их государственный визит в Австралию и Новую Зеландию весной следующего года. Диана была безутешна из-за перспективы оставить сына дома на шесть недель, и в качестве еще одного прецедента было решено, что они возьмут с собой девятимесячного Уильяма.
Это был первый раз, когда работающий член королевской семьи взял на официальную встречу ребенка, и это не имело ничего общего с детством Чарльза, который был оставлен на попечении своей гувернантки, когда королева и принц Филипп отправились в турне по странам Содружества. В ранние годы Чарльза его родители часто бывали за границей. Принц Филипп служил в Королевском флоте на Мальте, а это означало, что он почти не видел сына в первый год его жизни и пропустил первые два дня рождения Чарльза. Ни Чарльз, ни Диана не хотели такого воспитания для Уильяма. Времена изменились, и с учетом скорости и простоты авиаперелетов не было никаких причин оставлять его дома.
Когда Барбара Барнс спустилась по ступенькам самолета Queen's Flight, крепко обнимая маленького принца, никто не сомневался, кто будет звездой шоу. Уильям восхищал публику и наслаждался каждой секундой своей славы, счастливо ползая по лужайке перед Домом правительства в Новой Зеландии для своей первой официальной фотосессии.
Прошло всего два года, прежде чем Диана обнаружила, что снова беременна, что было столь же удивительно, сколь и радостно. Публично Уэльсы выступали единым фронтом, но за коваными воротами Кенсингтонского дворца начали проявляться разрывы в ткани их брака. Пара не переставала путешествовать по миру, и восемнадцать месяцев королевских туров и государственных визитов вдобавок к материнству сделали ранимую Диану усталой и истощенной. Позже она призналась, что зачатие Гарри в Сандрингеме было «словно чудом», но втайне надеялась, что беременность станет связующим звеном, которое залечит трещины в их браке.
Был проблеск надежды, когда она вернулась из поездки в Норвегию. На столе в ее кабинете лежала записка от мужа. «Мы так гордились тобой», — написал он и подписал «Вилли Вомбат и я». Ее радость была недолгой, и помимо страданий от утренней тошноты Диана была убеждена, что Чарльз встречается со своей бывшей девушкой Камиллой Паркер Боулз.
Чарльз впервые встретил Камиллу в 1970 году на матче по поло в Виндзоре. Он был сразу же очарован привлекательной и общительной аристократкой, но в следующем году поступил на службу во флот и был отправлен в восьмимесячное военно-морское путешествие по Карибскому морю. К тому времени, как он вернулся, Камилла была помолвлена с Эндрю Паркером Боулзом, капитаном Домашней кавалерии. Чарльз был подавлен, но полон решимости сохранить Камиллу в качестве друга, и они оставались близкими, вращаясь в одних и тех же социальных кругах и разделяя страсть к охоте на лис.
Диана, которая знала об их дружбе, когда впервые встретила Чарльза, во время замужества становилась все более параноидальной в отношении Камиллы. Когда Чарльз исчезал, она с тревогой расспрашивала сотрудников о его местонахождении. В то время как публика видела только ее улыбку, за закрытыми дверями она была несчастна и позже признала, что ее второй сын родился в конце их брака.
В субботу 15 сентября 1984 года Диана родила еще одного здорового мальчика в той же больнице, где родился Уильям. Принц Генри Чарльз Альберт Дэвид, известный как Гарри, был рожден в 16:30 и весил шесть фунтов четырнадцать унций. Чарльз, который кормил свою жену кубиками льда во время девятичасовых родов, отошел от Дианы, чтобы сообщить ожидающей толпе хорошие новости, прежде чем отправиться во дворец за мартини. «Роды не могли пройти лучше: на этот раз она родила намного быстрее», — сказал он. По словам Дианы, которая знала, что ждет мальчика, комментарий ее мужа был сокрушительным: «О, это мальчик, и у него даже рыжие волосы». Горе Дианы усугубилось тем, что вернувшись домой в Кенсингтонский дворец, Чарльз умчался на своем Aston Martin играть в поло в Виндзорском большом парке. «Что-то внутри меня умерло, — признавалась позже Диана.
Сказочный брак развалился.
Уильям очень хороший организатор,
что, вероятно, может пригодиться в будущем …
Гарри более спокоен. У него, конечно,
совершенно другой характер.
Диана, принцесса Уэльская
Уильям не зря заслужил свое прозвище «Башер Уиллс» (ненавистник Вилли). Когда он яростно крутил педали на своем ярко-желтом пластиковом грузовике по коридору наверху Craigowan Lodge, он взвизгивал от восторга, прежде чем в сотый раз врезаться игрушкой в стену. Гарри, который научился ходить и быстро копировал все, что делал его старший брат, радостно хлопал в ладоши и сигналил своим красным трактором. Его рождественский подарок от бабушки был меньше, но мог причинить столько же вреда, и он мчался из одного конца длинного узкого коридора в другой так быстро, как только могли крутить педали его маленькие ножки. Мальчики играли больше часа под присмотром няни Барнс, и следы их дневного веселья были запечатлены на всех обоях и плинтусах, которые сильно пострадали. Пока няня Барнс подметала с пола остатки краски, Диана, одетая в джинсы и теплый свитер с высоким воротником, потому что в Балморале всегда было холодно, поднялась наверх. — Что скажет твоя бабушка? — воскликнула Диана, подхватив Гарри на руки и поцеловав Уильяма в голову.
На улице шел дождь, и, пока королева каталась по болотам, Диана держала детей внутри. У Уильяма был насморк, и хотя королева советовала просто одеться потеплее, Диана настояла на том, чтобы оба мальчика оставались дома. Внизу в своей спальне Диана просматривала коллекцию журналов, которую привезла с собой из Лондона. Она провела большую часть утра, разговаривая по телефону, развлекая своих друзей предельной скукой новогодних праздников, в то время как Чарльз занимался ловлей лосося. На ужин было запланировано еще одно барбекю, и Диана не была уверена, сможет ли она придумать новый предлог, чтобы не быть там. Барбекю было сильной стороной герцога Эдинбургского, и погода, какой бы ненастной она ни была, никогда не мешала Виндзорам устраивать пикники, которые в летние месяцы устраивались либо на свежем воздухе, либо перед ревущим огнем в одном из флигелей королевского поместья во время дождливых и ветреных зим Шотландии. Диану никогда не переставало удивлять, что, имея сотню сотрудников, королева настаивала на том, чтобы самостоятельно вымыть посуду, прежде чем вернуться в главный дом после ужина, отпустив работников пораньше.
Принцесса провела последние несколько вечеров, ужиная с мальчиками в детской, но королева и принц Филипп отчаянно хотели провести какое-то время со своими внуками и настояли, чтобы они ужинали вместе в этот вечер. Они обожали время, проведенное с Уильямом и Гарри, и когда Диана настояла на том, чтобы переехать из главного дома в Крейгован лодж в миле отсюда, королева была удручена. Диане, которая в частном порядке жаловалась Чарльзу, что чувствует себя задыхающейся в Балморале. Зная, что лучше не враждовать с невесткой, королева согласилась и предложила паре использовать Крейгован, где она проживает, когда Балморал открыт для публики. Когда принцесса Анна и ее дети, Зара и Питер, приезжали в гости, что случалось по крайней мере два раза в год, они всегда оставались в главном доме, но Диана была другой, и теперь, когда они уехали, в доме внезапно стало ужасно тихо. «Королева была так расстроена, когда Диана и мальчики переехали в сторожку, — вспоминала ее кузина леди Элизабет Энсон. «Она сказала: «Почему они должны были переехать? Здесь так много коридоров, по которым они могут бегать, и теперь, когда они ушли, стало так тихо».
Хотя королева заметила, что Уильям стал довольно несносным, она обожала своих внуков и призывала их выпустить пар в Балморале. Мальчики могли свободно бродить и исследовать каждый закоулок дома, так любимого королевой Викторией, купившей поместье в 1854 году. Башенки и извилистые коридоры доставляли юным принцам часы удовольствия, которые любили играть в прятки со своим отцом. Когда они подросли, дедушка научил их ловить лосося, и мальчики часами прогуливались с ним по дикой шотландской сельской местности, Гарри сидел на плечах Чарльза, а Уильям усердно старался не отставать от быстрого шага принца Филиппа. Это были счастливые дни и продолжение жизни Уильяма и Гарри в Хайгроуве, где они спасались от шума и суеты Лондона по выходным.
Чарльз купил поместье площадью 347 акров в Глостершире в 1980 году более чем за 750 000 фунтов стерлингов у Мориса Макмиллана, члена парламента от консерваторов и сына бывшего премьер-министра Гарольда Макмиллана, и он обожал георгианский дом. Это было всего в 120 милях от центра Лондона и имело дополнительный бонус в виде действующей фермы. Как позже говорила Диана, для Чарльза было удобно, что Хайгроув находился всего в двух шагах от резиденции Паркер Боулзов в городке Аллингтон, недалеко от Чиппенхэма.
Принц и принцесса прибывали на своих машинах с шофером — Чарльз один, а Диана с детьми — в пятницу вечером. В первые дни жизнь в Хайгроуве была достаточно счастливой. Принцесса слонялась по дому с детьми, в то время как Чарльз проводил часы в саду, ухаживая за своими впечатляющими клумбами с гортензиями, душистым горошком и розами, а после обеда бродил среди грушевых и сливовых деревьев, открывая новые травы для своих поваров Мервина Уичерли и Криса Барбера. Хотя Хайгроув представляет собой традиционный загородный дом, он менее величественный и намного меньше, чем можно было бы ожидать от королевской резиденции. Дом кремового цвета включает в себя два кабинета, гостиную, столовую и кухню на первом этаже, а наверху - два этажа, в основном жилые помещения.
Впечатляющая территория, открытая для публики каждое лето, представляет собой смесь ландшафтных садов и заросшей дикой природы, что отражает вкус принца. Чарльз однажды сказал, что вложил «сердце и душу» в Хайгроув, и обожал бродить там в сопровождении своего любимого джек-рассел-терьера Тигра и ее щенка Ру. Он отчаянно надеялся, что оба его сына унаследуют его страсть к садоводству. «Мне еще предстоит увидеть, кто из детей возьмется за садоводство», — сказал он однажды. Он предусмотрительно зарезервировал два небольших участка земли для Уильяма и Гарри и вложил средства в детские инструменты, чтобы они могли вместе с ним ухаживать за садом. В то время как Гарри нравилось копать, по мере взросления оба мальчика больше интересовались военными играми в своей миниатюрной военной форме, чем садоводством.
Пока Чарльз работал в саду, мальчики играли в армейские игры в своем домике на дереве с настоящей соломенной крышей и открывающимися и закрывающимися окнами. Они держали кроликов и морских свинок, которых кормили морковью, нарезанной их матерью, а главным событием многих выходных было нырять в специальную игровую яму, полную пластиковых мячей, которую Чарльз соорудил в одном из сараев поместья. Когда они играли в прятки или в большого злого волка, это было самое популярное укрытие, и мальчики визжали от волнения, когда их отец нырял в разноцветное море шариков, чтобы вытащить их к чаю.
Когда они укладывались спать в детской на верхнем этаже, Чарльзу нравилось развлекать их.
Диана, которая была на добрых десять лет моложе большинства друзей Чарльза, обнаружила, что у нее мало общего с его деревенским окружением. Ей нравились его товарищи по лыжным гонкам Чарльз и Патти Палмер-Томкинсон и его старый друг из Кембриджа Хью Ван Катсем, фермер-миллионер и заводчик племенного скота, и его жена Эмили, родившаяся в Нидерландах, но ей приходилось ужинать с Чарльзом перед телевизором. Однако она с нетерпением ждала визитов своей будущей невестки Сары Фергюсон и младшего брата Чарльза Эндрю.
Уильям и Гарри обожали своего дядю, который был настоящим военно-морским летчиком и участвовал в Фолклендской войне. Он часами развлекал их своими военными историями, и Гарри был просто загипнотизирован. Во время летних каникул приезжали в гости их двоюродные брат и сестра Питер и Зара, а также их бабушка Фрэнсис по материнской линии, которую Уильям и Гарри обожали. Диана была в высшей степени счастлива, когда они с матерью могли пить чай на террасе и наблюдать, как дети, играющие у бассейна, обливают королевских детективов из своих дальнобойных водяных пистолетов. Это были счастливые дни.
Хотя Диана утверждала, что любит сельскую местность, на самом деле ей было гораздо приятнее ходить по магазинам на Слоун-стрит. Однажды она призналась экономке Хайгроува Венди Берри: «Тут постоянно идет дождь, и Хайгроув такой скучный. Детям это нравится, и я приезжаю из-за них. Важно, чтобы у них было такое место, куда они могли бы поехать по выходным». Вместо того, чтобы присоединиться к мужу в саду, она оставалась дома и смотрела свои любимые мыльные оперы по телевизору или часами болтала по телефону со своими подружками в Лондоне. Если погода была хорошей, она отвозила мальчиков в Тетбери в сопровождении своего офицера охраны, сержанта Барри Маннаки. Для посторонних они создавали впечатление счастливой семьи, но для тех, кто знал Чарльза и Диану, было очевидно, что двенадцатилетняя разница в возрасте между ними начала вызывать проблемы.
Все в их характерах было разным, и они конфликтовали из-за самых простых вещей. Диана хотела слушать поп-музыку и смотреть фильмы с сыновьями, а Чарльз предпочитал слушать классическую музыку и проводить время на свежем воздухе. В то время как Диана больше всего любила листать журнал Vogue и придумывать новые идеи для своего гардероба, Чарльз корпел над философским томом в своем неопрятном кабинете, где на ковре валялись вырезки из журналов и незаконченные письма. К 1986 году принц и принцесса спали в разных спальнях. Диана обвинила Чарльза в том, что он храпит и сказала, что ей лучше спится в своей комнате, заваленной мягкими игрушками и фотографиями Уильяма и Гарри. Миллионам поклонников монархии, которые все еще хотели верить в сказку, все казалось благополучным, но за кулисами у брака были серьезные проблемы.
Лето продлилось до сентября, и было достаточно тепло для шорт, когда утром во вторник, 24 сентября 1985 года, принц Уильям впервые прибыл в детский сад. Пока трехлетний принц ковылял вверх по лестнице, он сжимал в одной руке свою фляжку почтальона Пэта, а другой держал за руку свою маму. Это был первый день Уильяма в детском саду миссис Майнорс, расположенном на красивом усаженном деревьями проспекте в западной части Лондона, в двух шагах от Кенсингтонского дворца.
Королева ожидала, что Уильям получит домашнее образование в соответствии с традициями, но Диана хотела, чтобы оба ее сына общались с детьми своего возраста. Все это было частью ее плана воспитать принцев обычными мальчиками и показать дому Виндзоров, что это можно сделать успешно. В этом случае Чарльз был согласен с тем, что Уильяму, который мог быть избалованным и трудным, будет полезно общаться со своими сверстниками.
Диана позволила Уильяму самому выбрать одежду, и они прибыли вовремя, как и сотни фотографов, собравшихся у школьных ворот, чтобы сделать снимки. Желание Дианы интегрировать своих сыновей в современное общество имело как недостатки, так и преимущества, и королева с растущим беспокойством отметила, что каждый этап юных жизней ее внуков теперь освещается в средствах массовой информации. Если у Уильяма была новая стрижка или у Гарри появился зуб, это каким-то образом сразу попадало в газеты. К этому времени Уильям уже привык к вездесущим камерам. В отличие от Гарри, который избегал длиннофокусных объективов, Уильям наслаждался вниманием и подыгрывал «тографистам», как он их называл. Он уже овладел искусством махать рукой, что и продемонстрировал, а затем широко улыбнулся и смело прошел через парадную дверь.
Диана подвозила Уильяма каждое утро и забирала его после обеда, подстраивая под это свое расписание.
Когда дело доходило до игр, Уильям, уже осознавший свой королевский статус, не оставлял своим одноклассникам никаких сомнений относительно того, кто главный. Когда он попадал в драку - обычное дело для буйного юноши - он обнажал свой игрушечный меч и бросал вызов противнику: «Мой папа настоящий принц, и мой папа может побить твоего папу», — кричал он.
Диана и Чарльз беспокоились, что буйному Уильяму нужно больше дисциплины. Дома он часто хулиганил. Время приема пищи было тяжелым испытанием и часто заканчивалось тем, что Уильям швырял свой ужин через стол, а раздраженные родители изгоняли его в детскую. Когда дело доходило до сна, он всегда требовал еще одну сказку, которую должен был прочитать папа. Королева все больше осознавала, что ее внук, которому сейчас четыре года, ведет себя плохо, и напомнила няне Барнс, что ее работа - прививать дисциплину.
Настоящее испытание было в июле 1986 года, когда Уильям был пажом на свадьбе Эндрю и Сары в Вестминстерском аббатстве. Диана и Чарльз боялись, что он не усидит на месте, и Диана зашила карманы его накрахмаленного матросского костюма, чтобы он не ерзал. Вместо этого Уильям скатал приказ о службе в трубочку и показал язык своей кузине Лоре Феллоуз, которая была подружкой невесты.
Между тем Гарри быстро рос, и теплым летним утром в сентябре 1987 года, на следующий день после своего третьего дня рождения, он тоже был записан в детский сад. Уильям преуспевал в детском саду, и как отчитывались работники заведения: «Принц Уильям очень популярен среди других детей и известен своей добротой, чувством юмора и вдумчивостью». Гарри, как замечал его отец, был более тихим из них двоих, и, привыкнув к тому, что его старший брат командует, был скорее последователем, чем прирожденным лидером, как Уильям. Приехав в детский сад миссис Майнорс, он не хотел выходить из машины, но через несколько дней он освоился и деловито принялся за изготовление бинокля из двух трубок, за которыми прятался, когда фотографы пытались его сфотографировать.
Гарри с самого начала пришлось привыкнуть к тому, что Уильям был «особенным», и с юных лет он знал о иерархии. Когда они были маленькими, Уильяма часто приглашали в Кларенс-Хаус повидаться с прабабушкой без Гарри. «Я иду к бабушке», — объявлял он, оставляя Гарри играть одного в детской.
Диана знала, что Гарри чувствовал себя обделенным и души не чаяла в нем. Маленький принц со своими рыжими волосами и близко посаженными глазами был точной копией ее сестры Сары, когда та была ребенком. Диана называла его «мой маленький Спенсер», и, несмотря на появившиеся позже слухи об отцовстве Гарри (некоторые предполагали, что после романа Дианы с Джеймсом Хьюиттом он мог быть отцом Гарри), он был Спенсером до мозга костей. Он также унаследовал сообразительность своей матери. Когда Уильям объявил, что хочет быть полицейским и «присматривать за мамой», Гарри проницательно заметил, что на этот раз иерархия королевской власти работала в его пользу: «О нет, ты не можешь, ты должен быть королем!»
На протяжении всего их детства Уильям всегда был на одну ступеньку лестницы впереди Гарри. 15 января 1987 года он взбежал по ступеням школы Уэзерби под бдительным присмотром своей новой директрисы Фредерики Блэр Тернер и сотен камер, которые должны были запечатлеть его первый день. Было очень холодно, и принц в возрасте четырех с половиной лет, выходя из машины с шофером, крепко сжимая руку своей матери, выглядел комком нервов. Диана сказала ему не махать фотографом, и в кои-то веки он сделал, как ему сказали. Одетый в свою новенькую школьную форму, серый шерстяной блейзер с красной окантовкой, черные шорты и серую шерстяную кепку, все из Harrods, юный принц казался гораздо менее уверенным в себе, чем когда он поступил в школу миссис Майнорс, и на то были веские причины.
Вернувшись в Кенсингтонский дворец, Уильям провел несколько тревожных дней в слезах после того, как ему сказали, что няня Барнс уезжает. Диана решила, что через пять лет Барбаре пора двигаться дальше. Их отношения становились все более натянутыми, Диана заметила, насколько сильна связь между ее сыновьями и их няней. Пока Диана путешествовала по миру со своим мужем, няня Барнс заменяла детям мать. Она возила их на летние каникулы на острова Силли и баловала гамбургерами с жареной картошкой на ужин и шоколадным мороженым на десерт. С Барбарой Уильям и Гарри были золотыми, и они обожали ее. Если Уильям просыпался от кошмара, он шел к "Бабе", а Гарри по-прежнему первым делом пробирался в ее постель, прежде чем с грохотом спуститься вниз, чтобы прыгнуть в постель к матери.
Когда ему сказали, что Барбара уезжает, Уильям был безутешен.
Диана объяснила, что будет присматривать за Уильямом вместе с Ольгой Пауэлл, помощницей Барбары, пока они не найдут новую няню. Втайне она надеялась, что увольнение няни останется незамеченным, поскольку оно совпало с первым днем Уильяма в Уэтерби, но пресса, конечно же, узнала об этом, и внезапный отъезд его няни стал еще более серьезной историей, чем первый день Уильяма в школе.
Домочадцы Хайгроува и Кенсингтонского дворца не были удивлены этой новостью. С годами детская в Хайгроуве, в которой была собственная кухня и ванная, стала вотчиной Барбары, и принцесса начала чувствовать себя обделенной. У Дианы были истерики, когда она вернулась домой и попыталась восстановить свой авторитет, только мальчики стали слушать свою няню, а не мать. Хотя няня Барнс никогда не критиковала своего босса, она иногда жаловалась, что Диана была «откровенно грубой», и однажды сказала Венди Берри об Уильяме: «Нехорошо, что Диана притворяется, что у него может быть совершенно нормальная жизнь, потому что не может». В этом предупреждении было много мудрости.
Королева ожидала, что Уильям получит домашнее образование в соответствии с традициями, но Диана хотела, чтобы оба ее сына общались с детьми своего возраста. Все это было частью ее плана воспитать принцев обычными мальчиками и показать дому Виндзоров, что это можно сделать успешно. В этом случае Чарльз был согласен с тем, что Уильяму, который мог быть избалованным и трудным, будет полезно общаться со своими сверстниками.
Диана позволила Уильяму самому выбрать одежду, и они прибыли вовремя, как и сотни фотографов, собравшихся у школьных ворот, чтобы сделать снимки. Желание Дианы интегрировать своих сыновей в современное общество имело как недостатки, так и преимущества, и королева с растущим беспокойством отметила, что каждый этап юных жизней ее внуков теперь освещается в средствах массовой информации. Если у Уильяма была новая стрижка или у Гарри появился зуб, это каким-то образом сразу попадало в газеты. К этому времени Уильям уже привык к вездесущим камерам. В отличие от Гарри, который избегал длиннофокусных объективов, Уильям наслаждался вниманием и подыгрывал «тографистам», как он их называл. Он уже овладел искусством махать рукой, что и продемонстрировал, а затем широко улыбнулся и смело прошел через парадную дверь.
Диана подвозила Уильяма каждое утро и забирала его после обеда, подстраивая под это свое расписание.
Как и любая мать, она беспокоилась о том, чтобы Уильям освоился, но принц был популярен среди своих новых друзей, которые понятия не имели, что их товарищ однажды будет королем и едва замечали офицера охраны, который двадцать четыре часа в сутки сопровождал Уильяма и тихо сидел в конце класса, внимательно наблюдая за его юным подопечным.
Когда дело доходило до игр, Уильям, уже осознавший свой королевский статус, не оставлял своим одноклассникам никаких сомнений относительно того, кто главный. Когда он попадал в драку - обычное дело для буйного юноши - он обнажал свой игрушечный меч и бросал вызов противнику: «Мой папа настоящий принц, и мой папа может побить твоего папу», — кричал он.
Диана и Чарльз беспокоились, что буйному Уильяму нужно больше дисциплины. Дома он часто хулиганил. Время приема пищи было тяжелым испытанием и часто заканчивалось тем, что Уильям швырял свой ужин через стол, а раздраженные родители изгоняли его в детскую. Когда дело доходило до сна, он всегда требовал еще одну сказку, которую должен был прочитать папа. Королева все больше осознавала, что ее внук, которому сейчас четыре года, ведет себя плохо, и напомнила няне Барнс, что ее работа - прививать дисциплину.
Настоящее испытание было в июле 1986 года, когда Уильям был пажом на свадьбе Эндрю и Сары в Вестминстерском аббатстве. Диана и Чарльз боялись, что он не усидит на месте, и Диана зашила карманы его накрахмаленного матросского костюма, чтобы он не ерзал. Вместо этого Уильям скатал приказ о службе в трубочку и показал язык своей кузине Лоре Феллоуз, которая была подружкой невесты.
Между тем Гарри быстро рос, и теплым летним утром в сентябре 1987 года, на следующий день после своего третьего дня рождения, он тоже был записан в детский сад. Уильям преуспевал в детском саду, и как отчитывались работники заведения: «Принц Уильям очень популярен среди других детей и известен своей добротой, чувством юмора и вдумчивостью». Гарри, как замечал его отец, был более тихим из них двоих, и, привыкнув к тому, что его старший брат командует, был скорее последователем, чем прирожденным лидером, как Уильям. Приехав в детский сад миссис Майнорс, он не хотел выходить из машины, но через несколько дней он освоился и деловито принялся за изготовление бинокля из двух трубок, за которыми прятался, когда фотографы пытались его сфотографировать.
Гарри с самого начала пришлось привыкнуть к тому, что Уильям был «особенным», и с юных лет он знал о иерархии. Когда они были маленькими, Уильяма часто приглашали в Кларенс-Хаус повидаться с прабабушкой без Гарри. «Я иду к бабушке», — объявлял он, оставляя Гарри играть одного в детской.
Диана знала, что Гарри чувствовал себя обделенным и души не чаяла в нем. Маленький принц со своими рыжими волосами и близко посаженными глазами был точной копией ее сестры Сары, когда та была ребенком. Диана называла его «мой маленький Спенсер», и, несмотря на появившиеся позже слухи об отцовстве Гарри (некоторые предполагали, что после романа Дианы с Джеймсом Хьюиттом он мог быть отцом Гарри), он был Спенсером до мозга костей. Он также унаследовал сообразительность своей матери. Когда Уильям объявил, что хочет быть полицейским и «присматривать за мамой», Гарри проницательно заметил, что на этот раз иерархия королевской власти работала в его пользу: «О нет, ты не можешь, ты должен быть королем!»
На протяжении всего их детства Уильям всегда был на одну ступеньку лестницы впереди Гарри. 15 января 1987 года он взбежал по ступеням школы Уэзерби под бдительным присмотром своей новой директрисы Фредерики Блэр Тернер и сотен камер, которые должны были запечатлеть его первый день. Было очень холодно, и принц в возрасте четырех с половиной лет, выходя из машины с шофером, крепко сжимая руку своей матери, выглядел комком нервов. Диана сказала ему не махать фотографом, и в кои-то веки он сделал, как ему сказали. Одетый в свою новенькую школьную форму, серый шерстяной блейзер с красной окантовкой, черные шорты и серую шерстяную кепку, все из Harrods, юный принц казался гораздо менее уверенным в себе, чем когда он поступил в школу миссис Майнорс, и на то были веские причины.
Вернувшись в Кенсингтонский дворец, Уильям провел несколько тревожных дней в слезах после того, как ему сказали, что няня Барнс уезжает. Диана решила, что через пять лет Барбаре пора двигаться дальше. Их отношения становились все более натянутыми, Диана заметила, насколько сильна связь между ее сыновьями и их няней. Пока Диана путешествовала по миру со своим мужем, няня Барнс заменяла детям мать. Она возила их на летние каникулы на острова Силли и баловала гамбургерами с жареной картошкой на ужин и шоколадным мороженым на десерт. С Барбарой Уильям и Гарри были золотыми, и они обожали ее. Если Уильям просыпался от кошмара, он шел к "Бабе", а Гарри по-прежнему первым делом пробирался в ее постель, прежде чем с грохотом спуститься вниз, чтобы прыгнуть в постель к матери.
Когда ему сказали, что Барбара уезжает, Уильям был безутешен.
Диана объяснила, что будет присматривать за Уильямом вместе с Ольгой Пауэлл, помощницей Барбары, пока они не найдут новую няню. Втайне она надеялась, что увольнение няни останется незамеченным, поскольку оно совпало с первым днем Уильяма в Уэтерби, но пресса, конечно же, узнала об этом, и внезапный отъезд его няни стал еще более серьезной историей, чем первый день Уильяма в школе.
Домочадцы Хайгроува и Кенсингтонского дворца не были удивлены этой новостью. С годами детская в Хайгроуве, в которой была собственная кухня и ванная, стала вотчиной Барбары, и принцесса начала чувствовать себя обделенной. У Дианы были истерики, когда она вернулась домой и попыталась восстановить свой авторитет, только мальчики стали слушать свою няню, а не мать. Хотя няня Барнс никогда не критиковала своего босса, она иногда жаловалась, что Диана была «откровенно грубой», и однажды сказала Венди Берри об Уильяме: «Нехорошо, что Диана притворяется, что у него может быть совершенно нормальная жизнь, потому что не может». В этом предупреждении было много мудрости.
Был субботний день, и вместо того, чтобы поехать в Хайгроув, Уильям и Гарри отправились с матерью за покупками в магазин «У. Х. Смит» на Кенсингтон-Хай-стрит. Это было редкое удовольствие, и до сих пор никто не заметил королевское трио в шапках и шарфах. К большому удовольствию Уильяма и Гарри, их мать выбрала длинный коричневый парик и огромные солнцезащитные очки, и они, хихикая, прогуливались рука об руку по оживленной главной улице, которая находилась в пяти минутах ходьбы от Кенсингтонского дворца.
Диана наслаждалась всем этим, ведя Уильяма и Гарри вдоль полок с канцелярскими принадлежностями, книгами и журналами. Гарри направился прямо к комиксам с яркими обложками, на которых были изображены его любимые герои боевиков, а Уильям занялся выбором новых канцелярских принадлежностей. Очень скоро он пойдет в школу-интернат, и ему нужно все, от набора по геометрии до нового пенала. Им дали деньги на карманные расходы, которые они передали даме за кассой, но не раньше, чем каждому разрешили выбрать пакет сладостей. Их глаза загорелись, когда они осмотрели ряды блестящих пакетов и тюбиков перед собой. Гарри, не изменяя себе, хотел плитку шоколада и пачку жевательных конфет, но мать напомнила ему, что у него хватит денег только на одну.
Хотя ни у кого из членов королевской семьи обычно не было наличных денег, Диана считала важным, чтобы Уильям и Гарри понимали, что остальной мир выживает за счет тяжелой работы и зарплаты, и она хотела, чтобы они понимали ценность денег с юных лет. «Диана всегда давала им деньги на карманные расходы, чего Чарльз никогда не делал, не потому, что он был злым, а потому, что он никогда не понимал, зачем мальчикам нужны деньги, — вспоминала Симона Симмонс. — Их всегда сопровождали сотрудники охраны, которые платили за них, но когда они гуляли с друзьями, это их смущало, и они хотели платить за покупки сами».
«Диана и мальчики были счастливы до экстаза, — вспоминает Дики Арбитр, отвечавший за отношения принца и принцессы с средствами массовой информации. — Для Дианы было важно брать своих детей за покупками и заниматься с ними обычными делами. Их любимый выходной день включал посещение Smiths, а затем поход в кинотеатр Odeon, который находился чуть дальше по дороге. Если им действительно повезет, Диана отведет их и в Макдональдс».
В данном случае мальчики вели себя так хорошо, что Диана решила, что они заслужили чизбургер с картошкой-фри, и каждый из них с удовольствием лично отдавал свой заказ продавцу в униформе, который понятия не имел, что хорошо говорящие покупатели на самом деле были принцессой Уэльской и двумя ее сыновьями. За круглым столом в дальнем углу ресторана мальчики жадно поглощали свой «Хэппи Мил» и играли с дешевыми пластиковыми игрушками, которые прилагались к еде. За соседним столиком их охранники доедали собственные гамбургеры. Для любого другого человека это был бы самый обычный обед в мире, но для Дианы и мальчиков это было особое удовольствие, тем более волнующее, что они были инкогнито. Такие счастливые времена становились все более редкими.
Дома отношения между Чарльзом и Дианой стали невыносимыми. Игры и смех мальчиков рассеивали большую часть напряжения, и Чарльз и Диана изо всех сил старались скрыть свои ссоры от Уильяма и Гарри, но Диана, которая жаждала внимания своего мужа, чуть ли не каждый день плакала. Когда она приезжала в Хайгроув, Чарльз мчался в близлежащий поло-клуб «Бофорт» в своих чистейших белых бриджах. Он унаследовал любовь своего отца к поло и, в свою очередь, передал семейную страсть и талант молодым принцам, которые оба вырастут в опытных игроков.
Диане этот вид спорта казался утомительным, хотя в телеинтервью она заявила, что обожает его. Однако она интересовалась не совсем поло. Ей немного приглянулся молодой рыжеволосый кавалерийский офицер по имени Джеймс Хьюитт, который был чем-то особенным на поле для игры в поло. Они познакомились после того, как Диана решила, что хочет научиться ездить верхом. Она никогда не была наездницей, но, увидев, сколько удовольствия это доставляет ее сыновьям, решила попробовать.
Привлекательный Хьюитт стал ее инструктором, а вскоре и постоянным посетителем Хайгроува, где помогал Уильяму и Гарри улучшить их рысь и галоп. Сотрудники заметили, что, когда Чарльз отсутствовал, лихой офицер становился более частым гостем, и его приезд всегда гарантированно поднимал настроение Диане. Пройдет еще год, прежде чем британская пресса разоблачит их тайную дружбу.
Диана наслаждалась всем этим, ведя Уильяма и Гарри вдоль полок с канцелярскими принадлежностями, книгами и журналами. Гарри направился прямо к комиксам с яркими обложками, на которых были изображены его любимые герои боевиков, а Уильям занялся выбором новых канцелярских принадлежностей. Очень скоро он пойдет в школу-интернат, и ему нужно все, от набора по геометрии до нового пенала. Им дали деньги на карманные расходы, которые они передали даме за кассой, но не раньше, чем каждому разрешили выбрать пакет сладостей. Их глаза загорелись, когда они осмотрели ряды блестящих пакетов и тюбиков перед собой. Гарри, не изменяя себе, хотел плитку шоколада и пачку жевательных конфет, но мать напомнила ему, что у него хватит денег только на одну.
Хотя ни у кого из членов королевской семьи обычно не было наличных денег, Диана считала важным, чтобы Уильям и Гарри понимали, что остальной мир выживает за счет тяжелой работы и зарплаты, и она хотела, чтобы они понимали ценность денег с юных лет. «Диана всегда давала им деньги на карманные расходы, чего Чарльз никогда не делал, не потому, что он был злым, а потому, что он никогда не понимал, зачем мальчикам нужны деньги, — вспоминала Симона Симмонс. — Их всегда сопровождали сотрудники охраны, которые платили за них, но когда они гуляли с друзьями, это их смущало, и они хотели платить за покупки сами».
«Диана и мальчики были счастливы до экстаза, — вспоминает Дики Арбитр, отвечавший за отношения принца и принцессы с средствами массовой информации. — Для Дианы было важно брать своих детей за покупками и заниматься с ними обычными делами. Их любимый выходной день включал посещение Smiths, а затем поход в кинотеатр Odeon, который находился чуть дальше по дороге. Если им действительно повезет, Диана отведет их и в Макдональдс».
В данном случае мальчики вели себя так хорошо, что Диана решила, что они заслужили чизбургер с картошкой-фри, и каждый из них с удовольствием лично отдавал свой заказ продавцу в униформе, который понятия не имел, что хорошо говорящие покупатели на самом деле были принцессой Уэльской и двумя ее сыновьями. За круглым столом в дальнем углу ресторана мальчики жадно поглощали свой «Хэппи Мил» и играли с дешевыми пластиковыми игрушками, которые прилагались к еде. За соседним столиком их охранники доедали собственные гамбургеры. Для любого другого человека это был бы самый обычный обед в мире, но для Дианы и мальчиков это было особое удовольствие, тем более волнующее, что они были инкогнито. Такие счастливые времена становились все более редкими.
Дома отношения между Чарльзом и Дианой стали невыносимыми. Игры и смех мальчиков рассеивали большую часть напряжения, и Чарльз и Диана изо всех сил старались скрыть свои ссоры от Уильяма и Гарри, но Диана, которая жаждала внимания своего мужа, чуть ли не каждый день плакала. Когда она приезжала в Хайгроув, Чарльз мчался в близлежащий поло-клуб «Бофорт» в своих чистейших белых бриджах. Он унаследовал любовь своего отца к поло и, в свою очередь, передал семейную страсть и талант молодым принцам, которые оба вырастут в опытных игроков.
Диане этот вид спорта казался утомительным, хотя в телеинтервью она заявила, что обожает его. Однако она интересовалась не совсем поло. Ей немного приглянулся молодой рыжеволосый кавалерийский офицер по имени Джеймс Хьюитт, который был чем-то особенным на поле для игры в поло. Они познакомились после того, как Диана решила, что хочет научиться ездить верхом. Она никогда не была наездницей, но, увидев, сколько удовольствия это доставляет ее сыновьям, решила попробовать.
Привлекательный Хьюитт стал ее инструктором, а вскоре и постоянным посетителем Хайгроува, где помогал Уильяму и Гарри улучшить их рысь и галоп. Сотрудники заметили, что, когда Чарльз отсутствовал, лихой офицер становился более частым гостем, и его приезд всегда гарантированно поднимал настроение Диане. Пройдет еще год, прежде чем британская пресса разоблачит их тайную дружбу.
Это нечто особенное - отдать своего старшего сына в школу.
Диана, принцесса Уэльская
Диана, принцесса Уэльская
Принц Уильям выскочил в сад, хлопнув за собой дверью. Он больше не мог выносить ссор своих родителей. — Я ненавижу тебя, папа. Я так сильно тебя ненавижу. Почему ты все время заставляешь маму плакать? — сердито закричал он, когда Диана снова не выдержала. Уильям уже некоторое время знал, что его родители несчастны. Принцесса становилась все более зависимой от своего старшего сына, которому она регулярно доверяла, и именно Уильям протягивал салфетки своей матери через дверь спальни, пока она рыдала по другую сторону двери.
Это было тяжким бременем для маленького мальчика, и, по крайней мере, персонал Кенсингтонского дворца испытал огромное облегчение, когда Уильям уехал в школу. Чарльз и Диана сошлись во мнении, что школа-интернат для мальчиков Ладгроув в Беркшире идеально подойдет для их старшего сына. Расположенный на 130 акрах нетронутой сельской местности, он имел отличную спортивную репутацию, а также впечатляющие академические показатели. Уильям был взволнован и опасался впервые покидать дом. Это было 10 сентября 1990 года, и когда Bentley с шофером подъехал к школе с оплатой 2350 фунтов стерлингов за семестр, Диана сморгнула слезы. Уильям, которому было восемь лет, был одет в свою новую униформу из вельветовых брюк и твидового пиджака. На этот раз Диана сжала руку своего мальчика. Ее старший сын покидал гнездо, и все уже никогда не будет прежним.
Тем временем на переднем пассажирском сиденье Чарльз тоже пребывал в задумчивом настроении. Его школьные годы были самыми несчастливыми в его жизни, и он отчаянно надеялся, что его сын не будет подвергаться издевательствам, которым он подвергся в школе Чим в Суррее. Он очистил свой календарь, чтобы быть с Уильямом, после того, как газеты критиковали его за то, что он не явился, когда Уильям шел в подготовительную школу.
К тому времени личная жизнь Чарльза и Дианы постоянно попадала в заголовки новостей, и принц подозревал, что источником многих историй была его жена. Когда в мае 1988 года Чарльз был в отпуске в Италии, Гарри срочно доставили в больницу на Грейт-Ормонд-стрит, где ему сделали экстренную операцию по удалению грыжи. Британская пресса снова отметила отсутствие Чарльза, несмотря на то, что он каждые полчаса справлялся о состоянии сына по телефону. На этот раз он не собирался давать своей жене никаких поводов.
Диана провела утро, перепроверяя чемодан Уильяма, который был тщательно упакован его новой няней Рут Уоллес. Там была его любимая игрушка-вомбат, которую она всегда клала рядом с его подушкой, и все остальное, что ему могло понадобиться на первый семестр. Как только Уильям устроился в Ладгроуве, ускорила движение по трассе М4 обратно к апартаментам 9 и 10 Кенсингтонского дворца, в то время как Чарльз вернулся в Хайгроув. К настоящему времени Уэльсы жили отдельной жизнью.
Для Уильяма, который из шумного ребенка превратился в чувствительного мальчика, школа стала облегчением от домашней суматохи. Уильям и Гарри только-только привыкли к няне Рут, которая уводила их наверх, когда между их родителями разгорались споры, но теперь она уходила, и ее место должна была занять Джесси Уэбб.
Уильям находил утешение в рутине Ладгроува. День начинался с семи часов, когда он умывался и одевался к завтраку. Уроки начинались только в 9 утра, и Уильям любил поиграть в футбол перед первым занятием. Занятия продолжались до 17.20, затем мальчики могли заниматься спортом перед ужином, а после в 8 часов вечера выключался свет. Приветливый директор школы Джеральд Барбер был тайно проинформирован Дианой о сложной ситуации дома и пообещал внимательно следить за Уильямом. И он, и его жена Джанет станут ключевыми фигурами в жизни Уильяма и Гарри, когда брак их родителей окончательно распадется.
Несмотря на его первоначальную нервозность, рядом с Уильямом всегда было хотя бы одно знакомое лицо. Офицерами его охраны были сержант Рэг Спинни, бывший морской пехотинец, и Грэм Крекер, известный мальчикам и всем сотрудникам Кенсингтонского дворца как «Крекер». Они жили в частном секторе по периметру школьной территории рядом с теннисными кортами и художественной школой. Обоим сказали держаться подальше от Уильяма и давать ему пространство и время для общения со своими сверстниками. Во всяком случае, наличие рядом добродушных детективов сразу же сделало Уильяма популярным среди его соседей по общежитию, которые находили очаровательными высокотехнологичные устройства слежения, которые те использовали, чтобы следить за своим королевским подопечным.
Зная, что все более напряженная домашняя ситуация Уэльсов попадает на первые страницы ежедневных газет, Барберы благоразумно запретили Уильяму посещать школьную библиотеку, а телевидение было ограничено и находилось под контролем. К тому времени почти каждая ссора, казалось, была занесена в каталог ежедневной прессы, а в день тридцатилетия принцессы обозреватель светской хроники Daily Mail Найджел Демпстер опубликовал историю о том, как пара скандалила на вечеринке по случаю дня рождения. ЧАРЛЬЗ И ДИАНА: ПОВОД ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА — гласил заголовок. Чарльз, очевидно, хотел устроить вечеринку для своей жены, но Диана, зная, что это всего лишь видимость, настаивала на том, что не будет праздновать.
К тому обе стороны сливали истории в прессу, и конкретно этот случай, похоже, исходил от двора Чарльза. Персонал в Хайгроув и Кенсингтонском дворце также был разделен: в домохозяйство Дианы входили ее личный шеф-повар Даррен Макгрэди и дворецкий Пол Баррелл, базирующиеся в Кенсингтоне, и команда помощников Чарльза в Глостершире. Все сотрудники были либо с принцем, либо с принцессой, и между двумя лагерями существовало большое недоверие. Диана утверждала, что всегда была осторожна с тем, что говорила в Хайгроуве, поскольку информация, попавшая в несимпатичные руки, могла быть использована против нее. По словам представителя принца и принцессы Дики Арбитера, который тщетно пытался остановить поток историй, льющихся в то время из королевского дома, Ладгроув помог укрыть мальчиков от их беспокойной семейной жизни.
У мальчиков был доступ к газетам в Кенсингтонском дворце, потому что Диана привыкла их читать. Им было очень легко увидеть первые страницы. Учитывая то, что происходило в жизни Уильяма в то время, Ладгроув очень хорошо защищал Уильяма, а затем и Гарри. СМИ не могли попасть на территорию. Единственное место, куда могли попасть фотографы, общественная пешеходная дорожка между школой и игровыми площадками.
«Барберы были более чем готовы нянчиться с принцами. Уильям и Гарри были не единственными членами королевской семьи, посещавшими школу, и уж точно не единственными детьми из неблагополучных семей», — вспоминает бывший ученик. «Барберы сделали своей единственной задачей оградить Уильяма и Гарри от того, что происходит дома». По выходным Уильям возвращался домой, но постоянные ссоры напоминали о том, насколько несчастны были его родители. Диана изо всех сил старалась, чтобы Уильям чувствовал себя уютно и комфортно, и наполняла кладовую его любимыми лакомствами. Она предлагала ему позвать домой своих новых школьных друзей, и их ближайшие соседи лорд Фредди и леди Элла Виндзор, дети принца и принцессы Майкла Кентских, часто приезжали, чтобы покататься на велосипедах BMX по дворцовым садам.
И Диана, и Чарльз были в восторге от того, насколько хорошо Уильям устроился в Ладгроув. Он был лучшим по большинству предметов и одним из лучших пловцов в школе. Он также был капитаном команд по регби и хоккею. Диана и Чарльз иногда навещали Уильяма.
В дни спортивных состязаний Уильям и его отец соревновались в стендовой стрельбе, а в 1995 году они даже победили в этих соревнованиях. Уильяму было всего четыре года, когда он сопровождал своего отца в Сандрингем на первую охоту, и, как и Чарльз, он был прекрасным стрелком с юного возраста.
На Рождество Чарльз и Диана посещали ежегодную школьную службу гимнов и наблюдали за Уильямом, когда он играл в школьных спектаклях. Он любил наряжаться и появляться на сцене и, к большому удовольствию своих родителей, стал главой драматического общества Ладгроува. Китти Димблби, дочь официального биографа принца Чарльза Джонатана Димблби, вспоминала, что во время школьных каникул Чарльз устраивал своим сыновьям походы в театр:
Публично принц и принцесса оставили свои проблемы позади, и когда в июне 1991 года Уильям получил травму в результате несчастного случая на игровой площадке, они оба поспешили к нему. Уильям играл с другом на школьном поле для гольфа, когда его случайно ударили по голове клюшкой для гольфа. Диана, которая обедала в Сан-Лоренцо, ее любимом ресторане в Найтсбридже, побледнела, по словам ее телохранителя Кена Уорфа, который получил новости на свой пейджер, и это было мучительное путешествие из Лондона в Королевскую больницу Беркшир в Рединге. Когда она приехала, было решено, что Уильяма следует перевести из Рединга на Грейт-Ормонд-стрит, чтобы его мог обследовать специалист по мозгу. Пока Чарльз, приехавший из Хайгроува в Рединг, следовал за ними в колонне, Диана сидела в машине скорой помощи, а ее сын держал его за руку. На Грейт-Ормонд-стрит у Уильяма диагностировали вдавленный перелом, и ему сделали семидесятиминутную корректирующую операцию, после которой наложили двадцать четыре шва. Чарльз и Диана с тревогой ждали в больнице, но когда им сообщили, что операция прошла успешно и с Уильямом все в порядке, Чарльз умчался в Королевский оперный театр на официальную встречу. Диана привыкла к тому, что муж ставит долг выше семьи, но пресса набросилась на принца. КАКОЙ ТЫ ПАПА? — спросила The Sun на своей первой полосе. К счастью, Уильям быстро поправился, и, хотя ему посоветовали не кататься на пони, через несколько дней он вернулся в школу, с гордостью демонстрируя свое боевое ранение. Он и сегодня все еще носит напоминание о той аварии, которое называет шрамом Гарри Поттера.
Гарри изо всех сил швырнул подушку. Он попал своей цели в голову, и, когда его жертва упала с кровати, принц издал ликующий крик. Это было после отбоя, и парни знали, что, если мистер Барбер обнаружит, что они еще не спят, будут проблемы. Гарри пробыл в Ладгроуве всего несколько недель, но ему там нравилось. Сначала он ужасно тосковал по дому, когда приехал в сентябре 1992 года, но вскоре Уильям помог ему обустроиться, а смотрительница, которой сразу понравился дерзкий рыжеволосый малыш, позволила ему посидеть в своей комнате и посмотреть «Звездный путь» с чашечкой какао. Прошло совсем немного времени, прежде чем Гарри убедил ее позволить своим соседям по общежитию присоединиться к нему.
Чарльз однажды заметил, что у его младшего сына «более мягкий характер», но на последнем курсе в Уэтерби, как только Уильям уехал, Гарри выбрался из своей скорлупы. В классе он был более разговорчивым и уверенным в себе, а дома его родители заметили перемену в характерах братьев. Уильям, который был глубоко потрясен распадом брака своих родителей, потому что лучше понимал, что происходит, стал более тихим и чувствительным. Он предпочитал свернуться калачиком на диване и смотреть фильмы с мамой, пока Гарри хвастался в загоне своими последними трюками на пони Смоки. Он превратился в искусного наездника, и Марион Кокс, которая учила обоих мальчиков ездить верхом с двухлетнего возраста, уже давно не держала поводья. Теперь Гарри скакал галопом и перепрыгивал через заборы, и не только верхом на лошади он начинал проявлять себя как сорвиголова. Когда в марте 1991 года мать отвезла их кататься на лыжах в Лех во время краткосрочных каникул, именно Гарри, которому тогда было всего шесть лет, первым спустился по склонам со своим инструктором.
Когда Гарри прибыл в Ладгроув, он начал проявлять свой беспокойный характер, из-за которого позже был назван мятежником. В то время как Уильям вырос из детских шалостей и погрузился в учебу, Гарри заработал репутацию классного клоуна. Один из бывших учеников вспоминал, что любимый трюк Гарри заключался в том, чтобы вынимать линейкой содержимое кармана или пенала ничего не подозревающей жертвы. Принц с ликованием наблюдал, как одноклассник шарит вокруг, пытаясь найти недостающие предметы, которые всегда возвращались с озорной ухмылкой в конце урока. Когда Чарльз и Диана приехали навестить его в Ладгроув в его первый спортивный день, Гарри решил отомстить фотографам, которые собрались на пешеходной дорожке перед приездом его родителей. По его наущению четверо выпускников школ напали на фотографов, которые прятались в подлеске. «Гарри на самом деле ни на кого не злился. Он подбил на это выпускников, и они это сделали», — вспоминал один школьный ровесник. «Он не хотел, чтобы его поймали. Я помню, что он не очень лестно отзывался о фотографах. Он очень хорошо знал о них, и ему не нравилось их присутствие».
Воскресными вечерами Гарри не мог дождаться, когда придет время возвращаться в школу. Уильяму не хотелось оставлять мать одну во дворце, а Гарри уже собрал чемоданы и отчаянно хотел увидеть своих друзей в Ладгроув, где его ждала пенка Cremola Foam, похожая на крем-соду с мороженым, которую подавали всем вернувшимся мальчикам. Воскресными вечерами Гарри и его друзья обычно устраивали набеги на общежития, но однажды, не осознавая собственной силы, Гарри отправил жертву на пол, перепрыгивая с кровати на кровать. Услышав плач ребенка, домоправительница ворвалась в спальню и включила свет. В то время как мальчика отвели к школьной медсестре на осмотр, Гарри отвели в сторону для строгого разговора. Когда на следующий день в школу приехала обеспокоенная мать его друга, принца заставили извиниться.
«К Гарри не было никакого особого отношения, как и к Уильяму, и, вероятно, именно поэтому им так нравилось в школе», — вспоминал один из их друзей. Однако, были случаи, когда мальчикам предоставлялись определенные привилегии, и когда их отец сказал, что у него есть билеты на финал Кубка Англии в мае 1995 года, им дали специальный отпуск. «Эвертон» победил, и парни вернулись в Ладгроув в форме команды-победителя с подписанным футбольным мячом.
Благодаря своим привилегиям они приобрели больше друзей, чем врагов, и когда в близлежащей больнице строгого режима Бродмур протестировалась новая сигнализация, Гарри заверял своих друзей: «Не волнуйся! Наши полицейские защитят нас всех от любых злодеев». Однажды Гарри вызвал тревогу в школе, когда однажды вечером потерял свою спутниковую метку GPS. И ему, и Уильяму было приказано носить жетоны каждый день, чтобы сотрудники службы их безопасности могли отследить их, когда их не было рядом с ними, и когда Гарри потерял свой, начался хаос. Через несколько безумных минут устройство было обнаружено под грязной одеждой в корзине для белья Гарри.
Рутина Ладгроува отвлекала и Уильяма, и Гарри от домашних хлопот, как и праздники. Чаще всего Чарльз и Диана проводили отпуск с детьми раздельно Тара Палмер-Томкинсон, дочь близких друзей Чарльза, Патти и Чарльза, вспоминает, как однажды летом они отдыхали с принцами на роскошной яхте «Александр», принадлежащей Джону Лацису.
В октябре 1991 года Уэльсы всей семьей уехали в Канаду с официальным визитом. Диана, обрадованная воссоединением со своими сыновьями, устроила грандиозное шоу, обнимая Уильяма, а затем и Гарри, после того, как они бежали по палубе королевской яхты «Британия», чтобы поприветствовать ее. Фотографы щелкали камерами, но на следующий день в газетах появились только фотографии Дианы с мальчиками.
«Было очень жаль, что они также не показали фотографии Чарльза, обнимающего мальчиков, — вспоминал Дикки Арбитр, сопровождавший их в поездке. — Это были два сострадательных родителя, которые обожали своих сыновей и готовы были на все ради них, но не получали равной оплаты».
К этому времени напряжение в семье сказалось на Уильяме. Он был в трудном возрасте и убежал, когда его мать попросила его сфотографироваться с командой «Британии». В конце концов Чарльз уговорил Уильяма выйти из своей каюты, чтобы помахать толпе, когда яхта вышла из гавани, но он был не в настроении до конца дня. Гарри, напротив, был в приподнятом настроении и принес столь необходимое облегчение в гнетущую ситуацию. Когда он затеял импровизированную игру в палубный хоккей с командой, к ней с радостью присоединилась его мать. Пока Гарри носился по палубе, нанося резкие удары по голеням любому, кто осмеливался встать у него на пути, Уильям, который все еще дулся, наблюдал со стороны.
Его возмущало участие в том, что, как он знал, было притворством, и следующим летом разразилась еще большая драма, когда семья отправилась в круиз по Средиземному морю с друзьями Чарльза лордом и леди Ромси на борту "Александра". Когда Диана обнаружила, что Чарльз звонит Камилле, она пригрозила отправиться домой, и когда они в конце концов вернулись в Великобританию, ситуация ухудшилась. 24 августа 1992 года записанные на пленку интимные разговоры Дианы с ее другом Джеймсом Гилби, попали в газеты в постыдном эпизоде, получившем в прессе название «Сквиджигейт» (Squidgygate).
Тем не менее королева решила, что Чарльз и Диана должны дать своему браку последний шанс. Эндрю и Сара расстались в январе после того, как герцогиню Йоркскую сфотографировали в компрометирующей ситуации с техасским финансистом Джоном Брайаном, и в глазах монарха это был сильный конфуз. Диана согласилась сопровождать Чарльза в Корею в ноябре 1992 года, но их последний официальный тур в качестве мужа и жены обернулся катастрофой. Они с трудом выносили общество друг друга, и газеты не обращали внимания ни на что другое, кроме состояния их брака. Это была катастрофа для британской монархии, которая еще не оправилась от шока, вызванного книгой Эндрю Мортона о принцессе, вышедшей в июне того же года.
«Диана — ее правдивая история» потрясла Дом Виндзоров до основания и навсегда исключила принцессу из круга королевской семьи. На 174 страницах сказочный миф о замужестве Дианы и Чарльза был разрушен, а монархия представлена как жестокий и устаревший институт. «Друзья» рассказали, что Диана страдала булимией с тех пор, как они с Чарльзом были помолвлены, и что она пять раз пыталась покончить жизнь самоубийством во время их брака. Впервые имя Камиллы Паркер Боулз было названо катализатором неудачного брака Уэльсов. Чарльз с ужасом читал страницы Sunday Times, в которой эта книга была опубликована по частям. Диана отрицала, что когда-либо разговаривала с автором, но правда заключалась в том, что она тайно сотрудничала в написании этой биографии через своего друга доктора Джеймса Колдхерста — ей этого никогда не простят.
Королева, которая позже назовет 1992 год своим annus horribilis (ужасным годом), была в ярости из-за смущения и ущерба, причиненного книгой. В ноябре того же года загорелся Виндзорский замок, усугубив горести королевы, и к Рождеству она дала разрешение Чарльзу и Диане расстаться. Как «защитница веры» королева была категорически против развода — призрак Уоллис Симпсон, разведенной американки, ставшей причиной отречения короля Эдуарда в 1936 году, все еще бросал тень на дом Виндзоров, — но она понимала, что альтернативы нет. Брак распался, и ситуация была столь же опасной, сколь и неприемлемой.
9 декабря 1992 года премьер-министр Джон Мейджор объявил об этом в Палате общин. Уильям и Гарри уже знали. Диана приезжала к ним несколько недель назад, и, когда ее красный «Мерседес» с хрустом проехал по гравийной дороге, они наверняка поняли, что ее визит не принесет хороших новостей. В уютной гостиной мистера Барбера Диана усадила Уильяма и Гарри и объяснила, что она все еще любит папу, но они не могут жить под одной крышей. Гарри расплакался, но Уильям сделал самое храброе лицо и сказал матери: «Надеюсь, теперь вы оба будете счастливы». В коридорах Букингемского дворца новость также была воспринята с облегчением. «Это не стало большим шоком. Было очевидно, что расставание произойдет после поездки Чарльза и Дианы в Корею», — вспоминает Дикки Арбитер.
Хотя первоначальный шок от разлуки родителей сильно ударил по мальчикам, их жизнь изменилась очень мало. В течение нескольких лет они делили свои выходные между Хайгроувом и Лондоном, и, если уж на то пошло, их каникулы стали еще веселее теперь, когда их родители разошлись. Диана и Чарльз соревновались в том, чтобы устроить им лучшие каникулы, а поскольку они не были вместе, ссор больше не было. Диана угощала мальчиков волшебными праздниками в Disney World во Флориде, на острове Невис в Карибском море и дважды они были гостями на частном острове Неккер сэра Ричарда Брэнсона. Со своим отцом мальчики проводили долгие летние каникулы в Балморале со своими бабушкой и дедушкой. В соответствии с королевской традицией, Рождество проводилось в Сандрингеме, хотя Диана отказалась ехать. «Они вечно что-то убивают», — жаловалась она своим друзьям, но мальчики были в своей стихии и любили следить за оружием на традиционной охоте в День подарков. У них также была новая няня, тридцатилетняя Тигги Легге-Бурк, которую Чарльз нанял, чтобы она помогала присматривать за ними. Молодая, энергичная и привлекательная Тигги, выросшая в Уэльсе и близкий друг Чарльза, любила стрельбу, охоту и рыбалку, чего было более чем достаточно, чтобы завоевать любовь и доверие юных принцев.
Итон не был похож на Ладгроув. В Ладгроуве все были защищены.
Чарльз, принц Уэльский
Чарльз, принц Уэльский
Уильям только что закончил распаковывать свой чемодан в Итонском колледже, и его комната начинала меньше походить на камеру, а больше на дом, которым она будет в течение следующих пяти лет.
Над своим столом тринадцатилетний принц поправил фотографию Синди Кроуфорд, которая заняла почетное место на стене. Не так давно он познакомился с американской супермоделью, когда его мать пригласила ее на чай во дворец. Уильям покраснел от смущения, он все еще не мог решить, кто красивее, Синди или Клаудия Шиффер, поэтому он решил повесить их обеих над рабочим столом, чтобы украсить свою комнату.
Когда он сел на свою складную металлическую кровать и огляделся, он был доволен преображением. Его мать и отец помогли ему устроиться, и пока Чарльз болтал внизу с воспитателем Уильяма, доктором Эндрю Гейли, Диана помогала ему повесить новый комплект штор. Как и его соседям по дому, ему разрешили привезти собственное одеяло и покрывало, чтобы он чувствовал себя как дома, но на этот раз он решил оставить своего милого вомбата дома. Как и его мать, он любил поп-музыку, поэтому он взял с собой проигрыватель компакт-дисков и видеоигры, чтобы поиграть после учебы вечером. Он также держал фотографию своих родителей в рамке у своей кровати, и это было последнее, на что он смотрел перед отбоем в 9:30 вечера.
Его дядя граф Спенсер, который когда-то был учеником знаменитой британской школы-интерната, спрятанной в тени Виндзорского замка, рассказал Уильяму, чего ожидать. Униформа на самом деле была довольно удобной, когда к ней привыкаешь, и самым сложным было разобраться с расписанием, которое менялось от недели к неделе. Помимо того, что Уильяму предстояло сориентироваться в различных зданиях и отделах, разбросанных по всему маленькому городку с видом на реку Темзу, ему также нужно было овладеть многовековыми традициями и освоить новый словарный запас. В Итоне учителей называют «клювами», уроки — «дивами», еду — «носками», а Уильяма, как и других его однокурсников-первокурсников, называли «придурками». Он был рад попасть в Manor House. Это самый элитный из двадцати пяти корпусов школы, расположенный на оживленном переулке рядом с библиотекой и напротив часовни. Школа, которая восходит к 1440 году, когда она была основана королем Генрихом VI, выпустила восемнадцать британских премьер-министров и обучала членов королевских семей со всего мира, так что Уильям был лишь последним в длинном списке прославленных имен, поступивших в колледж. Как и предупреждал его дядя, ему предстояло пройти обряд инициации, и титул Уильяма не мог помешать тому, чтобы над ним издевались.
Принцу пришлось нелегко, когда его родители подвезли его 6 сентября 1995 года. В то время как Ладгроув был защищен от главной дороги акрами пышной сельской местности, новый пансионат Уильяма был настолько открыт, что из окна своей спальни он мог видеть, как проезжает ярко-зеленый экскурсионный автобус Виндзор Хопалонг. Для него не было редкостью просыпаться и обнаруживать стайку американских туристов, стоящих на улице и указывающих на здание, в попытках определить, какая спальня принадлежит будущему королю. Когда Уильям занимался спортом, а он это делал часто, ему приходилось игнорировать толпы, собравшиеся на дороге, чтобы хотя бы мельком увидеть его. Конечно, необходимые меры безопасности были приняты, и окна спальни Уильяма были заменены пуленепробиваемыми стеклами еще до его прибытия. Лакированная бирюзой дверь в его кабинет также была укреплена, и на случай, если возникнут какие-либо проблемы, офицеры его охраны Тревор Беттлз и Грэм Крекер находились прямо в коридоре.
И Чарльз, и Диана были в восторге, когда Уильям прошел в колледж через Common Entrance (дословно - Общий вход, т.е. на общих основаниях). Никаких уступок королевскому претенденту сделано не было, и ему пришлось сдать ряд тестов и экзаменов, прежде чем он получил место в престижной школе. Чарльз, который был несчастен в Гордонстоуне, школе-интернате в Шотландии, куда его (а впоследствии его братьев Эндрю и Эдварда) отправили, когда ему было тринадцать, был особенно доволен. В то время как герцог Эдинбургский очень хотел, чтобы Уильям пошел по стопам своего отца, Чарльз и Диана были непреклонны в том, что и Уильям, и позже Гарри получат образование в Итоне.
Тем утром они на мгновение забыли о своих семейных бедах и перед деревянными воротами, которые вели к внушительной черной двери особняка, изобразили счастливую семью. Чарльз, засунув руку в карман, стоял по одну сторону от Уильяма и Гарри; Диана, блистательная в кобальтово-синем жакете, с другой.
Это было не то скромное прибытие, на которое рассчитывал Уильям. Одетый в элегантный клетчатый блейзер, серые брюки и блестящие черные туфли, он улыбнулся 300 представителям прессы, которые наводнили улицу и задержали движение на выезде из Виндзора. Когда они толкались на тротуаре за полицейским барьером, казалось, что они наслаждаются своей собственной версией знаменитой настенной игры Итона. Уильям нервничал, поставил свою подпись не в том месте в регистрационной книге, и отцу пришлось напомнить, какой религии он придерживается.
Его прибытие неизбежно вызвало шквал сплетен среди учеников, включая слухи о том, что перед его прибытием был построен ядерный бункер. «В то утро, когда приехал Уильям, мы все были взбудоражены новостями о том, что в Manor House построили бомбоубежище, — вспоминал жилец. — Конечно, это, вероятно, была просто дикая сказка, но все это было очень увлекательно, и когда Уильям только приехал, было принято намного больше мер безопасности. В каждом уголке школы, особенно в особняке, была установлена камера видеонаблюдения». В Итоне действительно было ядерное убежище, но оно было построено под колледжем в 1959 году для размещения ректора и стипендиатов колледжа, а сейчас использовалось как склад. В особняке по просьбе Уильяма не было особых фанфар по поводу королевского прибытия. Он был глубоко смущен таким вниманием и не хотел ничего, кроме как плавно уйти на задний план.
К сожалению, этого не произошло. Несмотря на то, что Комиссия по жалобам на прессу предупреждала, что Уильям - частное лицо, которого следует оставить в школе в покое, он нередко появлялся на страницах газет. После его громкого прибытия в Итон Sky Television показала два документальных фильма: «Становление короля» и «Внутри Итона». Уильям был огорчен и умолял своих новых школьных друзей не смотреть программы. Его все больше возмущал общественный интерес к его жизни и камеры, которые, казалось, преследовали его повсюду. Ему также пришлось пережить унижение из-за того, что каждый аспект жизни его родителей был освещен в прессе. Через несколько недель после того, как Уильям поступил в школу, стало известно, что у его матери был роман с женатым игроком в регби из Англии Уиллом Карлингом. Вскоре у Дианы появился другой мужчина, Оливер Хоар, лондонский арт-дилер.
В отличие от Ладгроува, где Барберы запретили газеты, библиотека Итона была хорошо укомплектована, и Уильям мог ознакомиться с историями на первых полосах газет и жестокими насмешками на детской площадке, которые неизбежно следовали за ними. К счастью, у него была небольшая группа надежных союзников, которые защищали его. Крестник его отца, сын лорда и леди Ромси Николас Нэтчбулл, пообещал принцу Уэльскому следить за Уильямом. Его двоюродный брат Фредди Виндзор, живший недалеко от дома Эйткинсона, часто заглядывал к Уильяму. Доктор Гейли, любезный ирландец и уважаемый историк, любивший музыку, также должен был стать его доверенным лицом. Понимая, что многие из его подопечных впервые уехали из дома, дверь, которая соединяла его собственный дом с жилыми помещениями учеников, всегда была открыта. Все мальчики завтракали, обедали и ужинали в столовой с деревянным полом, в которой пахло полировкой для мебели, и Уильяма часто приглашали посидеть с доктором Гейли за главным столом, который смотрел на ухоженный газон и красочные клумбы.
Так как одежда для него всегда стиралась и гладилась дома, Уильяму пришлось привыкнуть приводить себя в порядок по утрам. Он должен был носить отглаженную униформу, включающую фрак с фалдами, жилет и белую рубашку. К счастью, у него сложились теплые отношения с Элизабет Хиткот, хозяйкой дома, которая научила его гладить рубашки. У него также был свой личный наставник, Кристофер Стюарт-Кларк, который проводил с принцем два часа в неделю и следил за тем, чтобы он успевал в классе. Уильяму потребовалось несколько месяцев, прежде чем он смог уверенно ориентироваться в школе и лабиринте ее коридоров, но ему удалось справиться с академической успеваемостью.
По словам одного из его соседей по дому, Уильям был популярен среди сверстников. «Он был отличным парнем и совершенно нормальным. Он вовсе не был высокомерным и был выдающимся спортсменом. Одним из тех, кого вы всегда хотели видеть в своей команде, был Уильям Уэльс».
Уильям нервно сидел в кабинете доктора Гейли. Все его соседи по дому занимались в своих спальнях наверху, но Уильяму был предоставлен специальный отпуск. Это была холодная ноябрьская ночь, и молодой принц был лишь одним из 20 миллионов человек в стране, которые сели посмотреть, как Диана, принцесса Уэльская, даст свое первое телеинтервью. В течение нескольких недель газеты были заполнены предположениями о документальном фильме «Панорама», в котором принцесса впервые откровенно расскажет журналисту Мартину Баширу о своем браке.
Диана должна была встретиться с Уильямом перед выходом программы в эфир, чтобы заверить его, что ему не о чем беспокоиться, но пока он сидел и смотрел интервью, его глаза наполнились слезами ярости и разочарования. Он просто не мог поверить, что его мать пригласила телекамеры в дом, в котором он вырос и который любил, чтобы предать его отца и их семью таким публичным образом.
Когда Диана расхохоталась и рассказала о своей булимии, распаде брака, неверности мужа и собственной измене, Уильям был в шоке. Она никогда раньше не говорила о своем романе с Джеймсом Хьюиттом, любезным офицером лейб-гвардии, который приезжал учить Диану верховой езде, когда мальчики были еще детьми в Хайгроуве. Роман начался в 1986 году, когда Уильяму было четыре года, а Гарри всего два. В то время Диана подозревала, что Чарльз вернулся к Камилле, и утверждала, что искала утешения у Хьюитта. В прессе высказывались предположения, что Гарри мог быть сыном Хьюитта. Слухи ужаснули Диану, и в конце концов Хьюитт был вынужден заявить: «На самом деле нет никакой возможности, что я отец Гарри. Гарри было двадцать месяцев, когда я впервые обменялся любезностями с его матерью, и ему уже исполнилось два года, когда начался роман». В конце концов Диана прекратила роман, когда Хьюитт, чей полк принимал участие в первой войне в Персидском заливе в 1991 году, уехал в Ирак. В конце концов, он подорвет ее доверие, написав книгу об их романе и продав ее любовные письма.
Ее откровения были шокирующими и сенсационными. Это был самый публичный шаг Дианы в ее войне против Виндзоров и самый разрушительный.
Когда Уильям вернулся в Кенсингтонский дворец, он отказался разговаривать с матерью. Он всегда бросался на ее защиту, но на этот раз она зашла слишком далеко. Уильям, став теперь старше и способный формировать собственное мнение, так и не простил Диану до конца. По словам Симоны Симмонс, интервью привело к их первой крупной ссоре.
Уильям был страшно зол. Только после того, как она дала интервью, и было уже слишком поздно, она рассказала ему об этом. Конечно, это было во всех газетах, и Уильям сказал мне, что из-за этого его дразнили в школе. Ему было очень жаль свою маму из-за того, через что она прошла, но он был в ярости от того. что она сделала. Люди в школе обзывали ее разными именами. Он хотел защитить ее, но это было очень запутанно и тяжело для него.
В выходные они устроили большую ссору в Кенсингтонском дворце. Уильям был в ярости, а Диана обезумела. Я была там на следующий день после того, как она поговорила с ним, и Диана была в ужасном состоянии. В конце концов Уильям сказал, что простил ее, когда она пообещала ему, что больше никогда не сделает ничего подобного. Я больше никогда не видела его таким сердитым.
Барберы по-прежнему защищали Гарри в безопасности Ладгроува, но Уильям, находившийся в Итоне и имеющий доступ к прессе, был мучительно смущен своими враждующими родителями. Сытый по горло их публичной войной, он отказался разрешить кому-либо из них присутствовать на Дне основателя. Это ежегодное мероприятие, которое проводится в июле, посвящено дню рождения короля Георга III, который прожил в Виндзоре большую часть своего правления и проявлял активный интерес к школе. День основателя является ярким событием в социальном календаре Итона. Уильям, все еще не оправившийся от интервью своей матери, знал, что присутствие его родителей привлечет к нему всеобщее внимание. Он стал довольно упрямым и, несмотря на мольбы матери, пригласил на праздник Тигги и своего близкого друга Уильяма Ван Катсема. Диана была опустошена, особенно потому, что Уильям пригласил Тигги вместо нее.
К тому времени Чарльз сотрудничал с Джонатаном Димблби над своей единственной авторизованной биографией, в которой он признался, что возобновил свой роман с Камиллой. Их секрет был раскрыт, и в британской прессе были опубликованы печально известные записи Camillagate, в которых были откровенные разговоры между любовниками, что вызвало дальнейшее унижение и насмешки.
Репутация британской монархии была на самом низком уровне за последние десятилетия, и не только Уильям не мог больше терпеть эту фарсовую и публичную войну. Опросы в национальных газетах ставили под сомнение необходимость монархии, которая не платила налоги, и волна республиканизма захлестнула страну. В конце концов королева признала, что у Уэльсов нет другого выхода, кроме как развестись; ее помощники в Букингемском дворце были согласны с этим, и Чарльз, уже отчаянно нуждавшийся в расторжении брака, вздохнул с облегчением. К вечному сожалению королевы, тайна, которая окутывала королевскую семью и обеспечивала уважение ее подданных, была разрушена одной женщиной.
Когда 1995 год подходил к концу, королева написала своему сыну и невестке и настояла на разводе. Письма были доставлены лично в Кенсингтонский дворец и Сент-Джеймсский дворец, лондонские офисы принца. Королева решила, что Диана будет лишена титула Ее Королевского Высочества, который Уильям пообещал вернуть ей, когда станет королем. Ему было тревожно и обидно смотреть, как его мать страдает от такого унижения. Она уже ушла из общественной жизни по собственной инициативе, но хотела сохранить свой королевский статус, чтобы продолжить свою благотворительную деятельность. Она рано поняла, что это был ключ не только к привилегированной жизни, но и к повышению осведомленности о делах, в которые она страстно верила. Диана не боялась противостоять запретным вопросам, таким как СПИД и наземные мины; она считала, что каждый пострадавший заслуживает сострадания. Это была вера, которую она привила Уильяму и Гарри, приводив их в хосписы и приюты в Лондоне, чтобы они могли своими глазами увидеть реальность бедности. Уильяму было двенадцать, а Гарри девять, когда Диана взяла их с собой в Пассаж, приют недалеко от моста Воксхолл в Лондоне. Они провели девяносто минут, общаясь с волонтерами и играя в карты с бездомными, и возвращались туда много раз. Эти полуночные визиты оказали неизгладимое влияние на ее сыновей.
Свернув прямо из Мэнор-Хауса и направившись на Хай-стрит, Уильям остановился у магазина «Тюдор», местного киоска, всегда переполненного итонскими ребятами. Он купил небольшой пакет своих любимых леденцов и сунул их в карман, прежде чем отправиться на мост. Это было воскресенье; он был в часовне, и остаток дня был свободен. Он объявил своим друзьям, что «пошел в туалет», к их большому удовольствию.
Светило солнце, и, проходя по красивому мосту, он увидел лебедя и его сородичей, скользящих по Темзе. Перед ним возвышался Виндзорский замок во всей своей красе. С этого расстояния Уильям мог разглядеть леса, на которых все еще велись работы по устранению повреждений, причиненных пожаром. В сопровождении офицера охраны, следовавшего на почтительном расстоянии, Уильям прошел через охрану, дружески отсалютовав дежурному полицейскому. Через лабиринт каменных коридоров он пробрался в Дубовую гостиную, где его ждала бабушка. Часто на еженедельном обеденном свидании присутствовал герцог Эдинбургский. Он расспрашивал внука о том, что тот выучил в школе на этой неделе, но когда подавался чай, он удалялся в свой кабинет, оставляя королеву и ее внука наедине. Уильям с нетерпением ждал этих встреч всю неделю.
У него была тесная связь со своей бабушкой, которая видела в мальчике-подростке чувствительность Дианы. Мало того, что он физически напоминал свою мать глазами лани, светлыми волосами и худощавым спортивным телосложением, он унаследовал способность Дианы к сочувствию. Королеве нравились эти качества, которые вызовут любовь публики к Уильяму в ближайшие годы, и вместо того, чтобы советовать Уильяму держать язык за зубами, призвала его выразить свои опасения. В эти тяжелейшие времена в уединении замка разрешалось и даже поощрялось плакать. По словам Элизабет Энсон, его бабушка отчаянно хотела помочь Уильяму.
Чарльз жаловался, что у него никогда не было близких отношений с матерью. Когда он рос, они мало виделись, а в трудную минуту он обращался за советом и поддержкой к любимой бабушке. Королева была полна решимости учиться на ошибках своего прошлого. Пока ее внук развлекал ее историями из школы, она рассказывала Уильяму об официальных мероприятиях, которые она посетила на той неделе. Она считала это жизненно важной подготовкой к его будущей роли короля. Ее отец, король Георг VI, считал своим долгом обеспечить ее способность и готовность возглавить Соединенное Королевство. Советы ее отца укрепили и подготовили юную Елизавету, и как правящий монарх она намеревалась сделать то же самое для Уильяма. Частью обучения было ее приобщение к общественной жизни в раннем возрасте. В свой двадцать первый день рождения она выступила перед Содружеством из Южной Африки, продемонстрировав уверенность, не свойственную ее годам. Во время этой исторической речи она дала клятву, которой остается верна до сих пор: «Я заявляю всем вам, что вся моя жизнь, долгая или короткая, будет посвящена служению вам и служению нашей великой императорской семье, которой мы все принадлежим».
Однако и Чарльз, и Диана не хотели, чтобы Уильям слишком рано начинал официальные встречи. Диана взяла его с собой в Кардифф в День Святого Давида, когда ему было восемь лет, и толпа обожала его. Собирая охапки нарциссов, Уильям радостно махал в камеру. Теперь, когда он был подростком, ему было некомфортно под пристальным наблюдением прессы, и он неловко прятался под своей развевающейся челкой. Его бабушка понимала лучше, чем кто-либо другой, его страхи перед будущим, и у нее была уникальная возможность помочь ему и направить его.
Однако эти долгие послеобеденные чаепития предназначались не только для воспитания. Зная об эмоциональных потрясениях, которые пережил Уильям, королева призвала его рассказать о своих тревогах. Во время этих личных и непринужденных встреч тет-а-тет королева давала внуку практические советы, которые Уильям счел бесценными. По словам леди Элизабет Энсон, такие встречи были для Уильяма огромным катарсисом и придавали ему сил вернуться в Итон с высоко поднятой головой, готовясь к следующей неделе. «Королева проводила с Уильямом огромное количество времени, и она часто забирала его из Итона, чтобы провести с ним время. Они исключительно близки, и королева на протяжении многих лет была прекрасным наставником для Уильяма».
К великой чести Уильяма, он ни разу не выступил против своей семьи. Хотя он обожал свою мать, он признавал свое положение в королевской семье — оно было привито ему с того дня, как он научился говорить. Его чувство долга и его место в истории у него в крови.
Диана, которая получила 17 миллионов фунтов стерлингов при разводе, знала, что никогда не получит единоличную опеку над своими сыновьями. Один был наследником престола, другой запасным, и их жизнь всегда будет определяться их положением. Как их мать, она добилась большего, чем она себе представляла, в своем стремлении воспитать своих мальчиков «нормальными», но теперь они были на пороге взрослой жизни, и их будущее будет определяться грозным Домом Виндзоров.
В то время как Уильям был глубоко предан и яростно защищал свою мать, он начал сам видеть, насколько трудной может быть Диана. Теперь, когда он вырос более чем на шесть футов, он возвышался над ней и был достаточно взрослым, чтобы принимать собственные решения. Во время своей конфирмации в марте 1997 года он был расстроен, когда Диана настояла на том, чтобы Тигги Легге-Бурк не могла присутствовать на церемонии. Диана была убеждена, что у нее роман с Чарльзом, и отказалась ее приглашать. Она также поссорилась со своей матерью и запретила ей приходить на службу, что расстроило Уильяма. И он, и Гарри обожали свою бабушку Фрэнсис и в детстве проводили много времени, отдыхая в ее доме на далеком острове Сейл недалеко от Обана на западном побережье Шотландии. Но пригласить ее означало бы навлечь на себя гнев их матери и испортить день. Фрэнсис была вычеркнута из списка гостей, а мать и дочь, к несчастью, так и не смогли примирить свои разногласия до самой смерти.
Она была нашим опекуном, другом и защитницей... попросту говоря, лучшей матерью в мире.
Принц Гарри, 31 августа 2007
Принц Гарри, 31 августа 2007
Пока Гарри спал, его голова тяжело покоилась на коленях матери. Это был холодный ноябрьский полдень 1996 года, и Диана была со своей подругой Симоной Симмонс в гостиной на втором этаже Кенсингтонского дворца. Небрежно одетая в джинсы и бледно-голубой кашемировый свитер, поджав под себя длинные ноги, принцесса наклонилась, изо всех сил стараясь не разбудить сына.
— Что вы имеете в виду под несчастным случаем? Кто в машине, Симона? Ты должна сказать мне, — настойчиво прошептала она, когда маленький мальчик зашевелился во сне. — Не знаю, Диана. Я вижу четырех человек в машине и ужасную аварию. Я не знаю, кто они.
Это была суббота, и, по словам шеф-повара принцессы Даррена Макгрейди, одного из немногих сотрудников, которых она оставила после развода с принцем Уэльским, это были типичные выходные в Кенсингтонском дворце. Гарри приехал из Ладгроува, но Уильям еще учился в Итоне. Симона зашла выпить чаю, как она это часто делала, и они втроем провели день за просмотром фильмов о Джеймсе Бонде. Измученный выходным днем, который включал в себя один из знаменитых походов Дианы по магазинам, двенадцатилетний принц задремал, пока его мать и ее подруга болтали. На улице уже стемнело, и Диана с Симоной выпили два чайника травяного чая. За последние четыре года Симона стала одной из самых близких подруг Дианы и годы спустя она даст показания на следствии по делу о безвременной кончине принцессы.
Они познакомились в клинике Хейла в лондонском Риджентс-парке, где Симона работала целительницей, и сразу же поладили. Они разговаривали по телефону каждый день, а по выходным Симона всегда была в Кенсингтонском дворце. «Симона приезжала почти каждый уик-энд. Я готовил еду на кухне, а они сидели наверху, в гостиной. Мальчики часто возвращались домой из школы и болтали с ними», — вспоминает Макгрэди. Хотя некоторые сотрудники относились к Симоне скептически, Диана обожала ее и поручила ей «очистить» дом после развода. Она также попросила подругу научить ее «целительству», которое, по словам Симоны, Диана практиковала на своих детях, когда они болели.
У Дианы был устоявшийся кружок спиритуалистов и астрологов, от которых она зависела в вопросах руководства и наставлений, включая экстрасенса по имени Рита Роджерс. Уильям также был очарован идеей, что люди могут заглядывать в будущее, и когда он был моложе, то часто тайно звонил экстрасенсу своей матери, умоляя ее о сеансе. Рита сказала ему, что он слишком молод, но это не развеяло любопытства юного принца. Гарри также был заинтригован тем, что некоторые люди имеют «дар предвидения». Именно на этом дневном сеансе «особая леди», так Диана назвала Симону, рассказала о событии, которое навсегда изменит жизнь Гарри. Менее чем через год он будет идти рядом со своим братом, склонив головы в горе, за гробом их матери.
Это был самый черный день в их жизни после самого чудесного лета.
***
Дверь спальни захлопнулась. «Это моя комната, и нет, ты не можешь в ней оставаться», — крикнул Омар Аль-Файед из запертой каюты. Гарри ударил кулаком в дверь. — Не говори так. Твоя мама сказала, что мы можем остановиться, где захотим, и я хочу эту комнату». На борту пятизвездочной яхты недостатка места не было. Здесь была команда из шестнадцати человек, главная спальня с кроватью размера «
-size» и собственные водные мотоциклы, — все было готово для королевской вечеринки. Но, по словам дочери Мохаммеда аль-Файеда, Камиллы, ее младший брат Омар хотел в ту ночь свою собственную кровать, и он ни за что не собирался отказываться от нее ради Гарри.Наверху Диана вытянулась на полотенце и включила музыку на своем плеере. Мальчики ссорились уже больше часа, а решение проблемы, где Гарри будет спать, так и не было найдено. Уильям сидел на верхней палубе и тихо читал с Камиллой и ее сестрой Жасмин. Они хихикали из-за драки, происходящей внизу, хотя прошел целый день, прежде чем их младший брат снова заговорил с Гарри после того, как его заставили отказаться от своей комнаты. Не считая ссоры, это был замечательный отпуск, и Диана, Уильям и Гарри ни в чем не нуждались в качестве гостей Мохаммеда Аль-Файеда, миллиардера египетского происхождения, владельца Harrods в Лондоне.
В то время как отношения королевской семьи с семьей Файед всегда были холодными, Диане нравилась компания яркого владельца магазина. Не имея никаких проблем с деньгами, Мохаммед Аль-Файед купил Jonikal, роскошную яхту стоимостью 15 миллионов фунтов стерлингов, как только Диана приняла его приглашение присоединиться к его семье в Сен-Тропе. Это был способ Мохаммеда защитить своих королевских гостей и обеспечить им максимальную конфиденциальность. Его скрытым мотивом было сыграть роль Купидона для принцессы и его старшего сына Доди, разведенного сорокаоднолетнего кинопродюсера. Диана была одинока, недавно разорвав роман с Хаснатом Ханом, кардиохирургом, в которого она влюбилась летом 1996 года, и Мохаммед, которого все называли «Мо», был убежден, что Доди - тот мужчина, который сделает Диану счастливой.
Стремясь забыть о своих проблемах и отчаянно нуждаясь в средиземноморском солнце, Диана и ее сыновья вылетели 11 июля 1997 года на юг Франции на частном самолете Аль-Файеда Gulfstream. Уильям и Гарри всегда с нетерпением ждали каникул со своей матерью, и когда они приземлились на раскаленном солнцем асфальте в Ницце, Диана пообещала им праздник всей их жизни. Лишившись титула Королевского Высочества, Диана решила расстаться со своим давним телохранителем Кеном Уорфом, но мальчиков сопровождали двое их офицеров охраны. У Аль-Файеда также была собственная команда охраны на вилле Кастель-Сент-Терез, семейной вилле, выкрашенной в розовый цвет, расположенной высоко над горами Сен-Тропе, где они наслаждались первыми днями отпуска.
Уильям и Гарри были знакомы с Жасмин, Камиллой и Омаром несколько лет, и часть лета они уже провели вместе в Лондоне. По словам Камиллы, её с братом и сестрой пригласили в недавно отремонтированную игровую комнату в Кенсингтонском дворце, чтобы поиграть в компьютерные игры с принцами. Гарри был самопровозглашенным королем Ежика Соника, и его мать едва удерживала его от экрана. Перед разводом Диана потратила целое состояние на ремонт дворца, сняв со стен традиционные узорчатые обои и покрасив их в ярко-желтый цвет. Спальня Уильяма была выкрашена в голубой цвет, а комната Гарри была оклеена свежими лимонными и белыми обоями, которые контрастировали с зеленой военной атрибутикой, разбросанной по недавно постеленному кремовому ковру. Камилла, младшая из четырех детей Мохаммеда и его жены Хейни Ватен, вспоминала, как они часами играли в игры, которые ее отец прислал во дворец из отдела игрушек Harrods: «Тем летом мы все стали командой. Мне тогда было одиннадцать, а моей сестре пятнадцать. Мы все время тусовались с Уильямом и Гарри во дворце. Мы все были так рады провести лето вместе, и это было замечательно. Мы обожали друг друга и все делали вместе».
Мальчики не знали Доди, но теперь он очаровал их своими рассказами о Голливуде и покорил их маму комплиментами и дорогими подарками. По словам Камиллы, отпуск был приключением от начала до конца.
– Были сообщения, что мы, дети, не ладили, но это неправда. У меня остались только счастливые воспоминания о том лете. Я никогда не забуду время, которое мы провели вместе во Франции, это было прекрасно. С Дианой было очень весело, она была такой красивой и доброй, и обожала всех нас. Она приходила и укладывала нас в постели, как будто мы были ее собственными детьми. Мы все были очень близки, просто никто толком не знал о нашей дружбе. Вы должны помнить, что мы не были поражены присутствием принцев и Дианы. У нас был Майкл Джексон к чаю, поэтому для нас было совершенно нормально общаться со знаменитыми людьми. Я помню, что Гарри был маменькиным сынком и всегда хотел внимания Дианы. Он и Омар поссорились, но, как писали в газетах, драки не было. Наша мать сказала Омару уступить свою кровать Гарри, потому что он был нашим гостем, но Омар не хотел. Я помню, что было много криков и хлопанья дверью, но они не дрались. Мы все смеялись над ними, особенно Диана, которая считала это забавным. Омар и Гарри не разговаривали целый день, и мы смеялись до слез. Уильям был спокойней Гарри и он был настоящим джентльменом. Я помню, что у него всегда были безупречные манеры, и даже тогда можно было сказать, что его готовили для высшей должности. Он всегда открывал двери для своей матери и следил за тем, чтобы ей было комфортно и она была счастлива. Он был идеальным маленьким принцем.
В то время отдых был как раз тем, что нужно Диане и мальчикам, но на яхте было тяжело отдыхать. Фотографии отдыхающих продавались газетам за десятки тысяч фунтов, причем пресса днем и ночью ориентировалась на близлежащий причал, их длиннофокусные объективы постоянно наводились на Jonikal.
Диана, загорелая и сногсшибательная в привлекательном купальнике, пыталась урезонить папарацци, но безрезультатно. Без помощи офицера охраны она решила обратиться к прессе с просьбой оставить ее семью в покое. «Уильям в бешенстве, — крикнула она фотографам. — Мои сыновья всегда уговаривают меня жить за границей и быть меньше на виду, и, может быть, это то, что мне следует сделать — уехать и жить за границей», — это было типично для Дианы, и, конечно же, ее комментарии попали на первые полосы газет на следующий день. Планировала ли она переехать в Штаты, как многие предполагали, и возьмет ли она с собой Уильяма и Гарри? Если бы она и хотела этого, у королевской семьи случился бы еще один кризис. К этому времени Уильям сильно возмущался действиями СМИ, которые преследовали его мать, и проводил большую часть своего времени внизу, где объективы не могли его достать.
С некоторым облегчением они вылетели домой в субботу, 20 июля. Мальчики присутствовали на обеде в честь девяносто седьмого дня рождения королевы-матери в Кларенс-Хаусе, а затем присоединились к королевской семье на борту «Британии» в последнем круизе королевской яхты по Западным островам. Они рано покинули яхту, чтобы провести остаток лета с отцом в Балморале. После развода Чарльза и Дианы королева настаивала на том, чтобы ее внуки проводили больше времени в уединении королевских поместий, и Чарльз согласился. Были опасения, что всякий раз, когда мальчики отдыхали со своей матерью, каникулы, будь то Disney World или юг Франции, превращались в новости. Королеву, которая считала, что ее семейная жизнь должна оставаться в тайне, это, мягко говоря, тревожило. В королевском поместье в Шотландии мальчики были в безопасности от любопытных объективов.
По иронии судьбы, после развода отношения Дианы и Чарльза стали более гладкими, чем в предыдущие годы. Поскольку их брак окончательно распался, Диана была полна решимости насладиться летним отдыхом, а Доди отвлек ее от недавно разорванных отношений. Она решила прилететь в Париж для тайной встречи с ним всего через несколько дней после их отпуска на борту Jonikal. Она приехала в Милан на похороны своего друга дизайнера Джанни Версаче, но остаток лета должен был стать одним длинным отпуском под средиземноморским солнцем. После круиза по греческим островам со своей близкой подругой Розой Монктон 20 августа Диана вернулась в Лондон, чтобы собрать чемодан перед вылетом в Ниццу, где она встретилась с Доди, чтобы отправиться в еще один круиз на борту Jonikal. Мировые папарацци сбежали на Сардинию, где пара была сфотографирована целующейся на палубе, и не проходило и дня, чтобы принцесса и ее новый возлюбленный не появлялись на первых полосах ежедневной прессы. Ходили слухи, что они обручились, и что принцесса, у которой под леопардовым купальником проглядывал вздувшийся живот, была беременна.
Слухи достигли апогея, когда пара вылетела в Париж в субботу, 30 августа. Это был роковой крюк. Диана должна была лететь в Лондон, чтобы встретиться со своими сыновьями, но Доди решил, что романтическая ночь в Париже станет идеальным завершением их отпуска. Тем утром Диана разговаривала с Уильямом из Императорского люкса отеля «Риц». Ее сыновья обрадовали ее новостями о замечательном отдыхе в Балморале, и Уильям сказал ей, что они с Гарри не могут дождаться, когда увидят ее. Положив трубку, Уильям пошел сообщить Гарри, что мама завтра вернется домой. Это был последний раз, когда он разговаривал с матерью.
***
Дикки Арбитер уже собирался лечь в постель, когда в его доме в Кенсингтоне зазвонил телефон. Это было сразу после 11:30 в субботу вечером. На линии была CNN, и они хотели знать, есть ли у пресс-секретаря какие-либо новости о принцессе после аварии в туннеле Пон-де-л'Альма. Когда Арбитер включил телевизор, на его экране мелькнули изображения искореженного черного «Мерседеса», в котором ехали Диана, Доди, их водитель Анри Поль и телохранитель Тревор Риз Джонс.
В Балморале королева, принц Филипп и принц Чарльз смотрели те же самые кадры и были в курсе событий, благодаря личному секретарю королевы Робину Жанврину, который поддерживал связь с французскими властями.
Чарльзу сообщили, что его бывшая жена попала в аварию через несколько минут после того, как это произошло поздно вечером в субботу, и он прошел по коридору, чтобы разбудить родителей. Ему сказали, что Доди мертв, а Диана находится в критическом состоянии. Будучи в шоке, он на несколько мгновений остановился перед спальнями Уильяма и Гарри, не зная, стоит ли их будить. Королева, которая уже полностью проснулась и была в халате, посоветовала сыну дать им поспать. На данном этапе из Парижа не поступало подтверждения относительно того, насколько серьезно ранена принцесса. В некоторых сообщениях утверждалось, что она выбралась из искореженной машины невредимой, в других говорилось, что она в коме.
Вскоре после 3 часов ночи в воскресенье посольство Великобритании в Париже сообщило семье, что Диана мертва. Обязанностью Робина Джанврина было сообщить об этом принцу Уэльскому, и было удивительно, что вопли Чарльза не разбудили весь дом. К счастью, Уильям и Гарри продолжали спать в своих кроватях. Пока Чарльз в одиночестве шел по вересковым пустошам, забрезжил рассвет, и оставалось всего несколько часов, прежде чем его сыновья проснутся и узнают об ужасной трагедии.
Вернувшись в Букингемский дворец, Дикки Арбитер сел за свой стол и начал передавать новости по телефону нужным советникам, в том числе личному секретарю Чарльза сэру Майклу Питу. «В то утро в 3:10 мне позвонили и сказали, что принцесса мертва, — вспоминает Арбитер. — Я пошел в душ, переоделся в костюм и в 3.50 утра был во дворце. Я позвонил Питу, который где-то в Уэльсе крепко спал, но достаточно быстро проснулся. Он был ошеломлен, и ему пришлось быстро соображать. Букингемский дворец был открыт для публики, и Пит должен был решить, оставить ли его открытым или закрыть. Затем я позвонил суперинтенданту Виндзорского замка и Холируд-Хауса, чтобы те приспустили флаги. Позже в тот же день я поддерживал постоянную связь с лордом-камергером, который находился в Лондоне и все координировал. К 8.30 утра мы знали, что за ней вылетает самолет Королевы. Я был шокирован, но времени на эмоции не было, нужно было делать работу, и должны были состояться похороны. В тот момент мы не были уверены, в какой форме будут похороны, потому что это должно было быть решение семьи Спенсер. Чарльз Спенсер был в Южной Африке, и без него мы не могли принять решение, поэтому начали планировать возвращение домой.
***
Уильям сразу понял, что что-то не так, когда проснулся и увидел, что его отец сидит с краю его кровати. Было 7.15 воскресного утра, и когда он встал и задернул шторы, то увидел, что глаза отца покраснели от слез. Сердце юного принца екнуло, и тут Чарльз сообщил новость, которая навсегда изменила его жизнь. Чарльз объяснил, что Диана попала в аварию в Париже. Когда слезы катились по его щекам, он крепко прижимал старшего сына к груди. Ее преследовали папарацци, и в подземном переходе произошло ужасное столкновение. Французские медики не смогли ее спасти.
Слишком потрясенный, чтобы даже заплакать, Уильям сказал своему отцу, что хочет быть с ним, когда он будет говорить об этом Гарри. Когда взошло солнце, крики принцев эхом разнеслись по коридорам. Внизу королева и Филипп одевались для церкви, в то время как люди во всем мире проснулись от новостей, которые вызовут излияние горя, невиданное ранее в Британии.
Решив, что мальчики найдут утешение в своей вере, семью отвезли на мессу в церковь Крейти в соседней деревне. Толпы людей уже собрались там, чтобы выразить свои соболезнования, но не было ни заявлений, ни слез. За стенами дворца мальчиков поощряли плакать, но на публике они должны были быть сильными. Это королевский путь, и они должным образом обязаны. Их бывшая няня Тигги немедленно прилетела в Балморал, и несколько часов Гарри, застывший в молчании, не отходил от нее. Сын принцессы Анны Питер тоже прилетел в Шотландию, чтобы побыть со своими двоюродными братьями. Пока их не было, Чарльз распорядился убрать телевизор из детской. Он хотел, чтобы они были избавлены от боли, вызванной распространяющимися новостями и ужасными картинами искореженных обломков, из которых была извлечена их мать.
Сломленный горем, Чарльз заперся в своем кабинете и договорился по телефону с сестрами Дианы Сарой и Джейн, которые должны были сопровождать его в самолете до Парижа, чтобы той ночью привезти принцессу домой. Его должны были отвезти из Балморала в Абердин перед посадкой на рейс во французскую столицу. Из своего окна он мог видеть, как мальчики гоняют на своих квадроциклах. Позже в тот день и в последующие ужасные дни Филипп брал мальчиков на рыбалку, и они переходили реку Ди вброд. Это казалось самым обычным делом в мире, и мальчики оценили возможность отвлечься. Иногда они разговаривали, но чаще стояли молча, собираясь с мыслями и отчаянно ища ответы, которые так и не пришли.
В Лондоне толпы людей собрались у Кенсингтонского дворца. Море цветов уже раскинулось от кованых ворот до поросших травой берегов Кенсингтонских садов. Многие из скорбящих были свидетелями свадьбы шестнадцать лет назад и пришли отдать дань уважения женщине, покорившей их сердца.
В Букингемском дворце телефон звонил не переставая. Дикки Арбитер, отвечавший за координацию возвращения Дианы на родину, вместе с новым премьер-министром страны Тони Блэром и представителями мировой прессы находился на базе Королевских ВВС Нортхолт, ожидая прибытия рейса BAe 146 самолета королевы. В 7 часов вечера 31 августа 1997 года гроб Дианы, задрапированный в желтый и темно-бордовый цвета королевского штандарта, восемь офицеров из Королевского знаменного эскадрона Королевских ВВС пронесли в сумерках по летному полю. Когда катафалк возвращался в Лондон в сопровождении полицейского эскорта, движение на западном направлении автомагистрали A40 прекратилось на всем пути обратно в Лондон. Люди стояли на мостах, тротуарах и дорогах, склонив головы, прощаясь.
Перед Кенсингтонским дворцом прошли бдения при свечах, когда британская общественность вспоминала свою принцессу. Чарльз немедленно вернулся в Балморал, где воссоединился со своими сыновьями.
По мере того, как шло время, общественное настроение менялось от печали к интригам, а затем к гневу. Где их монарх и где принцы? Королева поддерживала регулярные контакты с Тони Блэром в Лондоне, где планировались государственные похороны, но решила, что для ее семьи будет лучше остаться в Балморале, где мальчики были спокойны и защищены. Это был первый раз за время ее правления, когда она поставила свою семью выше долга, и это дорого ей обошлось.
Со времени отречения монархия не переживала такого кризиса. Охваченная горем и шоком, общественность потребовала объяснений, и когда флаг на Букингемском дворце не был приспущен, едва не вспыхнул бунт.
Те, кто был близок к королеве, настаивали на том, что она была со своим народом, двумя маленькими людьми, которые нуждались в ней больше, чем кто-либо другой мог себе представить. Но это был не тот ответ, который хотела услышать британская общественность. Опросы общественного мнения в то время показали, что 70 процентов населения страны считали, что решение королевы не возвращаться в Лондон нанесло ущерб монархии, в то время как четверть заявили, что учреждение должно уйти. Героем нации провозгласили не суверена, а нового премьер-министра, короновавшего Диану «Народной принцессой» в своем публичном обращении вскоре после ее смерти. В кои-то веки политический лидер того времени был больше в контакте с британской общественностью, чем глава государства.
Кризис был увековечен в фильме «Королева» с Хелен Миррен в главной роли. Фильм придал событиям сенсационный характер, и содержащееся в нем предположение о том, что королева рассматривает возможность отречения от престола, было вымышленным, но он блестяще передал настроение британской общественности и кризис монархии.
К концу недели у королевы не было иного выбора, кроме как поддаться давлению общественности, и в пятницу, 5 сентября она вернулась в Букингемский дворец, где выступила по телевидению с обращением к нации. В нарушение королевского протокола — обычно им не разрешается летать вместе — Уильям, Гарри и Чарльз тем утром сели на рейс королевы из Балморала в Лондон. Они должны были посетить Королевскую часовню в Сент-Джеймсском дворце, чтобы отдать последний долг своей матери, но вместо этого решили в последний раз посетить Кенсингтонский дворец. Когда они собирались пройти перед черно-золотыми воротами дворца, Уильям попросил своего отца быть с ними. Чарльз ободряюще кивнул, не говоря ни слова, и во время прогулки шел с ними рядом. Позже он рассказывал своим сыновьям, как гордился их самообладанием. Они сумели не вынести частное горе на публику и проявили огромную силу перед лицом плачущей и часто впадающей в истерику публики. Когда британцы наблюдали за Уильямом и Гарри, которые крепко сжимали руку своего отца, когда он храбро опустился на колени, чтобы прочитать написанные от руки соболезнования, ситуация снова изменилась. На смену гневу пришла жалость к двум принцам, трагически потерявшим мать.
В тот вечер королева организовала ужин в Букингемском дворце, пытаясь поднять настроение принцев. По правде говоря, это была ее последняя попытка убедить сопротивляющегося Уильяма идти за лафетом его матери. Пятнадцатилетний принц был твердо уверен, что не сможет пройти от Кенсингтонского дворца до Вестминстерского аббатства. Он был недостаточно силен; вокруг слишком много людей; он боялся, что сломается и поставит в неловкое положение свою бабушку.
Утром в субботу, 6 сентября, Уильям и Гарри были готовы лично исполнить свой первый и самый трагический совместный королевский долг.
Гарри такой же непослушный, как и я.
Диана, принцесса Уэльская
Было решено, что самое лучшее для Уильяма и Гарри - это нормальность. Оба мальчика вернулись в класс через четыре дня после того, как похоронили мать в Элторпе. В школьной рутине было что-то успокаивающее, и в то время как в Мэнор-хаусе за Уильямом по-отечески присматривал доктор Гейли, Джеральд Барбер оказывал столь же необходимую поддержку Гарри.
«У Гарри был очень тяжелый последний год, — вспоминал один из его близких друзей. — Он был совершенно другим человеком, когда вернулся после лета. Он был гораздо менее шумным. Вдобавок к травме от потери матери, он также испытывал дополнительное давление, связанное с необходимостью учиться на общих основаниях. Раньше у него было довольно либеральное отношение к учебе, но свой последний год он провел, действительно усердно работая. Его работа отвлекала его от всего остального, и в кои-то веки мы заметили Гарри в библиотеке. Ему повезло, что у него там были настоящие друзья». Среди них были Томас ван Страубензи, Чарли Хендерсон и Эд Биррелл.
В течение первых недель семестра сестра Дианы Сара также взяла на себя заботу о мальчиках. Она навестила Гарри в его тринадцатый день рождения и принесла ему PlayStation, которую его мать купила для него в Париже. Ее частые визиты к мальчикам ценились как Чарльзом, так и Уильямом и Гарри. Принц очистил свой календарь, где только мог, и выделил выходные для своих сыновей за счет времени, которое раньше проводил с Камиллой. Та на время перестала приезжать в Хайгроув.
За год до смерти Дианы Чарльз нанял Марка Болланда, яркого и радикального пиарщика, и вместе с сэром Стивеном Лэмпортом, личным секретарем Чарльза, они разработали план по реанимации потрепанного публичного имиджа Чарльза, удвоив его официальные обязательства в течение нескольких месяцев после смерти Дианы. Опросы, проведенные в то время в национальных газетах, показали, что его популярность была на рекордно низком уровне, и большинство считало, что он не подходит для того, чтобы быть королем. Камиллу также осудили за ее участие в распаде брака Уэльских, и она выглядела отчаянно одинокой, когда вернулась в Рэй Милл Хаус, дом, который она купила в 1995 году, завершив свой развод с мужем. Удобно, что дом находился всего в тридцати минутах езды от Хайгроува.
Мальчикам еще предстояло познакомиться с любовницей своего отца, и, хотя Уильяму было любопытно узнать о спутнице отца, после того, как он подслушал фрагменты разговоров матери, Гарри понятия не имел, кто такая Камилла, по словам Симоны Симмонс. «Когда было упомянуто имя Камиллы, Гарри вмешался и спросил: «Кто такая Камилла?» — вспоминает Симона. — Диана потащила его вверх по лестнице, прежде чем он успел задать еще вопросы».
На данный момент у Чарльза не было другого выбора, кроме как отодвинуть на второй план Камиллу, которая понимала, что его приоритетом в данный момент были его сыновья. В ноябре он решил взять Гарри в поездку в Южную Африку с Тигги и школьным другом его сына Чарли Хендерсоном. Это было именно то, что нужно Гарри, и он не мог перестать улыбаться, когда познакомился с Spice Girls на благотворительном концерте с Нельсоном Манделой. Он также сопровождал своего отца во время официального визита в Роркс-Дрифт. Тогда же он пообещал отцу, что тоже будет сражаться за свою страну. Чарльз, который видел, как его сын рос, играя в солдатиков, не сомневался. Вернувшись в Ладгроув, Гарри был полон решимости сдать экзамены. Он был моложе всех в своем классе, и его оставили на год в школе, чтобы помочь ему подготовиться к поступлению в Итон на общих основаниях. Больше всего на свете он хотел, чтобы его мать гордилась им, и он знал, как сильно Диана хотела, чтобы он присоединился к Уильяму в Итоне.
Пока Гарри готовился к экзаменам, Уильям проходил Михайловскую половину (осенний семестр - прим.пер.) в Итоне. Он получил сотни писем от одноклассников с выражением соболезнований. «Когда Уильям вернулся после лета, мы хотели выразить ему свои соболезнования», — вспоминает друг. «Но было бы странно подойти к нему после часовни и что-то сказать, поскольку мы чувствовали, что Уильям просто хотел забыть ужас того, что произошло. Многие из нас писали письма, и Уильям был искренне тронут. Через несколько недель все вернулось на круги своя, и люди перестали говорить о том, что было в газетах. Уильям определенно не хотел говорить об этом, и мы уважали это».
Это было решающее время для принца-подростка, который готовился к выпускным экзаменам. У него был талант к истории и он любил искусство, к большому удовольствию своего отца. Он погрузился в работу и стал еще более конкурентоспособным в спорте. Он плавал за школьную команду и представлял Итон по футболу и регби. Его тяжелая работа окупилась, и Уильям сдал каждый из своих двенадцати выпускных экзаменов в школе с оценками A по английскому языку, истории и языкам.
Когда ему исполнилось шестнадцать, это был его первый день рождения без матери, он согласился дать свое первое интервью. Учитывая его ранее напряженные отношения со средствами массовой информации, которые почти безвозвратно ухудшились после смерти его матери, этой встречи не должно было быть. Уильям согласился ответить на вопросы, заданные Ассоциацией прессы помощникам его отца в Сент-Джеймсском дворце, но мало что рассказал. Он узнал от своей матери, как опасно говорить слишком много, и был осторожен в своих ответах. По его словам, ему нравился Итон, но ему не очень нравилось быть в центре внимания. На вопрос, что он планирует изучать на уровне A, он ответил, что проявляет большой интерес к искусству и будет изучать биологию, географию и историю искусства — предметы, которые он разлюбил спустя годы. На данный момент, однако, это было его страстью, и во время учебы доктор Гейли организовал для Уильяма недельную стажировку в аукционном доме Christie’s, расположенном всего в двух шагах от Сент-Джеймсского дворца. Уильям уже был знаком с некоторыми из сотрудников, так как помогал своей матери координировать продажу ее самых известных платьев, которые собрали 2 миллиона фунтов стерлингов на благотворительность за месяц до ее смерти. Ему пришла в голову идея собрать деньги для бездомных, и Диане это показалось прекрасной идеей.
2 сентября 1998 года, за тринадцать дней до своего тринадцатого дня рождения (тут Кэти ошибается - Гарри исполнялось 14), Гарри присоединился к своему брату в Итоне. Уильям, который все больше стеснялся камеры, воздержался от официальной фотосессии, оставив своего брата и отца приветствовать ожидающих журналистов без него. Как только Гарри выпил чай с доктором Гейли и его женой Шоной в столовой на первом этаже Manor House, где он будет завтракать, обедать и ужинать в течение следующих пяти лет, Уильям показал ему игровую комнату и гостиную, расположенные в жилых помещениях мальчиков. Будучи одним из самых спокойных воспитателей Итона, доктор Гейли поставил там бильярдный стол и разрешил мальчикам повесить на стены плакаты с их любимыми кинозвездами и моделями. В общей комнате, украшенной двумя огромными и довольно потрепанными диванами и набором пластиковых стульев, расставленных вокруг большого телевизора, висели фотографии их сверстников в школьных спектаклях и мюзиклах вместе с завоеванными трофеями и медалями. Уильям показал Гарри раздевалку, где студенты хранили свои школьные учебники и уличные ботинки. Гарри отметил, что он был не охраняемым и выходил прямо на улицу.
К тому времени Уильям уже хорошо зарекомендовал себя и был популярен в школе. У него были близкие друзья, которым он безоговорочно доверял и которые стали для него чем-то вроде второй семьи. По словам одного бывшего ученика, Уильям часто ходил по школе с заплетенными волосами.
«Эта книга никогда не была достаточно большой, чтобы причинить какой-либо вред, но она чертовски пугала клюва, — вспоминал один из одноклассников Гарри. — Гарри смеялся, но его никогда не ловили, и никто никогда его не сдавал, потому что он всем нам слишком нравился. Чем больше он оставался безнаказанным, тем больше дурачился».
Но дурачество Гарри имело свою цену, и к концу второго года обучения он оказался в нижней группе почти по всем предметам.
***
Именно Диана однажды заметила: «Гарри такой же непослушный, как и я», но к лету 2001 года школьные шалости Гарри переросли в нечто гораздо более серьезное, чем школьные выходки. Поскольку Чарльз часто уезжал в деловые поездки или прятался с Камиллой в Биркхолле, коттедже королевы-матери на окраине поместья Балморал, Гарри был предоставлен самому себе. Уильям покинул Итон и взял годичный перерыв. По просьбе мальчиков Чарльз согласился превратить нижний погреб в их логово. Похожее на пещеру убежище, которое ребята назвали Club H, состояло из двух смежных комнат со сводчатыми потолками, ультрасовременной звуковой системой, которая транслировала музыку по всему подвалу, и двух больших кремовых диванов. В соответствии со своим чувством юмора Уильям и Гарри повесили в туалете портрет их предка герцога Виндзорского, короля Эдуарда VIII, отрекшегося от престола в 1936 году.
Парни попросили, чтобы стены в одной из комнат были выкрашены в черный цвет, чтобы они могли устраивать собственные дискотеки, часами развлекали своих друзей, известных как Glosse Posse. В эту группу входили молодые и привилегированные сыновья и дочери богатых землевладельцев и аристократов, живших недалеко от Хайгроува. Среди завсегдатаев были младшие братья Тигги Гарри Легге-Бурк и Люк, Марк и Эмма Томлинсон, дети близких друзей Чарльза Саймон и Клэр, которые управляли поло-клубом Beaufort. Гарри Мид, сын олимпийского чемпиона по верховой езде Ричарда Мида, также был одним из членов этого отряда.
Уильям знал больше девушек, чем Гарри, а его подруга Давина Дакворт-Чад, мать которой Элизабет приходилась Диане двоюродной сестрой, входила в отряд вместе с Натали Хикс-Лоббек, выпускницей Уорминстера и дочерью армейского офицера. Хотя пресса связывала Натали с Уильямом, на самом деле у него была девушка по имени Роуз Фаркуар, которая украла его сердце летом после того, как он покинул Итон. Роуз, член братства любителей охоты и игры в поло, была прекрасной дочерью капитана Яна Фаркухара, капитана охоты Бофорта, и они с Уильямом знали друг друга с детства. Роуз была ученицей соседней школы Вестонбирт в Глостершире и дружила с Викторией Инскип, сестрой одного из лучших друзей Уильяма, Тома. Когда дело касалось девушек, общеизвестно, что обычно застенчивый принц был весьма романтичен и нехарактерно уверен в себе. Он отказался от своего довольно грубого статуса в чате «Я принц, не хочешь побороться?» и вместо этого провел лето 2000 года, ухаживая за Роуз — с романтическими дневными прогулками и пикниками в сельской местности Глостершира. Ходят слухи, что однажды у пары был интимный момент в поле, когда их грубо прервал фермер, который наткнулся на молодых любовников.
Однако когда из-под закрытой двери клуба донесся запах марихуаны, который ни с чем нельзя спутать, Чарльз насторожился. У Гарри не было выбора, кроме как признаться отцу, что большую часть лета он выпивал и курил травку.
Когда Чарльзу было четырнадцать, во время плавания в Сторновей с четырьмя друзьями, он напился вишневого бренди, но никогда не пробовал наркотики. И он, и Диана были категорически против них, и Чарльз не мог поверить, что Гарри курит марихуану. Он расспросил друзей Гарри и спросил его: «Это действительно те люди, с которыми можно проводить время? Действительно ли это правильные вещи, которые ты должен делать в шестнадцать лет в твоем положении?» Правда заключалась в том, что именно Уильям, будучи завсегдатаем, привел Гарри в "Рэттлбоун" перед тем, как отправиться в свою годичную поездку в Африку. В отличие от Гарри он был достаточно взрослым, чтобы пить крепкий сидр Pheasant Plucker в пабе, и однажды он провел там день со своим другом Томом «Скиппи» Инскипом и Эммой Томлинсон, выпивая пинты snakebite, смеси сидра и пива, наслаждаясь довольно некоролевским соревнованием по отрыжке.
Это был лишь вопрос времени, когда слухи о незаконных действиях в «Рэттлбоне» и «Клубе Н» достигнут Флит-стрит.
Хотя вскоре после смерти Дианы все национальные газеты согласились защищать Уильяма и Гарри от ненужного вмешательства средств массовой информации, эта история заслуживала огласки. 13 января 2002 года News of the World собрала достаточно улик, чтобы опубликовать эту историю, и поместила на первой полосе статью «НАРКОТИЧЕСКИЙ ПОЗОР ГАРРИ». Согласно публикации, Гарри провел предыдущее лето, выпивая в пабе под "бдительным" присмотром офицеров его охраны. Сообщалось, что марихуану курили в захудалом туалете паба и в баре, известном как «волшебная комната». Однажды Гарри попросили уйти после того, как он в пьяном виде назвал менеджера бара француза Франка Орте «гребаным лягушатником», что привело к запрету на посещение. «Иногда Гарри напивался и говорил: «Эй, Фрогги (Лягушонок - прим. пер.), принеси мне пинту пива» или «Иди сюда, Фрогги», — рассказал г-н Орте в интервью Mail on Sunday.
Дворец изо всех сил старался похоронить эту историю, но воспитательные способности Чарльза неизбежно были поставлены под сомнение. Смерть Дианы все еще была свежа в памяти людей, и если кто-то и был виноват, так это Чарльз, который, как указывали газеты, большую часть лета отсутствовал в Хайгроуве. Гарри вел себя как любой другой подросток, и, учитывая трагедию его детства, было весьма примечательно, что он не сошел с ума раньше. Но критиковали не только газеты; по словам одного помощника, королева и принц Филипп «были в отчаянии», когда им сообщили об этой истории.
К счастью, Гарри избежал официального предупреждения полиции, но инцидент потряс королевскую семью. Это также стало катализатором первого серьезного раскола между Уильямом и Гарри, который был возмущен тем фактом, что его обвиняли во всем, в то время как Уильям оставался безнаказанным. В конце концов, именно Уильям впервые привел его в этот бар, и вряд ли он сам был образцом приличия в то время. Но Уильям, как обычно, вышел из этой ситуации, благоухая розами.
Предположение о том, что второй в очереди на престол может быть замешан в таком скандале, было немыслимым; поэтому именно Гарри принял удар на себя и должен был страдать от унижения быть на первых полосах газет вместе с лучшим другом Уильяма Гаем Пелли, сыном землевладельцев в Кенте и студентом соседнего Королевского сельскохозяйственного колледжа в Сайренчестере. Именно Гая Пелли газеты несправедливо обвинили в том, что он приобщил Гарри к марихуане. По словам одного из бывших помощников, «Дворец должен защитить Чарльза и Уильяма, поэтому крайним стал Гарри». Было решено, что Гай Пелли возьмет на себя вину, и имя будет Гарри, а не Уильяма.» Никто не сообщил о том факте, что в выходные Уильям, Гарри и Гай Пелли были все вместе в Хайгроуве – и принцы едва могли разговаривать.
Уильяму хотелось уладить ситуацию, и несколько недель спустя он отправился к Гарри в Итон со своим офицером охраны и Марком Болландом. «Уильям чувствовал себя виноватым за то, что его брат взял на себя всю вину, пока он выдавал себя за Мистера Паиньку. Впервые их отношения на самом деле пострадали, и они почти не разговаривали», — вспоминал бывший помощник. «Гарри возмущал тот факт, что Уильям так легко отделался. В конце концов он простил Уильяма, потому что на самом деле это была не вина Уильяма, но это заняло некоторое время. Гарри какое-то время колебался.
На помощь Чарльзу снова пришли всегда верные Тигги и семья Ван Катсем. С этого момента, если Чарльз уезжал, Гарри оставался в Норфолке в доме Ван Катсемов Анмер-Холле с десятью спальнями. Иногда Гарри ходил к подруге своего отца Хелен Эспри, которая сейчас работает в личном кабинете принцев в Сент-Джеймсском дворце. Больше всего ему нравилось оставаться с Тигги в Пенмарт-Хаус в семейном доме Легге-Бурков восемнадцатого века в Южном Уэльсе. Чарльз обожал Тигги и ее родителей — Шан, бывшую фрейлину королевской принцессы, и ее мужа-банкира Уильяма. С Легге-Бурками не было времени для беспокойства; они были слишком заняты ловлей рыбы в реке Уск и исследованием поместья площадью 4000 акров. «Тигги была замечательным выбором, — вспоминает леди Элизабет Энсон, которая хорошо знает семью Легге-Бурк. «Она была фантастической с Уильямом и Гарри. Она происходит из действительно замечательной семьи. Мальчикам было очень весело, когда они останавливались в ее семейном доме в Уэльсе, и им всегда были там рады». Действительно, Гарри и Тигги так любили друг друга, что годы спустя, когда она вышла замуж за бывшего армейского офицера Чарльза Петтифера, она попросила его быть крестным отцом ее сына Фреда.
Чарльз обращался за советом не только к Тигги. У Камиллы Паркер-Боулз также был непосредственный опыт в таких вопросах: ее сын Том был пойман на хранении марихуаны, когда изучал английский язык в Оксфорде, и попал в ловушку, предлагая кокаин репортеру под прикрытием в 1999 году, когда работал публицистом на Каннском кинофестивале. По словам Марка Болланда, который помог организовать поездку Гарри в Featherstone Lodge, у Камиллы была прекрасная возможность дать Чарльзу дельный совет.
В то время как его мать обвиняла Камиллу в распаде ее брака, Уильям хорошо поладил с любовницей своего отца. Они продолжили светскую беседу, и Уильям обнаружил, что у него довольно много общего с Камиллой. Она была очень земной, и ему нравилось ее чувство юмора, которое, казалось, передалось его отцу, и тот выглядел счастливее, чем когда-либо за последние годы. Уильям и Камилла оба любили сельскую местность и разделяли страсть к верховой езде и охоте на лис, которую, по их мнению, не следует запрещать. Он также подружился с детьми Камиллы, которые были на несколько лет старше его и Гарри.
Том был бывшим выпускником Итона и Оксфорда, а Лаура закончила школу и взяла академический отпуск. Уильям был очарован ее рассказами о путешествии по Южной Америке, когда они все были в Биркхолле на Пасху. Они не сразу хорошо поладили, и поначалу у Уильяма и Лауры были ужасные ссоры из-за того, кто виноват в их разрушенных семьях.
По словам одного друга семьи Паркер Боулз, когда Чарльз звонил Камилле в семейный дом в Уилтшире, Лаура поднимала трубку и кричала: «Почему бы вам не перестать звонить маме и не оставить нашу семью в покое». Ей было все равно, что это был принц Уэльский; она обвиняла его в том, что он разрушил брак ее родителей, и не побоялась сказать об этом Уильяму.
«Уильям напротив винил Камиллу в той боли, которую она причинила его матери, и это приводило Лауру в ярость, — рассказал друг семьи. — Лауре это не нравилось. Она занимала жесткую позицию и огрызалась на Уильяма: «Твой отец разрушил мою жизнь». По словам школьных друзей, Лауру, как и ее брата Тома, безжалостно дразнили, когда интимные разговоры Чарльза и Камиллы попали в британскую прессу. Но если кто и мог лучше всех понять их, так это Уильям. Он перенес подобное унижение, и когда они перестали обвинять родителей друг друга и отпустили свое болезненное прошлое, Лаура и Уильям хорошо поладили.
Несколько недель спустя настала очередь Гарри встретиться с Камиллой, на этот раз в Хайгроуве, с отцом и братом, готовыми растопить лед. Позже Камилла скажет, что Гарри посмотрел на нее «подозрительно», что, вероятно, было правдой. Тигги Легге-Бурк терпеть не могла Камиллу и продолжила с того места, на котором остановилась Диана в войне с любовницей Чарльза. Камилла, которая, как сообщается, привела Тигги в ярость, назвав ее "наемной прислугой", возмущалась тем временем, которое Тигги проводила с Чарльзом и мальчиками. Это Тигги водила мальчиков на скалолазание; Тигги сопровождала их в Клостерс, где она была сфотографирована целующейся с Чарльзом после сложной лыжной пробежки; и Тигги, которая была единственным человеком, которому принц Уэльский разрешал курить в своей компании.
В конечном счете именно Камилла вышла победительницей, когда бывшую няню мальчиков не позвали на вечеринку по случаю пятидесятилетия Чарльза, которую Уильям и Гарри помогли организовать.
Следующим летом Камиллу и ее детей пригласили на их первый «семейный отдых» с Уэльсами в Грецию, где они провели неделю на борту «Александра». Это была идея Уильяма, и она стала крупным прорывом. Наконец Чарльз мог быть с женщиной, которую он любил, но прошло много лет, прежде чем он сделал ее своей женой.
Вернувшись в Итон, Гарри усердно работал, чтобы соответствовать репутации своего старшего брата: он все еще оставался в тени Уильяма, даже несмотря на то, что тот покинул школу. В отличие от Уильяма, он не попал в Pop, престижное школьное общество шестиклассников.
Уильям был одним из самых популярных членов общества, и, хотя у него были полномочия назначать наказания сокурсникам, он редко это делал. Одна из его обязанностей заключалась в том, чтобы следить на Виндзорском мосту за мальчиками, выходящими из пабов. Пить было запрещено, если только вы не учились в выпускном классе, когда вам разрешалось пить в итонском "тап-баре", но чаще всего Уильям закрывал глаза и говорил пансионерам поспешить домой и не попадаться на глаза воспитателю. Хотя сам он не курил, он редко наказывал мальчиков, которых ловил за незаконным курением на спортивных площадках. «Уильям был довольно крутым, и он не раздавал наказаний, даже если мог, — вспоминал друг. — Он был очень легким на подъем и очень скромным; он не использовал свой титул, чтобы добиться чего-либо. Если люди начинали говорить о том, кем он является, Уильям краснел и отводил разговор от себя. Он хотел быть просто Уильямом и таким, как все».
Гарри был таким же, и единственное место, где он мог быть собой, было в Объединенном кадетском отряде, CCF. И он, и Уильям записались в армейскую секцию. Герцог Веллингтон однажды сказал: «Битва при Ватерлоо была выиграна на игровых полях Итона», и школа подготовила поколения первоклассных кадетов. В отличие от Уильяма, Гарри не получил престижный орден "Меч почета", но в октябре 2002 года он был произведен в младшие капралы и возглавил отряд из сорока восьми кадетов в уважаемой школе Итона. Вместо того чтобы проводить выходные в одиночестве в клубе «Н», занимаясь бесполезными делами, Гарри теперь предпочитал руководить своим взводом на тренировочных учениях. По словам одного из кадетов, подопечных Гарри Уэльса, принц относился к обучению более серьезно, чем большинство других:
В то время как его обеспокоенные учителя предупреждали, что Гарри на пути к провалу в учебе, ему удалось сдать выпускные экзамены с приличными оценками, но у него были проблемы с пятерками. Но Гарри это не волновало. Он не собирался поступать в университет и решил поступить в Сандхерст, престижную Королевскую военную академию, но для поступления ему по-прежнему требовалось два A-level.
Диана, принцесса Уэльская
Было решено, что самое лучшее для Уильяма и Гарри - это нормальность. Оба мальчика вернулись в класс через четыре дня после того, как похоронили мать в Элторпе. В школьной рутине было что-то успокаивающее, и в то время как в Мэнор-хаусе за Уильямом по-отечески присматривал доктор Гейли, Джеральд Барбер оказывал столь же необходимую поддержку Гарри.
«У Гарри был очень тяжелый последний год, — вспоминал один из его близких друзей. — Он был совершенно другим человеком, когда вернулся после лета. Он был гораздо менее шумным. Вдобавок к травме от потери матери, он также испытывал дополнительное давление, связанное с необходимостью учиться на общих основаниях. Раньше у него было довольно либеральное отношение к учебе, но свой последний год он провел, действительно усердно работая. Его работа отвлекала его от всего остального, и в кои-то веки мы заметили Гарри в библиотеке. Ему повезло, что у него там были настоящие друзья». Среди них были Томас ван Страубензи, Чарли Хендерсон и Эд Биррелл.
В течение первых недель семестра сестра Дианы Сара также взяла на себя заботу о мальчиках. Она навестила Гарри в его тринадцатый день рождения и принесла ему PlayStation, которую его мать купила для него в Париже. Ее частые визиты к мальчикам ценились как Чарльзом, так и Уильямом и Гарри. Принц очистил свой календарь, где только мог, и выделил выходные для своих сыновей за счет времени, которое раньше проводил с Камиллой. Та на время перестала приезжать в Хайгроув.
За год до смерти Дианы Чарльз нанял Марка Болланда, яркого и радикального пиарщика, и вместе с сэром Стивеном Лэмпортом, личным секретарем Чарльза, они разработали план по реанимации потрепанного публичного имиджа Чарльза, удвоив его официальные обязательства в течение нескольких месяцев после смерти Дианы. Опросы, проведенные в то время в национальных газетах, показали, что его популярность была на рекордно низком уровне, и большинство считало, что он не подходит для того, чтобы быть королем. Камиллу также осудили за ее участие в распаде брака Уэльских, и она выглядела отчаянно одинокой, когда вернулась в Рэй Милл Хаус, дом, который она купила в 1995 году, завершив свой развод с мужем. Удобно, что дом находился всего в тридцати минутах езды от Хайгроува.
Мальчикам еще предстояло познакомиться с любовницей своего отца, и, хотя Уильяму было любопытно узнать о спутнице отца, после того, как он подслушал фрагменты разговоров матери, Гарри понятия не имел, кто такая Камилла, по словам Симоны Симмонс. «Когда было упомянуто имя Камиллы, Гарри вмешался и спросил: «Кто такая Камилла?» — вспоминает Симона. — Диана потащила его вверх по лестнице, прежде чем он успел задать еще вопросы».
На данный момент у Чарльза не было другого выбора, кроме как отодвинуть на второй план Камиллу, которая понимала, что его приоритетом в данный момент были его сыновья. В ноябре он решил взять Гарри в поездку в Южную Африку с Тигги и школьным другом его сына Чарли Хендерсоном. Это было именно то, что нужно Гарри, и он не мог перестать улыбаться, когда познакомился с Spice Girls на благотворительном концерте с Нельсоном Манделой. Он также сопровождал своего отца во время официального визита в Роркс-Дрифт. Тогда же он пообещал отцу, что тоже будет сражаться за свою страну. Чарльз, который видел, как его сын рос, играя в солдатиков, не сомневался. Вернувшись в Ладгроув, Гарри был полон решимости сдать экзамены. Он был моложе всех в своем классе, и его оставили на год в школе, чтобы помочь ему подготовиться к поступлению в Итон на общих основаниях. Больше всего на свете он хотел, чтобы его мать гордилась им, и он знал, как сильно Диана хотела, чтобы он присоединился к Уильяму в Итоне.
Пока Гарри готовился к экзаменам, Уильям проходил Михайловскую половину (осенний семестр - прим.пер.) в Итоне. Он получил сотни писем от одноклассников с выражением соболезнований. «Когда Уильям вернулся после лета, мы хотели выразить ему свои соболезнования», — вспоминает друг. «Но было бы странно подойти к нему после часовни и что-то сказать, поскольку мы чувствовали, что Уильям просто хотел забыть ужас того, что произошло. Многие из нас писали письма, и Уильям был искренне тронут. Через несколько недель все вернулось на круги своя, и люди перестали говорить о том, что было в газетах. Уильям определенно не хотел говорить об этом, и мы уважали это».
Это было решающее время для принца-подростка, который готовился к выпускным экзаменам. У него был талант к истории и он любил искусство, к большому удовольствию своего отца. Он погрузился в работу и стал еще более конкурентоспособным в спорте. Он плавал за школьную команду и представлял Итон по футболу и регби. Его тяжелая работа окупилась, и Уильям сдал каждый из своих двенадцати выпускных экзаменов в школе с оценками A по английскому языку, истории и языкам.
Когда ему исполнилось шестнадцать, это был его первый день рождения без матери, он согласился дать свое первое интервью. Учитывая его ранее напряженные отношения со средствами массовой информации, которые почти безвозвратно ухудшились после смерти его матери, этой встречи не должно было быть. Уильям согласился ответить на вопросы, заданные Ассоциацией прессы помощникам его отца в Сент-Джеймсском дворце, но мало что рассказал. Он узнал от своей матери, как опасно говорить слишком много, и был осторожен в своих ответах. По его словам, ему нравился Итон, но ему не очень нравилось быть в центре внимания. На вопрос, что он планирует изучать на уровне A, он ответил, что проявляет большой интерес к искусству и будет изучать биологию, географию и историю искусства — предметы, которые он разлюбил спустя годы. На данный момент, однако, это было его страстью, и во время учебы доктор Гейли организовал для Уильяма недельную стажировку в аукционном доме Christie’s, расположенном всего в двух шагах от Сент-Джеймсского дворца. Уильям уже был знаком с некоторыми из сотрудников, так как помогал своей матери координировать продажу ее самых известных платьев, которые собрали 2 миллиона фунтов стерлингов на благотворительность за месяц до ее смерти. Ему пришла в голову идея собрать деньги для бездомных, и Диане это показалось прекрасной идеей.
2 сентября 1998 года, за тринадцать дней до своего тринадцатого дня рождения (тут Кэти ошибается - Гарри исполнялось 14), Гарри присоединился к своему брату в Итоне. Уильям, который все больше стеснялся камеры, воздержался от официальной фотосессии, оставив своего брата и отца приветствовать ожидающих журналистов без него. Как только Гарри выпил чай с доктором Гейли и его женой Шоной в столовой на первом этаже Manor House, где он будет завтракать, обедать и ужинать в течение следующих пяти лет, Уильям показал ему игровую комнату и гостиную, расположенные в жилых помещениях мальчиков. Будучи одним из самых спокойных воспитателей Итона, доктор Гейли поставил там бильярдный стол и разрешил мальчикам повесить на стены плакаты с их любимыми кинозвездами и моделями. В общей комнате, украшенной двумя огромными и довольно потрепанными диванами и набором пластиковых стульев, расставленных вокруг большого телевизора, висели фотографии их сверстников в школьных спектаклях и мюзиклах вместе с завоеванными трофеями и медалями. Уильям показал Гарри раздевалку, где студенты хранили свои школьные учебники и уличные ботинки. Гарри отметил, что он был не охраняемым и выходил прямо на улицу.
К тому времени Уильям уже хорошо зарекомендовал себя и был популярен в школе. У него были близкие друзья, которым он безоговорочно доверял и которые стали для него чем-то вроде второй семьи. По словам одного бывшего ученика, Уильям часто ходил по школе с заплетенными волосами.
Как и в школьные годы, Гарри зависел от брата, который помогал ему заводить друзей. К счастью, у него было несколько знакомых лиц из Ландгроува, но именно Уильям помог своему брату освоиться в Мэнор-Хаусе и справиться с его постоянно меняющимся расписанием. Им разрешалось покидать колледж по воскресеньям после часовни, и тогда они шли через мост к Макдональдсу и смотрели последний боевик в кинотеатре на Виндзор-Хай-стрит.
Прошло совсем немного времени, и Гарри втянулся именно в это. Он был известен как классный клоун и во время урока латыни прятался за занавесками, хихикая, пока его учитель неоднократно выкрикивал его имя. В конце урока озорной принц выскакивал как раз в тот момент, когда раздраженный учитель мистер Эндрю Мейнард собирался сообщить о его отсутствии. Но у Гарри всегда было оправдание.
Другой любимый трюк заключался в том, чтобы закрепить книгу на верхней части двери так, чтобы она упала на голову клюва (учителя), когда он войдет в класс.
«Эта книга никогда не была достаточно большой, чтобы причинить какой-либо вред, но она чертовски пугала клюва, — вспоминал один из одноклассников Гарри. — Гарри смеялся, но его никогда не ловили, и никто никогда его не сдавал, потому что он всем нам слишком нравился. Чем больше он оставался безнаказанным, тем больше дурачился».
Но дурачество Гарри имело свою цену, и к концу второго года обучения он оказался в нижней группе почти по всем предметам.
***
Именно Диана однажды заметила: «Гарри такой же непослушный, как и я», но к лету 2001 года школьные шалости Гарри переросли в нечто гораздо более серьезное, чем школьные выходки. Поскольку Чарльз часто уезжал в деловые поездки или прятался с Камиллой в Биркхолле, коттедже королевы-матери на окраине поместья Балморал, Гарри был предоставлен самому себе. Уильям покинул Итон и взял годичный перерыв. По просьбе мальчиков Чарльз согласился превратить нижний погреб в их логово. Похожее на пещеру убежище, которое ребята назвали Club H, состояло из двух смежных комнат со сводчатыми потолками, ультрасовременной звуковой системой, которая транслировала музыку по всему подвалу, и двух больших кремовых диванов. В соответствии со своим чувством юмора Уильям и Гарри повесили в туалете портрет их предка герцога Виндзорского, короля Эдуарда VIII, отрекшегося от престола в 1936 году.
Парни попросили, чтобы стены в одной из комнат были выкрашены в черный цвет, чтобы они могли устраивать собственные дискотеки, часами развлекали своих друзей, известных как Glosse Posse. В эту группу входили молодые и привилегированные сыновья и дочери богатых землевладельцев и аристократов, живших недалеко от Хайгроува. Среди завсегдатаев были младшие братья Тигги Гарри Легге-Бурк и Люк, Марк и Эмма Томлинсон, дети близких друзей Чарльза Саймон и Клэр, которые управляли поло-клубом Beaufort. Гарри Мид, сын олимпийского чемпиона по верховой езде Ричарда Мида, также был одним из членов этого отряда.
Уильям знал больше девушек, чем Гарри, а его подруга Давина Дакворт-Чад, мать которой Элизабет приходилась Диане двоюродной сестрой, входила в отряд вместе с Натали Хикс-Лоббек, выпускницей Уорминстера и дочерью армейского офицера. Хотя пресса связывала Натали с Уильямом, на самом деле у него была девушка по имени Роуз Фаркуар, которая украла его сердце летом после того, как он покинул Итон. Роуз, член братства любителей охоты и игры в поло, была прекрасной дочерью капитана Яна Фаркухара, капитана охоты Бофорта, и они с Уильямом знали друг друга с детства. Роуз была ученицей соседней школы Вестонбирт в Глостершире и дружила с Викторией Инскип, сестрой одного из лучших друзей Уильяма, Тома. Когда дело касалось девушек, общеизвестно, что обычно застенчивый принц был весьма романтичен и нехарактерно уверен в себе. Он отказался от своего довольно грубого статуса в чате «Я принц, не хочешь побороться?» и вместо этого провел лето 2000 года, ухаживая за Роуз — с романтическими дневными прогулками и пикниками в сельской местности Глостершира. Ходят слухи, что однажды у пары был интимный момент в поле, когда их грубо прервал фермер, который наткнулся на молодых любовников.
Будучи подростком, Чарльз мало общался со своими занятыми родителями и был настроен на то, чтобы со своими сыновьями вести себя по-другому — иметь откровенные и открытые отношения. Поскольку у них не было матери, он должен был заменить им её, и принц был полон решимости сделать все возможное. Он знал, что его сыновьям нужно место для общения, но настаивал на том, чтобы в Club H было запрещено курить, и алкоголь также был под запретом. Однако это был лишь вопрос времени, когда Гарри откроет для себя все виды недозволенных удовольствий в уединении своего собственного подпольного клуба. Он сделал свою первую затяжку на спортивных площадках в Итоне, но затем курение изредка вошло в привычку, а к шестнадцати годам Гарри регулярно курил сигареты Marlboro в красной пачке. Один из помощников открыл его секрет во время еженедельной уборки в клубе H, но время от времени выкуривать сигарету считалось вполне нормальным, хотя Чарльз ненавидел эту привычку. Еще более тревожным было то, что Гарри также выпивал, будучи несовершеннолетним, и стал постоянным посетителем близлежащей гостиницы Rattlebone Inn, паба шестнадцатого века в деревне Шерстон в шести милях от Хайгроува. Пока Гарри не обслуживали — ему было всего шестнадцать — пинты и чейзеры ему покупали друзья. После закрытия они возвращались в Club H и продолжали вечеринку.
Однако когда из-под закрытой двери клуба донесся запах марихуаны, который ни с чем нельзя спутать, Чарльз насторожился. У Гарри не было выбора, кроме как признаться отцу, что большую часть лета он выпивал и курил травку.
Когда Чарльзу было четырнадцать, во время плавания в Сторновей с четырьмя друзьями, он напился вишневого бренди, но никогда не пробовал наркотики. И он, и Диана были категорически против них, и Чарльз не мог поверить, что Гарри курит марихуану. Он расспросил друзей Гарри и спросил его: «Это действительно те люди, с которыми можно проводить время? Действительно ли это правильные вещи, которые ты должен делать в шестнадцать лет в твоем положении?» Правда заключалась в том, что именно Уильям, будучи завсегдатаем, привел Гарри в "Рэттлбоун" перед тем, как отправиться в свою годичную поездку в Африку. В отличие от Гарри он был достаточно взрослым, чтобы пить крепкий сидр Pheasant Plucker в пабе, и однажды он провел там день со своим другом Томом «Скиппи» Инскипом и Эммой Томлинсон, выпивая пинты snakebite, смеси сидра и пива, наслаждаясь довольно некоролевским соревнованием по отрыжке.
Это был лишь вопрос времени, когда слухи о незаконных действиях в «Рэттлбоне» и «Клубе Н» достигнут Флит-стрит.
Хотя вскоре после смерти Дианы все национальные газеты согласились защищать Уильяма и Гарри от ненужного вмешательства средств массовой информации, эта история заслуживала огласки. 13 января 2002 года News of the World собрала достаточно улик, чтобы опубликовать эту историю, и поместила на первой полосе статью «НАРКОТИЧЕСКИЙ ПОЗОР ГАРРИ». Согласно публикации, Гарри провел предыдущее лето, выпивая в пабе под "бдительным" присмотром офицеров его охраны. Сообщалось, что марихуану курили в захудалом туалете паба и в баре, известном как «волшебная комната». Однажды Гарри попросили уйти после того, как он в пьяном виде назвал менеджера бара француза Франка Орте «гребаным лягушатником», что привело к запрету на посещение. «Иногда Гарри напивался и говорил: «Эй, Фрогги (Лягушонок - прим. пер.), принеси мне пинту пива» или «Иди сюда, Фрогги», — рассказал г-н Орте в интервью Mail on Sunday.
По словам помощников, работавших в то время на Чарльза, перед тем, как статья была опубликована, между Сент-Джеймсским дворцом и исполнительными редакторами News of the World состоялось несколько встреч. Марк Дайер, бывший конюший Чарльза и бывший офицер Уэльской гвардии, сблизившийся с мальчиками, присутствовал на встрече вместе с личным секретарем Чарльза сэром Стивеном Лэмпортом, его советником по прессе Коллином Харрисом и Марком Болландом. Вместе они убедили газету опубликовать «наименее опасную историю», и после принесения извинений было решено, что Гарри проведет день в Featherstone Lodge, реабилитационном центре для наркозависимых в Пекхэме, на юге Лондона.
Дворец изо всех сил старался похоронить эту историю, но воспитательные способности Чарльза неизбежно были поставлены под сомнение. Смерть Дианы все еще была свежа в памяти людей, и если кто-то и был виноват, так это Чарльз, который, как указывали газеты, большую часть лета отсутствовал в Хайгроуве. Гарри вел себя как любой другой подросток, и, учитывая трагедию его детства, было весьма примечательно, что он не сошел с ума раньше. Но критиковали не только газеты; по словам одного помощника, королева и принц Филипп «были в отчаянии», когда им сообщили об этой истории.
К счастью, Гарри избежал официального предупреждения полиции, но инцидент потряс королевскую семью. Это также стало катализатором первого серьезного раскола между Уильямом и Гарри, который был возмущен тем фактом, что его обвиняли во всем, в то время как Уильям оставался безнаказанным. В конце концов, именно Уильям впервые привел его в этот бар, и вряд ли он сам был образцом приличия в то время. Но Уильям, как обычно, вышел из этой ситуации, благоухая розами.
Предположение о том, что второй в очереди на престол может быть замешан в таком скандале, было немыслимым; поэтому именно Гарри принял удар на себя и должен был страдать от унижения быть на первых полосах газет вместе с лучшим другом Уильяма Гаем Пелли, сыном землевладельцев в Кенте и студентом соседнего Королевского сельскохозяйственного колледжа в Сайренчестере. Именно Гая Пелли газеты несправедливо обвинили в том, что он приобщил Гарри к марихуане. По словам одного из бывших помощников, «Дворец должен защитить Чарльза и Уильяма, поэтому крайним стал Гарри». Было решено, что Гай Пелли возьмет на себя вину, и имя будет Гарри, а не Уильяма.» Никто не сообщил о том факте, что в выходные Уильям, Гарри и Гай Пелли были все вместе в Хайгроуве – и принцы едва могли разговаривать.
Уильяму хотелось уладить ситуацию, и несколько недель спустя он отправился к Гарри в Итон со своим офицером охраны и Марком Болландом. «Уильям чувствовал себя виноватым за то, что его брат взял на себя всю вину, пока он выдавал себя за Мистера Паиньку. Впервые их отношения на самом деле пострадали, и они почти не разговаривали», — вспоминал бывший помощник. «Гарри возмущал тот факт, что Уильям так легко отделался. В конце концов он простил Уильяма, потому что на самом деле это была не вина Уильяма, но это заняло некоторое время. Гарри какое-то время колебался.
На помощь Чарльзу снова пришли всегда верные Тигги и семья Ван Катсем. С этого момента, если Чарльз уезжал, Гарри оставался в Норфолке в доме Ван Катсемов Анмер-Холле с десятью спальнями. Иногда Гарри ходил к подруге своего отца Хелен Эспри, которая сейчас работает в личном кабинете принцев в Сент-Джеймсском дворце. Больше всего ему нравилось оставаться с Тигги в Пенмарт-Хаус в семейном доме Легге-Бурков восемнадцатого века в Южном Уэльсе. Чарльз обожал Тигги и ее родителей — Шан, бывшую фрейлину королевской принцессы, и ее мужа-банкира Уильяма. С Легге-Бурками не было времени для беспокойства; они были слишком заняты ловлей рыбы в реке Уск и исследованием поместья площадью 4000 акров. «Тигги была замечательным выбором, — вспоминает леди Элизабет Энсон, которая хорошо знает семью Легге-Бурк. «Она была фантастической с Уильямом и Гарри. Она происходит из действительно замечательной семьи. Мальчикам было очень весело, когда они останавливались в ее семейном доме в Уэльсе, и им всегда были там рады». Действительно, Гарри и Тигги так любили друг друга, что годы спустя, когда она вышла замуж за бывшего армейского офицера Чарльза Петтифера, она попросила его быть крестным отцом ее сына Фреда.
Чарльз обращался за советом не только к Тигги. У Камиллы Паркер-Боулз также был непосредственный опыт в таких вопросах: ее сын Том был пойман на хранении марихуаны, когда изучал английский язык в Оксфорде, и попал в ловушку, предлагая кокаин репортеру под прикрытием в 1999 году, когда работал публицистом на Каннском кинофестивале. По словам Марка Болланда, который помог организовать поездку Гарри в Featherstone Lodge, у Камиллы была прекрасная возможность дать Чарльзу дельный совет.
К тому времени Камилла познакомилась с Уильямом и Гарри, и, несмотря на всеобщее беспокойство, все прошло гладко. Это была пятница, 12 июня 1998 года, всего за девять дней до шестнадцатилетия Уильяма. Он вернулся в Сент-Джеймсский дворец после выпускного экзамена GCSE и собирался в кино, чтобы встретиться с друзьями. Камилла, которая к тому времени постоянно находилась в лондонской резиденции принца, также была во дворце, и Чарльз, зная, что в какой-то момент должна состояться встреча, спросил Уильяма, не хочет ли он встретиться с Камиллой. Со дня смерти Дианы не прошло и года, и хотя он все еще глубоко оберегал память своей матери, любопытство взяло над ним верх. По словам королевского корреспондента Daily Mail Ричарда Кея, Камилла так нервничала, что после этого ей потребовалась крепкая водка с тоником, но тридцатиминутная встреча прошла настолько успешно, что Уильям предложил Камилле снова пообщаться за послеобеденным чаем.
В то время как его мать обвиняла Камиллу в распаде ее брака, Уильям хорошо поладил с любовницей своего отца. Они продолжили светскую беседу, и Уильям обнаружил, что у него довольно много общего с Камиллой. Она была очень земной, и ему нравилось ее чувство юмора, которое, казалось, передалось его отцу, и тот выглядел счастливее, чем когда-либо за последние годы. Уильям и Камилла оба любили сельскую местность и разделяли страсть к верховой езде и охоте на лис, которую, по их мнению, не следует запрещать. Он также подружился с детьми Камиллы, которые были на несколько лет старше его и Гарри.
Том был бывшим выпускником Итона и Оксфорда, а Лаура закончила школу и взяла академический отпуск. Уильям был очарован ее рассказами о путешествии по Южной Америке, когда они все были в Биркхолле на Пасху. Они не сразу хорошо поладили, и поначалу у Уильяма и Лауры были ужасные ссоры из-за того, кто виноват в их разрушенных семьях.
По словам одного друга семьи Паркер Боулз, когда Чарльз звонил Камилле в семейный дом в Уилтшире, Лаура поднимала трубку и кричала: «Почему бы вам не перестать звонить маме и не оставить нашу семью в покое». Ей было все равно, что это был принц Уэльский; она обвиняла его в том, что он разрушил брак ее родителей, и не побоялась сказать об этом Уильяму.
«Уильям напротив винил Камиллу в той боли, которую она причинила его матери, и это приводило Лауру в ярость, — рассказал друг семьи. — Лауре это не нравилось. Она занимала жесткую позицию и огрызалась на Уильяма: «Твой отец разрушил мою жизнь». По словам школьных друзей, Лауру, как и ее брата Тома, безжалостно дразнили, когда интимные разговоры Чарльза и Камиллы попали в британскую прессу. Но если кто и мог лучше всех понять их, так это Уильям. Он перенес подобное унижение, и когда они перестали обвинять родителей друг друга и отпустили свое болезненное прошлое, Лаура и Уильям хорошо поладили.
Несколько недель спустя настала очередь Гарри встретиться с Камиллой, на этот раз в Хайгроуве, с отцом и братом, готовыми растопить лед. Позже Камилла скажет, что Гарри посмотрел на нее «подозрительно», что, вероятно, было правдой. Тигги Легге-Бурк терпеть не могла Камиллу и продолжила с того места, на котором остановилась Диана в войне с любовницей Чарльза. Камилла, которая, как сообщается, привела Тигги в ярость, назвав ее "наемной прислугой", возмущалась тем временем, которое Тигги проводила с Чарльзом и мальчиками. Это Тигги водила мальчиков на скалолазание; Тигги сопровождала их в Клостерс, где она была сфотографирована целующейся с Чарльзом после сложной лыжной пробежки; и Тигги, которая была единственным человеком, которому принц Уэльский разрешал курить в своей компании.
В конечном счете именно Камилла вышла победительницей, когда бывшую няню мальчиков не позвали на вечеринку по случаю пятидесятилетия Чарльза, которую Уильям и Гарри помогли организовать.
Следующим летом Камиллу и ее детей пригласили на их первый «семейный отдых» с Уэльсами в Грецию, где они провели неделю на борту «Александра». Это была идея Уильяма, и она стала крупным прорывом. Наконец Чарльз мог быть с женщиной, которую он любил, но прошло много лет, прежде чем он сделал ее своей женой.
Вернувшись в Итон, Гарри усердно работал, чтобы соответствовать репутации своего старшего брата: он все еще оставался в тени Уильяма, даже несмотря на то, что тот покинул школу. В отличие от Уильяма, он не попал в Pop, престижное школьное общество шестиклассников.
Уильям был одним из самых популярных членов общества, и, хотя у него были полномочия назначать наказания сокурсникам, он редко это делал. Одна из его обязанностей заключалась в том, чтобы следить на Виндзорском мосту за мальчиками, выходящими из пабов. Пить было запрещено, если только вы не учились в выпускном классе, когда вам разрешалось пить в итонском "тап-баре", но чаще всего Уильям закрывал глаза и говорил пансионерам поспешить домой и не попадаться на глаза воспитателю. Хотя сам он не курил, он редко наказывал мальчиков, которых ловил за незаконным курением на спортивных площадках. «Уильям был довольно крутым, и он не раздавал наказаний, даже если мог, — вспоминал друг. — Он был очень легким на подъем и очень скромным; он не использовал свой титул, чтобы добиться чего-либо. Если люди начинали говорить о том, кем он является, Уильям краснел и отводил разговор от себя. Он хотел быть просто Уильямом и таким, как все».
Гарри был таким же, и единственное место, где он мог быть собой, было в Объединенном кадетском отряде, CCF. И он, и Уильям записались в армейскую секцию. Герцог Веллингтон однажды сказал: «Битва при Ватерлоо была выиграна на игровых полях Итона», и школа подготовила поколения первоклассных кадетов. В отличие от Уильяма, Гарри не получил престижный орден "Меч почета", но в октябре 2002 года он был произведен в младшие капралы и возглавил отряд из сорока восьми кадетов в уважаемой школе Итона. Вместо того чтобы проводить выходные в одиночестве в клубе «Н», занимаясь бесполезными делами, Гарри теперь предпочитал руководить своим взводом на тренировочных учениях. По словам одного из кадетов, подопечных Гарри Уэльса, принц относился к обучению более серьезно, чем большинство других:
Гарри также выпускал пар, играя в Итонский пристенок, эксклюзивный для Итона вид спорта, который является одновременно беззаконным и опасным, и включает в себя схватку команд по десять человек и кожаный мяч. Последний гол в этой игре был зафиксирован еще до Первой мировой войны, но Гарри прилагал все усилия.
Но и Гарри не остался невредимым: он сломал нос, играя в регби, когда ему было шестнадцать, и провел несколько недель на костылях год спустя после повреждения лодыжки.
В то время как его обеспокоенные учителя предупреждали, что Гарри на пути к провалу в учебе, ему удалось сдать выпускные экзамены с приличными оценками, но у него были проблемы с пятерками. Но Гарри это не волновало. Он не собирался поступать в университет и решил поступить в Сандхерст, престижную Королевскую военную академию, но для поступления ему по-прежнему требовалось два A-level.
Мне понравился мой год перерыва, и я хотел бы его повторить.
Принц Уильям
Принц Уильям
Чарльз раздраженно вздохнул и заметил, каким решительным и чрезвычайно упрямым может быть его старший сын. Не в первый раз эти двое были в ссоре, и темой, разделяющей отца и сына, стоявших в гостиной Сент-Джеймсского дворца, была тема каникул Уильяма. Это было лето 2000, и Уильям не мог сдержать волнения по поводу предстоящих ему двенадцати месяцев свободы. У них с Гарри только что было лучшее лето в их жизни, часть которого они провели в Роке, красивом приморском городке в Корнуолле. Принцы и группа друзей провели идиллические две недели, плавая и занимаясь серфингом у побережья Корнуолла, встречаясь с девушками и пробуя разливное пиво в пабе Oystercatcher. Теперь вопрос о том, что Уильям планировал делать на следующий год, уже нельзя было откладывать.
Восемнадцатилетний принц поговорил со своими друзьями Люком и Марком Томлинсонами о поездке в Аргентину, чтобы поиграть в поло в течение сезона. К тому времени он уже был опытным игроком, как и его отец, и хотел улучшить свою игру. Оттуда он намеревался присоединиться к группе школьных друзей, которые путешествовали по Южной Америке.
Он пошел к отцу, чтобы обсудить свой генеральный план, и, к его гневу, Чарльз наложил вето на это предложение. «Это несправедливо, — возмущался Уильям. — Всем остальным разрешено ходить в походы, почему мне нельзя?» Он прекрасно понимал, что не такой, как все, но разочарование все еще тяготило его. Он сказал отцу, что не планирует проходить стажировку в Лондоне. «Я не хотел сидеть и искать работу в Лондоне, — позже признался Уильям. — Я хотел выбраться и посмотреть немного мира».
В этом вопросе Чарльз был с ним согласен, но он хотел, чтобы поездка была профессиональной, образовательной и безопасной. Сама идея о том, чтобы второй в очереди на престол путешествовал с рюкзаком по чужому континенту, была немыслима. Как это часто бывало в таких ситуациях, Чарльз, который всегда ненавидел любую конфронтацию с любым из своих сыновей, решил обратиться за советом и заверил Уильяма, что решение будет найдено.
Чарльз сочувствовал разочарованию сына. Он отчаянно нуждался в том, чтобы Уильям получил больше удовольствия, чем он сам в его возрасте. Когда Чарльз покинул Гордонстоун, он сразу же отправился в Кембридж, а затем в вооруженные силы. Для него год перерыва был совершенно исключен, и Чарльз ненавидел ограничения жизни, продиктованные исключительно долгом.
С Уильямом он был гораздо спокойнее, чем с ним его собственные родители. Он удивил Уильяма, когда на его восемнадцатилетие в июне того года подарил ему мотоцикл. «Моего отца беспокоит тот факт, что я увлекаюсь мотоциклами, но он не хочет держать меня в ватном коконе», — сказал Уильям. Тот факт, что Уильям мог ездить по Лондону, не будучи узнанным, до сих пор является одним из его самых больших острых ощущений.
Но хотя Чарльз был снисходителен в некоторых вопросах, он был непреклонен в том, что учебный год его сына должен быть тщательно организован. Он привлек группу высокопоставленных лиц, чтобы помочь ему спланировать этот год. В состав группы входили епископ Лондона преподобный Ричард Шартр, который был частью консультативной группы Чарльза со времен их пребывания в Кембридже, бывший член кабинета министров и губернатор Гонконга Крис Паттен, директор школы Уильяма в Итоне доктор Эндрю Гейли и доктор Эрик Андерсон, который был наставником Чарльза в Гордонстоуне и ректором в Итоне.
Было решено, что Уильям должен осуществить свое желание поехать в Южную Америку, но поездка должна была повлечь за собой волонтерскую работу, а не игру в поло. Он также посетит Родригес, райский остров в Индийском океане, и еще раз посетит Кению, где три года назад провел три с половиной месяца на сафари. Кроме того, он поработает в Великобритании, в том числе на ферме недалеко от Хайгроува. Но сначала Уильям отправится в джунгли Белиза, чтобы присоединиться к валлийской гвардии на учениях. Как будущий глава вооруженных сил, он должен был сделать военную карьеру, и неделя обучения в джунглях Центральной Америки была бы отличным, хотя и суровым, введением.
Уильям принял участие в операции под кодовым названием Native Trail, которая на сегодняшний день была самой сложной экспедицией в его жизни. Белиз, зажатый между Гватемалой и Карибским морем, жаркий, влажный и опасный. Температура в джунглях редко опускается ниже тридцати градусов по Цельсию, и там почти постоянно влажно. У Уильяма было мало времени на акклиматизацию - белизец Уинстон Харрис, получивший Орден британской империи за свою работу по обучению SAS (Специальной авиационной службы) тактике в джунглях, сразу загнал его глубоко в джунгли. Уильям никогда не сталкивался раньше с чем-либо подобным. Джунгли были пышными, влажными и полными змей, крокодилов и насекомых-переносчиков инфекций.
В 1985 году его дядя, принц Эдвард, провел там неделю с 40 коммандос и счел это пугающим опытом. Уильям ничем не отличался. Он страдал от жары и постоянной опасности малярии. Первыми навыками выживания, которые получил юный принц, стало умение лечить укус змеи и убивать курицу для еды. Уильям не дрогнул, когда ему сказали свернуть птице шею — его бабушка показывала ему, как именно это сделать, — хотя ему впервые пришлось отрезать птице лапы с помощью мачете.
Капрал Клод Мартинес из Сил обороны Белиза, принимавший участие в учениях вместе с Уильямом, сказал: «Принц станет хорошим солдатом. У него есть физическая структура и душевная сила. Его окружали люди, стреляющие из автоматов, но он все еще выглядел непринужденно. Я никогда не видел на его лице ни минуты паники». Это обучение сослужило Уильяму хорошую службу и заставило его осознать, как сильно он любит армейскую жизнь. Единственным напоминанием о доме было электронное письмо от отца, в котором тот отправил Уильяму его оценки. Он получил пятерку по географии, четверку по истории искусства и тройку по биологии. Уильям глубоко вздохнул с облегчением - этих оценок хватало для поступления в Сент-Эндрюсский университет в Шотландии, куда он подал заявку на изучение истории искусства.
Теперь он мог по-настоящему насладиться своим академическим отпуском, и после неудобств кишащих комарами тропических лесов Белиза он был рад отправиться на Родригес, потрясающий остров у побережья Маврикия. Уильям прилетел на остров на зафрахтованном самолете с Марком Дайером, бывшим членом валлийской гвардии и бывшим конюшим принца Уэльского, который стал незаменим во время отпуска принца Уильяма, так и в год Гарри. В школе Уильяму нравилась география, и поездка, частично организованная Королевским географическим обществом, была заявлена как возможность узнать, как защитить находящиеся под угрозой исчезновения коралловые рифы в этом районе. По правде говоря, это был скорее отпуск, и Уильям путешествовал по острову длиной в девять миль на ржавом мотоцикле Honda 125cc, знакомясь с местными жителями и обучая их играть в регби, а также более безопасно ловить рыбу. Уильяму в шортах, футболке и шлепанцах понравилась анонимность поездки, и он зарегистрировался как Брайан Вудс в Le Domaine de Decide, небольшом курортном отеле, где он остановился на месяц. Ему не нужно было беспокоиться о том, что его узнают; на острове не было фотографов. Уильяма оставили в покое, чтобы он наслаждался простотой жизни в спартанской хижине с крышей из гофрированного железа и двумя односпальными кроватями за двадцать шесть фунтов за ночь. Спустя годы он вернется на райский остров с девушкой по имени Кейт Миддлтон.
По возвращении с Родригеса Уильям с неохотой вернулся к реальности. Был конец сентября, и перед отъездом в Чили он должен был дать свою первую персональную пресс-конференцию. В рамках сделки со СМИ, которые пообещали оставить Уильяма в покое на время его отпуска, принц согласился пообщаться с несколькими представителями печатной и радиовещательной прессы со всего мира, чтобы сообщить им о своей поездке. Этого восемнадцатилетний принц не ждал, но, к счастью, его дебютная пресс-конференция теплым днем 29 сентября 2000 года в садах Хайгроув прошла гладко. В то время как Чарльз появился в костюме, Уильям решил одеться в джинсы, свой любимый свитер Burberry и кроссовки North Face. Понятно, что он нервничал и чувствовал себя неловко.
После смерти матери Уильям стал все более настороженно относиться к прессе и редко давал интервью. Его последняя официальная фотосессия состоялась, когда он согласился позировать королевскому фотографу Яну Джонсу в последние месяцы его пребывания в Итоне. Джонс вспомнил об интересе Уильяма к своей профессии и сказал: «В жизни Уильяма всегда были фотографы, и ему были любопытны наши методы. Он многому научился, когда мы работали вместе». Уильям действительно многому научился, в том числе замечать папарацци, которые часто прятались в кустах. Он перенял несколько приемов у своего деда, который, как известно, на Рождество рыскал по территории Сандрингема в поисках назойливых фотографов. Когда Филипп в конце концов находил их, он стучал тростью в запотевшие окна их машин и спрашивал: «Хорошо порыскали, не так ли?»
Хотя Уильям неохотно признал, что быть в центре внимания это неотъемлемая часть его жизни, он не любил быть в центре внимания и говорил: «Я чувствую себя некомфортно из-за этого». Он также заявил, что недоволен тем, что его матери не дали упокоиться с миром. После ее смерти обрушился поток книг, многие из которых были написаны бывшими доверенными помощниками Дианы, что расстраивало принцев. В то время мемуары бывшего личного секретаря их матери Патрика Джефсона стали предметом сенсационной публикации в воскресной газете. Даже на Родригесе Уильям был в курсе откровений Джефсона, и когда его спросили о них во время пресс-конференции, он сказал: «Гарри и я оба очень расстроены тем, что доверие нашей матери было обмануто и что даже сейчас ее все еще эксплуатируют».
Однако он был рад отправиться в Патагонию, где ему предстояло принять участие в экологических и общественных проектах, организованных Raleigh International. Он хотел отправиться куда-нибудь в жаркое место, и хотя это не было приключением с игрой в поло, о котором он мечтал, эти десять недель в Чили станут одним из самых невероятных событий в жизни Уильяма. Его коллеги-добровольцы были из всех слоев общества и мира, далекого от защищенного воспитания Уильяма во дворце. Некоторые из них были исправившимися наркоманами, а другие отбывали срок в тюрьме. Каким бы ни было их происхождение, их задачи были одинаковыми, и к Уильяму не должно было быть никакого особого отношения. В качестве спонсорства он собрал 5 500 фунтов стерлингов.
1 октября 2000 года Уильям сел на самолет British Airways из Гатвика в Сантьяго. Зная, что в Патагонии не будет роскоши, он с радостью принял предложение о повышении класса обслуживания до первого класса. Он сознательно решил вылететь отдельно от своих товарищей-добровольцев, чтобы избежать неизбежных проводов со стороны мировых СМИ, которые собрались в Хитроу в надежде помахать принцу рукой. Только когда Уильям благополучно приземлился в Сантьяго, он встретился с горсткой из сотни добровольцев, с которыми ему предстояло провести следующие десять недель. В то время как Уильям был благоразумно одет в темно-синюю флисовую одежду Raleigh International, которая должна была стать его второй кожей, Марк Дайер выделялся в костюме от Savile Row, как больной палец. Уильям нервничал, болтая с небольшой группой людей, которые были выбраны для встречи с ним в VIP-комнате, но появление по телевизору Али Джи, его любимого комика, сломало лед.
Уильям сразу же завоевал популярность, поскольку из соображений безопасности от неудобной и опасной двухдневной поездки в Койайке, штаб-квартиру Raleigh International, отказались в пользу перелета в Балмаседу на самолете, зафрахтованном принцем Уэльским. Зажатый между своим офицером охраны и Дайером на сиденьях у аварийного выхода, Уильям нервно ерзал во время трехчасового полета над Андами. В терминале Балмаседа, ожидая получения своих сумок, на которых были надписи "Priority VIP", он натянул бейсболку на лицо. Он беспокоился, что снаружи его будет ждать пресса, но, когда он прошел через раздвижные двери, в поле зрения не было ни одного фотографа. Принц снял бейсболку и улыбнулся Дайеру. Это был его первый миг года свободы.
Когда группа прибыла в Койайке, она была измотана, но времени на отдых не было; им пришлось акклиматизироваться на полевой базе, палаточном лагере, окруженном горами и километрами бесплодной сельской местности. Единственным признаком того, что среди группы находилась VIP-персона, были четыре военных джипа с открытым верхом, припаркованные у входа в лагерь. На холме был деревянный навес, где хранились продукты и оборудование, и еще один небольшой флигель, где группа принимала пищу. Был также небольшой киоск, который открывался один раз в день, где Уильям покупал пачки печенья с шоколадной крошкой. Они должны были спать под брезентом, и Уильям, который предпочел разделить свою палатку с двумя девушками, галантно побежал выбирать лучшее место. Главный дом был закрыт для волонтеров, хотя Уильяму разрешали позвонить оттуда домой в Англию. Для всех остальных было достаточно одинокой телефонной будки за пределами главного дома. На улице была умывальня с общими душевыми, но они могли позволить себе роскошь принимать горячий душ только раз в месяц. Принц настоял на том, чтобы принимать душ в одиночестве, хотя это означало подождать до конца, когда большая часть горячей воды закончится. Однажды он оставил свои часы Cartier в душевой кабине и был безутешен, пока их не нашли. Дело было не только в том, что часы были дорогими; их подарила ему его мать, выгравировавшая на нем имя Уильяма, и он никогда не расставался с ними.
Ожидалось, что Уильям, как и все остальные, будет участвовать в играх на сплачивание коллектива, хотя упражнение по заучиванию имён, в ходе которого каждого добровольца несли, стараясь не уронить, выглядело фарсом. «Уиллс! Уиллс! Уиллс! — кричала группа, когда они тащили будущего короля в конец очереди. Потом были испытания на физическую выносливость. Уильяму сказали, что он должен перенести выбранного им партнера с одного конца поля на другой. Наблюдая за тем, как его новые друзья изо всех сил пытаются нести друг друга через лагерь, он предложил своей спутнице встать на его ботинки со стальными голенищами, крепко держаться и позволить ему провести их обоих через поле. Идея прижилась, и к концу упражнения все копировали находчивого принца.
Доказать, что он умеет плавать, перед двухнедельным плаванием на каяках никогда не было проблемой. Однако Уильям не рассчитывал на группу фотографов, которая внезапно появилась из ниоткуда, когда он направлялся к озеру, где должен был продемонстрировать свое умение. Он знал своих товарищей-добровольцев всего несколько дней, но они тут же окружили его так, что даже самый длинный объектив не мог мельком увидеть. Это единственное действие сразу же завоевало доверие принца. Возможно, у них не было много общего, но если эти мальчики и девочки смогли продемонстрировать такую преданность в первую неделю знакомства, Уильям был бы более чем счастлив дать каждому шанс. В конце концов фотографы сдались, и принц смог раздеться и нырнуть в озеро, где он без особых усилий прошел обязательный тест по плаванию на 500 метров. Уильям с нетерпением ждал сплава на каяках, первой части экспедиции, и читал о живописном побережье Патагонии.
Группа будет жить в полной изоляции и разобьет лагерь в дикой природе. Они пришли хорошо подготовленными и несли все необходимое оборудование. Первая неделя стала испытанием для всех, и в какой-то момент Уильям, как и другие, просто хотел вернуться домой. Погода испортилась, и несколько дней шел дождь. Они изо всех сил старались развлечь себя, но их настроение ухудшилось, и Уильям большую часть времени проводил в своей палатке.
«Ветер перерос в шторм. Палатки хлопали так сильно, что мы думали, что их вот-вот унесет ветром, — вспоминал он впоследствии. — Все промокло насквозь. Такого дождя я еще не видел. Было так тяжело, и этому не было видно ни конца, ни края. Это было довольно деморализующе, хотя нам удавалось поддерживать себя пением и тому подобными вещами. Я больше никогда не переживал ничего подобного. Все думали, почему я решил приехать сюда?»
В те дождливые дни он лежал в своей палатке, читая бестселлер «Браво-два-ноль» о миссии SAS в Ираке во время Первой войны в Персидском заливе и слушая свой портативный CD-плеер. Его двоюродная сестра Зара записала для него сборник, начинавшийся с песни Ману Чао "Бонго Бонг", которая всегда вызывала у него улыбку. Он стал прилежным автором писем и часами писал своей семье, особенно королеве. Письма к ней всегда начинались со слов «Дражайшая бабушка». Когда Уильям натыкался на рыбака в одном из глубоководных океанских фьордов, он использовал свой лучший испанский, чтобы спросить, может ли он отправить письма для него. Он выделял достаточно денег на почтовую марку и за хлопоты рыбака, и со всей верой в местных жителей передавал свою самую частную корреспонденцию. Он мог только надеяться, что письма дойдут до адресатов, и чудесным образом все они дошли.
Уильям, который тщательно следил за тем, чтобы его рюкзак всегда был тщательно упакован, и знал, где что хранится, даже посреди ночи, обнаружил, что лучший способ сохранить сухость и тепло — это носить сандалии с носками. Это выглядело смешно, но все последовали его примеру. Его запас печенья с шоколадной крошкой также поднимал всем настроение, даже если это означало набрать несколько лишних килограммов. «Мы чувствовали себя очень толстыми», — вспоминал он. Для принца, который каждое утро начинал с короткой тренировки, было облегчением, когда тучи рассеялись и уступили место голубому небу. Когда погода значительно улучшилась, он начал свой распорядок дня с короткого занятия йогой.
Уильям знал некоторые позиции от своей матери, которая регулярно занималась йогой в Кенсингтонском дворце, и своего отца, который тренировался у гуру йоги доктора Масарафа Али. Уильям считает, что йога отлично подходит для ума и тела, и до сих пор занимается ею, когда у него есть время. Перед завтраком, который всегда представлял собой одну и ту же комковатую серую кашу, сваренную на походной печке, Уильям учил некоторых членов группы, как занимать определенные позиции.
То, что будущий король манипулировал их мышцами, оказалось непосильным испытанием для некоторых девушек, у которых во время массажа начинался приступ хихиканья.
***
В конце первого месяца Уильям и его группа должны были провести три недели, отслеживая и наблюдая за уэмулями, местным видом оленей, бродящим по равнинам Патагонии. Одной из их задач было стрелять в оленей дротиками с транквилизатором и помечать их для наблюдения за популяцией. Обученный лучшими стрелками в Балморале, Уильям был отличным стрелком и лучшим в группе. Он заметил, что холмистая местность и обширные пейзажи не отличались от шотландского нагорья. Он был спокоен в красивой сельской местности, по-настоящему счастлив и умиротворен. В первый и единственный раз в жизни он снял электронную бирку с шеи. В окружении заснеженных гор и в компании только уэмуля в ней просто не было нужды. Уильям с большим удовольствием сорвал ее.
Той же ночью было очень холодно, и когда группа сидела вместе на склоне горы, сгрудившись вокруг костра, взявшись за руки для дополнительного тепла, разговор зашел об Уильяме. Они провели последний час, обсуждая, что будут делать, когда вернутся домой. Некоторым предстояло поступить в университеты, других ждали дальнейшие приключения. Уильям молча слушал их возбужденную болтовню. «Вам всем так повезло, — сказал он, когда пламя замерцало на его лице. — У меня нет большого выбора относительно моего будущего. Однажды я стану королем, и, честно говоря, в данный момент меня это совсем не интересует».
Группу окутала тишина, и единственным звуком, наполнявшим холодный воздух, было потрескивание огня. Никто толком не знал, что сказать. Все они знали, кто он такой, но для них он был просто Уильямом. В захватывающих дух красивых горах Чили у него было много часов, чтобы поразмышлять о своей судьбе и будущем, и его осенило, что именно сейчас у него самая нормальная жизнь. Он проводил время в глуши, без чувства обязательств или ответственности, с группой людей, которых он никогда бы не встретил в обычной жизни.
Всю свою жизнь Уильям делал все, что в его силах, чтобы быть обычным, и еще не был готов к тому, чтобы оказаться в центре внимания. Он попробовал это на вкус в Канаде в марте после смерти Дианы, когда Чарльз увез его и Гарри на отдых, который также включал в себя несколько публичных мероприятий. Юного принца встречали визжащие девочки-подростки, и пока Гарри смеялся над новообретенным статусом своего брата как королевского сердцееда, Уильям пришел в ярость и поклялся никогда больше не выходить на прогулку. Конечно, он был молод и находился в трудном возрасте, но «уилломания», как ее называли в печати, напугала его, и когда ему исполнилось восемнадцать, он заявил, что не намерен брать на себя общественные обязательства.
Сейчас он хотел, чтобы его знали просто как Уильяма, и у него, как и у его матери, были свои представления о королевском протоколе. Те, кто хорошо его знает, говорят, что Уильям живет настоящим, потому что испытывает страх перед будущим. Он сам признается, что предпочитает жить одним днем, а не беспокоиться о будущем.
Спустя годы, когда ему исполнился двадцать один год, Уильям впервые в жизни осознал ответственность, данную ему по праву рождения.
Уильям сидел на ступеньках возле единственного супермаркета в Койайке, греясь в лучах утреннего солнца, наслаждаясь угощением, которое он пообещал себе, как только закончит свою изнурительную работу по строительству деревянных дорожек в маленьком нетронутом прибрежном городке Тортель в самом сердце Патагонии. Цыпленок-гриль пах восхитительно, и Уильям отрывал куски мяса и жадно ел их — уже несколько недель он не ел мяса, он питался печеньем, консервированным тунцом, бобами и рисом. Тяжелая работа наконец закончилась, и Уильям с нетерпением ждал возвращения домой. Последний месяц он спал на полу заброшенной детской, которую добровольцы прозвали отелем «Тортель». Это было не слишком шикарно, но гораздо удобнее, чем холодный и влажный коврик на земле.
Это был предпоследний день экспедиции, и у всех было хорошее настроение. Уильям сходил в магазин, чтобы запастись закусками для вечеринки, которая проходила в лагере той ночью. Лидеры команды Raleigh International запланировали костюмированную вечеринку, и Уильям, который всегда первым нырял в гардеробную, уже спланировал свой наряд. Перед отъездом он хотел заглянуть в местный бар и договорился с офицером охраны, прошедшим обучение в SAS Домиником Райаном, чтобы тот позже отвез его и шестерых его друзей на окраину города. Они остановились в захудалом баре, где заказали литры дешевого красного вина и светлого пива на разлив.
Уильям, который предпочитает красное вино пиву, не пил уже несколько месяцев, и, хотя вино было довольно терпким, оно хорошо пилось. Когда они сидели и пили, шум у окна напугал их. Снаружи трое местных и довольно невысоких фотографов прыгали вверх и вниз, пытаясь сфотографировать Уильяма.
Внезапно дверь распахнулась, и они ворвались внутрь только для того, чтобы быть тут же выброшенными Домиником, который вытащил каждого за шиворот. Занавески были задернуты, и группа осталась спокойно развлекаться. По мере того, как выпивка текла рекой, выходки становились все более возмутительными, и Уильяму пришло в голову включить в их пьяные игры корзину со свежими яйцами на барной стойке. Они начали швырять яйца друг в друга. Спустя несколько часов они вернулись в лагерь потрепанными и покрытыми яичным желтком. Уильям, решивший пойти на вечеринку в образе Супермена, переоделся в термобелье и использовал пончо вместо плаща. Позаимствовав у одной из девушек брюки, которые он надел поверх кальсон, он направился на вечеринку.
По словам нескольких добровольцев, он провел вечер, «танцуя как сумасшедший», а в конце ночи бросился в одну из палаток и крепко уснул. Марк Дайер прилетел в Сантьяго, чтобы забрать своего подопечного, который чувствовал себя особенно скверно из-за дешевого чилийского вина, которое Уильям назвал «кошачьей мочой». Когда его быстро доставили в VIP-зал в Сантьяго, он с готовностью согласился на повышение класса обслуживания до первого класса и крепко спал на обратном пути домой.
Я хочу продолжить то, что она [Диана] не закончила до конца.
Я всегда хотел этого, но был слишком молод.
Принц Гарри в свой восемнадцатый день рождения
Я всегда хотел этого, но был слишком молод.
Принц Гарри в свой восемнадцатый день рождения
Пока Уильям наслаждался своим академическим отпуском, Гарри считал дни до окончания школы. Он был в постоянном контакте со своим братом и очень хотел разделить приключения с Уильямом, но сначала ему нужно было сдать экзамены. Неудивительно, что принц-подросток больше интересовался развлечениями, чем учебой, и неудивительно, что он провалил два уровня AS в начале последнего года своего обучения. Гарри планировал сдавать географию, искусство и историю искусств, но в итоге отказался от последнего. Хотя он всегда учился хуже всех, его дразнили из-за его плохих оценок и еще больше унижали, когда его наставники настояли на том, чтобы он остался на второй год, чтобы наверстать упущенное. Но даже это не стало для Гарри достаточной мотивацией, чтобы начать работать.
Это было в мае 2003 года, и всего за несколько недель до его важных экзаменов на A-level, когда Гарри и его друг Гай Пелли, который все еще был постоянным гостем в Хайгроуве, тайком пробрались в Королевский поло-клуб Беркшира в Виндзоре. Гай, у которого была репутация любителя порезвиться, чем Гарри тоже увлекался, пытаясь отпугнуть туристов, которые толпились на улице перед Мэнор-хаусом, решил забраться на верхушку сорокафутового VIP-шатра и раздеться догола. Гарри последовал за ним, и это вызвало серьезную тревогу службы безопасности. Когда он вернулся в поместье, доктор Гейли отчитал его. Никому из мальчиков не разрешалось гулять в нерабочее время во время экзамена, а Гарри нарушил правила. Чарльз позвонил своему сыну, чтобы выразить свою обеспокоенность, и на следующее утро незаконная экскурсия Гарри попала на первые полосы газет под заголовком ИТАК, ГАРРИ, КАК ПРОХОДЯТ ТВОИ ЭКЗАМЕНЫ? На самом деле все шло не очень хорошо, и принц был на пути к тому, чтобы завалить два своих оставшихся экзамена. Казалось, что сколько бы раз его ни били по рукам, Гарри ничему не научится.
Той весной я своими глазами видела, как Гарри веселился на вечеринках. В то время я была молодым репортером, пишущим о шоу-бизнесе для Mail on Sunday и как раз освещала мероприятие в Кенсингтонском саду на крыше, которая была удобно расположена прямо напротив офиса газеты на Дерри-стрит в западном Лондоне.
Я вышла на террасу, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться знаменитыми фламинго ресторана, когда Гарри внезапно появился из VIP-комнаты. Хотя был апрель, было прохладно, и пока я стояла, дрожа на ночном воздухе, Гарри махнул мне рукой. «Ты выглядишь замерзшей, — сказал он, пытаясь прикурить сигарету на ветру. — Приходи и присоединяйся к моей вечеринке». Его офицеры охраны сидели за журнальным столиком в дальнем конце комнаты, а Гарри сидел на полу в окружении восьми симпатичных девушек, ловивших каждое его слово. Один из его друзей принес мне бокал шампанского. Тема экзаменов упоминалась лишь вскользь; вместо этого активно обсуждались планы на лето. Выкуривая одну сигарету до фильтра, прежде чем зажечь другую, Гарри объявил, что это лето будет веселым. Тот факт, что было далеко за полночь в четверг, казалось, никого не волновал.
Ему было всего восемнадцать, но его уверенность в себе впечатляла. Он был явно очень общителен, и по тому, как он потягивал водку с клюквой, было видно, что среди девушек он раскован и самоуверен. Недавно светский журнал Harper’s Bazaar назвал его самым завидным холостяком Великобритании, что укрепило его положение среди социальной элиты, хотя ему не нужны были опросы, чтобы доказать, что он популярен. У Гарри всегда было много поклонниц, и он начал встречаться с Лаурой Джерард-Ли, хорошенькой восемнадцатилетней дочерью богатого биржевого маклера, жившего в Уилтшире.
Пара познакомилась через Гая Пелли, и Лаура быстро стала частью глостерширской свиты принцев. Она была хорошей парой для Гарри: ей нравилось гулять на свежем воздухе, и в мае пара позволила сфотографировать себя на соревнованиях по бадминтону. История, опубликованная на 7-й странице Mail on Sunday, стала отличным эксклюзивом. Хотя у Лауры не было аристократических связей, как у большинства членов Glosse Posse, она происходила из «хорошей семьи» и жила в просторном фабричном доме в деревне Калн, в двух часах езды от Итона.
Ученица школы Святой Марии в Кальне, Лаура ездила в Итон, чтобы по выходным посмотреть, как Гарри играет в Итонский пристенок, а потом они отправлялись на воскресный обед в Виндзор. Гарри было запрещено привозить девочек в Мэнор-Хаус, поэтому каждые несколько выходных в сопровождении офицера охраны они останавливались в лондонском таунхаусе родителей Лауры в Парсонс-Грин. Хотя отношения сошли на нет всего через четыре месяца, пара оставалась близкой, и в следующем июле (2004 г.) их видели целующимися в поло-клубе Guards на Международном дне Картье, светском мероприятии лета.
Гарри знал, что в прессе его называли «Ура Гарри», и использовал свое восемнадцатилетие в сентябре 2002 года, чтобы попытаться развеять то, что он считал мифом — свою славу плейбоя. «Искатель внимания, заходит слишком далеко, слишком рано и слишком часто», — говорили о нем королевские комментаторы того времени. Гарри не был согласен с ними и использовал свое первое официальное интервью, чтобы доказать, что его критики неправы. Он настаивал, что не был просто тусовщиком. Он видел, как его дядю Эндрю называли плейбоем, а его тетю Маргарет (на самом деле она была его двоюродной бабушкой - прим. пер.) в период ее расцвета — прожигательницей жизни, и был полон решимости не прослыть королевским бунтарем.
Чтобы доказать свою точку зрения, он провел дни, предшествовавшие своему дню рождения, посещая больных детей в больнице Грейт-Ормонд-стрит в Лондоне. Хотя это могло быть тщательно спланированным пиар-мероприятием, нельзя было не заметить естественную непринужденность Гарри в этой роли. Он был тактильным и приземленным и мог рассмешить самых больных детей. В то время как Уильям, как правило, нервничал перед камерами, Гарри умудрялся шутить с фотографами, одновременно убеждаясь, что важность его визита была передана. Он надеялся продолжить благотворительную деятельность своей покойной матери.
Это были сильные слова. В конце концов, публика на удивление мало видела Гарри с тех пор, как он шел за гробом своей матери, когда ему было всего тринадцать. К своему восемнадцатилетию он превратился в красноречивого, уверенного в себе и красивого молодого человека. По совету помощников своего отца в Кларенс-хаус он также извинился за употребление наркотиков и употребление алкоголя в несовершеннолетнем возрасте. «Это была ошибка, и я усвоил урок». Пройдет совсем немного времени, и Гарри снова придется извиняться.
12 июня 2003 года, в свой последний день в Итоне Гарри почти закончил убирать мусор последних пяти лет. Он аккуратно положил черно-белый портрет своей матери, сделанный Марио Тестино для Vanity Fair, в свой чемодан. Солнце лилось в его окно, когда Гарри снимал со стены свой любимый плакат горнолыжного курорта Уистлер в Канаде со слоганом «С тобой классно кататься на лыжах». Он бережно положил его на свою тахту вместе с индийской настенной гирляндой и флагом Святого Георгия. Держа в руке клюшку для поло, он нежно попрощался с комнатой, которая была его домом, и спустился по лестнице, чтобы попрощаться.
Мальчик, который прошел через знаменитый подъезд Итона, держась за руку своего отца, теперь был молодым человеком. Небрежно одетый в блейзер, рубашку и мешковатые брюки чинос с георгиевским крестом на пряжке ремня, Гарри вышел из поместья. Неся свою одежду в черном мешке для мусора, он в последний раз прошел по Виндзорскому мосту. — Да! — закричал он, ударяя кулаком по воздуху. Наконец он был свободен.
Дворец, не теряя времени, объявил, что Гарри подаст заявление в Королевскую военную академию в Сандхерсте, став таким образом первым старшим членом королевской семьи, вступившим в британскую армию за сорок лет. Гарри всегда хотел вступить в армию и часами увлеченно обсуждал Сандхерст с Марком Дайером, который учился в военном училище, прежде чем присоединиться к валлийской гвардии.
Как и его брату, Гарри было обещано веселое лето до того, как официально начнется его учебный год. Просто чтобы подразнить своего отца, он выдвинул идею провести год в Аргентине, играя в поло, прекрасно понимая, что предложение, которое лишь наполовину было задумано как шутка, повергнет его отца в панику. Он также хотел провести лыжный сезон в Клостерсе, живописном швейцарском горнолыжном курорте, где Чарльз катался на лыжах в течение многих лет, пока ему не пришлось отказаться от этого из-за проблем со спиной. Гарри подружился с мистером и миссис Боллигер, владельцами семейного пятизвездочного отеля Walserhof, где часто останавливалась королевская семья, и, как сообщается, они предложили ему работу на кухне и в погребах отеля, где он познакомился бы с изысканными винами и кулинарией.
Обеспокоенный тем, что его младший сын уже более чем достаточно разбирается в алкоголе, Чарльз немедленно отклонил это предложение. Еще раз прислушавшись к совету своих доверенных помощников, он решил, что Гарри начнет свой академический отпуск в Австралии, работая ковбоем на животноводческой ферме в глубинке. Будучи школьником, Чарльз провел несколько месяцев в Австралии, когда его ненадолго пристроили в Тимбертоп, отдаленное ответвление средней школы Джилонгской церкви Англии. Ему понравилась возможность сбежать из Гордонстоуна, что, по его мнению, было худшим опытом в его жизни, и он полюбил Австралию, где научился «побеждать свою застенчивость». Он был непреклонен в том, что поездка Гарри должна быть не только приятной, но и познавательной. Тот факт, что она совпала с чемпионатом мира по регби в Сиднее, означал, что спорить бесполезно. Что касается Гарри, то Австралия была блестящим предложением для него.
Лето пришло и прошло в пьянящем тумане, когда Гарри праздновал сдачу своих своих экзаменов – B по искусству и D по географии. Чарльз говорил, что он в восторге: «Я очень горжусь Гарри. Он усердно работал над этими экзаменами, и я очень доволен сегодняшними результатами». Он был особенно доволен четверкой своего сына по искусству. Это была лучшая оценка Гарри, и он показал некоторые из своих полотен, вдохновленных аборигенами, но его гордость была ущемлена, когда учитель рисования Сара Форсайт заявила, что он жульничал. Мисс Форсайт, которая утверждала, что тогда ее несправедливо уволили из Итона, подала иск в 2004 году в рамках своего дела в суде по трудовым спорам. Она утверждала, что записала признание Гарри, что он написал лишь «крошечный кусочек, примерно предложение» курсовой работы, которая засчитывалась в его итоговую оценку. Итон опроверг утверждения тридцатилетнего учителя, а Гарри выступил с заявлением, в котором категорически отрицал, что он жульничал, но это было обвинение, которое лично его опустошило. Он никогда не претендовал на звание самого способного члена своей семьи, но был одаренным художником.
Несмотря на неудачу, Гарри двинулся дальше. У него были оценки, достаточные для Сандхерста, и лето, которым можно было наслаждаться.
***
Он не отходил далеко от Сент-Джеймсского дворца и был настолько завсегдатаем близлежащей забегаловки Crazy Larry’s на Кингс-роуд, что ее стали называть «Crazy Harry’s». Ему также нравилось выпивать в Collection, изысканном двухуровневом баре на Фулхэм-роуд, и в Nam Long-Le Shaker, скромном баре на Олд Бромптон-роуд. Гарри установил рекорд, выпив три коктейля White Panther подряд. Вкусная, но крепкая смесь рома, водки и кокосового молока подается в гигантском бокале, и обычно ее пьют два человека. Когда Гарри хотел VIP-обслуживания, он направлялся в гастропаб Марка Дайера So Bar, где вход часто запирался, к большому неудовольствию офицеров охраны принца, которые сидели в своих машинах возле зала, ожидая Гарри до раннего утра. Для него было обычным делом отсутствовать большую часть ночи, и очень скоро он стал объектом более зловещих заголовков. ГАРРИ ВЫШЕЛ ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ, — объявили первые полосы на фоне сообщений о том, что команда офицеров личной охраны принца нуждается в дополнительной поддержке.
Теле- и радиостанции были завалены звонками от разгневанных представителей общественности, которые требовали объяснить, почему они оплачивают счет в размере 250 000 фунтов стерлингов за круглосуточную охрану Гарри. Дворец настаивал на том, что для защиты принца необходимы двенадцать штатных офицеров охраны вместе с государственной полицией. Прошло всего несколько месяцев после незапланированного появления самозваного «комедийного террориста» Аарона Баршака, которому удалось ворваться на вечеринку по случаю двадцать первого дня рождения принца Уильяма в Виндзорском замке, а в Австралии за девять лет до этого сумасшедший студент сделал два выстрела из стартового пистолета в принца Чарльза, находившегося там с официальным визитом. Дворец не был готов идти на такой риск.
Это было жалкое начало для Гарри, и все могло стать еще хуже. В то время как Уильям наслаждался мирным и уединенным годом перерыва, австралийская пресса не оставляла Гарри в покое. Он прилетел на частном самолете в Тулумбиллу, в 370 милях к западу от Брисбена, где должен был провести месяц в простом деревянном коттедже на ферме, принадлежащей Ноэлю и Энни Хилл, сыну и невестке миллионера, игрока в поло Синклера Хилла, который тренировал принца Чарльза во время его визита в Австралию. Опытный наездник, Гарри не мог дождаться момента, когда сможет сесть в седло, но первые дни пути он провел, скрываясь от толпы фотографов, наводнивших поместье. Гарри был в ярости. Он позировал для фотосессии в Сиднее в обмен на то, что его оставили в покое, чтобы он продолжал свою работу на ферме за 100 фунтов стерлингов в неделю. Ситуация была настолько серьезной, что Сент-Джеймсский дворец был вынужден выступить с заявлением, в котором призвал СМИ перестать преследовать принца. «Он хочет узнать о ремеслах в глубинке, а не уклоняться от камер», — пожаловался один из дворцовых чиновников.
Как всегда, Чарльз должен был убедить своего сына выстоять. Как и было обещано, Гарри разрешили вернуться в Сидней до Рождества, чтобы посмотреть чемпионат мира по регби. В Итоне он играл в регби и и при любой возможности ездил в Твикенхэм посмотреть игру сборной Англии. Его двоюродная сестра Зара Филлипс была в Сиднее со своим бойфрендом Майком Тиндаллом, который выступал за сборную Англии, и вместе они прошлись по лучшим барам и клубам Сиднея. Тот факт, что Гарри отдыхал с одним из игроком и тренером сборной Англии Клайвом Вудвордом, не ускользнул от внимания австралийских СМИ. «Эта поездка — пустая трата денег», — сказал Daily Telegraph профессор Джон Уорхерст, председатель движения "Австралийская республика".
Когда Гарри вернулся домой в Англию, уже было объявлено, что он продлит свой академический отпуск. С одобрения отца он отложил поездку в Сандхерст на год, чтобы пойти по стопам своего брата и исследовать Африку. Быстро пробежавшись по своим любимым лондонским ночным клубам, в феврале он собрал чемоданы и улетел в Лесото, прежде чем у него появилась возможность прочитать непристойную историю о своей ночи с Лорен Поуп, двадцатилетней топлесс-моделью, с которой он тусовался в Chinawhite.
Роскошный лондонский ночной клуб как нельзя лучше контрастировал с Лесото, крошечной гористой страной на юге Африки, не имеющей выхода к морю, с одним из самых высоких показателей заболеваемости СПИДом в мире. Население Лесото, название которого переводится как «забытое королевство», составляет менее двух миллионов человек, более половины из которых живут за чертой бедности. Страна настолько крошечная, что часто исчезает с карт континента, поэтому Гарри назвал благотворительную организацию, которую он запустил через два года после своего первого визита, Sentebale, что означает «не забывай меня». В то время как Австралия задумывалась как развлечение, двухмесячная поездка Гарри в Африку была связана с его обещанием продолжать гуманитарную деятельность его матери.
Чтобы Гарри не отвлекался, в Африку его сопровождал глава пресс-службы его отца Пэдди Харверсон.
У Гарри сложились теплые отношения с принцем Сейсо, младшим братом короля Лесото Летсие III. Они вместе сняли документальный фильм под названием «Забытое королевство» о своей работе в приюте Манцасе в Мофату, маленьком городке в двух часах езды от столицы Масеру.
Как только Гарри приехал, он сразу же приспособился к жизни в условиях изнуряющей африканской жары. Он посетил местного парикмахера, побрил голову и сразу же приступил к работе с восемью добровольцами, строя заборы и сажая деревья в приюте, чтобы обеспечить тень для детей, большинство из которых потеряли своих родителей из-за СПИДа. Это была тяжелая физическая работа, но времени для развлечений было предостаточно, и всякий раз, когда у него выдавался свободный час в течение дня, Гарри собирал детей на импровизированную игру в регби. Он взял с собой футбольный мяч и мяч для регби и терпеливо объяснил правила игры, прежде чем разделить детей на команды. Они бегали вокруг, вопя и вздымая красную пыль, и Гарри был в своей стихии. Как и его мать, он обожал детей и, как и Диана, не боялся общаться с детьми, зараженными вирусом ВИЧ. «Эта страна нуждается в помощи», — сказал Гарри, обращаясь к благотворительным организациям в Англии. Он не боялся запретных тем и был готов расплакаться, когда держал на руках десятимесячную девочку, изнасилованную своим отчимом. Гарри был так тронут маленькой девочкой по имени Ликецу, что написал от руки сообщения поддержки ее опекунам и тайно вернулся в Лесото в сентябре следующего года, чтобы посмотреть, как у нее идут дела.
Принц чувствовал себя как дома в своей новой роли, и в средствах массовой информации поездка была отмечена огромным успехом. Хотя его работа в Лесото имела желаемый эффект - отдаляла Гарри от его репутации дикого ребенка, в его энтузиазме не было ничего наигранного или фальшивого. Но для Гарри это была не только работа, в апреле 2004 года он совершил свою первую из многих поездок в Кейптаун, где встретился с девушкой, с которой надеялся столкнуться.
***
Гарри впервые встретил уроженку Зимбабве Челси Дэви, когда она училась на последнем курсе школы Стоу. Челси жила в Англии с тринадцати лет, когда ее родители Чарльз и Беверли, переехавшие из Зимбабве в Дурбан в Южной Африке, записали ее в Челтнемский колледж, где она была образцовой ученицей. Она познакомилась с Гарри через общего друга по имени Саймон Дисс, который был членом Glosse Posse и постоянным посетителем Club H. По словам одного из друзей, «Саймон и Гарри были большими друзьями. Однажды Саймон представил Гарри Челси, думая, что они будут хорошей парой, но на этом этапе ничего не произошло, потому что Челси собиралась закончить школу Стоу и вернуться домой в Южную Африку». Яркая, белокурая и хорошенькая, Челси мечтала стать моделью, но у нее были мозги, и она планировала их использовать. Получив степень бакалавра, она поступила в Кейптаунский университет изучать политику, философию и экономику.
Когда Гарри встретил ее, он сразу же был сражен наповал. Он с восторгом слушал, как Челси очаровывала его рассказами о том, как она ездила верхом без седла и как она могла задушить змею голыми руками. Когда в апреле того же года он поехал в Кейптаун, у него было полное намерение встретиться с ней. Он связался с Саймоном и попросил у него адрес Челси.
Когда они это сделали, химия возникла мгновенно. Они пошли с общими друзьями в модный ночной клуб Rhodes House и к концу вечера слились в страстных объятиях на танцполе. Гарри совершил несколько поездок, чтобы снова увидеть Челси, прежде чем вернуться домой в Англию. Иногда он летал в Дурбан со своим охранником и оставался в доме семьи Дэви. В других случаях он останавливался с Челси и ее братом Шоном в их прибрежной квартире в Кэмпс-Бэй. Это были чудесные выходные вдали от дома, которые становились еще более захватывающими из-за их секретности. Челси хотела показать Гарри как можно больше Кейптауна, и они часами исследовали побережье в ее кабриолете «Мерседес». Когда он поцеловал ее на прощание тем летом, он пообещал, что скоро они снова увидятся.
Вернувшись в Англию, Гарри считал дни до новой встречи с Челси, когда подрался с папарацци возле лондонского ночного клуба Pangea. Он наслаждался общением с друзьями, и когда он выходил из клуба, вспыхнула драка, когда пресса попыталась сфотографировать принца с затуманенными глазами.
Разгоряченный выпивкой и напуганный вспышками, Гарри набросился на фотографа Криса Анкла. Когда офицер охраны оттащил Гарри, Анкл остался с разбитой в кровь губой. К счастью, он решил не выдвигать обвинения, но это был не последний неприятный эпизод между Гарри и папарацци. По мере того, как они становились закономерностью, Гарри снова покинул Англию в мрачных предчувствиях.
Стрекотание цикад наполняло ночной воздух, когда Челси и Гарри смотрели на звезды и подняли бокалы, чтобы произнести тост. Они прилетели на частном самолете в провинцию Энтре-Риос в Месопотамии на северо-востоке Аргентины, чтобы провести романтические выходные, и это было прекрасно. После энергичного охотничьего дня они поужинали при свечах свежей рыбой, приготовленной на гриле, и выспались на огромной кровати в частном домике. Когда лунный свет осветил ее белокурые волосы, Гарри восхитился своим уловом. У Челси было все, что он хотел в девушке. Впервые, к своему абсолютному изумлению и восторгу, он был влюблен. Еще более удивительным, подумал он про себя, допивая бокал вина, был тот факт, что ему удалось сохранить Челси в секрете. Некоторые из ее друзей в Кейптауне знали об их романе, но Гарри доверился только своему брату. Марк и Люк Томлинсоны, останавливавшиеся с ним на ферме El Remanso в Буэнос-Айресе, тоже знали о Челси, но больше никто. Но к концу ноябрьской поездки Гарри история их романа была раскрыта. Персонал охотничьего домика знал о новой девушке Гарри и рассказал газете Mail on Sunday:
В отличие от своего отца Гарри, казалось, точно знал, что значит быть влюбленным. В прошлом у него были интрижки и увлечения, в том числе влюбленность в его подругу Натали Пинкхэм, но, как она позже призналась мне, Гарри был просто собутыльником и не более того. Челси была первой настоящей любовью Гарри, и он был по уши в нее влюблен.
После их встречи в Буэнос-Айресе, которая только укрепила их чувства друг к другу, стало очевидно, что отношения серьезные. К декабрю Гарри вернулся в Южную Африку, где проводил отпуск с родителями Челси. Тот факт, что принц отдыхал с зимбабвийским бизнесменом-мультимиллионером и землевладельцем, чья компания, как сообщалось, имела тесные связи с президентом страны Робертом Мугабе, вызвал обеспокоенность королевской семьи, как и заявления прессы о том, что компания мистера Дэви HHK Safaris предлагала готовым платить возможность отстреливать слонов и львов. Г-н Дэви, однако, категорически отрицал любые такие связи, заявляя, что он «даже никогда не пожимал» Мугабе руки, а Челси в своем первом и единственном публичном заявлении ясно дала понять, что компания ее отца не имеет ничего общего с браконьерством.
Гарри присоединился к своей девушке и ее семье на острове Базаруто у берегов Мозамбика и провел предрождественские каникулы, занимаясь подводным плаванием. Они видели мурен и гигантского морского окуня и ловили песчаных акул в сверкающем Индийском океане. В конце дня Гарри, сблизившийся с братом Челси Шоном, присоединялся к семье для «веселых», пьяных игр на пляже, когда они опрокидывали «вулканы» — рюмки водки с соусом чили. Такого семейного праздника Гарри никогда не видел, и он был счастлив больше, чем когда-либо. Но вскоре после того, как он приехал домой на Рождество, отпуск его мечты быстро стал далеким воспоминанием, поскольку он был поглощен самым большим политическим штормом в своей жизни, эпизодом, который угрожал разрушить его военную карьеру еще до того, как она началась.
Это был январь 2005 года, и Уильям и Гарри с нетерпением ждали вечеринки по случаю двадцать второго дня рождения своего друга Гарри Мида с тех пор, как в Хайгроув пришла открытка с приглашением. Отец Гарри, бывший олимпийский чемпион по конкуру, организовал грандиозный шатер на территории обширного семейного поместья в Западном Литтлтоне, Глостершир, и гостям был обещан ужин, шампанское и ночь веселья и легкомыслия. Все, что им нужно было сделать, это одеться в соответствии с «местной и колониальной» тематикой. Уильям выбрал забавный образ и стал львом в узких черных леггинсах с пушистыми лапами. Близкий друг принцев Гай Пелли нарядился королевой. У Гарри, однако, были другие идеи, и, когда он рылся в ассортименте костюмов Мод Котсуолд в Глостершире за углом от Хайгроува, его внимание привлек нацистский наряд времен Второй мировой войны. Позже он признался, что выбрал униформу песочного цвета, потому что думал, что она дополняет цвет его волос. Конечно, он не имел ни малейшего представления о разрушительных последствиях своего неудачного выбора. Еще более удивительным было то, что никто из группы помощников или офицеров охраны, сопровождавших Гарри в магазин, не подумал сказать принцу, что его наряд был оскорбительным и потенциально подстрекательским.
По словам гостей вечеринки, одетых в костюмы сафари, ковбойские костюмы и костюмы краснокожих индейцев, болтовня сменилась неловким молчанием, когда прибыл принц, что заставило одного из 250 гостей заметить: «Это доставит ему неприятности». Неожиданный комментарий не мог быть большим преуменьшением. Когда один из гостей продал The Sun фотографию принца в мундире, Гарри оказался в центре самой большой бури в своей жизни. Там он был на первой полосе, курил, пил и щеголял немецким флагом на рукаве куртки и красной повязкой со свастикой на левом рукаве. Время для скандала было выбрано как нельзя хуже. Это было всего за несколько дней до шестидесятой годовщины освобождения Освенцима, и дядя Гарри, принц Эдвард, должен был представлять королеву в лагере смерти в Польше в знак уважения.
Напуганный и ошеломленный реакцией, Гарри немедленно извинился, признав, что выбор его одежды был «неудачным». Если несколько лет назад публичного извинения было достаточно, то на этот раз этого было мало. Лидер тори Майкл Ховард гневно призвал принца принести личные извинения, в то время как бывший министр вооруженных сил и член парламента от лейбористской партии Дуг Хендерсон настаивал на исключении принца из Сандхерста, куда он должен был поступить в мае. «Если бы это был кто-то другой, заявление не рассматривалось бы, — заметил Хендерсон. — Его следует немедленно отозвать». Совет депутатов британских евреев осудил наряд Гарри как "явно безвкусный", в то время как британская пресса снова указала пальцем на Чарльза, спрашивая, почему Гарри разрешили выйти на улицу в таком оскорбительном костюме. Где был Чарльз, когда его сыну требовался совет, и почему он не присматривал повнимательнее за своенравным принцем? А Чарльз в это время находился в Шотландии, наслаждаясь новогодними каникулами с Камиллой, и отказывался возвращаться в Лондон. Досталось и Уильяму, который ранее невредимым избежал скандала с наркотиками. Почему он предусмотрительно не предупредил своего младшего брата, что ношение нацистской одежды приведет его только к очередному скандалу?
По словам помощников в Букингемском дворце, королева была в ярости и глубоко смущена. В то время как ее мужа часто обвиняли в публичных оплошностях, этот прискорбный эпизод был беспрецедентным и потенциально очень разрушительным. Королеве казалось, что Гарри не хватает рассудительности и здравого смысла, и он отчаянно нуждался в отцовском внимании. Ее взгляды, похоже, находят отражение в опросах публики, 53 процента которой считали, что принц Уильям должен стать преемником королевы в качестве следующего монарха вместо Чарльза. Раздраженный критикой, дошедшей до Германии и Франции, Чарльз не собирался позволить Гарри остаться без дела. Его сын извинился, и, по мнению Чарльза, этого было достаточно. Поскольку до Сандхерста оставалось всего несколько недель, Гарри просто нужно было держаться в тени. Не будет никаких ночных клубов или вечеринок с его друзьями. Вместо этого Гарри отправили до конца месяца на домашнюю ферму вычищать свинарник. Ирония в том, что Гарри был по колено в навозе, не прошла даром ни для кого.
В то время как королевская семья традиционно училась в Оксфорде или Кембридже, принц Уильям решил нарушить 150-летнюю традицию, поступив в Сент-Эндрюс, старейший университет Шотландии. Его отец, его дядя Эдвард и его прадед король Георг VI учились в Кембридже, но принцу понравился четырехлетний курс истории искусства в Сент-Эндрюсе, который считается одним из лучших в стране. Королева была рада, что ее внук поступил в элитный колледж, где в начале шестнадцатого века учился шотландский король Яков V. Королева-мать, которую Уильям посетил в Балморале за чаем, также разделяла связь с университетом, в котором она получила почетную степень в 1929 году.
Прохладным утром 23 сентября 2001 года Уильям прибыл в Сент-Сальваторз-Холл, свой дом на следующий год. Одетый в джинсы, повседневную рубашку и теплую флисовую одежду — это должно было стать его основным университетским костюмом, — он выглядел необычно для студента старших курсов. Более 3000 жителей, студентов и доброжелателей пришли, чтобы приветствовать его в его новом общежитии, расположенном рядом с четырехугольником Святого Сальватора и выходящем окнами на холодное серое море и руины собора. Уильям приветствовал собравшихся с веселой улыбкой и рассказал им, как он рад начать студенческую жизнь. Он быстро освоился, и хотя 18 000 жителей города поначалу проявляли любопытство, вскоре они оставили его в покое. Уильям хотел, чтобы к нему относились так же, как и ко всем остальным, и в Сент-Эндрюсе так оно и было. Он мог спокойно пройтись по улице и сделать покупки в местном Tesco.
Центр города, который находится в восьмидесяти милях к северу от Эдинбурга, состоит всего из трех улиц: Северной, Южной и Маркет-стрит. В оживленном центре города, изобилующем модными кафе, оживленными барами и богатыми благотворительными и книжными магазинами, привлекательными жилыми домами и красивыми историческими площадями, преобладают студенты старших курсов. Когда осенью 2001 года Дворец подтвердил, что принц Уильям начнет обучение в Сент-Эндрюс, регистраторы университета зафиксировали 44-процентный рост числа заявлений, причем большинство богатых американских наследниц отчаянно пытались встретиться с принцем. Однако их ждало разочарование, поскольку Уильям пропустил неделю первокурсников. Несмотря на то, что возле ночных клубов не прятались папарацци, Уильям был настороже и не хотел попасть в какие-либо компрометирующие ситуации.
По словам одного бывшего преподавателя университета, приезд Уильяма поверг администрацию, особенно пресс-службу, Сент-Эндрюса в состояние паники. Они знали, какую славу Уильям принесет маленькому университету, и, хотя они стремились извлечь выгоду из королевского покровительства, они также понимали, что Уильям нуждается в надежной защите. Его комната, B31, располагалась на втором этаже Зала Святого Сальватораи выходила окнами на набережную, которая тянется через весь город и может похвастаться невероятным видом на замок XIII века и знаменитое поле для гольфа. Слева Уильям мог видеть квартал истории искусств на Северной улице, особняк из серого камня с оригинальными каминами и люстрами, где он посещал восемь часов занятий в неделю. Справа от него открывался вид на замок-музей, расположенный в зеленом парке с видом на море. Как и у любого другого студента, спальня Уильяма была выкрашена в кремовый цвет и покрыта ковром с бордовыми крапинками. В комнате была односпальная кровать, двустворчатый шкаф цвета красного дерева с зеркалом в полный рост, кресло, письменный стол и стул перед окном. Однако, в отличие от любой другой комнаты, его окно было застеклено небьющимся стеклом, а перед его прибытием была установлена взрывозащищенная дверь. В комнату была встроена небольшая ванная комната с укрепленными стенами, собственным туалетом, умывальником и душевой кабиной, которую можно было использовать в качестве убежища в чрезвычайной ситуации. Если возникнет необходимость, офицеры охраны Уильяма будут находиться всего в двадцати ярдах по коридору с голубым ковром и флуоресцентным освещением, их комнаты разделены маленькой ванной.
Уже было решено, что небольшая группа шотландских полицейских будет помогать личным охранникам принца, в то время как ректор университета, доктор Брайан Лэнг, настоял на том, чтобы каждый студент при поступлении подписал соглашение о конфиденциальности, пообещав не общаться с прессой о VIP-студенте. «Когда впервые заговорили о возможном приезде принца Уильяма, руководство университета попыталось скрыть это», — вспоминал доктор Деклан Куигли, который читал Уильяму лекции на первом курсе.
Они очень нервничали из-за неизбежных полчищ журналистов и фотографов. Университет пришел к соглашению с прессой, что им будет разрешен доступ в очень ограниченных случаях, и они согласятся оставить Уильяма в покое на все остальное время. По большей части пресса уважала это соглашение, так что на самом деле его пребывание там было относительно спокойным с точки зрения вмешательства прессы. В академическом плане Уильям также был защищен. В нашем отделении только одному человеку, доктору Марку Харрису, было позволено иметь с ним какие-либо контакты. Это было устроено заместителем директора, который был в ужасе от того, что эссе Уильяма могут попасть в Daily Mail.
По иронии судьбы не газеты испортили Уильяму первую неделю в университете. В то время как подавляющее большинство представителей прессы, собравшихся в маленьком городке перед приездом Уильяма, уехали в соответствии с эмбарго в отношении СМИ, принц заметил, что осталась одна съемочная группа. Он предупредил пресс-службу университета, поскольку прошло всего несколько дней с тех пор, как PCC выпустил напоминание о том, что его следует оставить в покое. После дальнейших расследований выяснилось, что съемочная группа, которая брала интервью у нескольких студентов, принадлежала к продюсерской компании Ardent. Хотя не было ничего удивительного в том, что кто-то нарушил эмбарго, было невероятно, что камеры принадлежали именно этой компании — Prince Edward’s, — которая снимала телешоу под названием The A–Z of Royalty для американской телесети. После всей шумихи, которая была поднята по поводу защиты Уильяма от средств массовой информации, именно член королевской семьи, его дядя, нарушил правила. Британская пресса едва могла сдержать свое ликование. В то время как Дворец только сказал, что он был «разочарован» этим досадным эпизодом, принц Чарльз, как говорят, был в состоянии апоплексического удара. Его гневный оклик своему младшему брату в Бэгшот-парке, по-видимому, был слышен в комнате, примыкающей к его кабинету в Сент-Джеймсском дворце.
«Принц Уэльский был очень недоволен случившимся, — вспоминал Марк Болланд, отвечавший за связи Уильяма со СМИ в Сент-Эндрюсе. — Много усилий было потрачено на создание эмбарго для защиты Уильяма. Никто не ожидал, что его нарушит член семьи». По словам Эндрю Нила, лорда-настоятеля Сент-Эндрюсского университета в 1999 году–2002:
Не желая быть втянутым в семейную политику, Уильям вскоре забыл о постыдном фиаско и принялся заводить друзей.
***
Общежитие Святого Сальватора, получившее название «Салли», является одним из одиннадцати общежитий университета и разделено на мужские и женские жилые помещения. Сбегая вниз по лестнице с папками в руках, Уильям часто натыкался на брюнетку, которая случайно оказалась на его курсе. Он заметил ее, как только приехал. Ее было трудно не заметить. К концу недели первокурсников Кейт Миддлтон была признана самой красивой девушкой в Салли. Она была застенчивее и тише других девушек, что нравилось Уильяму, и он с нетерпением ждал их встреч. Часто Кейт отправлялась на пробежку перед завтраком и приходила в столовую незадолго до окончания завтрака. Через несколько недель Уильям набрался смелости пригласить ее присоединиться к нему. Каждое утро он и его друзья сидели на одном и том же месте рядом с главным столом, где для старосты и деканов были отведены малиновый трон и восемнадцать мест. Впечатляющая столовая на первом этаже была украшена тяжелыми картинами маслом, изображающими философов шотландского просвещения, и красивыми витражными окнами. Заботясь о своем здоровье (черта, которую он унаследовал от отца), Уильям, как и Кейт, выбирал мюсли и фрукты.
Вскоре они обнаружили, что у них много общего. Кейт была деревенской девушкой, которая любила заниматься спортом и, как и Уильям, увлекалась плаванием. Она также хорошо каталась на лыжах и, как и Уильям, провела год в путешествии по миру, прежде чем приехать в Сент-Эндрюс. Кейт провела несколько месяцев во Флоренции, знакомясь с культурой и искусством в знаменитых городских галереях, и болтала с Уильямом о художниках эпохи Возрождения, которых они скоро будут изучать, и о модулях, которые они планировали пройти. Она хорошо ладила с друзьями Уильяма Олли Чедвик-Хили и Фергусом Бойдом, сыном сельского поверенного из Уилтшира, который был с ним в Итоне. Они были частью группы, известной как парни Салли, в которую также входили Али Куттс-Вуд, бывший ученик школы Аппингем, Грэм Бут, Чарли Нельсон и Оли Бейкер, которые позже будут жить в одном доме с Уильямом и Кейт. Если у Уильяма возникали конфликты в расписании, Кейт делала для него заметки, и в конце дня они наверстывали упущенное за выпивкой в общей комнате, где окна в георгианском стиле от пола до потолка выходили на аккуратные сады.
Когда дело доходило до общения, Уильям держался в тени. Хотя в Сент-Эндрюсе больше пабов на квадратную милю, чем в любом другом шотландском городе, он предпочитал компанию Салли, которая вечеринкам в клубах Сент-Эндрюса предпочитала званые ужины. Уильям, естественно, осторожно относился к компании, в которой находился. Известно, что он тайно проверял друзей и часто устраивал отвлекающий маневр, чтобы поймать любого, кого он подозревал в распространении историй о нем. «Людей, которые пытаются воспользоваться мной и получить часть меня, я быстро замечаю и вскоре ухожу от них. Я не глуп», — заметил он однажды.
В то время как многие студенческие организации стремились заполучить Уильяма в свои ряды, в том числе Клуб Кейт Кеннеди, предназначенный только для джентльменов, целью которого является сохранение традиций Сент-Эндрюса и «улучшение отношений между городом и студентами», Уильям держался на расстоянии. Он присоединился к команде по водному поло и почти каждое утро плавал с Кейт в роскошном отеле Old Course. Он также любил кататься на велосипеде по парку и по вечерам иногда заглядывал в студенческий союз поиграть в бильярд. Иногда он платил три фунта за билет на The Bop, еженедельную дискотеку на Маркет-стрит, где мог выпить «самый дешевый джин-тоник в городе», но на самом деле Уильям приобрел репутацию отчужденного и даже немного скучноватого человека. Гламурные студентки, которые потратили тысячи на новые гардеробы и выпивку в фешенебельных барах Сент-Эндрюса в надежде случайно встретить принца, были разочарованы.
Получив удовольствие от выступлений в школьных спектаклях, Уильям стремился вступить в драматическое общество и в первом семестре прошел прослушивание на роль в адаптации пьесы Дж. Ди Сэлинджера «Фрэнни и Зуи», которую поставила небольшая независимая компания A&E Productions. Сопровождаемый на расстоянии офицером своей охраны, Уильям поехал на велосипеде в театр Байера, недавно отремонтированное помещение со стеклянным фасадом на Южной улице, где в одном из репетиционных залов на втором этаже проходили прослушивания. Уильям пробовался на главную роль Зуи и читал прямо по сценарию. При приглушенном домашнем освещении и перед небольшой группой студентов он провел убедительное и заслуживающее похвалы прослушивание. Это была непростая роль, и отрывок пьесы, выбранный для прослушивания, был разговором Зуи со своей матерью во время принятия ванны.
Несмотря на то, что ему отказали, Уильям пошел посмотреть спектакль в ноябре того же года, а также поддержать Фергюса, который часто появлялся в постановках Castle, театра под открытым небом, расположенного в руинах замка на берегу моря недалеко от Castle Sands, пляжа, где студенты традиционно раздеваются и ныряют в море каждое 1 мая. «Уильям был очень лояльным и всегда приходил и присматривал за Фергюсом в первую и последнюю ночь. Фергюс был очень подающим надежды актером и он снялся в нескольких пьесах, которые Уильям ходил смотреть по нескольку раз, независимо от того, насколько было холодно», — вспоминал бывший студент.
Уильяму нравилось общаться с членами театрального общества, и в течение первого семестра он начал встречаться с симпатичной студенткой, изучающей английский язык и писательское мастерство, по имени Карли Масси-Бёрч. Высокая, темноволосая и потрясающе красивая, Карли произвела сильное впечатление на принца, который часто ездил на велосипеде в ее дом на Крейл-лейн рядом с Южной улицей, где они с удовольствием читали газеты за чашечкой капучино в кафе "Черри" в конце улицы. Часто Уильяма приглашали на ужин в дом Карли, где он спотыкался о ее грязные ботинки "Хантер Веллингтон" в прихожей. Карли была деревенской девушкой, и у этой пары было много общего.
За ужином они обсуждали пьесы и литературу, и Карли рассказывала Уильяму все о своей домашней жизни в Девоне. В другие вечера они наслаждались пинтами сидра в пабе Castle на Северной улице, играли в настольные игры или устраивали званые ужины с друзьями. «На самом деле в Сент-Эндрюсе не было клуба, поэтому мы, как правило, ходили в пабы и бары, где всегда устраивался хороший званый обед», — вспоминала Карли. Что поразило Уильяма в Карли, так это то, насколько она была приземленной и нормальной; она выросла на ферме в Аксминстере у своих родителей Мэри и Хью. Вдобавок ко всему, она была великолепна, и хотя Кейт была признана самой красивой девушкой в школе Святого Сальватора, попка Карли была признана лучшей в Сент-Эндрюсе.
В отличие от орд накрашенных старшекурсниц, которые посвящали свое время преследованию Уильяма, Карли была счастлива оставаться дома и готовить для него, и их роман был настолько незаметен, что о нем стало известно только спустя годы после того, как они оба окончили школу. Их роман был недолгим, и закончился несколько неприятно, когда Карли сказал Уильяму, что он должен сделать выбор между ней и молодой женщиной за сотни миль от него.
***
Было лето 2001 года, последний отпуск Уильяма перед поступлением в Сент-Эндрюс, когда Арабелла Масгрейв впервые привлекла его внимание.
Это была восемнадцатилетняя дочь майора Николаса Масгрейва, управлявшего поло-клубом Cirencester Park, и они знали друг друга с детства. Хотя Арабелла и не была титулованной аристократкой, она была близким другом Гая Пелли и Хью Ван Катсема, а также членом Glosse Posse. Когда она шла на вечеринку в доме семьи Ван Катсемов, Уильям заметил, что Арабелла превратилась в красавицу, и когда она неторопливо прошла мимо него, в воздухе витал аромат ее духов, он удивился, почему до сих пор не замечал ее должным образом. Они танцевали и пили до утра, и когда Арабелла пожелала всем спокойной ночи, принц тихо выскользнул из комнаты, чтобы последовать за ней наверх. Это было началом страстного романа, и тем летом они провели вместе много времени.
Они обедали в Tunnel House Inn в Коутсе недалеко от Хайгроува, где старые кирпичные стены украшены коллажами завсегдатаев. Со знаменитым дверным молотком в виде медной лисы и ярко-розовой краской в прихожей это было одно из их любимых мест. Чарльз знал об этих отношениях и дал им свое благословение. Хотя она не была той дебютанткой, с которой у Уильяма мог завязаться роман, как надеялся Чарльз, он подозревал, что отношения скоро сойдут на нет, и проинструктировал сотрудников охраны Уильяма предоставить паре достаточную свободу действий. Майор Николас, однако, занял более жесткую позицию, и когда он застал Арабеллу, сидящей на коленях Уильяма, пока принц целовал ее в шею на вечеринке в поло-клубе, он тихо выругался. Хотя он любил Уильяма, подобные проявления привязанности, настаивал он, не предназначались для всеобщего обозрения.
К тому времени, когда Уильям в сентябре уехал в Сент-Эндрюс, он и Арабелла уже приняли обоюдное решение разорвать отношения. Уильяму предстояло познакомиться с новыми людьми в университете, и Арабелла не могла ожидать, что он будет ее ждать. Проблема была в том, что Уильяму стало скучно в Шотландии. Он скучал по друзьям в Глостершире и по своим любимым ночным клубам в Лондоне. Преимущество того, что Сент-Эндрюс был таким маленьким, заключалось в том, что он был хорошо защищен, но город мог вызвать клаустрофобию. Он также скучал по Арабелле, и в пятницу вечером, отправляясь домой в Хайгроув, его утешало то, что она будет там.
Когда Уильям вернулся домой на Рождество и объявил, что не хочет возвращаться в университет на второй семестр, Чарльз понял, что у него кризис. Уильям жаловался, что курс ему не нравится, а Сент-Эндрюс находится слишком далеко. Чарльз терпеливо слушал. Он знал, что Уильям мог быть темпераментным, а ситуация была щекотливой. Чарльз посоветовался со своим личным секретарем сэром Стивеном Лэмпортом и советником по прессе Марком Болландом, а также с бывшим воспитателем Уильяма в Итоне доктором Эндрю Гейли, которые согласились сделать все, чтобы убедить принца остаться. Главная проблема заключалась в том, что Уильям не только скучал по дому, он не проявлял никакого интереса к своему курсу и находил рабочую нагрузку сложной. Несмотря на то, что он вырос во дворцах, где стены были увешаны картинами Рембрандта, Вермеера, Каналетто и Ван Дейка, в течение первого семестра ему не нравилось изучать искусство барокко и рококо. «На самом деле многие первокурсники проходят через это, и это совершенно нормально», — вспоминал Марк Болланд.
Королева и герцог Эдинбургский были в курсе ситуации. «Ему нужно собраться с духом и не раскисать», — был типично резкий ответ Филиппа. Если бы Уильям ушел, это могло бы иметь катастрофические последствия для монархии. Королевская семья имела тесные связи с Шотландией и не хотела отталкивать шотландцев. После нескольких откровенных бесед с деканами Уильяма была заключена сделка.
«Для Сент-Эндрюса было бы пиар-катастрофой, если бы он ушел после одного семестра, и мы очень усердно работали, чтобы удержать его», — сказал Эндрю Нил.
«Я не думаю, что я тосковал по дому; я был, скорее, обескуражен, — позже признался Уильям. — Мой отец очень хорошо к этому отнесся и понял, что у меня такая же проблема, какая была и у него. Мы много болтали, и в конце концов мы оба поняли — я определенно понял, — что я должен вернуться». Вернувшись в Сент-Эндрюс, он был гораздо счастливее от того, что переключился на географию.
Однако на следующую Пасху в возрасте 101 года скончалась его любимая прабабушка. Уильям, Гарри и Чарльз уже два дня отдыхали в Клостерсе, когда получили печальную новость и немедленно вылетели в RAF Northolt в западном Лондоне. Чарльз был безутешен, и на этот раз Уильяму и Гарри нужно было быть сильными. Королева, чья сестра Маргарет умерла семью неделями ранее, также была очень опечалена. Это был год ее золотого юбилея, но казалось, что праздновать ей было нечего. Вид Уильяма и Гарри, идущих за гробом своей прабабушки из Вестминстерского аббатства, воскресил другие трагические воспоминания.
***
Уильям не всегда был образцовым учеником. Доктор Деклан Куигли вспомнил, как однажды принц заснул во время одной из его лекций по антропологии.
По иронии судьбы, Уильям посещал лекции по той самой теме, с которой он изо всех сил пытался смириться. Как очень современный член королевской семьи, его взгляды на монархию расходились с взглядами доктора Куигли, который считал, что король должен быть не обычным, а экстраординарным.
Возможно, это было именно то, что Уильям не хотел слышать, а может быть, ему просто было так скучно, что он отключился. В любом случае, он хотел насладиться Сент-Эндрюсом и насладиться четырьмя годами жизни обычным человеком, а не экстраординарным.
***
Это был вечер ежегодного благотворительного показа мод 27 марта 2002 года, во время второго семестра Уильяма, когда его внезапно осенило. Пока Кейт скользила по подиуму пятизвездочного отеля St Andrews Bay Hotel, Уильям повернулся к Фергюсу. «Вау, Фергюс, — прошептал он. — Кейт красотка!» Он заплатил 200 фунтов за билет в первый ряд, и когда Кейт появилась в черном нижнем белье и прозрачном платье, Уильям не знал, куда смотреть.
«Кейт выглядела потрясающе, — вспоминала одна из моделей. — Ее волосы были слегка вьющимися, а с ее осиной талией и животом, похожим на стиральную доску, она затмила всех. У нее всегда были комплексы по поводу ее ног, которые, как она жаловалась, были слишком короткими, но она была великолепна на подиуме, и все, включая Уильяма, знали это».
На вечеринке на Хоуп-стрит, 14 после показа мод Уильям решил сделать свой ход. Пока гремела музыка, а молодые люди сидели, потягивая домашние коктейли, на винтовой лестнице студенческого дома, Уильям и Кейт забились в тихий уголок, погруженные в беседу. Когда они чокнулись бокалами за успех Кейт, Уильям наклонился, чтобы поцеловать ее. Кейт отстранилась, на мгновение ошеломленная тем, что он был таким смелым в комнате, полной незнакомцев. В то время она встречалась с Рупертом Финчем, студентом четвертого курса, но Уильяма это, похоже, не волновало.
«Нам было ясно, что Уильям без ума от Кейт, — вспоминал один из их друзей, который присутствовал на вечеринке и был свидетелем этого момента. — Он на самом деле сказал ей, что она нокаутировала его в ту ночь, что заставило ее покраснеть. Между ними определенно была химия, и Кейт действительно произвела впечатление на Уильяма. Она была очень хладнокровна, и в какой-то момент, когда Уильям, казалось, наклонился, чтобы поцеловать ее, она отстранилась. Она не хотела создавать ложное впечатление или слишком облегчать задачу Уиллу».
Это был отпор, но Кейт колебалась. Притяжение было явно взаимным. Кейт испытала огромное облегчение, когда Уильям вернулся в Сент-Эндрюс на второй семестр своего первого года обучения. Они поддерживали связь во время рождественских каникул, и она уговаривала его дать Сент-Эндрюсу второй шанс. Она тоже тосковала по дому и совершенно неожиданно стала зависеть от дружбы с Уильямом. Ее совершенно не трогал тот факт, что он принц; для нее он был просто Уильямом, и это было одной из причин, по которой ему всегда было так комфортно с ней.
Ему повезло, что он встречается со мной.
Кейт Миддлтон о свидании с принцем Уильямом
После ее впечатляющего дебюта на подиуме отношения между Уильямом и Кейт уже никогда не были прежними. Уильям влюбился в свою симпатичную подругу. Одной из проблем были отношения Кейт с Рупертом Финчем. Они не были такими уж серьезными, но Кейт, как она много раз продемонстрировала в последующие годы, была верной, и титул Уильяма не мог этого изменить. К тому же у него был роман с Карли, которую Кейт терпеть не могла. В более поздние годы британская пресса прозвала Кейт «Уэйти Кэти», поскольку она терпеливо ждала, пока ее принц сделает ей предложение, но тогда, в начале, именно Уильяму приходилось ждать, и ирония смены ролей никогда не ускользала от Кейт.
К началу второго года обучения, в сентябре 2002 года, Уильям жил в квартире на улице Хоуп, 13а, шикарном доме в центре города. Одним из условий его пребывания было то, что ему будет разрешено покинуть общежитие после первого года обучения жить в квартире со своими друзьями. Это была роскошь, которой до него не было ни у одного принца, и именно та нормальность, которой жаждал Уильям. Конечно, были учтены необходимые вопросы безопасности: в доме были установлены пуленепробиваемые окна, взрывозащищенная входная дверь и ультрасовременная лазерная система безопасности, к которой прилагалась толстая инструкция по эксплуатации. Окна от пола до потолка также были защищены усиленными сосновыми ставнями. Комната Уильяма, расположенная между кухней-камбузом и гостиной-столовой открытой планировки на первом этаже, была самой большой и выходила окнами на заросший частный сад и заднюю часть здания студенческого союза на Маркет-стрит.
Он переехал к Кейт, Фергюсу и Оливии Блисдейл, бывшей ученице школы Уэстонбирт в Глостершире, которую Уильям знал через одну из своих лучших подруг, Наташу Руфус Айзекс, дочь маркиза Рединга. Каждый из них платил по 100 фунтов стерлингов в неделю за двухэтажную квартиру на верхнем этаже и они по очереди делали уборку. Высокие потолки и гостиная открытой планировки идеально подходили для приема гостей.
«Они устраивали званые ужины и по очереди ходили за продуктами», — вспоминал один из их друзей. — Уильям был частью бригады званых обедов, и его часто видели в Tesco. Это было что-то вроде места встречи для отличных и добрых людей. Фергюс разодевался в пух и прах и носил только разные оттенки белого. Он всегда был безукоризненно одет, и Уильям всегда был с ним, так что девушки нередко заходили в Tesco в надежде увидеть их двоих».
Однажды в поисках экзотического фрукта на десерт Уильям столкнулся со своей однокурсницей по географии Брайони Дэниелс. Когда их сфотографировали идущими вместе по городу, сразу поползли слухи о том, что у них связь, но между ними ничего не было. К этому времени Уильям решил, что единственная девушка из Сент-Эндрюса, которую он хочет, - это Кейт.
Уильям и Кейт были полны решимости сохранить свой зарождающийся роман в тайне, и за закрытыми дверями дома 13а по улице Хоуп они могли это сделать. Их спальни находились на разных лестничных площадках, но на данном этапе это было не более чем притворством. Уильям наслаждался свободой, которой до него не было ни у одного члена королевской семьи, и это свидетельствовало о том, насколько сильно модернизировалась королевская семья. Уильям и Кейт влюбились друг в друга и наслаждались обычным университетским романом, хотя и включавшим в себя тщательно продуманные уловки. Стремясь как можно дольше скрывать свои отношения от посторонних глаз, они выходили из дома в разное время, приходили на званые обеды по отдельности и договорились никогда не держаться за руки на публике.
В собственной квартире они были, как и любая другая влюбленная пара. В холодные зимние месяцы они проводили вечера за просмотром DVD и заказывали пиццу или индийские блюда на вынос в бангладешском ресторане Balaka, расположенном в конце их улицы. Иногда они заходили в бар West Port на Южной улице, где Кейт очень нравилась обстановка — побеленные стены с современными хромированными каминами и экстравагантными винтажными люстрами. Бар спонсировал местную команду по регби Rat Pack, за которую иногда играл Уильям. Пара также были поклонниками Ma Belle’s, популярного студенческого заведения под гольф-отелем on the Scores, где подавали дешевый и приличный поздний завтрак, включая лосось терияки, который, по словам Кейт, был лучшим лекарством от похмелья. Ночью окрашенный в оранжевый цвет ресторан превращался в модное питейное заведение, где коктейли стоили всего пять фунтов. Чтобы потанцевать, пара отправлялась в Lizard, кричаще-зелено-фиолетовый подземный ночной бар под Дубовыми комнатами на Северной улице.
Хотя большую часть первого года она провела с мальчиками Салли, ко второму году у Кейт появился свой собственный круг общения. Она стала соучредителем клуба Lumsden Club, женского клуба, соперничающего с мужским клубом Кейт Кеннеди, и проводила большую часть своего свободного времени, планируя летние благотворительные вечеринки вместе со своей подругой Кэтрин Мэнси, которая жила в нескольких шагах от нее, на Хоуп-стрит. Она также была дружна с Брайони Гордон и леди Вирджинией Фрейзер, дочерью лорда Страталмонда, которые знали Кейт по ее бывшей школе Даун-Хаус. Леонора Гаммер, дочь члена парламента от консерваторов Джона Гаммера, также была частью их состоятельной клики вместе с Сандрин Джанет, симпатичной французской студенткой, которая встречалась с соседом по квартире Уильяма и Кейт - Фергюсом.
В то время как работа мальчиков заключалась в том, чтобы делать покупки в Tesco, девочки готовили еженедельные званые ужины. «Кэтрин Мэнси прилагала неимоверные усилия и заказывала серебро из Лондона, когда устраивала действительно крупное мероприятие», — вспоминал член их ближайшего окружения. «Она была очень стильной, как и ее званые ужины, которые состояли из множества блюд. Они по очереди устраивали вечеринки в домах друг друга, что всегда влекло за собой много выпивки и много веселья». Когда ужин заканчивался и кларет заменялся портвейном или Jack Daniel's, бутылку которого Уильям всегда приносил с собой, друзья с удовольствием играли в игры с выпивкой. Их фаворитом была игра «Я никогда», когда один игрок признается другим в том, чего он или она никогда не делал, а затем спрашивает других, делали ли они это. Если кто-то делал то, о чем шла речь, он должен выпить. Один из членов группы вспоминал:
Об их отношениях ходили такие слухи, что репортер обратился к отцу Кейт Майклу на пороге дома Миддлтонов. «Нас очень забавляет мысль о том, что мы будем родственниками принца Уильяма, но я не думаю, что это произойдет», — сказал он, когда его спросили об их предполагаемых отношениях. Но затем, на вечеринке по случаю двадцать первого дня рождения Уильяма в Виндзорском замке позже в том же месяце, казалось, что Уильям почти не обращает внимания на Кейт; он казался занятым очень красивой девушкой по имени Джекка Крейг.
Это был редкий шаг — обычно Дворец никогда не комментирует личную жизнь принцев — но в этом случае Уильям хотел опровергнуть эту историю. «Было много спекуляций о каждой девушке, с которой я встречаюсь, и на самом деле это меня очень раздражает, тем более, что для девушек это сплошная боль», — сказал он. Эта история потрясла его и смутила Джекку, которая в то время встречалась со студентом Эдинбургского университета Генри Ропнером, бывшим итонцем и другом Уильяма. Однако это опровержение не помогло развеять слухи о романе, и когда Кейт подняла бокал с шампанским, чтобы произнести тост за принца в честь дня рождения на тематическом праздновании "Из Африки" в Виндзорском замке, именно Джекка заняла почетное место рядом с Уильямом за главным столом.
***
К концу лета отношения, казалось, снова наладились и в Сент-Эндрюсе не были секретом полишинеля, а Уильям и Кейт отчаянно нуждались в уединении. В то время как Фергюс решил остаться на Хоуп-стрит, 13а, они решили переехать в Балгов-хаус в Страттираме, обширном частном поместье в четверти мили от центра города, принадлежащем богатому землевладельцу по имени Генри Чип, дальнему родственнику принца и близкому другу королевской семьи. Впечатляющий коттедж с четырьмя спальнями был прекрасным убежищем от городской суеты, а длинная гравийная дорога, обрамленная живыми изгородями, ведущая от оживленной главной дороги к дому, была гораздо более уединенной, чем Хоуп-стрит.
Полицейские машины без опознавательных знаков патрулировали поместье, а охрана Уильяма жила в разных надворных постройках. Как и во всех его резиденциях, в коттедже для принца были установлены взрывобезопасные двери и окна. Справа от коридора находилась небольшая гостиная с открытым камином, а слева — большая кухня-столовая с полом в черно-белую клетку, где Уильям, Кейт и их новый сосед по дому Оли Бейкер проводили большую часть времени. Они намеревались часто принимать гостей: Уильям установил холодильник для шампанского, как только они переехали, а Кейт в это время занялась оформлением окон красивыми красно-белыми ситцевыми занавесками. Помимо территории, где они наслаждались долгими романтическими прогулками, пара могла уединиться на двух акрах диких пастбищ, скрытых за шестифутовой каменной стеной. Уильям пошутил, что это похоже на Хайгроув в миниатюре с его яблонями, цветущими рододендронами и зарослями диких маков. Когда было достаточно тепло, они паковали корзину для пикника и проводили приятные дни, растянувшись на одеяле, за бутылкой охлажденного белого вина, а изредка фазан был их единственной компанией. Это были счастливые дни, еще более прекрасные тем, что об их романе практически никто не знал. Но вскоре тайна раскроется.
На фоне заснеженных гор Уильям обнял Кейт. Закутавшись от холодного горного воздуха в комбинезоны и лыжные куртки, они стояли в очереди на подъемник. Когда Т-образная перекладина прибыла, Уильям помог Кейт, и они заскользили вверх по крутой горе с лыжными палками в руках. Фотография Уильяма, любовно смотрящего на Кейт, которая была опубликована в газете Sun 1 апреля 2004 года, не была первоапрельской шуткой. Слухи, ходившие несколько месяцев, подтвердились: Уильям и Кейт определенно больше, чем просто друзья.
«Если мне нравится девушка, а она отвечает мне взаимностью, что случается редко, я приглашаю ее на свидание. Но в то же время я не хочу ставить ее в неловкое положение, потому что, во-первых, многие люди не понимают, что такое знакомство со мной, а во-вторых, если бы они были моей девушкой, они бы тоже сильно волновались», — заметил Уильям в том интервью, посвященном двадцать первому дню рождения. Он был прав насчет волнения. Он решил поехать в Клостерс, где каждый год отдыхала королевская семья, и не пытался скрыть свою привязанность к Кейт. Они были с группой друзей, в которую входили брат Тигги Легге-Бурк Гарри, Гай Пелли и Уильям Ван Катсем, а также его девушка Кэти Джеймс. Их снимки на склонах были сделаны всемирно известным папарацци Джейсоном Фрейзером, который семью годами ранее сфотографировал мать Уильяма в объятиях Доди Аль-Файеда на борту Jonika. Дворец был в ярости и обвинил Sun в нарушении эмбарго, которое защищало принца Уильяма, когда он учился в университете. Но газета решила, что эта сенсация слишком хороша, чтобы от нее отказываться. НАКОНЕЦ-ТО... УИЛЛС ЗАВЁЛ ДЕВУШКУ - гласил заголовок. Правда заключалась в том, что эта девушка была у него уже много месяцев. Но внезапно шлюзы открылись, и мир захотел узнать все об этой застенчивой, красивой и скромной девушке.
Кэтрин Элизабет Миддлтон родилась 9 января 1982 года в Королевской больнице Беркшир в Рединге. Первый ребенок Майкла и Кэрол Миддлтон, она росла со своей младшей сестрой Филиппой, известной как Пиппа, и их братом Джеймсом в скромном семейном доме в Брэдфилд-Саутенде. В своем единственном на сегодняшний день интервью Кейт вспоминала, как ей нравилось наряжаться клоуном в гигантский комбинезон и играть в музыкальные статуэтки со своими братьями и сестрами, потому что она «всегда была увлеченной танцовщицей». Дни рождения всегда были праздником в семье Миддлтонов, и Кейт вспомнила «удивительный зефирный торт "Белый кролик", который мама испекла, когда мне было семь лет».
Мать Кейт, Кэрол Голдсмит, происходила из рабочего класса и ее предки были из угледобывающих деревень графства Дарем, но она была полна решимости преуспеть и в 1970-х годах стала стюардессой British Airways. Именно во время работы в авиакомпании она познакомилась с Майклом Миддлтоном, авиадиспетчером из среднего класса, и они поженились в 1980 году, за год до того, как Чарльз женился на Диане. Хотя Кэрол и Майкл получали образование в общеобразовательных школах, они могли позволить себе отправить всех троих своих детей в частные школы, открыв прибыльную компанию по доставке почтовых заказов Party Pieces. Бизнес, который превратился в успешную онлайн-компанию, также позволил им переехать в прекрасный дом стоимостью 1 миллион фунтов стерлингов всего в нескольких милях от деревни Чапел-Роу, недалеко от Баклбери в Беркшире. Денег хватило даже на квартиру в элитном лондонском Челси.
Кейт посещала подготовительную школу Святого Эндрю в Пэнгборне, всего в четырех милях от их дома. Именно здесь она проявила природный талант на спортивной площадке и актерское чутье. Как и Уильям, она играла в школьных спектаклях, в том числе в постановке «Моя прекрасная леди», в которой она сыграла главную роль Элизы Дулиттл, когда ей было десять лет. Затем она стала пансионеркой в Downe House, эксклюзивной римско-католической школе-интернате для девочек в Беркшире, но там ее дразнили за то, что она слишком серьезно относилась к учебе. В то время как ее сверстницы интересовались модой и мальчиками, долговязая и плоскогрудая Кейт больше интересовалась учебой и спортом. После двух неудачных триместров ее родители решили, что их одаренной четырнадцатилетней дочери больше подойдет колледж Мальборо.
Частная школа стоимостью 28 000 фунтов стерлингов в год имела отличный спортивный послужной список, и Кейт преуспела в своем новом окружении. Проживая в Элмхерст-Хаусе, она была популярной ученицей, а когда ее сестра и брат поступили в школу, она обрела еще больше уверенности в себе. Ей еще предстояло вырасти в красавицу, которая была признана самой красивой девушкой в церкви Святого Сальватора, но благодаря ее легкому характеру у нее было много друзей. «Кейт звали «Кэтрин Миддлбам», и она всегда была популярна, потому что у нее не было недостатков», — вспоминала ее одноклассница Джемма Уильямсон.
Она была серьезной, прилежной и застенчивой, и в то время как ее соседи по общежитию незаконно экспериментировали с водкой и сигаретами, Кейт благоразумно отказалась. Ее лучшая подруга и соседка по комнате Джессика Хей вспоминала Кейт как девушку с высокими моральными принципами: «Она не пила и не курила, но вместо этого была очень спортивной и очень ориентированной на семью». Она сдала одиннадцать выпускных экзаменов, получив оценки A по математике и искусству и B по английскому языку. Она также была капитаном теннисной команды и играла в нетбол и хоккей в школе. Но, в отличие от подруг, она не интересовалась мальчиками. «Мы сидели и разговаривали обо всех мальчиках в школе, которые нам нравились, но Кэтрин всегда говорила: «Мне не нравится ни один из них. Они все немного грубые», — сказала Джессика, которая в то время встречалась с другом Уильяма Николасом Нэтчбуллом. «Тогда она шутила: «Нет никого, похожего на Уильяма». У нее на стене висела его фотография... Она всегда говорила: «Держу пари, он очень добрый. Это можно сказать, просто взглянув на него».
Когда она закончила учебу на уровне A, Кейт разрешили взять академический отпуск, часть которого она провела во Флоренции. В течение трех месяцев осенью 2000 года она жила с четырьмя подругами в квартире на верхнем этаже над гастрономом в центре города, где сочетала свою страсть к искусству с изучением итальянского языка в Британском институте. Она часами бродила по историческим мощеным улочкам Флоренции и снимала красоту величественного собора на камеру. Фотография была ее любимым хобби, которое в последующие годы она хотела превратить в профессию. В те солнечные, наполненные искусством дни во Флоренции она впитывала в себя красоту города и его сокровищ, и, будучи всегда в школе тихоней, она расцвела. Хотя она никогда не считала себя красивой, окружающие часто отмечали ее естественную красоту, особенно ее мать. «В тот отпуск Кейт превратилась в настоящую красавицу, и мы все это видели, — вспоминает подруга. — Ее родители приехали во Флоренцию на длинные выходные. В то время как ее отец Майкл был тихим, Кэрол была очень общительной и не переставала говорить Кейт, какой красивой она стала. У нее были губы цвета бутона розы, потрясающая грива волос, и она была великолепна. Когда мы обедали, Кэрол восклицала официантам: «Посмотрите на мою английскую розу. Разве она не прекрасна?» Кейт съеживалась в углу, но она знала, что это правда».
Такие отношения были типичны для матери и дочери. В то время как Кейт могла быть болезненно застенчивой, ее мать была уверенной в себе и гордой и всегда считала, что ее дочери уготованы великие дела. Она возлагала большие надежды на всех троих своих детей. Брат Кейт бросил Эдинбургский университет после первого года обучения, чтобы заняться семейным бизнесом, а Пиппа продолжила обучение английскому языку в том же университете. Она встречалась с Дж. Дж. Джардином Паттерсоном, отпрыском семьи гонконгских банкиров, и считала Теда Иннес-Керра, сына герцога Роксбургского, и Джорджа Перси, сына герцога Нортумберлендского, близкими друзьями.
Когда Кейт подружилась с Уильямом, Кэрол, по общему мнению, была в восторге. По ее мнению, обе ее дочери достигли вершины социального успеха. Пресса подхватила это и прозвала Пиппу и Кейт «сестрами глициниями» из-за их «невероятной способности подниматься по социальной лестнице». «Кэрол всегда хотела для своих детей самого лучшего, — вспоминает друг семьи. — Кейт очень расстраивает, когда люди говорят, что ее мать напористая. Кэрол – предприимчивая женщина, которая знает, чего хочет, и обычно добивается этого. Да, ей нравятся прекрасные вещи в жизни, но они с Майклом упорно трудились, чтобы получить их. Она очень веселая, и может посмеяться над собой. Когда они обедают на Мюстике и она слышит, как самолет заходит на посадку, она включает свой лучший голос стюардессы и объявляет название рейса и время посадки — это очень смешно. Майкл немногословен, но видно, что он обожает свою семью. Он всегда сидит во главе стола, и вы можете видеть его восторг, когда он слушает, как его дети рассказывают о своих недавних приключениях».
В то время как некоторые во дворце высокомерно заявляли, что у Кейт недостаточно голубая кровь для принца, у нее были другие качества, которые были гораздо важнее для Уильяма. Она была вежлива с фотографами, которые теперь преследовали ее, и быстро приняла королевское правило никогда не высказываться. Она также требовала, чтобы и ее семья никогда не обсуждала ее отношения с Уильямом. Как заметил бывший личный секретарь принцессы Дианы Патрик Джефсон: «Мы очень мало знаем о ней и, вероятно, никогда не узнаем, если они дальше будут вести себя правильно. Исторически сложилось так, что определенная степень таинственности королевской семьи была преимуществом; мы проецируем на них то, что хотим». По словам одной из ее подруг в Сент-Эндрюсе, она оставалась уравновешенной и твердо стояла на ногах в первые месяцы их отношений. «Она никогда не поднималась выше своего положения, и хотя она заполучила самого желанного парня в Сент-Эндрюсе, она никогда не злорадствовала. На самом деле она была очень не уверена в своей внешности и никогда не считала себя красивой, хотя была очень милой и очень застенчивой».
Как и Диане, Кейт быстро пришлось приспосабливаться к тому, чтобы быть в центре внимания, но ее переход в королевскую жизнь прошел намного мягче. Ей нравилось бывать в Хайгроуве, Балморале и Сандрингеме, где она сопровождала Уильяма на охоте в сезон куропаток и фазанов. Она практиковалась с Уильямом в стрельбе в поместье Страттирум, где им разрешалось стрелять птиц для пропитания в рамках договора аренды. Они с Уильямом очень любили проводить выходные в поместье Балморал. Подобно Чарльзу, которому во время учебы в Кембридже была предоставлена в пользование Вуд-Фарм в Сандрингеме, королева разрешила Уильяму использовать для отдыха коттедж под названием Там-на-Гар в Балморале. Спрятанный в отдаленной сельской местности, 120-летний коттедж, окруженный холмистой местностью и диким вереском, насколько хватает глаз, подвергся ремонту стоимостью 150 000 фунтов стерлингов, прежде чем Уильяму и Гарри выдали по связке ключей.
В пятницу после занятий Уильям и Кейт на черном Volkswagen Golf Уильяма мчались из Сент-Эндрюса в Балморал в сопровождении офицеров охраны. Именно здесь он на самом деле узнал девушку, которая, по мнению многих, однажды станет его женой, а вместе с тем и королевой Соединенного Королевства. Как и Уильям, Кейт любила гулять по болотам и реке Ди. По вечерам они готовили еду, распивали бутылку красного вина и грелись у пылающего дровяного костра. Иногда к ним присоединялись друзья из Сент-Эндрюса, а Пиппу и Джеймса часто приглашали на уик-энд на охоту.
***
Летом 2004 года роман Уильяма и Кейт подвергся первому серьезному испытанию. До выпуска оставался год, и раньше они предпочитали не обсуждать, что произойдет после Сент-Эндрюс, но с приближением их финала этот вопрос требовал решения.
Уильям решил, что каникулы дадут ему время подумать, и запланировал на летние каникулы поездку в Грецию только для мальчиков. Несмотря на то, что Кейт была опытным моряком, ее не пригласили. Уильям собирался отправиться с Гаем Пелли и некоторыми другими друзьями. Кейт недолюбливала Гая, она считала его незрелым и потенциально проблемным. Это Гай покупал Уильяму порножурналы, когда они были подростками, и она слышала все об их пьяных выходных в Хайгроув. Среди их друзей также ходили слухи, что Уильям и Гай намазали одну из своих подружек шоколадным мороженым, которое потом слизывали после ночи пьянства в клубе H. А однажды Гай вызвал Уильяма на полуночное купание нагишом на вечеринке по случаю двадцать первого дня рождения их друга Джеймса Толлемача в Хелмингем-холле в Саффолке. Они оба сильно выпили, но это не помешало им раздеться до боксеров, нырнуть в мутный ров, окружающий загородное поместье Толлемаха, где королева является постоянной гостьей, и проплыть круг. В какой-то момент Уильям справил нужду в поле, а Гарри, которому тогда было семнадцать, провел большую часть ночи на танцполе тематической вечеринки в стиле «Мулен Руж» с банкой пива в каждой руке, по словам одного из гостей.
Казалось, где бы ни была беда, там был Гай, и Кейт относилась к нему настороженно. Она не удивилась, когда узнала, что Гай организовал яхту с полностью женским экипажем, но разозлилась. Поэтому она собрала чемоданы и отправилась домой в Беркшир, чтобы провести лето со своей семьей. Дело было не столько в том, что Уильям хотел отдохнуть; Кейт начала сомневаться в приверженности Уильяма их отношениям, и у нее также были собственные закрадывающиеся сомнения относительно их будущего после Сент-Эндрюса.
Ряд вещей заставил ее усомниться в любви Уильяма, хотя она еще не обсуждала это с ним. Сомнения вызывала дружба Уильяма с американской наследницей по имени Анна Слоан, с которой Уильям познакомился через общих друзей в Эдинбургском университете, где училась Анна. Анна потеряла своего отца, бизнесмена Джорджа Слоана, в результате несчастного случая на охоте в семейном поместье площадью 360 акров в Нэшвилле, и она и Уильям сблизились из-за потери родителей. Когда Анна пригласила Уильяма и группу друзей в Техас на отдых перед тем, как он уехал в Грецию, это глубоко задело Кейт. Она подозревала, что у Уильяма могут быть чувства к двадцатидвухлетней наследнице. Однако Анна ни в малейшей степени не проявляла романтического интереса к Уильяму, и их дружба никогда не была чем-то большим, чем просто дружбой.
А еще была многообещающая дружба Уильяма с другой потрясающей наследницей, Изабеллой Анструтер-Гоф-Калторп. Младшая сестра друга Уильяма и Гарри, играющего в поло, Джейкоби, с невероятным именем, но изысканно выглядящая светская львица привлекла внимание Уильяма. В то время как Кейт была хорошенькой девушкой по соседству, у Изабеллы была внешность девушки с обложки, титул и внушительная грудь в придачу. Тем летом Уильям посетил семейный дом Анструтер-Гоф-Калторп в Челси, чтобы увидеть ее. Изабелле, дочери наследницы банковского дела леди Мэри Гэй Керзон, в то время был всего двадцать один год, и она была одинока. Но, к сожалению для Уильяма, она не стремилась встречаться с принцем и, несмотря на его любовные ухаживания, заявила, что ей это не интересно.
Тем временем Кейт приняла приглашение провести две недели во Франции в семейном доме отдыха Фергюса Бойда в Дордони с друзьями из Сент-Эндрюса. Среди группы были подруги Кейт Оливия Блисдейл и Джинни Фрейзер. Она не сказала им о размолвке, но по ее подавленному настроению друзья догадались, и однажды вечером она призналась им, что они с Уильямом взяли перерыв. «Она размышляла, стоит ли ей писать или звонить ему. Она сильно напилась белого вина и ее язык развязался, — вспоминает один из участников группы. — Она рассказала, как ей грустно и как сильно она скучает по Уильяму, но после этого она никогда об этом не упоминала».
К ноябрю они вернулись в Сент-Эндрюс, хотя им еще предстояло примирить свои разногласия. Тем летом я сообщила об их расставании, и, что характерно, из Кларенс-Хауса не последовало опровержения. В частном порядке Уильям жаловался друзьям, что чувствует «клаустрофобию» и уже предвкушал лето после окончания учебы, когда он планировал вернуться в Кению, чтобы повидаться с Джеккой Крейг, еще одной ложкой дегтя в бочке меда, по мнению Кейт. «Уильям какое-то время был недоволен их отношениями, но последнее, чего он хочет, — это громкий разрыв в решающие месяцы, предшествующие окончанию Сент-Эндрюс», — сказали мне тогда. По совету своей матери, которая тем летом выступала в роли резонатора, Кейт дала Уильяму передышку. Это усложнялось тем, что они жили вместе, но вместо того, чтобы проводить выходные в Сент-Эндрюсе или ездить в Балморал, Кейт возвращалась домой, чтобы быть с родителями.
Очевидно, это был перерыв, в котором нуждался Уильям, и к Рождеству они снова были вместе, хотя у Кейт было условие. До нее дошли слухи о визитах Уильяма к Изабелле, и она настояла, чтобы Уильям больше не встречался с ней. Поскольку в мае надвигался их выпускной, они решили не торопиться. Кейт не присутствовала на свадьбе Эдварда Ван Катсема с дочерью герцога Вестминстерского леди Тамарой Гросвенор в ноябре того же года, но с радостью приняла приглашение на празднование пятьдесят шестого дня рождения принца Чарльза в Хайгроуве в том же месяце. Чарльз уже видел Кейт невесткой и в марте следующего года пригласил ее в Клостерс на свой предсвадебный праздник. Кейт была сфотографирована, катающейся на гондоле с Чарльзом и наслаждалась обедом с принцами и их друзьями. На самом деле это была поездка только для мальчиков, но на этот раз Кейт не осталась в стороне.
Чарльз и Камилла должны были пожениться 9 апреля 2005 года, и принц хотел сначала провести последний лыжный отпуск со своими сыновьями. Оба брата благословили Чарльза на повторный брак. — Отлично, — сказал Гарри, услышав эту новость. — Действуй. Почему бы и нет?
Уильям должен был быть свидетелем на гражданской церемонии вместе с сыном Камиллы Томом, и на него также была возложена дополнительная обязанность по хранению обручальных колец. Британская общественность, похоже, приняла давнюю любовницу Чарльза. В опросе YouGov в то время 65% респондентов заявили, что пара должна иметь право вступить в брак по сравнению с 40% в 1998 году. Дворец надеялся сообщить новость о королевской помолвке, но, к их смущению, Evening Standard, лондонская газета, опубликовала эту сенсацию 10 февраля до официального объявления. Секретарь принца Чарльза по связям с общественностью Пэдди Харверсон подтвердил эту новость и пояснил, что официальной фотосессии до дня свадьбы не будет. Последнее, чего кто-либо хотел, - это чтобы в газетах появились фотографии Чарльза и Дианы рядом с фотографиями Чарльза и его новой невесты. Это причинит ненужную боль всем, особенно Уильяму и Гарри.
Подготовка к свадьбе была сопряжена с проблемами. Чарльз и Камилла хотели провести гражданскую церемонию в Виндзорском замке, но когда выяснилось, что при наличии лицензии, любая другая пара также может пожениться там, план был отменен. Вместо этого было решено, что Чарльз и Камилла поженятся в Виндзорском Гилдхолле, после чего состоится благословение в часовне Святого Георгия в замке, данное архиепископом Кентерберийским для 700 гостей, и, наконец, прием, устроенный королевой. В газетах Камиллу окрестили «невестой из ратуши», и хотя на Рождество королева в частном порядке благословила Чарльза на повторный брак, ходили слухи, что она не будет присутствовать на свадьбе. КОРОЛЕВА ПРОИГНОРИРУЕТ СВАДЬБУ ЧАРЛЬЗА — гласил заголовок Daily Telegraph, ей вторила New York Post: «КОРОЛЕВА ПРОПУСТИТ СВАДЬБУ». Чарльз был удручен, а Камилла, как говорили, была в таком стрессе, что занялась йогой.
Уильям и Гарри заверили отца, что он принимает правильное решение. Прошло более семи лет со дня смерти их матери, и хотя не проходило дня, чтобы они не думали о ней, они хотели, чтобы он был счастлив. «Мы оба очень рады за нашего отца и Камиллу и желаем им удачи в будущем», — говорилось в совместном заявлении. Хотя в ранние годы им было трудно, принцы поняли, что их папа был более счастлив со своей давней любовницей, и они полюбили Камиллу. «Мы любим ее до безумия», — заметил Гарри.
Несмотря ни на что, свадьба состоялась, хотя и была отложена на сутки из-за смерти папы Иоанна Павла II. «Может ли что-то еще пойти не так?» — спросила Daily Mail. Этот вопрос был у всех на устах и во Дворце, но когда Камилла вышла из тени Ратуши на весеннее солнце под восторженные аплодисменты в субботу, 9 апреля, казалось, что худшее действительно позади. Присутствовало гораздо меньше людей, чем много лет назад на свадьбе Чарльза и девственной невесты Дианы, но толпы, выстроившиеся вдоль улиц Виндзора, махали Юнион Джеками, улыбались и желали паре всего наилучшего. Пока Уильям целовал Камиллу перед камерами, Гарри и его двоюродные сестры Беатрис и Евгения подошли к часовне Святого Георгия. Озорной принц дерзко поднял вверх большой палец и исполнил веселую джигу для машущей толпы. Самая трогательная дань уважения в тот день была от королевы, которая объявила в Виндзорском замке: «Мой сын дома, с женщиной, которую он любит». Впервые она публично благословила пару.
Камилла теперь стала частью семьи, и когда Уильям окончил школу 23 июня 2005 года, она была там вместе с Чарльзом, герцогом Эдинбургским и королевой. Уильям и Кейт боялись и с нетерпением ждали этого дня в равной степени. Они устроили последнюю вечеринку перед выпуском и по традиции посетили ежегодный Майский бал, организованный клубом Кейт Кеннеди на ферме Кинкелл. Обычно Кейт не выпивала так много, но в этот раз Фергюсу Бойду пришлось выносить ее до того, как ночь закончилась. Теперь, войдя в зал, где пахло полиролью для полов и летом, они обменялись улыбками и заняли свои места. Кейт выглядела сногсшибательно в простой короткой черной юбке, белой блузке и туфлях на каблуках. Она сидела в пяти рядах от Уильяма, который был одет в костюм под черной мантией с шелковой подкладкой вишневого цвета. Он соскользнул со своего места за десять минут до того, как его назвали по имени, прежде чем выйти из боковой комнаты, чтобы присоединиться к другим выпускникам. Мало того, что он был обеспокоен церемонией, которая привлекла множество жителей города и сотни представителей прессы, так еще и вызвал неловкость из-за присутствия членов королевской семьи.
Королева, которая, по словам Уильяма, была «не в настроении», попросила своего личного секретаря перенести полуторачасовую церемонию с утра на полдень, чтобы у нее было достаточно времени, чтобы добраться до Сент-Эндрюса. В то время как университет был рад принять королевскую семью и предоставил королеве полную историю каждого выпускника, они не были готовы изменить расписание. По словам начальника отдела коммуникаций университета, в Сент-Эндрюсе два выпускных вечера в день, один утром и один днем, и изменить это было просто невозможно.
«Я не удивлен, что университет не перенес церемонию, — заметил Эндрю Нил, покинувший Сент-Эндрюс в 2002 году. — С самого первого дня мы относились к Уильяму как к обычному студенту, так зачем же менять это в последний день?» Если королева и чувствовала себя нехорошо, то она этого не показывала и широко улыбалась, когда Уильям преклонял колени перед деревянной кафедрой канцлера, чтобы забрать свой пергамент. Герцог Эдинбургский и недавно поженившиеся Чарльз и Камилла с гордостью смотрели, как вспышка запечатлела момент, когда Уильяму Уэльсу вручали диплом по географии.
Через несколько минут Кейт вызвали на сцену, чтобы вручить ей диплом по истории искусств. Когда церемония подошла к концу, слова вице-канцлера доктора Брайана Ланга, должно быть, показались особенно трогательными. «У вас появились друзья на всю жизнь», — сказал он выпускникам. «Возможно, вы встретились со своим будущим мужем или женой. Наше звание лучшего университета по подбору партнеров в Британии означает, что в Сент-Эндрюсе много хорошего, поэтому мы рассчитываем на то, что вы будете развиваться и приумножаться».
Кейт Миддлтон о свидании с принцем Уильямом
После ее впечатляющего дебюта на подиуме отношения между Уильямом и Кейт уже никогда не были прежними. Уильям влюбился в свою симпатичную подругу. Одной из проблем были отношения Кейт с Рупертом Финчем. Они не были такими уж серьезными, но Кейт, как она много раз продемонстрировала в последующие годы, была верной, и титул Уильяма не мог этого изменить. К тому же у него был роман с Карли, которую Кейт терпеть не могла. В более поздние годы британская пресса прозвала Кейт «Уэйти Кэти», поскольку она терпеливо ждала, пока ее принц сделает ей предложение, но тогда, в начале, именно Уильяму приходилось ждать, и ирония смены ролей никогда не ускользала от Кейт.
К началу второго года обучения, в сентябре 2002 года, Уильям жил в квартире на улице Хоуп, 13а, шикарном доме в центре города. Одним из условий его пребывания было то, что ему будет разрешено покинуть общежитие после первого года обучения жить в квартире со своими друзьями. Это была роскошь, которой до него не было ни у одного принца, и именно та нормальность, которой жаждал Уильям. Конечно, были учтены необходимые вопросы безопасности: в доме были установлены пуленепробиваемые окна, взрывозащищенная входная дверь и ультрасовременная лазерная система безопасности, к которой прилагалась толстая инструкция по эксплуатации. Окна от пола до потолка также были защищены усиленными сосновыми ставнями. Комната Уильяма, расположенная между кухней-камбузом и гостиной-столовой открытой планировки на первом этаже, была самой большой и выходила окнами на заросший частный сад и заднюю часть здания студенческого союза на Маркет-стрит.
Он переехал к Кейт, Фергюсу и Оливии Блисдейл, бывшей ученице школы Уэстонбирт в Глостершире, которую Уильям знал через одну из своих лучших подруг, Наташу Руфус Айзекс, дочь маркиза Рединга. Каждый из них платил по 100 фунтов стерлингов в неделю за двухэтажную квартиру на верхнем этаже и они по очереди делали уборку. Высокие потолки и гостиная открытой планировки идеально подходили для приема гостей.
«Они устраивали званые ужины и по очереди ходили за продуктами», — вспоминал один из их друзей. — Уильям был частью бригады званых обедов, и его часто видели в Tesco. Это было что-то вроде места встречи для отличных и добрых людей. Фергюс разодевался в пух и прах и носил только разные оттенки белого. Он всегда был безукоризненно одет, и Уильям всегда был с ним, так что девушки нередко заходили в Tesco в надежде увидеть их двоих».
Однажды в поисках экзотического фрукта на десерт Уильям столкнулся со своей однокурсницей по географии Брайони Дэниелс. Когда их сфотографировали идущими вместе по городу, сразу поползли слухи о том, что у них связь, но между ними ничего не было. К этому времени Уильям решил, что единственная девушка из Сент-Эндрюса, которую он хочет, - это Кейт.
Уильям и Кейт были полны решимости сохранить свой зарождающийся роман в тайне, и за закрытыми дверями дома 13а по улице Хоуп они могли это сделать. Их спальни находились на разных лестничных площадках, но на данном этапе это было не более чем притворством. Уильям наслаждался свободой, которой до него не было ни у одного члена королевской семьи, и это свидетельствовало о том, насколько сильно модернизировалась королевская семья. Уильям и Кейт влюбились друг в друга и наслаждались обычным университетским романом, хотя и включавшим в себя тщательно продуманные уловки. Стремясь как можно дольше скрывать свои отношения от посторонних глаз, они выходили из дома в разное время, приходили на званые обеды по отдельности и договорились никогда не держаться за руки на публике.
В собственной квартире они были, как и любая другая влюбленная пара. В холодные зимние месяцы они проводили вечера за просмотром DVD и заказывали пиццу или индийские блюда на вынос в бангладешском ресторане Balaka, расположенном в конце их улицы. Иногда они заходили в бар West Port на Южной улице, где Кейт очень нравилась обстановка — побеленные стены с современными хромированными каминами и экстравагантными винтажными люстрами. Бар спонсировал местную команду по регби Rat Pack, за которую иногда играл Уильям. Пара также были поклонниками Ma Belle’s, популярного студенческого заведения под гольф-отелем on the Scores, где подавали дешевый и приличный поздний завтрак, включая лосось терияки, который, по словам Кейт, был лучшим лекарством от похмелья. Ночью окрашенный в оранжевый цвет ресторан превращался в модное питейное заведение, где коктейли стоили всего пять фунтов. Чтобы потанцевать, пара отправлялась в Lizard, кричаще-зелено-фиолетовый подземный ночной бар под Дубовыми комнатами на Северной улице.
Хотя большую часть первого года она провела с мальчиками Салли, ко второму году у Кейт появился свой собственный круг общения. Она стала соучредителем клуба Lumsden Club, женского клуба, соперничающего с мужским клубом Кейт Кеннеди, и проводила большую часть своего свободного времени, планируя летние благотворительные вечеринки вместе со своей подругой Кэтрин Мэнси, которая жила в нескольких шагах от нее, на Хоуп-стрит. Она также была дружна с Брайони Гордон и леди Вирджинией Фрейзер, дочерью лорда Страталмонда, которые знали Кейт по ее бывшей школе Даун-Хаус. Леонора Гаммер, дочь члена парламента от консерваторов Джона Гаммера, также была частью их состоятельной клики вместе с Сандрин Джанет, симпатичной французской студенткой, которая встречалась с соседом по квартире Уильяма и Кейт - Фергюсом.
В то время как работа мальчиков заключалась в том, чтобы делать покупки в Tesco, девочки готовили еженедельные званые ужины. «Кэтрин Мэнси прилагала неимоверные усилия и заказывала серебро из Лондона, когда устраивала действительно крупное мероприятие», — вспоминал член их ближайшего окружения. «Она была очень стильной, как и ее званые ужины, которые состояли из множества блюд. Они по очереди устраивали вечеринки в домах друг друга, что всегда влекло за собой много выпивки и много веселья». Когда ужин заканчивался и кларет заменялся портвейном или Jack Daniel's, бутылку которого Уильям всегда приносил с собой, друзья с удовольствием играли в игры с выпивкой. Их фаворитом была игра «Я никогда», когда один игрок признается другим в том, чего он или она никогда не делал, а затем спрашивает других, делали ли они это. Если кто-то делал то, о чем шла речь, он должен выпить. Один из членов группы вспоминал:
К концу второго года их отношения были явно близкими. Когда Уильям присутствовал на запоздалой вечеринке по случаю двадцать первого дня рождения Кейт в июне 2003 года в доме ее семьи в Баклбери, Беркшир, взгляд, который она бросила на него через всю комнату, когда он вошел на вечеринку в стиле 1920-х годов, был явно не платоническим.
Об их отношениях ходили такие слухи, что репортер обратился к отцу Кейт Майклу на пороге дома Миддлтонов. «Нас очень забавляет мысль о том, что мы будем родственниками принца Уильяма, но я не думаю, что это произойдет», — сказал он, когда его спросили об их предполагаемых отношениях. Но затем, на вечеринке по случаю двадцать первого дня рождения Уильяма в Виндзорском замке позже в том же месяце, казалось, что Уильям почти не обращает внимания на Кейт; он казался занятым очень красивой девушкой по имени Джекка Крейг.
Это был редкий шаг — обычно Дворец никогда не комментирует личную жизнь принцев — но в этом случае Уильям хотел опровергнуть эту историю. «Было много спекуляций о каждой девушке, с которой я встречаюсь, и на самом деле это меня очень раздражает, тем более, что для девушек это сплошная боль», — сказал он. Эта история потрясла его и смутила Джекку, которая в то время встречалась со студентом Эдинбургского университета Генри Ропнером, бывшим итонцем и другом Уильяма. Однако это опровержение не помогло развеять слухи о романе, и когда Кейт подняла бокал с шампанским, чтобы произнести тост за принца в честь дня рождения на тематическом праздновании "Из Африки" в Виндзорском замке, именно Джекка заняла почетное место рядом с Уильямом за главным столом.
***
К концу лета отношения, казалось, снова наладились и в Сент-Эндрюсе не были секретом полишинеля, а Уильям и Кейт отчаянно нуждались в уединении. В то время как Фергюс решил остаться на Хоуп-стрит, 13а, они решили переехать в Балгов-хаус в Страттираме, обширном частном поместье в четверти мили от центра города, принадлежащем богатому землевладельцу по имени Генри Чип, дальнему родственнику принца и близкому другу королевской семьи. Впечатляющий коттедж с четырьмя спальнями был прекрасным убежищем от городской суеты, а длинная гравийная дорога, обрамленная живыми изгородями, ведущая от оживленной главной дороги к дому, была гораздо более уединенной, чем Хоуп-стрит.
Полицейские машины без опознавательных знаков патрулировали поместье, а охрана Уильяма жила в разных надворных постройках. Как и во всех его резиденциях, в коттедже для принца были установлены взрывобезопасные двери и окна. Справа от коридора находилась небольшая гостиная с открытым камином, а слева — большая кухня-столовая с полом в черно-белую клетку, где Уильям, Кейт и их новый сосед по дому Оли Бейкер проводили большую часть времени. Они намеревались часто принимать гостей: Уильям установил холодильник для шампанского, как только они переехали, а Кейт в это время занялась оформлением окон красивыми красно-белыми ситцевыми занавесками. Помимо территории, где они наслаждались долгими романтическими прогулками, пара могла уединиться на двух акрах диких пастбищ, скрытых за шестифутовой каменной стеной. Уильям пошутил, что это похоже на Хайгроув в миниатюре с его яблонями, цветущими рододендронами и зарослями диких маков. Когда было достаточно тепло, они паковали корзину для пикника и проводили приятные дни, растянувшись на одеяле, за бутылкой охлажденного белого вина, а изредка фазан был их единственной компанией. Это были счастливые дни, еще более прекрасные тем, что об их романе практически никто не знал. Но вскоре тайна раскроется.
На фоне заснеженных гор Уильям обнял Кейт. Закутавшись от холодного горного воздуха в комбинезоны и лыжные куртки, они стояли в очереди на подъемник. Когда Т-образная перекладина прибыла, Уильям помог Кейт, и они заскользили вверх по крутой горе с лыжными палками в руках. Фотография Уильяма, любовно смотрящего на Кейт, которая была опубликована в газете Sun 1 апреля 2004 года, не была первоапрельской шуткой. Слухи, ходившие несколько месяцев, подтвердились: Уильям и Кейт определенно больше, чем просто друзья.
«Если мне нравится девушка, а она отвечает мне взаимностью, что случается редко, я приглашаю ее на свидание. Но в то же время я не хочу ставить ее в неловкое положение, потому что, во-первых, многие люди не понимают, что такое знакомство со мной, а во-вторых, если бы они были моей девушкой, они бы тоже сильно волновались», — заметил Уильям в том интервью, посвященном двадцать первому дню рождения. Он был прав насчет волнения. Он решил поехать в Клостерс, где каждый год отдыхала королевская семья, и не пытался скрыть свою привязанность к Кейт. Они были с группой друзей, в которую входили брат Тигги Легге-Бурк Гарри, Гай Пелли и Уильям Ван Катсем, а также его девушка Кэти Джеймс. Их снимки на склонах были сделаны всемирно известным папарацци Джейсоном Фрейзером, который семью годами ранее сфотографировал мать Уильяма в объятиях Доди Аль-Файеда на борту Jonika. Дворец был в ярости и обвинил Sun в нарушении эмбарго, которое защищало принца Уильяма, когда он учился в университете. Но газета решила, что эта сенсация слишком хороша, чтобы от нее отказываться. НАКОНЕЦ-ТО... УИЛЛС ЗАВЁЛ ДЕВУШКУ - гласил заголовок. Правда заключалась в том, что эта девушка была у него уже много месяцев. Но внезапно шлюзы открылись, и мир захотел узнать все об этой застенчивой, красивой и скромной девушке.
Кэтрин Элизабет Миддлтон родилась 9 января 1982 года в Королевской больнице Беркшир в Рединге. Первый ребенок Майкла и Кэрол Миддлтон, она росла со своей младшей сестрой Филиппой, известной как Пиппа, и их братом Джеймсом в скромном семейном доме в Брэдфилд-Саутенде. В своем единственном на сегодняшний день интервью Кейт вспоминала, как ей нравилось наряжаться клоуном в гигантский комбинезон и играть в музыкальные статуэтки со своими братьями и сестрами, потому что она «всегда была увлеченной танцовщицей». Дни рождения всегда были праздником в семье Миддлтонов, и Кейт вспомнила «удивительный зефирный торт "Белый кролик", который мама испекла, когда мне было семь лет».
Мать Кейт, Кэрол Голдсмит, происходила из рабочего класса и ее предки были из угледобывающих деревень графства Дарем, но она была полна решимости преуспеть и в 1970-х годах стала стюардессой British Airways. Именно во время работы в авиакомпании она познакомилась с Майклом Миддлтоном, авиадиспетчером из среднего класса, и они поженились в 1980 году, за год до того, как Чарльз женился на Диане. Хотя Кэрол и Майкл получали образование в общеобразовательных школах, они могли позволить себе отправить всех троих своих детей в частные школы, открыв прибыльную компанию по доставке почтовых заказов Party Pieces. Бизнес, который превратился в успешную онлайн-компанию, также позволил им переехать в прекрасный дом стоимостью 1 миллион фунтов стерлингов всего в нескольких милях от деревни Чапел-Роу, недалеко от Баклбери в Беркшире. Денег хватило даже на квартиру в элитном лондонском Челси.
Кейт посещала подготовительную школу Святого Эндрю в Пэнгборне, всего в четырех милях от их дома. Именно здесь она проявила природный талант на спортивной площадке и актерское чутье. Как и Уильям, она играла в школьных спектаклях, в том числе в постановке «Моя прекрасная леди», в которой она сыграла главную роль Элизы Дулиттл, когда ей было десять лет. Затем она стала пансионеркой в Downe House, эксклюзивной римско-католической школе-интернате для девочек в Беркшире, но там ее дразнили за то, что она слишком серьезно относилась к учебе. В то время как ее сверстницы интересовались модой и мальчиками, долговязая и плоскогрудая Кейт больше интересовалась учебой и спортом. После двух неудачных триместров ее родители решили, что их одаренной четырнадцатилетней дочери больше подойдет колледж Мальборо.
Частная школа стоимостью 28 000 фунтов стерлингов в год имела отличный спортивный послужной список, и Кейт преуспела в своем новом окружении. Проживая в Элмхерст-Хаусе, она была популярной ученицей, а когда ее сестра и брат поступили в школу, она обрела еще больше уверенности в себе. Ей еще предстояло вырасти в красавицу, которая была признана самой красивой девушкой в церкви Святого Сальватора, но благодаря ее легкому характеру у нее было много друзей. «Кейт звали «Кэтрин Миддлбам», и она всегда была популярна, потому что у нее не было недостатков», — вспоминала ее одноклассница Джемма Уильямсон.
Она была серьезной, прилежной и застенчивой, и в то время как ее соседи по общежитию незаконно экспериментировали с водкой и сигаретами, Кейт благоразумно отказалась. Ее лучшая подруга и соседка по комнате Джессика Хей вспоминала Кейт как девушку с высокими моральными принципами: «Она не пила и не курила, но вместо этого была очень спортивной и очень ориентированной на семью». Она сдала одиннадцать выпускных экзаменов, получив оценки A по математике и искусству и B по английскому языку. Она также была капитаном теннисной команды и играла в нетбол и хоккей в школе. Но, в отличие от подруг, она не интересовалась мальчиками. «Мы сидели и разговаривали обо всех мальчиках в школе, которые нам нравились, но Кэтрин всегда говорила: «Мне не нравится ни один из них. Они все немного грубые», — сказала Джессика, которая в то время встречалась с другом Уильяма Николасом Нэтчбуллом. «Тогда она шутила: «Нет никого, похожего на Уильяма». У нее на стене висела его фотография... Она всегда говорила: «Держу пари, он очень добрый. Это можно сказать, просто взглянув на него».
Когда она закончила учебу на уровне A, Кейт разрешили взять академический отпуск, часть которого она провела во Флоренции. В течение трех месяцев осенью 2000 года она жила с четырьмя подругами в квартире на верхнем этаже над гастрономом в центре города, где сочетала свою страсть к искусству с изучением итальянского языка в Британском институте. Она часами бродила по историческим мощеным улочкам Флоренции и снимала красоту величественного собора на камеру. Фотография была ее любимым хобби, которое в последующие годы она хотела превратить в профессию. В те солнечные, наполненные искусством дни во Флоренции она впитывала в себя красоту города и его сокровищ, и, будучи всегда в школе тихоней, она расцвела. Хотя она никогда не считала себя красивой, окружающие часто отмечали ее естественную красоту, особенно ее мать. «В тот отпуск Кейт превратилась в настоящую красавицу, и мы все это видели, — вспоминает подруга. — Ее родители приехали во Флоренцию на длинные выходные. В то время как ее отец Майкл был тихим, Кэрол была очень общительной и не переставала говорить Кейт, какой красивой она стала. У нее были губы цвета бутона розы, потрясающая грива волос, и она была великолепна. Когда мы обедали, Кэрол восклицала официантам: «Посмотрите на мою английскую розу. Разве она не прекрасна?» Кейт съеживалась в углу, но она знала, что это правда».
Такие отношения были типичны для матери и дочери. В то время как Кейт могла быть болезненно застенчивой, ее мать была уверенной в себе и гордой и всегда считала, что ее дочери уготованы великие дела. Она возлагала большие надежды на всех троих своих детей. Брат Кейт бросил Эдинбургский университет после первого года обучения, чтобы заняться семейным бизнесом, а Пиппа продолжила обучение английскому языку в том же университете. Она встречалась с Дж. Дж. Джардином Паттерсоном, отпрыском семьи гонконгских банкиров, и считала Теда Иннес-Керра, сына герцога Роксбургского, и Джорджа Перси, сына герцога Нортумберлендского, близкими друзьями.
Когда Кейт подружилась с Уильямом, Кэрол, по общему мнению, была в восторге. По ее мнению, обе ее дочери достигли вершины социального успеха. Пресса подхватила это и прозвала Пиппу и Кейт «сестрами глициниями» из-за их «невероятной способности подниматься по социальной лестнице». «Кэрол всегда хотела для своих детей самого лучшего, — вспоминает друг семьи. — Кейт очень расстраивает, когда люди говорят, что ее мать напористая. Кэрол – предприимчивая женщина, которая знает, чего хочет, и обычно добивается этого. Да, ей нравятся прекрасные вещи в жизни, но они с Майклом упорно трудились, чтобы получить их. Она очень веселая, и может посмеяться над собой. Когда они обедают на Мюстике и она слышит, как самолет заходит на посадку, она включает свой лучший голос стюардессы и объявляет название рейса и время посадки — это очень смешно. Майкл немногословен, но видно, что он обожает свою семью. Он всегда сидит во главе стола, и вы можете видеть его восторг, когда он слушает, как его дети рассказывают о своих недавних приключениях».
В то время как некоторые во дворце высокомерно заявляли, что у Кейт недостаточно голубая кровь для принца, у нее были другие качества, которые были гораздо важнее для Уильяма. Она была вежлива с фотографами, которые теперь преследовали ее, и быстро приняла королевское правило никогда не высказываться. Она также требовала, чтобы и ее семья никогда не обсуждала ее отношения с Уильямом. Как заметил бывший личный секретарь принцессы Дианы Патрик Джефсон: «Мы очень мало знаем о ней и, вероятно, никогда не узнаем, если они дальше будут вести себя правильно. Исторически сложилось так, что определенная степень таинственности королевской семьи была преимуществом; мы проецируем на них то, что хотим». По словам одной из ее подруг в Сент-Эндрюсе, она оставалась уравновешенной и твердо стояла на ногах в первые месяцы их отношений. «Она никогда не поднималась выше своего положения, и хотя она заполучила самого желанного парня в Сент-Эндрюсе, она никогда не злорадствовала. На самом деле она была очень не уверена в своей внешности и никогда не считала себя красивой, хотя была очень милой и очень застенчивой».
Как и Диане, Кейт быстро пришлось приспосабливаться к тому, чтобы быть в центре внимания, но ее переход в королевскую жизнь прошел намного мягче. Ей нравилось бывать в Хайгроуве, Балморале и Сандрингеме, где она сопровождала Уильяма на охоте в сезон куропаток и фазанов. Она практиковалась с Уильямом в стрельбе в поместье Страттирум, где им разрешалось стрелять птиц для пропитания в рамках договора аренды. Они с Уильямом очень любили проводить выходные в поместье Балморал. Подобно Чарльзу, которому во время учебы в Кембридже была предоставлена в пользование Вуд-Фарм в Сандрингеме, королева разрешила Уильяму использовать для отдыха коттедж под названием Там-на-Гар в Балморале. Спрятанный в отдаленной сельской местности, 120-летний коттедж, окруженный холмистой местностью и диким вереском, насколько хватает глаз, подвергся ремонту стоимостью 150 000 фунтов стерлингов, прежде чем Уильяму и Гарри выдали по связке ключей.
В пятницу после занятий Уильям и Кейт на черном Volkswagen Golf Уильяма мчались из Сент-Эндрюса в Балморал в сопровождении офицеров охраны. Именно здесь он на самом деле узнал девушку, которая, по мнению многих, однажды станет его женой, а вместе с тем и королевой Соединенного Королевства. Как и Уильям, Кейт любила гулять по болотам и реке Ди. По вечерам они готовили еду, распивали бутылку красного вина и грелись у пылающего дровяного костра. Иногда к ним присоединялись друзья из Сент-Эндрюса, а Пиппу и Джеймса часто приглашали на уик-энд на охоту.
***
Летом 2004 года роман Уильяма и Кейт подвергся первому серьезному испытанию. До выпуска оставался год, и раньше они предпочитали не обсуждать, что произойдет после Сент-Эндрюс, но с приближением их финала этот вопрос требовал решения.
Уильям решил, что каникулы дадут ему время подумать, и запланировал на летние каникулы поездку в Грецию только для мальчиков. Несмотря на то, что Кейт была опытным моряком, ее не пригласили. Уильям собирался отправиться с Гаем Пелли и некоторыми другими друзьями. Кейт недолюбливала Гая, она считала его незрелым и потенциально проблемным. Это Гай покупал Уильяму порножурналы, когда они были подростками, и она слышала все об их пьяных выходных в Хайгроув. Среди их друзей также ходили слухи, что Уильям и Гай намазали одну из своих подружек шоколадным мороженым, которое потом слизывали после ночи пьянства в клубе H. А однажды Гай вызвал Уильяма на полуночное купание нагишом на вечеринке по случаю двадцать первого дня рождения их друга Джеймса Толлемача в Хелмингем-холле в Саффолке. Они оба сильно выпили, но это не помешало им раздеться до боксеров, нырнуть в мутный ров, окружающий загородное поместье Толлемаха, где королева является постоянной гостьей, и проплыть круг. В какой-то момент Уильям справил нужду в поле, а Гарри, которому тогда было семнадцать, провел большую часть ночи на танцполе тематической вечеринки в стиле «Мулен Руж» с банкой пива в каждой руке, по словам одного из гостей.
Казалось, где бы ни была беда, там был Гай, и Кейт относилась к нему настороженно. Она не удивилась, когда узнала, что Гай организовал яхту с полностью женским экипажем, но разозлилась. Поэтому она собрала чемоданы и отправилась домой в Беркшир, чтобы провести лето со своей семьей. Дело было не столько в том, что Уильям хотел отдохнуть; Кейт начала сомневаться в приверженности Уильяма их отношениям, и у нее также были собственные закрадывающиеся сомнения относительно их будущего после Сент-Эндрюса.
Ряд вещей заставил ее усомниться в любви Уильяма, хотя она еще не обсуждала это с ним. Сомнения вызывала дружба Уильяма с американской наследницей по имени Анна Слоан, с которой Уильям познакомился через общих друзей в Эдинбургском университете, где училась Анна. Анна потеряла своего отца, бизнесмена Джорджа Слоана, в результате несчастного случая на охоте в семейном поместье площадью 360 акров в Нэшвилле, и она и Уильям сблизились из-за потери родителей. Когда Анна пригласила Уильяма и группу друзей в Техас на отдых перед тем, как он уехал в Грецию, это глубоко задело Кейт. Она подозревала, что у Уильяма могут быть чувства к двадцатидвухлетней наследнице. Однако Анна ни в малейшей степени не проявляла романтического интереса к Уильяму, и их дружба никогда не была чем-то большим, чем просто дружбой.
А еще была многообещающая дружба Уильяма с другой потрясающей наследницей, Изабеллой Анструтер-Гоф-Калторп. Младшая сестра друга Уильяма и Гарри, играющего в поло, Джейкоби, с невероятным именем, но изысканно выглядящая светская львица привлекла внимание Уильяма. В то время как Кейт была хорошенькой девушкой по соседству, у Изабеллы была внешность девушки с обложки, титул и внушительная грудь в придачу. Тем летом Уильям посетил семейный дом Анструтер-Гоф-Калторп в Челси, чтобы увидеть ее. Изабелле, дочери наследницы банковского дела леди Мэри Гэй Керзон, в то время был всего двадцать один год, и она была одинока. Но, к сожалению для Уильяма, она не стремилась встречаться с принцем и, несмотря на его любовные ухаживания, заявила, что ей это не интересно.
Тем временем Кейт приняла приглашение провести две недели во Франции в семейном доме отдыха Фергюса Бойда в Дордони с друзьями из Сент-Эндрюса. Среди группы были подруги Кейт Оливия Блисдейл и Джинни Фрейзер. Она не сказала им о размолвке, но по ее подавленному настроению друзья догадались, и однажды вечером она призналась им, что они с Уильямом взяли перерыв. «Она размышляла, стоит ли ей писать или звонить ему. Она сильно напилась белого вина и ее язык развязался, — вспоминает один из участников группы. — Она рассказала, как ей грустно и как сильно она скучает по Уильяму, но после этого она никогда об этом не упоминала».
К ноябрю они вернулись в Сент-Эндрюс, хотя им еще предстояло примирить свои разногласия. Тем летом я сообщила об их расставании, и, что характерно, из Кларенс-Хауса не последовало опровержения. В частном порядке Уильям жаловался друзьям, что чувствует «клаустрофобию» и уже предвкушал лето после окончания учебы, когда он планировал вернуться в Кению, чтобы повидаться с Джеккой Крейг, еще одной ложкой дегтя в бочке меда, по мнению Кейт. «Уильям какое-то время был недоволен их отношениями, но последнее, чего он хочет, — это громкий разрыв в решающие месяцы, предшествующие окончанию Сент-Эндрюс», — сказали мне тогда. По совету своей матери, которая тем летом выступала в роли резонатора, Кейт дала Уильяму передышку. Это усложнялось тем, что они жили вместе, но вместо того, чтобы проводить выходные в Сент-Эндрюсе или ездить в Балморал, Кейт возвращалась домой, чтобы быть с родителями.
Очевидно, это был перерыв, в котором нуждался Уильям, и к Рождеству они снова были вместе, хотя у Кейт было условие. До нее дошли слухи о визитах Уильяма к Изабелле, и она настояла, чтобы Уильям больше не встречался с ней. Поскольку в мае надвигался их выпускной, они решили не торопиться. Кейт не присутствовала на свадьбе Эдварда Ван Катсема с дочерью герцога Вестминстерского леди Тамарой Гросвенор в ноябре того же года, но с радостью приняла приглашение на празднование пятьдесят шестого дня рождения принца Чарльза в Хайгроуве в том же месяце. Чарльз уже видел Кейт невесткой и в марте следующего года пригласил ее в Клостерс на свой предсвадебный праздник. Кейт была сфотографирована, катающейся на гондоле с Чарльзом и наслаждалась обедом с принцами и их друзьями. На самом деле это была поездка только для мальчиков, но на этот раз Кейт не осталась в стороне.
Чарльз и Камилла должны были пожениться 9 апреля 2005 года, и принц хотел сначала провести последний лыжный отпуск со своими сыновьями. Оба брата благословили Чарльза на повторный брак. — Отлично, — сказал Гарри, услышав эту новость. — Действуй. Почему бы и нет?
Уильям должен был быть свидетелем на гражданской церемонии вместе с сыном Камиллы Томом, и на него также была возложена дополнительная обязанность по хранению обручальных колец. Британская общественность, похоже, приняла давнюю любовницу Чарльза. В опросе YouGov в то время 65% респондентов заявили, что пара должна иметь право вступить в брак по сравнению с 40% в 1998 году. Дворец надеялся сообщить новость о королевской помолвке, но, к их смущению, Evening Standard, лондонская газета, опубликовала эту сенсацию 10 февраля до официального объявления. Секретарь принца Чарльза по связям с общественностью Пэдди Харверсон подтвердил эту новость и пояснил, что официальной фотосессии до дня свадьбы не будет. Последнее, чего кто-либо хотел, - это чтобы в газетах появились фотографии Чарльза и Дианы рядом с фотографиями Чарльза и его новой невесты. Это причинит ненужную боль всем, особенно Уильяму и Гарри.
Подготовка к свадьбе была сопряжена с проблемами. Чарльз и Камилла хотели провести гражданскую церемонию в Виндзорском замке, но когда выяснилось, что при наличии лицензии, любая другая пара также может пожениться там, план был отменен. Вместо этого было решено, что Чарльз и Камилла поженятся в Виндзорском Гилдхолле, после чего состоится благословение в часовне Святого Георгия в замке, данное архиепископом Кентерберийским для 700 гостей, и, наконец, прием, устроенный королевой. В газетах Камиллу окрестили «невестой из ратуши», и хотя на Рождество королева в частном порядке благословила Чарльза на повторный брак, ходили слухи, что она не будет присутствовать на свадьбе. КОРОЛЕВА ПРОИГНОРИРУЕТ СВАДЬБУ ЧАРЛЬЗА — гласил заголовок Daily Telegraph, ей вторила New York Post: «КОРОЛЕВА ПРОПУСТИТ СВАДЬБУ». Чарльз был удручен, а Камилла, как говорили, была в таком стрессе, что занялась йогой.
Уильям и Гарри заверили отца, что он принимает правильное решение. Прошло более семи лет со дня смерти их матери, и хотя не проходило дня, чтобы они не думали о ней, они хотели, чтобы он был счастлив. «Мы оба очень рады за нашего отца и Камиллу и желаем им удачи в будущем», — говорилось в совместном заявлении. Хотя в ранние годы им было трудно, принцы поняли, что их папа был более счастлив со своей давней любовницей, и они полюбили Камиллу. «Мы любим ее до безумия», — заметил Гарри.
Несмотря ни на что, свадьба состоялась, хотя и была отложена на сутки из-за смерти папы Иоанна Павла II. «Может ли что-то еще пойти не так?» — спросила Daily Mail. Этот вопрос был у всех на устах и во Дворце, но когда Камилла вышла из тени Ратуши на весеннее солнце под восторженные аплодисменты в субботу, 9 апреля, казалось, что худшее действительно позади. Присутствовало гораздо меньше людей, чем много лет назад на свадьбе Чарльза и девственной невесты Дианы, но толпы, выстроившиеся вдоль улиц Виндзора, махали Юнион Джеками, улыбались и желали паре всего наилучшего. Пока Уильям целовал Камиллу перед камерами, Гарри и его двоюродные сестры Беатрис и Евгения подошли к часовне Святого Георгия. Озорной принц дерзко поднял вверх большой палец и исполнил веселую джигу для машущей толпы. Самая трогательная дань уважения в тот день была от королевы, которая объявила в Виндзорском замке: «Мой сын дома, с женщиной, которую он любит». Впервые она публично благословила пару.
Камилла теперь стала частью семьи, и когда Уильям окончил школу 23 июня 2005 года, она была там вместе с Чарльзом, герцогом Эдинбургским и королевой. Уильям и Кейт боялись и с нетерпением ждали этого дня в равной степени. Они устроили последнюю вечеринку перед выпуском и по традиции посетили ежегодный Майский бал, организованный клубом Кейт Кеннеди на ферме Кинкелл. Обычно Кейт не выпивала так много, но в этот раз Фергюсу Бойду пришлось выносить ее до того, как ночь закончилась. Теперь, войдя в зал, где пахло полиролью для полов и летом, они обменялись улыбками и заняли свои места. Кейт выглядела сногсшибательно в простой короткой черной юбке, белой блузке и туфлях на каблуках. Она сидела в пяти рядах от Уильяма, который был одет в костюм под черной мантией с шелковой подкладкой вишневого цвета. Он соскользнул со своего места за десять минут до того, как его назвали по имени, прежде чем выйти из боковой комнаты, чтобы присоединиться к другим выпускникам. Мало того, что он был обеспокоен церемонией, которая привлекла множество жителей города и сотни представителей прессы, так еще и вызвал неловкость из-за присутствия членов королевской семьи.
Королева, которая, по словам Уильяма, была «не в настроении», попросила своего личного секретаря перенести полуторачасовую церемонию с утра на полдень, чтобы у нее было достаточно времени, чтобы добраться до Сент-Эндрюса. В то время как университет был рад принять королевскую семью и предоставил королеве полную историю каждого выпускника, они не были готовы изменить расписание. По словам начальника отдела коммуникаций университета, в Сент-Эндрюсе два выпускных вечера в день, один утром и один днем, и изменить это было просто невозможно.
«Я не удивлен, что университет не перенес церемонию, — заметил Эндрю Нил, покинувший Сент-Эндрюс в 2002 году. — С самого первого дня мы относились к Уильяму как к обычному студенту, так зачем же менять это в последний день?» Если королева и чувствовала себя нехорошо, то она этого не показывала и широко улыбалась, когда Уильям преклонял колени перед деревянной кафедрой канцлера, чтобы забрать свой пергамент. Герцог Эдинбургский и недавно поженившиеся Чарльз и Камилла с гордостью смотрели, как вспышка запечатлела момент, когда Уильяму Уэльсу вручали диплом по географии.
Через несколько минут Кейт вызвали на сцену, чтобы вручить ей диплом по истории искусств. Когда церемония подошла к концу, слова вице-канцлера доктора Брайана Ланга, должно быть, показались особенно трогательными. «У вас появились друзья на всю жизнь», — сказал он выпускникам. «Возможно, вы встретились со своим будущим мужем или женой. Наше звание лучшего университета по подбору партнеров в Британии означает, что в Сент-Эндрюсе много хорошего, поэтому мы рассчитываем на то, что вы будете развиваться и приумножаться».
Никто на самом деле не должен любить его, это Сандхерст…
Честно говоря, с тобой обращаются, как с куском грязи.
Принц Гарри
Честно говоря, с тобой обращаются, как с куском грязи.
Принц Гарри
Гарри мечтал вступить в армию с детства, маленьким мальчиком наряжаясь в военную форму и играя в солдатиков. Когда его приняли в качестве кадета в Сандхерст, его мечта сбылась. С 1960 года, когда принц Майкл Кентский, двоюродный брат королевы и внук короля Георга V, поступил в Королевскую военную академию, Гарри станет первым высокопоставленным членом королевской семьи, вступившим в британскую армию. Традиционно Виндзоры служили в Королевском флоте. Герцог Эдинбургский поступил во флот в 1939 году и стал командиром фрегата HMS Magpie, а принц Эндрю, герцог Йоркский, дослужился до звания почетного капитана Королевского флота. Чарльз также служил в Королевском флоте после обучения в качестве пилота Королевских ВВС.
Гарри узнал о Сандхерсте от Марка Дайера. Колледж был образован в 1947 году путем слияния двух предыдущих армейских учебных заведений и под девизом «Служить, чтобы вести за собой» готовил офицеров всего мира. В конце обучения сэр Уинстон Черчилль и король Иордании Хусейн прошли маршем на знаменитом четырехугольнике перед Old College, и теперь Гарри предстояло пройти изнурительный сорокавосьминедельный курс обучения.
После своего несколько противоречивого и незапланированного двойного перерыва принц, наконец, был готов к серьезной работе. Его предупредили, что первые пять недель в военной академии будут самыми тяжелыми в его жизни и что 15 процентов всех кадетов отсеиваются именно в этот период, но он уже почувствовал вкус того, что его ждет, во время четырехдневной аттестации в Уэстбери, графство Уилтшир. Это было тяжело, но он с честью сдал общеизвестно сложные вступительные экзамены. Он должен был поступить в январе 2005 года, но из-за того, что получил травму левого колена, тренируя детей по регби в октябре 2004 года, ему пришлось отложить свое поступление на четыре месяца, но утром 8 мая 2005 года Гарри пообещал себе, что не потерпит неудачу. Подъехав к Old College, величественному зданию девятнадцатого века с кремовым фасадом, выходящим окнами на внутренний двор академии, акры зелени и искусственное озеро, Гарри окинул взглядом новый пейзаж. Его отец отвез его в Кемберли и теперь с гордостью наблюдал, как Гарри, все еще загорелый после двухнедельного сафари в Ботсване с Челси, регистрируется в качестве кадета Уэльса.
В течение первых пяти недель Гарри не разрешалось выходить за пределы основных зданий академии — Старого колледжа и Нового колледжа — и площадок для упражнений. Хотя город Кемберли мало что мог предложить с точки зрения ночной жизни и ресторанов, он находился всего в тридцати четырех милях к югу от Лондона, и тот факт, что Гарри не мог уехать, был пугающей перспективой для молодого принца. Идея заключается в том, что, удерживая курсантов в академии, ко всем относятся и оценивают их одинаково, и у них есть шанс сблизиться со своим взводом. После того, как Гарри показали его комнату, камеру размером девять на десять футов, в которой были раковина, комод, буфет и письменный стол, он начал распаковывать вещи. Он привез с собой несколько баночек полироли, которой он будет ежедневно полировать свои армейские ботинки, и собственную гладильную доску. Для мальчика, которому никогда не приходилось гладить рубашку или чистить туфли, это было неприятным пробуждением.
Каждое утро Гарри вставал до рассвета, когда день начинался с осмотра комнаты цветным сержантом Гленом Сназлом из гренадерской гвардии. Проверялась его кровать с единственным простым голубым пуховым одеялом, его мундир, который должен быть выглажен определенным и очень особым образом. Его раковина должна была быть чистой, его военная экипировка исправна, а его штатская одежда должна быть выстирана и убрана. Если его комната не соответствовала стандарту, устраивался «показательный парад», и его снова осматривали той же ночью. Ему не разрешалось слушать поп-музыку; вместо этого все радиоприемники должны были быть настроены на BBC Radio 4. Ноутбуки и мобильные телефоны были конфискованы в первый же день, но должны были быть возвращены через пять недель. В спальнях не разрешалось ни телевизоров, ни плакатов, ни растений или фотографий. Гарри должен был являться на службу каждый день, даже по воскресеньям, когда ему нужно было посещать часовню.
С раннего утра он был на ногах, занимаясь муштрой, физической подготовкой и домашними делами, которые включали в себя чистку и повторную полировку его армейских черных ботинок, пока его сержант не сможет увидеть свое отражение в них. Несмотря на то, что Гарри был единственным кадетом с круглосуточной охраной, он настаивал на том, чтобы с ним обращались так же, как со всеми остальными. Комендант Сандхерста, генерал-майор Эндрю Ритчи, заверил его, что так оно и будет. «Я уволил некоторых кадетов из Сандхерста, поскольку их поведение не соответствует стандартам офицера, и я бы сделал это снова, — сказал генерал Ричи. — К нам приходят люди, которые работали четыре часа и спали двадцать. Здесь мы обращаем это вспять. Некоторым это дается с трудом».
Прибытие столь высокопоставленного кадета неизбежно привлекло внимание к Сандхерсту, и, к смущению академии, у укрепленных въездных ворот которой есть вооруженная охрана и проводится проверка транспортных средств, через несколько недель после прибытия Гарри была объявлена серьезная тревога по поводу безопасности. Британская бульварная газета заявила, что один из ее журналистов проник в колледж с муляжом бомбы. Это было последнее грубое нарушение безопасности королевской семьи, которая все еще была крайне смущена тем, что самозванец сорвал празднование двадцать первого дня рождения Уильяма, а репортер под прикрытием несколько месяцев работал на королеву в Букингемском дворце.
Невозмутимый, Гарри погрузился в тренировки. «Это было тяжело, но я прошел через это», — сказал он позже о своей пятинедельной подготовке. «Мне нравится бегать по окопу, полному грязи, стреляя пулями; я такой, какой есть. Мне это нравится». Он обнаружил в себе новую страсть и внутреннюю уверенность. Для Гарри армия была шансом показать, что, несмотря на прошлые неудачи, он может добиться успеха. В то время как он изо всех сил пытался не отставать в Итоне, он был лучшим в классе в Сандхерсте. Он быстро освоил основы общей строевой подготовки и обращения с оружием, но из-за его колена физическая подготовка была для него непростой задачей. Он получил прозвище Sicknote (больничный лист) после того, как попал в частную больницу Фримли Парк в Суррее с инфицированными мозолями - результатом пятидневных тренировок в Эшдаунском лесу в Сассексе. В отличие от Уильяма, он был неряхой, и его сержант предоставлял ему ограниченные привилегии – только в академии, – когда его комната была не в лучшем состоянии. Хотя у него время от времени возникали проблемы со старшеклассниками, он был популярен среди своих сверстников из Alamein Company, которые помнили, что Гарри всегда держал тайник с сигаретами под матрасом, так и не сумев избавиться от этой привычки.
Сандхерст был лучшим, что случилось с Гарри. Он за рекордное время прошел тяжелую 26-часовую гонку через Черные горы в Брекон-Биконс и набрал высшие баллы во время учений на Кипре. В свой двадцать первый день рождения, который был скромно отмечен его взводом в баре академии, где пинта стоила 1,20 фунта стерлингов, он ясно дал понять, что твердо намерен сражаться на передовой. В интервью, которое он дал примерно в то же время, он сказал: «Я не собираюсь пройдя через Сандхерст, сидеть на заднице дома, пока мои парни сражаются за свою страну». Показав свою зрелость, он также извинился за свои прошлые ошибки и впервые рассказал о своем опрометчивом нацистском наряде: «Это был очень глупый поступок, и я усвоил урок».
Он не смог удержаться от подколки в адрес Уильяма, который хотел последовать за ним в Сандхерст. Он обожал своего старшего брата, но до сих пор всю жизнь был всегда позади Уильяма. Теперь Гарри сидел за рулем. «Когда я уйду, мне будет трудно не навестить его, чтобы он мог отдать мне честь, — пошутил он. «С каждым годом мы становимся ближе, — рассказал он в том же интервью. — С тех пор, как умерла наша мать, мы были близки, но он единственный человек на этой земле, с которым я могу поговорить о чем угодно. Мы понимаем друг друга и поддерживаем друг друга». Он также рассказал о недавней свадьбе своего отца, отметив, что после женитьбы Чарльз стал «гораздо более расслабленным». Впервые заговорив о Камилле, он сказал: «Она замечательная женщина, и она сделала нашего отца очень счастливым, а это самое главное». Он отверг предположения о том, что она "злая мачеха", и сказал: «Мы очень благодарны ей. Мы очень рады, что она рядом».
***
В Новый год, который Уильям и Кейт встретили вместе в коттедже в поместье Сандрингем, настала очередь Уильяма доказать, что он может принять вызов Сандхерста. Двадцатитрехлетний принц прибыл туда под проливным дождем 8 января 2006 года в сопровождении своего отца и личного секретаря Джейми Лоутер-Пинкертона, бывшего офицера САС. После того, как его представили генерал-майору Ричи, Уильям записался в компанию Бленхейм, попрощался с отцом и поселился в комнате с видом на Старый колледж, которая станет его домом на следующие сорок восемь недель. Колледж, не желая больше рисковать безопасностью, омрачившим прибытие Гарри, тесно сотрудничал с командой личной охраны принца, которая сопровождала его на всех учениях в своих затонированных машинах.
Зная, что он не увидит Кейт больше месяца, Уильям последовал совету Гарри и увез ее в очередной отпуск в Клостерс после празднования Нового года. Швейцарский курорт был одним из их любимых мест, и Кейт освоила внетрассовые спуски, иногда затмевая Уильяма своей впечатляющей техникой. Всего двумя годами ранее об их романе стало известно на этих склонах, когда Уильям обнял Кейт, бездумно демонстрируя близость. На этот раз они не сдерживались, не обращая внимания на камеры. Стоя рядом в глубоком рыхлом снегу, Уильям притянул Кейт к себе и поцеловал. Было ясно, что он нашел ту, которую мог любить, ту, с кем ему было комфортно, женщину, которая понимала и принимала огромное давление, связанное с тем, что она встречается с ним. Все ждали объявления о помолвке.
Эти планы могли показаться несколько преждевременными, но для королевской семьи это было вполне нормально. Дворец планирует на месяцы, а иногда и на годы вперед: подготовка к похоронам королевы-матери началась в 1969 году.
Это была своего рода предсказание, которое нужно было воспринимать с некоторой долей скептицизма, и Кларенс-Хаус поспешил отрицать наличие каких-либо конкретных планов. Но в этой истории определенно было что-то, что немедленно подхватили королевские комментаторы и газеты по всему миру. Конечно, Уильяму еще предстояло сделать предложение, но что касается инсайдеров во дворце и его ближайшего окружения, для них это было лишь вопросом времени. Всем было абсолютно ясно, что в лице Кейт Миддлтон принц Уильям нашел потенциальную невесту.
Кейт устроила прощальную вечеринку для Уильяма в Кларенс-Хаусе и с ужасом ждала момента, когда им придется попрощаться. Уильям пропустил ее двадцать четвертый день рождения, и она надеялась, что они хотя бы отпразднуют его до его отъезда в Сандхерст. Они провели прекрасное лето. После окончания учебы Уильям отправился в Новую Зеландию, где представлял королеву на мероприятиях, посвященных шестидесятой годовщине окончания Второй мировой войны. Затем он посетил Джекку в Кении, но на этот раз взял с собой Кейт. Он хотел, чтобы она увидела дикую красоту страны, которую он полюбил, и убедил ее, что у нее нет причин беспокоиться о Джекке. Уильям увез Кейт на романтический отдых в Масаи Лодж, где они остановились в лодже Il Ngwesi за 1500 фунтов стерлингов за ночь в холмах Мукогодо на севере Кении. В течение дня Уильям работал в заповеднике дикой природы Лева семьи Крейг, который защищает от браконьеров находящихся под угрозой исчезновения черных носорогов. По вечерам они с Кейт потягивали коктейли и ужинали на свежем воздухе. Две недели после окончания учебы были блаженными, и к ним присоединились Джекка и друг Уильяма Томас ван Страубензи. Уезжая, Уильям и Кейт пообещали вскоре снова вернуться.
Пока Уильям готовился к Сандхерсту, его девушка переехала в Лондон в квартиру, которую купили для нее родители. Когда она приступила к отправке своего резюме в художественные галереи, у нее было достаточно времени, чтобы подумать о своем будущем. Уильям, с другой стороны, все спланировал на следующий год. Он провел две недели, работая в Чатсуорте в Пик-Дистрикт, поместье герцога и герцогини Девонширских площадью 35 000 акров, и три недели стажировался в штаб-квартире HSBC на Сент-Джеймс-стрит в Лондоне и в Банке Англии. Он уже решил, что хочет стать пилотом, как его дядя Эндрю, и наслаждался теми двумя неделями, которые он провел, работая в горно-спасательной команде RAF Valley в Англси, где он узнал о полетах на вертолете и спасении в горах. Решив, что хочет сделать военную карьеру, он пошутил, что отправил Гарри в Сандхерст в качестве подопытного кролика.
Шутки шутками, но Сандхерст не был похож ни на что, что он когда-либо знал. Так же, как и в случае с Гарри, генерал-майор Ричи сказал ожидающим СМИ, что с Уильямом будут обращаться точно так же, как и с любым другим кадетом: «Каждого судят по заслугам. Исключений не делается». Но иногда к Уильяму все же относились по-особому. Как единственный кадет, ставший президентом Футбольной ассоциации, он получил разрешение во время своего второго года обучения поехать в Германию, чтобы поддержать Англию во время чемпионата мира, к большой зависти его товарищей-кадетов. Но и Гарри летом 2005 года также был предоставлен отпуск для участия в международном турнире по поло Cartier. Пока остальная часть его взвода была в часовне, он наслаждался ланчем с шампанским под июльским солнцем и общался со светскими львами и знаменитостями в VIP-шатре. Однако такие привилегии были редкостью, и когда дело касалась их обучения, ни к одному из принцев не относились особо.
Уильям находился под командованием сержанта-майора Саймона Николса и цветных сержантов Натана Аллена и Джимми Парка из ирландской гвардии. Он занялся дзюдо, но обнаружил, что его леворукость мешает ему добиться больших успехов. Его физическая форма помогала ему справиться с изнурительными тренировочными упражнениями, но его план продолжать заниматься йогой, которую он освоил в Чили, пришлось оставить. Он просто слишком уставал, чтобы что-то делать в конце дня, а утром не было возможности. Уильям максимально использовал каждую минуту, которую ему приходилось проводить в постели, чтобы дать отдых своему ноющему телу. Хотя он почти справлялся с физическим истощением восемнадцатичасового рабочего дня, монотонность Сэндхерста казалась ему сложной задачей. В отпуске он жаловался, что постоянно вымотан и не может справиться с заправкой своей постели "по-сандхерстски", что включало в себя заправку простыней точно в нужное количество складок перед осмотром комнаты в 5.30 утра.
К весне, когда Уильям по колено увяз в тренировках в траншее, Гарри снова попал на первые полосы газет. Он и еще четыре кадета посетили Spearmint Rhino, клуб танцев на коленях в соседнем городе Колнбрук, и, хотя технически он не нарушил никаких правил (кадетам разрешено выходить) , подробности их пьяной ночи стали известны СМИ. ВЕЧЕРИНКА "ГРЯЗНОГО ГАРРИ" включала в себя танцы принца с двумя стриптизершами. Это было очень неловко и не вовремя, поскольку Челси ехала в Великобританию из Южной Африки, чтобы отпраздновать окончание Гарри колледжа.
К счастью, 12 апреля выдалось на редкость солнечным, и ничто не могло испортить Гарри знаменательный день. Безукоризненный в отутюженном церемониальном костюме Гарри до мозга костей был младшим лейтенантом. Он записался в Blues and Royals, второй старейший полк британской армии и часть придворной кавалерии, и теперь имел для этого квалификацию. Гарри был доволен, как и его бабушка, впервые за пятнадцать лет приехавшая посмотреть парад. Герцог Эдинбургский, принц Уэльский и Камилла, герцогиня Корнуольская, элегантная в темно-фиолетовом наряде, также приехали посмотреть, как Гарри будет идти маршем мимо Старого колледжа. Гарри также пригласил на церемонию свою бывшую няню Тигги вместе с Марком Дайером и Джейми Лоутером-Пинкертоном.
Королева, одетая в бежевое пальто длиной в три четверти с меховой оторочкой на манжетах, обратилась к старшим кадетам, которые неделями полировали свои ботинки и снаряжение перед Парадом Государя. Осматривая 219 курсантов-офицеров, она остановилась перед внуком, чтобы проверить, начищена ли каждая пуговица на его кителе. Конечно, так и было, и Гарри не смог удержаться от ухмылки, глядя на бабушку. Королева назвала этот день «великим событием» и говорила о важности эффективного руководства.
После того, как майор Стивен Сегрейв верхом на лошади поднялся по ступеням Старого колледжа, традиция, которая берет свое начало с 1920-х годов, Гарри и его взвод медленным маршем вошли в здание, а оркестр, одетый в медвежьи шкуры и красные туники, протрубил "Auld Lang Syne".
Доедая свой ланч и поднимая тосты за своих друзей, Гарри с трудом мог дождаться позднего вечера, когда он встретится с Челси. Пара не видела друг друга с новогодних праздников.
Когда она приземлилась на взлетно-посадочной полосе аэропорта Хитроу, стало ясно, что на все время ее пребывания с ней будут обращаться как с принцессой. По настоянию Гарри ее встретили двое вооруженных полицейских, которые провели ее через терминал и посадили в ожидавший ее внедорожник с шофером. Гарри и Челси договорились, что она не придет на церемонию; вместо этого она появится на выпускном балу.
Она не разочаровала Гарри, когда переступила порог спортивного зала, украшенного белыми цветами и ароматическими свечами. Он взволнованно рассказывал друзьям о своей «сногсшибательной» девушке, а его сослуживцы видели фотографии Челси в газетах, но во плоти она была еще красивее. В потрясающем шелковом платье бирюзового цвета, которое облегало ее изгибы и смело спускалось сзади, обнажая загорелую кожу. Она провела дома несколько примерок, чтобы убедиться, что вечернее платье идеально подходит, и уложила волосы. Гарри поцеловал ее, а потом они танцевали всю ночь напролет под звуки живого джаза. Они делили сигареты и бокалы с шампанским под ночным небом и бродили рука об руку по спортзалу, который превратился в лабиринт разных комнат и танцевальных площадок. Там было казино, ледяная скульптура, из которой гости могли пить водку, и шоколадный фонтан, в который можно было окунать зефир и клубнику. В другой комнате кадры дневной церемонии проигрывались по кругу на огромном экране. Любые опасения Челси по поводу вечеринки ее бойфренда на прошлой неделе остались в далеком воспоминании. Они были счастливы, влюблены и самое главное снова вместе.
А в это время Уильям выпивал бокал за бокалом красного вина, Кейт Миддлтон заметно отсутствовала. Гарри разрешили привести на бал восьмерых гостей, но это была ночь Гарри и Челси, а у этих двух девушек всегда были слегка прохладные отношения. Хотя Челси хорошо ладила с сестрой Кейт Пиппой, с которой она иногда встречались, с Кейт они были менее дружелюбны. Их знакомство началось неудачно: Кейт предложила взять Челси за покупками на Кингс-роуд, когда она в последний раз была в Лондоне. Когда Челси, чье чувство стиля сильно отличается от Кейт, отвергла приглашение, Кейт, как говорили, обиделась. Чувствуя себя немного одиноким, Уильям напился, а затем удалился в свою комнату в одиночестве. В полночь, как того требует традиция, на фоне впечатляющего фейерверка, который разносил поздравления в ночном небе, Гарри, наконец, оторвал бархатную полоску от рукава своего пиджака, чтобы показать свои офицерские знаки отличия. Он доказал, что его критики ошибались. Теперь он был корнетом в Придворной кавалерии и через несколько недель будет тренироваться со своим полком и готовиться к войне.
Несмотря на похмелье, Уильям и Гарри продолжили празднование следующей ночью, и на этот раз Кейт присоединилась к королевской компании в ночном клубе Boujis в Кенсингтоне. Пока ди-джей ставил их любимые мелодии, любезный владелец бара Джейк Паркинсон-Смит подошел узнать, все ли в порядке. Кейт заказала порцию фирменных клубных коктейлей Crackbaby, мощное сочетание водки и свежевыжатого сока маракуйи, заправленное шампанским и подаваемое в пробирках, и к трем часам утра условный счет компании в баре составлял 2500 фунтов стерлингов. Счет - условный, потому что, как всегда, угощение было за счет заведения. Ди-джей поставил последнюю мелодию вечера, и пора было уходить, но веселье для обоих мальчиков продолжалось.
Уильям собирался совершить пасхальную поездку с Кейт на Мюстик, которую он с нетерпением ждал, в то время как Гарри направлялся в Мозамбик с Челси. Это будет его последний отпуск на какое-то время. По возвращении в Великобританию он начал интенсивную двенадцатинедельную программу обучения в штабе Королевской кавалерии в лагере Бовингтон в Дорсете. Внушительные стены военного городка резко контрастировали с пустынными окаймленными пальмами пляжами Карибского моря, но Гарри вскоре акклиматизировался. Теперь он был обученным офицером и экипирован, чтобы вести своих людей на войну, что он и собирался сделать.
Ради бога, мне всего двадцать два. Я слишком молод, чтобы жениться в моем возрасте. Я не хочу жениться, пока мне не исполнится по крайней мере двадцать восемь или, может быть, тридцать.
Принц Уильям
Кейт Миддлтон выглядела как будущая принцесса, когда она заняла свое место в первом ряду. В сопровождении своих родителей, Майкла и Кэрол, она получила VIP-место на церемонии выпуска и не могла сдержать своего волнения. Одетая в элегантное красное пальто, черные кожаные перчатки и черную шляпу с широкими полями, она выглядела подтянутой и утонченной, хотя и немного старше своих двадцати четырех лет.
Она хотела приложить усилия и несколько недель обдумывала свой наряд, полная решимости выглядеть как нельзя лучше. Хотя это был знаменательный день Уильяма, Кейт во второй раз была на мероприятии, где официально присутствовала его бабушка, и она хотела произвести впечатление. Находясь всего в нескольких местах от королевы, принца Филиппа, Чарльза и Камиллы, она, безусловно, выделялась среди других гостей, многие из которых были в длинных темных пальто, кутаясь от декабрьского холода.
Когда Уильям нашел Кейт в толпе, он улыбнулся. Он был рад, что она приехала. В последние месяцы, хотя они мало виделись друг с другом, она была его большой поддержкой. На той неделе было опубликовано официальное расследование смерти его матери, в котором говорилось, что авиакатастрофа в Париже девять лет назад была трагическим несчастным случаем, и на лице Уильяма, казалось, отразились облегчение и гордость.
«Мне нравится эта форма. Это так сексуально», — прошептала Кейт своей матери, когда они заняли свои места.
Одетый в форму № 1, темно-синюю тунику и брюки, с белыми петлицами на воротнике и красными полосами на каждой ноге, Уильям с гордостью носил красную ленту, сопровождая Суверенное Знамя.
Когда духовой оркестр заиграл веселую песню Abba «Dancing Queen», Кейт улыбнулась и подумала о месяцах, прошедших с момента их выпуска. Их отношения выдержали постуниверситетские проблемы и становились все крепче и крепче. Сам факт того, что Кейт и ее родители, которых Уильям полюбил, были на одном из самых важных событий в его жизни, говорил о многом. Букмекеры William Hill снизили свои коэффициенты на королевскую помолвку с 5–1 до 2–1 и в конце концов вообще перестали принимать ставки. Вступление Кейт в «фирму» казалось не вызывало сомнений. За две недели до этого ее даже пригласили на выходные в Сандрингем, где она выглядела уверенной и вполне деревенской девушкой под бдительным присмотром Уильяма.
Теперь, когда стало ясно, что это не просто университетский роман, помощники во Дворце вдруг обратили внимание на девушку из среднего класса, которая так захватила воображение принца. Памятуя об ошибках, которые были допущены с Дианой, было единодушно решено, что Кейт следует как можно быстрее ввести в королевскую жизнь. Возможно, Уильям и не просил ее выйти за него замуж, но никто не спорил, насколько важной частью его жизни она стала. По его просьбе было решено, что Кейт нужно помочь справиться с повышенным интересом к ней СМИ. Уильям был полон решимости не допустить, чтобы Кейт страдала от одиночества или изоляции, которые испытывала его мать. Кейт пользовалась поддержкой пресс-службы принца Уэльского, а когда она была с Уильямом, ее собственного офицера охраны. На матче поло ее заметили с собственной рацией на случай, если ей понадобится подстраховка. Она получила советы о том, как обращаться с фотографами, которые следовали за ней, в том числе посмотрела видеозаписи покойной принцессой Уэльской, чтобы увидеть, как она справилась с папарацци. По словам друзей, Кейт находила все это увлекательным, хотя и «немного жутким».
С кольцом на пальце или без него Кейт стала одной из самых фотографируемых женщин в мире, и в отличие от Челси, которая ненавидела внимание, она была на удивление уверенной в себе. Всегда безукоризненно одетой ей советовали никогда не разговаривать с прессой, но вежливо улыбаться фотографам. Во время посещения конных испытаний в Gatcombe House со своей матерью вскоре после окончания учебы в августе 2005 года Кейт попросили позировать. «Если я сделаю это сейчас, мне придется продолжать делать это на лыжах и везде», — сказала она им. Это был продуманный ответ, который показал, насколько хорошо она была проинструктирована. К тому времени у Кейт был номер Пэдди Харверсона, сохраненный в ее мобильном телефоне, и когда немецкий журнал точно определил местонахождение ее дома в Челси, она позвонила ему. У нее были установлены тревожные кнопки, связанные с местным полицейским участком. Чарльз был поставлен в известность о ситуации и поручил своим адвокатам Harbottle & Lewis разослать письма редакторам на Флит-стрит, указав, что Кейт является частным лицом и ее следует оставить в покое. Проблема заключалась в том, что Кейт, как и Диана, сама по себе стала историей. Когда газеты и журналы опубликовали ее фотографии, продажи взлетели до небес. Люди хотели знать о Кейт все.
Казалось, что быть девушкой Уильяма отнимало у нее большую часть времени, но Кейт открыла бизнес по производству детской одежды под эгидой компании своих родителей Party Pieces. Часто ездя в Милан за материалами, она быстро влезла в долги и обратилась за советом к другу Уильяма Джейми Мюррею Уэллсу, успешному интернет-предпринимателю. Хотя Джеймсу было всего двадцать четыре года, он зарабатывал миллионы на своем предприятии Glasses Direct, и Уильям считал его надежной парой рук. На летней вечеринке в Kensington Roof Gardens, принадлежащем сэру Ричарду Брэнсону, чьи дети Холли и Сэм являются друзьями Уильяма и Кейт, она попросила его совета. Стоя в очереди за ужином в буфете, она призналась Джеймсу: «Бизнес залезает в долги, но я действительно хочу доказать своему отцу, что могу сделать это, не прося у него никаких денег». Это говорило о развитии ее характера. До сих пор Кейт не стремилась к карьере, но здесь она пыталась найти решение своих проблем, не прося родителей помочь ей.
В ноябре 2006 года Кейт предложили работу продавца аксессуаров в сети магазинов Jigsaw. Там она работала четыре дня в неделю, что позволило ей наслаждаться длинными выходными с Уильямом. Это было идеально для нее, но не очень нравилось некоторым ее коллегам. «Кейт рассказала мне, что некоторые люди, с которыми она работала, плохо с ней обращались и заставляли подметать полы после модной фотосессии, — вспоминала подруга Кейт Эмма Сэйл. — Кейт выстояла, и ей нравилась эта работа. Она всегда говорила, что ей доставляет огромное удовольствие путешествовать по ярмаркам по всей стране, где она охотится за идеями и вдохновением». Хотя она стремилась к тому, чтобы к ней относились так же, как и ко всем остальным, было ясно, что привлекательная брюнетка, которая ездила на работу в серебристом хэтчбек Audi A3 не была штатным сотрудником. Тот факт, что она регулярно появлялась на первых страницах газет и обложек журналов, был своего рода подарком.
Ранее в том же году, в марте 2006 года, она была сфотографирована с Чарльзом и Камиллой в королевской ложе на встрече Золотого кубка Челтнема. Она не присутствовала на королевской свадьбе из-за протокола, но присутствовала на майской свадьбе дочери Камиллы Лауры Паркер-Боулз с Гарри Лопесом, внуком покойного лорда Астора Хеверского, в деревне Лакок в графстве Уилтшир. Во всех отношениях она казалась частью семьи, и у всех на устах был вопрос, когда она и Уильям пойдут к алтарю. Woolworths уже начала производство свадебных памятных вещей, в том числе фарфора Уильяма и Кейт, еще до объявления; пресса играла с вопросами «женятся-не-женятся»; и газетные предположения о королевской свадьбе были особенно популярны. В то время как Кейт относительно спокойно относилась к постоянным догадкам, Уильяму было не так комфортно. Тот факт, что свадебные памятные сувениры уже были изготовлены, имел жуткие отголоски прошлого. Когда Диана в последнюю минуту испугалась своей свадьбы с принцем Чарльзом, ее сестры Сара и Джейн сказали ей: «Не пройдет. Твое лицо на кухонных полотенцах, так что сейчас уже слишком поздно трусить». Уильям был свидетелем того, как брак его родителей рухнул под давлением, и он не хотел, чтобы его постигла подобная участь. Он также знал, что его отца заставили жениться на Диане, потому что она считалась подходящей невестой. Он неохотно поддавался подобному давлению и поклялся, что не будет спешить. Он ясно выразил свои чувства, даже сказал журналисту в момент, когда его застали врасплох, что у него нет планов жениться в ближайшее время.
В модном ночном клубе Casa Antica в Клостерсе звучала громкая музыка, и Уильям наслаждался вечером с Гарри и Кейт. Это был апрель 2005 года, и за несколько дней до свадьбы Чарльза и Камиллы на повестке дня стоял вопрос о женитьбе. В кои-то веки Уильям согласился поболтать с репортером, который смело спросил его, будут ли они с Кейт следующими. Уильям покраснел, прежде чем ответить на вопрос.
Несмотря на протесты Уильяма, слухи о том, что пара вот-вот объявит о помолвке, никуда не делись. В ноябре 2006 года, как раз перед тем, как Уильям окончил Сандхерст, Кейт была приглашена в Сандрингем на традиционный рождественский обед королевской семьи, впервые такое приглашение получила подруга. Историю, опубликованную в Mail on Sunday, не опроверг Кларенс-хаус, который просто сказал, что не будет обсуждать королевских гостей. За год до этого Кейт присоединилась к королевской семье на их традиционной фотосессии в День подарков, что дало ей прекрасную возможность использовать бинокль, который Уильям подарил ей на Рождество. Но на это Рождество она планировала быть со своей семьей в арендованном особняке в Пертшире и отклонила приглашение в Сандрингем.
Уильям пообещал Кейт, что присоединится к Миддлтонам, чтобы отпраздновать Хогманай в Джордонстоун-хаусе, и Кейт с нетерпением ждала его прибытия. Поместье восемнадцатого века на окраине Алита располагалось в заснеженной сельской местности. В большой гостиной мерцала рождественская елка, а поскольку в каждой комнате горели камины, обстановка была как нельзя более романтичной. Но в последнюю минуту Уильям передумал и вместо этого решил остаться со своей семьей. Во время ночного разговора в День подарков он сообщил плачущей Кейт об изменении планов. Для Уильяма это не имело большого значения, но для Кейт отмена была признаком чего-то более зловещего. У нее были веские причины для беспокойства. Уильям передумал и поговорил с отцом и бабушкой, откровенно обсудив свое будущее с Кейт. Оба посоветовали ему ни в чем не торопиться.
9 января Кейт исполнилось двадцать пять лет. За день до этого Уильям поступил на службу в полк Blues and Royals домашней кавалерии в казармах Комбермир в Виндзоре, где ему предстояло пробыть до марта. Они устроили совместный праздник в Хайгроуве перед тем, как он явился на службу, но Кейт все еще переживала из-за пренебрежительного отношения Уильяма в Шотландии. А в газетах слухи о помолвке снова набирали обороты. Дню рождения Кейт предшествовала статья, написанная бывшим личным секретарем Дианы Патриком Джефсоном, в которой он утверждал, что Кейт находится на пути к тому, чтобы стать королевской невестой.
Статья под заголовком «СЛЕДУЮЩАЯ НАРОДНАЯ ПРИНЦЕССА» была в высшей степени спекулятивной, но суть статьи не вызывала сомнений – Уильям собирался сделать Кейт своей невестой, и ее двадцать пятый день рождения выглядел вероятной датой для объявления.
«Говорят, что бренд Windsor вот-вот получит столь необходимую дозу свежего молодого гламура, чтобы дополнить своего признанного восьмидесятилетнего лидера», — написал он в почтенном журнале Spectator.
История разрослась как снежный ком, и к утру дня рождения Кейт сотни фотографов расположились лагерем возле ее дома в ожидании «фотографии перед помолвкой».
Слухи были далеки от правды — Уильям не собирался делать предложение. Вместо этого он позвонил Кейт из казарм Комбермир в Виндзоре, чтобы извиниться. Уильям был в ярости из-за того, что день рождения Кейт был испорчен, и в беспрецедентном заявлении пожаловался, что ее преследуют, и сказал, что «больше всего на свете» хочет, чтобы ее оставили в покое. Впервые Кейт почувствовала себя подавленной и отчаянно одинокой. Обычно она ярко улыбалась фотографам, но на этот раз, направляясь на работу, она выглядела так, словно вот-вот сломается под давлением. Как всегда в кризисной ситуации, она сильно зависела от поддержки матери и сестры. Мантра Миддлтон звучит так: «Улыбайся и терпи», что и сделала Кейт, хотя ее улыбка начала тускнеть.
Впервые близкие к паре люди заговорили о сомнениях по поводу их отношений. Планы на весеннюю свадьбу были разрушены так же быстро, как и были составлены, и теперь поговаривали, по крайней мере, среди их друзей, что помолвка точно не предвидится. Уильям начал двухмесячный курс командира танка в Бовингтоне, и, хотя в марте им понравилось кататься на лыжах в Церматте, они с Кейт проводили меньше времени вместе. Он предупредил ее, что у него плотный график и у него будет мало времени, чтобы навестить ее. Она понимала, но была расстроена, когда Уильям приехал в Лондон и пошел по клубам вместо того, чтобы увидеться с ней. Однажды он провел ночь в Бужи, флиртуя с другой девушкой. Уильям был с Гарри и группой друзей, включая Артура Лэндона, Хью Ван Катсема и Джека Манна, сына бывшего офицера SAS Саймона Манна, когда в клуб вошла Тесс Шепард. Миниатюрная блондинка знала некоторых друзей Уильяма, и вскоре она и Уильям уже танцевали на танцполе.
По мере того как март подходил к концу, отношения Уильяма и Кейт становились все более натянутыми. Как будто позорной ночи в Бужи было недостаточно, Уильям еще больше унизил Кейт, когда его сфотографировали в обнимку с Анной Феррейрой, восемнадцатилетней бразильскей студенткей, в ночном клубе в Пуле недалеко от Бовингтона. Судя по фотографии, Уильям положил руку ей на грудь.
Он провел большую часть ночи, танцуя на подиуме с местной жительницей по имени Лиза Агар, и на этот раз были фотографии, подтверждающие это.
Это стало последней каплей для Кейт, и она поставила ультиматум: либо она получит его полную преданность, либо между ними все кончено. Она больше не была готова выставлять себя дурой. Когда в конце марта они посетили скачки в Челтнеме, их язык тела говорил о многом. Идя на несколько шагов впереди Кейт, Уильям, опустив голову и глубоко засунув руки в карманы, погрузился в размышления. К настоящему времени они оба понимали, что их роман исчерпал себя. Ультиматум Кейт имел неприятные последствия, и Уильям сказал ей, что им следует сделать перерыв. В пасхальные выходные они договорились расстаться во второй раз.
Пока Кейт оплакивала конец их отношений дома со своей семьей, Уильям праздновал свою «свободу» в Лондоне в Mahiki. Двухэтажный бар в Мэйфере был популярным местом у принцев. Клуб, управляемый предпринимателями Пирсом Адамом и Ником Хаусом, с его кичевым интерьером из бамбуковых ширм, круглых деревянных столов, потолочных вентиляторов в ретро-стиле и плетеных стульев-корзин, создан по образцу полинезийского пляжного бара. Завершает образ деревянное каноэ с Фиджи, подвешенное над главной стойкой бара. В то время как Бужи умен и утончен, Махики непринужден и весел, но у богатых клиентов есть серьезные деньги, которые можно потратить. Фирменный напиток «Сундук с сокровищами», который подается в деревянном ящике с бренди, персиковым ликером, лаймом, сахаром и бутылкой шампанского, стоит умопомрачительных 100 фунтов стерлингов.
Трудно было не провести сравнения между Уильямом и его отцом. Неужели Уильям тоже встретил нужную женщину не в то время? Во дворце, преследуемом призраком прошлого, появились настоящие опасения, что Кейт станет следующей Камиллой. Пока Уильям веселился, Кейт получила сообщение поддержки от герцога Эдинбургского. Он заверил ее, что Уильям подарит ей кольцо, «когда придет время». Это было благонамеренное заверение, которое Кейт ценила.
В то время как многие могли бы хандрить, Кейт была не в настроении предаваться длительной жалости к себе; и она не собиралась впадать в депрессию из-за злобных комментариев некоторых о том, что она слишком из среднего класса, чтобы встречаться с принцем. Вместо этого она сделала храброе лицо, надела мини-платье, облегающее бедра, и устроила вечеринку. Ее послание Уильяму было ясным: «Посмотри, чего ты лишаешься!»
В прошлом некоторые друзья Уильяма относились к Кейт прохладно. Они шептались за ее спиной о карьере ее матери в качестве стюардессы, но теперь они сплотились вокруг нее. Гай Пелли, на которого Кейт когда-то смотрела с подозрением, теперь стал ее близким другом и заверил ее, что ей рады в его клубе. Они не всегда сходились во взглядах, и Кейт однажды пожаловалась, что Гай плохо влияет на Уильяма. Но, несмотря на их разногласия, Гай признавал, что Кейт хороша для Уильяма. Он хорошо знал принца и посоветовал Кейт дать ему немного свободы. Это был мудрый совет от человека, более известного как шут при королевском дворе.
Кейт с головой погрузилась в новый проект. Ее близкая подруга из Мальборо Алисия Фокс Питт записалась в Сестричество, группу из двадцати одной девушки, которые планировали отправиться на лодке-драконе из Дувра в Кап-Гри-Нез возле Кале, чтобы собрать деньги на благотворительность. Это оказалось именно тем, что было нужно Кейт.
Кейт, которая всегда ставила Уильяма на первое место, теперь решила, что это ее шанс сделать что-то для себя. Она начала проходить подготовку подготовку, которая включала занятие в 6:30 утра и две вечерние тренировки в неделю. Кроме того, она занималась в тренажерном зале и сильно похудела. Группа тренировалась на реке в Чизвике, и Кейт начала грести с остальными, но в конце концов ее поставили за штурвал, потому что она была отличным лодочником и действительно хорошо координировала действия команды.
По словам Эммы Сейл, Уильям и Кейт уже шли к примирению.
«Неужели только меня сбивает с толку эта молодая женщина, которая стонала и топала ногами из-за внимания прессы, обрушившегося на нее, как на потенциальную невеста королевской семьи, теперь, похоже, жаждет публичности?» — спросила обозреватель Daily Mirror Сью Кэрролл. Королевский обозреватель Daily Mail Ричард Кей отметил: «Кларенс-Хаус с растущим беспокойством наблюдал за тем, как тренировки сестринства стали магнитом для папарацци». Кейт снялась с гонки в августе, но к тому времени они с Уильямом уже тайно встречались в течение пары месяцев.
Уильям пригласил Кейт на костюмированную вечеринку в казармах в Бовингтоне, и всем было ясно, что они снова вместе. Уильям, в спортивных шортах, майке-алкоголичке и полицейском шлеме, всю ночь ходил за Кейт "как потерявшийся щенок". Кейт, которая после тренировок выглядела сногсшибательно и подтянуто, была одета в откровенный озорной наряд медсестры. Темой вечера была Freakin’ Naughty (Чертовски озорная), с потолка свисали надувные куклы, а вызывающе одетые официантки раздавали крепкие коктейли. Снаружи гости играли в надувном замке и ныряли в детский бассейн, полный слизи, но Уильям и Кейт застряли на танцполе. «Они не могли оторваться друг от друга, — вспоминал гость. — Уильяма не волновало, что люди смотрят. Около полуночи он начал целовать ее. Его друзья шутили, что им нужно снять комнату, и вскоре Уильям забрал Кейт к себе в апартаменты».
24 июня 2007 года я опубликовала на первой странице Mail on Sunday сообщение о том, что Уильям и Кейт снова вместе, получив согласие старшего помощника дворца, подтвердившего, что их отношения снова наладились. По стечению обстоятельств я провела эти выходные с Гаем Пелли и близким другом Уильяма Томом Инскипом в поло-клубе Beaufort. Уильям и Кейт должны были присутствовать, но вместо этого отсиживались в Хайгроуве одни. Они снова были вместе, и на этот раз навсегда.
Принц Уильям
Кейт Миддлтон выглядела как будущая принцесса, когда она заняла свое место в первом ряду. В сопровождении своих родителей, Майкла и Кэрол, она получила VIP-место на церемонии выпуска и не могла сдержать своего волнения. Одетая в элегантное красное пальто, черные кожаные перчатки и черную шляпу с широкими полями, она выглядела подтянутой и утонченной, хотя и немного старше своих двадцати четырех лет.
Она хотела приложить усилия и несколько недель обдумывала свой наряд, полная решимости выглядеть как нельзя лучше. Хотя это был знаменательный день Уильяма, Кейт во второй раз была на мероприятии, где официально присутствовала его бабушка, и она хотела произвести впечатление. Находясь всего в нескольких местах от королевы, принца Филиппа, Чарльза и Камиллы, она, безусловно, выделялась среди других гостей, многие из которых были в длинных темных пальто, кутаясь от декабрьского холода.
Когда Уильям нашел Кейт в толпе, он улыбнулся. Он был рад, что она приехала. В последние месяцы, хотя они мало виделись друг с другом, она была его большой поддержкой. На той неделе было опубликовано официальное расследование смерти его матери, в котором говорилось, что авиакатастрофа в Париже девять лет назад была трагическим несчастным случаем, и на лице Уильяма, казалось, отразились облегчение и гордость.
«Мне нравится эта форма. Это так сексуально», — прошептала Кейт своей матери, когда они заняли свои места.
Одетый в форму № 1, темно-синюю тунику и брюки, с белыми петлицами на воротнике и красными полосами на каждой ноге, Уильям с гордостью носил красную ленту, сопровождая Суверенное Знамя.
Когда духовой оркестр заиграл веселую песню Abba «Dancing Queen», Кейт улыбнулась и подумала о месяцах, прошедших с момента их выпуска. Их отношения выдержали постуниверситетские проблемы и становились все крепче и крепче. Сам факт того, что Кейт и ее родители, которых Уильям полюбил, были на одном из самых важных событий в его жизни, говорил о многом. Букмекеры William Hill снизили свои коэффициенты на королевскую помолвку с 5–1 до 2–1 и в конце концов вообще перестали принимать ставки. Вступление Кейт в «фирму» казалось не вызывало сомнений. За две недели до этого ее даже пригласили на выходные в Сандрингем, где она выглядела уверенной и вполне деревенской девушкой под бдительным присмотром Уильяма.
Теперь, когда стало ясно, что это не просто университетский роман, помощники во Дворце вдруг обратили внимание на девушку из среднего класса, которая так захватила воображение принца. Памятуя об ошибках, которые были допущены с Дианой, было единодушно решено, что Кейт следует как можно быстрее ввести в королевскую жизнь. Возможно, Уильям и не просил ее выйти за него замуж, но никто не спорил, насколько важной частью его жизни она стала. По его просьбе было решено, что Кейт нужно помочь справиться с повышенным интересом к ней СМИ. Уильям был полон решимости не допустить, чтобы Кейт страдала от одиночества или изоляции, которые испытывала его мать. Кейт пользовалась поддержкой пресс-службы принца Уэльского, а когда она была с Уильямом, ее собственного офицера охраны. На матче поло ее заметили с собственной рацией на случай, если ей понадобится подстраховка. Она получила советы о том, как обращаться с фотографами, которые следовали за ней, в том числе посмотрела видеозаписи покойной принцессой Уэльской, чтобы увидеть, как она справилась с папарацци. По словам друзей, Кейт находила все это увлекательным, хотя и «немного жутким».
С кольцом на пальце или без него Кейт стала одной из самых фотографируемых женщин в мире, и в отличие от Челси, которая ненавидела внимание, она была на удивление уверенной в себе. Всегда безукоризненно одетой ей советовали никогда не разговаривать с прессой, но вежливо улыбаться фотографам. Во время посещения конных испытаний в Gatcombe House со своей матерью вскоре после окончания учебы в августе 2005 года Кейт попросили позировать. «Если я сделаю это сейчас, мне придется продолжать делать это на лыжах и везде», — сказала она им. Это был продуманный ответ, который показал, насколько хорошо она была проинструктирована. К тому времени у Кейт был номер Пэдди Харверсона, сохраненный в ее мобильном телефоне, и когда немецкий журнал точно определил местонахождение ее дома в Челси, она позвонила ему. У нее были установлены тревожные кнопки, связанные с местным полицейским участком. Чарльз был поставлен в известность о ситуации и поручил своим адвокатам Harbottle & Lewis разослать письма редакторам на Флит-стрит, указав, что Кейт является частным лицом и ее следует оставить в покое. Проблема заключалась в том, что Кейт, как и Диана, сама по себе стала историей. Когда газеты и журналы опубликовали ее фотографии, продажи взлетели до небес. Люди хотели знать о Кейт все.
Казалось, что быть девушкой Уильяма отнимало у нее большую часть времени, но Кейт открыла бизнес по производству детской одежды под эгидой компании своих родителей Party Pieces. Часто ездя в Милан за материалами, она быстро влезла в долги и обратилась за советом к другу Уильяма Джейми Мюррею Уэллсу, успешному интернет-предпринимателю. Хотя Джеймсу было всего двадцать четыре года, он зарабатывал миллионы на своем предприятии Glasses Direct, и Уильям считал его надежной парой рук. На летней вечеринке в Kensington Roof Gardens, принадлежащем сэру Ричарду Брэнсону, чьи дети Холли и Сэм являются друзьями Уильяма и Кейт, она попросила его совета. Стоя в очереди за ужином в буфете, она призналась Джеймсу: «Бизнес залезает в долги, но я действительно хочу доказать своему отцу, что могу сделать это, не прося у него никаких денег». Это говорило о развитии ее характера. До сих пор Кейт не стремилась к карьере, но здесь она пыталась найти решение своих проблем, не прося родителей помочь ей.
В ноябре 2006 года Кейт предложили работу продавца аксессуаров в сети магазинов Jigsaw. Там она работала четыре дня в неделю, что позволило ей наслаждаться длинными выходными с Уильямом. Это было идеально для нее, но не очень нравилось некоторым ее коллегам. «Кейт рассказала мне, что некоторые люди, с которыми она работала, плохо с ней обращались и заставляли подметать полы после модной фотосессии, — вспоминала подруга Кейт Эмма Сэйл. — Кейт выстояла, и ей нравилась эта работа. Она всегда говорила, что ей доставляет огромное удовольствие путешествовать по ярмаркам по всей стране, где она охотится за идеями и вдохновением». Хотя она стремилась к тому, чтобы к ней относились так же, как и ко всем остальным, было ясно, что привлекательная брюнетка, которая ездила на работу в серебристом хэтчбек Audi A3 не была штатным сотрудником. Тот факт, что она регулярно появлялась на первых страницах газет и обложек журналов, был своего рода подарком.
Ранее в том же году, в марте 2006 года, она была сфотографирована с Чарльзом и Камиллой в королевской ложе на встрече Золотого кубка Челтнема. Она не присутствовала на королевской свадьбе из-за протокола, но присутствовала на майской свадьбе дочери Камиллы Лауры Паркер-Боулз с Гарри Лопесом, внуком покойного лорда Астора Хеверского, в деревне Лакок в графстве Уилтшир. Во всех отношениях она казалась частью семьи, и у всех на устах был вопрос, когда она и Уильям пойдут к алтарю. Woolworths уже начала производство свадебных памятных вещей, в том числе фарфора Уильяма и Кейт, еще до объявления; пресса играла с вопросами «женятся-не-женятся»; и газетные предположения о королевской свадьбе были особенно популярны. В то время как Кейт относительно спокойно относилась к постоянным догадкам, Уильяму было не так комфортно. Тот факт, что свадебные памятные сувениры уже были изготовлены, имел жуткие отголоски прошлого. Когда Диана в последнюю минуту испугалась своей свадьбы с принцем Чарльзом, ее сестры Сара и Джейн сказали ей: «Не пройдет. Твое лицо на кухонных полотенцах, так что сейчас уже слишком поздно трусить». Уильям был свидетелем того, как брак его родителей рухнул под давлением, и он не хотел, чтобы его постигла подобная участь. Он также знал, что его отца заставили жениться на Диане, потому что она считалась подходящей невестой. Он неохотно поддавался подобному давлению и поклялся, что не будет спешить. Он ясно выразил свои чувства, даже сказал журналисту в момент, когда его застали врасплох, что у него нет планов жениться в ближайшее время.
В модном ночном клубе Casa Antica в Клостерсе звучала громкая музыка, и Уильям наслаждался вечером с Гарри и Кейт. Это был апрель 2005 года, и за несколько дней до свадьбы Чарльза и Камиллы на повестке дня стоял вопрос о женитьбе. В кои-то веки Уильям согласился поболтать с репортером, который смело спросил его, будут ли они с Кейт следующими. Уильям покраснел, прежде чем ответить на вопрос.
Если Кейт и задело, когда Уильям намекнул, что его младший брат Гарри, скорее всего, свяжет себя узами брака раньше, чем они, она не подала вида. Она уверяла, что не торопится остепениться, но на самом деле ей хотелось безопасности. В то время как будущее Уильяма было предопределено и у него был строгий график мероприятий, будущее Кейт было гораздо менее определенным.
Несмотря на протесты Уильяма, слухи о том, что пара вот-вот объявит о помолвке, никуда не делись. В ноябре 2006 года, как раз перед тем, как Уильям окончил Сандхерст, Кейт была приглашена в Сандрингем на традиционный рождественский обед королевской семьи, впервые такое приглашение получила подруга. Историю, опубликованную в Mail on Sunday, не опроверг Кларенс-хаус, который просто сказал, что не будет обсуждать королевских гостей. За год до этого Кейт присоединилась к королевской семье на их традиционной фотосессии в День подарков, что дало ей прекрасную возможность использовать бинокль, который Уильям подарил ей на Рождество. Но на это Рождество она планировала быть со своей семьей в арендованном особняке в Пертшире и отклонила приглашение в Сандрингем.
Уильям пообещал Кейт, что присоединится к Миддлтонам, чтобы отпраздновать Хогманай в Джордонстоун-хаусе, и Кейт с нетерпением ждала его прибытия. Поместье восемнадцатого века на окраине Алита располагалось в заснеженной сельской местности. В большой гостиной мерцала рождественская елка, а поскольку в каждой комнате горели камины, обстановка была как нельзя более романтичной. Но в последнюю минуту Уильям передумал и вместо этого решил остаться со своей семьей. Во время ночного разговора в День подарков он сообщил плачущей Кейт об изменении планов. Для Уильяма это не имело большого значения, но для Кейт отмена была признаком чего-то более зловещего. У нее были веские причины для беспокойства. Уильям передумал и поговорил с отцом и бабушкой, откровенно обсудив свое будущее с Кейт. Оба посоветовали ему ни в чем не торопиться.
9 января Кейт исполнилось двадцать пять лет. За день до этого Уильям поступил на службу в полк Blues and Royals домашней кавалерии в казармах Комбермир в Виндзоре, где ему предстояло пробыть до марта. Они устроили совместный праздник в Хайгроуве перед тем, как он явился на службу, но Кейт все еще переживала из-за пренебрежительного отношения Уильяма в Шотландии. А в газетах слухи о помолвке снова набирали обороты. Дню рождения Кейт предшествовала статья, написанная бывшим личным секретарем Дианы Патриком Джефсоном, в которой он утверждал, что Кейт находится на пути к тому, чтобы стать королевской невестой.
Статья под заголовком «СЛЕДУЮЩАЯ НАРОДНАЯ ПРИНЦЕССА» была в высшей степени спекулятивной, но суть статьи не вызывала сомнений – Уильям собирался сделать Кейт своей невестой, и ее двадцать пятый день рождения выглядел вероятной датой для объявления.
«Говорят, что бренд Windsor вот-вот получит столь необходимую дозу свежего молодого гламура, чтобы дополнить своего признанного восьмидесятилетнего лидера», — написал он в почтенном журнале Spectator.
История разрослась как снежный ком, и к утру дня рождения Кейт сотни фотографов расположились лагерем возле ее дома в ожидании «фотографии перед помолвкой».
Слухи были далеки от правды — Уильям не собирался делать предложение. Вместо этого он позвонил Кейт из казарм Комбермир в Виндзоре, чтобы извиниться. Уильям был в ярости из-за того, что день рождения Кейт был испорчен, и в беспрецедентном заявлении пожаловался, что ее преследуют, и сказал, что «больше всего на свете» хочет, чтобы ее оставили в покое. Впервые Кейт почувствовала себя подавленной и отчаянно одинокой. Обычно она ярко улыбалась фотографам, но на этот раз, направляясь на работу, она выглядела так, словно вот-вот сломается под давлением. Как всегда в кризисной ситуации, она сильно зависела от поддержки матери и сестры. Мантра Миддлтон звучит так: «Улыбайся и терпи», что и сделала Кейт, хотя ее улыбка начала тускнеть.
Впервые близкие к паре люди заговорили о сомнениях по поводу их отношений. Планы на весеннюю свадьбу были разрушены так же быстро, как и были составлены, и теперь поговаривали, по крайней мере, среди их друзей, что помолвка точно не предвидится. Уильям начал двухмесячный курс командира танка в Бовингтоне, и, хотя в марте им понравилось кататься на лыжах в Церматте, они с Кейт проводили меньше времени вместе. Он предупредил ее, что у него плотный график и у него будет мало времени, чтобы навестить ее. Она понимала, но была расстроена, когда Уильям приехал в Лондон и пошел по клубам вместо того, чтобы увидеться с ней. Однажды он провел ночь в Бужи, флиртуя с другой девушкой. Уильям был с Гарри и группой друзей, включая Артура Лэндона, Хью Ван Катсема и Джека Манна, сына бывшего офицера SAS Саймона Манна, когда в клуб вошла Тесс Шепард. Миниатюрная блондинка знала некоторых друзей Уильяма, и вскоре она и Уильям уже танцевали на танцполе.
По мере того как март подходил к концу, отношения Уильяма и Кейт становились все более натянутыми. Как будто позорной ночи в Бужи было недостаточно, Уильям еще больше унизил Кейт, когда его сфотографировали в обнимку с Анной Феррейрой, восемнадцатилетней бразильскей студенткей, в ночном клубе в Пуле недалеко от Бовингтона. Судя по фотографии, Уильям положил руку ей на грудь.
Он провел большую часть ночи, танцуя на подиуме с местной жительницей по имени Лиза Агар, и на этот раз были фотографии, подтверждающие это.
Это стало последней каплей для Кейт, и она поставила ультиматум: либо она получит его полную преданность, либо между ними все кончено. Она больше не была готова выставлять себя дурой. Когда в конце марта они посетили скачки в Челтнеме, их язык тела говорил о многом. Идя на несколько шагов впереди Кейт, Уильям, опустив голову и глубоко засунув руки в карманы, погрузился в размышления. К настоящему времени они оба понимали, что их роман исчерпал себя. Ультиматум Кейт имел неприятные последствия, и Уильям сказал ей, что им следует сделать перерыв. В пасхальные выходные они договорились расстаться во второй раз.
Пока Кейт оплакивала конец их отношений дома со своей семьей, Уильям праздновал свою «свободу» в Лондоне в Mahiki. Двухэтажный бар в Мэйфере был популярным местом у принцев. Клуб, управляемый предпринимателями Пирсом Адамом и Ником Хаусом, с его кичевым интерьером из бамбуковых ширм, круглых деревянных столов, потолочных вентиляторов в ретро-стиле и плетеных стульев-корзин, создан по образцу полинезийского пляжного бара. Завершает образ деревянное каноэ с Фиджи, подвешенное над главной стойкой бара. В то время как Бужи умен и утончен, Махики непринужден и весел, но у богатых клиентов есть серьезные деньги, которые можно потратить. Фирменный напиток «Сундук с сокровищами», который подается в деревянном ящике с бренди, персиковым ликером, лаймом, сахаром и бутылкой шампанского, стоит умопомрачительных 100 фунтов стерлингов.
Трудно было не провести сравнения между Уильямом и его отцом. Неужели Уильям тоже встретил нужную женщину не в то время? Во дворце, преследуемом призраком прошлого, появились настоящие опасения, что Кейт станет следующей Камиллой. Пока Уильям веселился, Кейт получила сообщение поддержки от герцога Эдинбургского. Он заверил ее, что Уильям подарит ей кольцо, «когда придет время». Это было благонамеренное заверение, которое Кейт ценила.
В то время как многие могли бы хандрить, Кейт была не в настроении предаваться длительной жалости к себе; и она не собиралась впадать в депрессию из-за злобных комментариев некоторых о том, что она слишком из среднего класса, чтобы встречаться с принцем. Вместо этого она сделала храброе лицо, надела мини-платье, облегающее бедра, и устроила вечеринку. Ее послание Уильяму было ясным: «Посмотри, чего ты лишаешься!»
В прошлом некоторые друзья Уильяма относились к Кейт прохладно. Они шептались за ее спиной о карьере ее матери в качестве стюардессы, но теперь они сплотились вокруг нее. Гай Пелли, на которого Кейт когда-то смотрела с подозрением, теперь стал ее близким другом и заверил ее, что ей рады в его клубе. Они не всегда сходились во взглядах, и Кейт однажды пожаловалась, что Гай плохо влияет на Уильяма. Но, несмотря на их разногласия, Гай признавал, что Кейт хороша для Уильяма. Он хорошо знал принца и посоветовал Кейт дать ему немного свободы. Это был мудрый совет от человека, более известного как шут при королевском дворе.
Кейт с головой погрузилась в новый проект. Ее близкая подруга из Мальборо Алисия Фокс Питт записалась в Сестричество, группу из двадцати одной девушки, которые планировали отправиться на лодке-драконе из Дувра в Кап-Гри-Нез возле Кале, чтобы собрать деньги на благотворительность. Это оказалось именно тем, что было нужно Кейт.
Кейт, которая всегда ставила Уильяма на первое место, теперь решила, что это ее шанс сделать что-то для себя. Она начала проходить подготовку подготовку, которая включала занятие в 6:30 утра и две вечерние тренировки в неделю. Кроме того, она занималась в тренажерном зале и сильно похудела. Группа тренировалась на реке в Чизвике, и Кейт начала грести с остальными, но в конце концов ее поставили за штурвал, потому что она была отличным лодочником и действительно хорошо координировала действия команды.
По словам Эммы Сейл, Уильям и Кейт уже шли к примирению.
Проблема снова заключалась в том, что Кейт стала легендой. Ее сфотографировали во время тренировки, и снимок был опубликован на обложке Hello! Ранее Кейт жаловалась на вмешательство СМИ и просила вмешаться адвокатов принца Уэльского. Теперь она украшала обложку журнала. Это был неудачный поворот событий.
«Неужели только меня сбивает с толку эта молодая женщина, которая стонала и топала ногами из-за внимания прессы, обрушившегося на нее, как на потенциальную невеста королевской семьи, теперь, похоже, жаждет публичности?» — спросила обозреватель Daily Mirror Сью Кэрролл. Королевский обозреватель Daily Mail Ричард Кей отметил: «Кларенс-Хаус с растущим беспокойством наблюдал за тем, как тренировки сестринства стали магнитом для папарацци». Кейт снялась с гонки в августе, но к тому времени они с Уильямом уже тайно встречались в течение пары месяцев.
Уильям пригласил Кейт на костюмированную вечеринку в казармах в Бовингтоне, и всем было ясно, что они снова вместе. Уильям, в спортивных шортах, майке-алкоголичке и полицейском шлеме, всю ночь ходил за Кейт "как потерявшийся щенок". Кейт, которая после тренировок выглядела сногсшибательно и подтянуто, была одета в откровенный озорной наряд медсестры. Темой вечера была Freakin’ Naughty (Чертовски озорная), с потолка свисали надувные куклы, а вызывающе одетые официантки раздавали крепкие коктейли. Снаружи гости играли в надувном замке и ныряли в детский бассейн, полный слизи, но Уильям и Кейт застряли на танцполе. «Они не могли оторваться друг от друга, — вспоминал гость. — Уильяма не волновало, что люди смотрят. Около полуночи он начал целовать ее. Его друзья шутили, что им нужно снять комнату, и вскоре Уильям забрал Кейт к себе в апартаменты».
24 июня 2007 года я опубликовала на первой странице Mail on Sunday сообщение о том, что Уильям и Кейт снова вместе, получив согласие старшего помощника дворца, подтвердившего, что их отношения снова наладились. По стечению обстоятельств я провела эти выходные с Гаем Пелли и близким другом Уильяма Томом Инскипом в поло-клубе Beaufort. Уильям и Кейт должны были присутствовать, но вместо этого отсиживались в Хайгроуве одни. Они снова были вместе, и на этот раз навсегда.
Это был июньский вечер вторника в ночном клубе Бужи в Южном Кенсингтоне. Один из его самых известных посетителей только что пронесся по клубу и спустился по лестнице в эксклюзивную VIP-комнату. Группа длинноногих блондинок на маленьком танцполе трясла своими блестящими волосами и поглядывала на юную знаменитость, пока он пробирался сквозь толпу. Местный ди-джей поставил свой любимый хаус-трек «At Night» группы Shakedown, а Джейк Паркинсон-Смит, приветливый менеджер клуба, прибирался в обитом бархатом номере перед прибытием принца. Паркинсон-Смит много лет знал и Уильяма, и Гарри, и имел репутацию человека, который заботится о своих королевских друзьях, среди которых - кузины принцев, принцессы Беатрис и Евгения. Любимые напитки Гарри, водка Belvedere и банки Red Bull, а также несколько бутылок шампанского Dom Perignon уже охлаждались в ведерках для льда из нержавеющей стали.
Накануне его прибытия группа офицеров охраны прочесала комнаты и села за скромный столик, потягивая кока-колу. Принц, одетый в джинсы и рубашку с открытым воротом (его, как и всех, попросили снять бейсболку), вскочил на диван с озорной ухмылкой на взволнованном лице. «Давайте веселиться», — крикнул он, перекрикивая гам, и высоко подняв бутылку водку за 180 фунтов над характерной рыжей шевелюрой.
DJ Бужи Сэм Янг был уже давно знаком с принцами. «Причина, по которой парни возвращаются сюда снова и снова, заключается в том, что здесь они чувствуют себя спокойно и находятся в среде, которой доверяют. Бужи похож на вечеринку в частном доме. У них даже был собственный бармен по имени Гордон, который присматривал за ними». Столы 11, 12 и 13, расположенные рядом с VIP-залом, той ночью были убраны, чтобы никто не мог шпионить за королевской вечеринкой, что было к лучшему, потому что Гарри гулял с единственной девушкой, которая наверняка разозлила бы Челси Дэви, которая находилась дома, в Южной Африке.
Спутницей Гарри на ночь была симпатичная телеведущая Натали Пинкхэм. 29-летняя девушка познакомилась с принцем в 2001 году, когда ее тогдашний бойфренд, капитан сборной Англии по регби Мэтт Доусон, представил их на матче. Благодаря своим впечатляющим познаниям в спорте и способности напоить большинство взрослых мужчин, Натали сразу же нашла общий язык с Гарри. Она вспоминала их первую встречу так:
Они оставались на связи, и Гарри слал Натали электронные письма, пока она готовила ужин из печеной фасоли в своем студенческом общежитии в Ноттингемском университете. В декабре 2001 года появились сообщения о том, что Гарри подарил ей стринги на Рождество и что она ему "ужасно понравилась", несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте. «Мы хорошо ладим и получаем массу удовольствия, но на этом и все», — сказала мне Натали.
Дочь адвоката и застройщика, Натали амбициозна, красива, очень весела и, к ее чести, яростно защищает свою дружбу с Гарри. В этот раз они были настроены на вечеринку, и пробки от шампанского продолжали хлопать, пока они танцевали и болтали в тускло освещенной VIP-комнате. Когда подошло время закрытия, Гарри предложил продолжить вечеринку в доме Марка Дайера. Армейский офицер, ставший трактирщиком, часто позволял использовать свою подвальную квартиру в качестве места проведения вечеринок для Гарри и его друзей — к большому неудовольствию многострадальных офицеров охраны, которым приходилось терпеливо ждать в своих машинах, пока их королевский подопечный не будет готов закончить вечер. В Dyer’s Гарри мог быть самим собой, зная, что все, что происходит внутри этих четырех стен, остается там. Напитки всегда льются рекой, а красивых девушек всегда хватает.
По общему мнению, вечеринка была очень веселой, но к 5 утра Натали уже хотела спать. Когда принц провожал ее к ожидавшему его Range Rover, Натали, немного пошатываясь после восьмичасового пьянства, попросила Гарри поцеловать ее на ночь. — Не здесь, — сказал он, и потащил ее обратно вниз по ступенькам. Они появились через несколько секунд, в блаженном неведении, что их ночная встреча была заснята длиннофокусным объективом. Когда на следующий день эта история попала в газеты, Гарри пришлось звонить Челси в Южную Африку. Это был не первый раз, когда ему приходилось объясняться.
Это было в мае 2006 года, и Гарри уже месяц проходил разведывательную подготовку в составе Домашней кавалерии в Бовингтоне в Дорсете. В отличие от Сандхерста, где он должен был придерживаться строгого расписания, у него было много свободного времени, и по пятницам он не мог дождаться, чтобы вернуться домой в Лондон и посетить Бужи, где ему предоставляли VIP-обслуживание, известное в клубе как «royal comp». Как и Уильяму, королевский статус Гарри гарантировал ему бесплатные напитки, а также компанию бесконечного количества великолепных молодых женщин. К сожалению для Челси, 2006 год был годом довольно безвкусных признаний.
Сначала появился рассказ Кэтрин Дэвис, тридцатичетырехлетней матери двоих детей, которая утверждала, что ее соблазнил солдат-принц на домашней вечеринке в Фулхэме. «Я потеряла дар речи. Я была прижата к стене, и он буквально поднял меня с пола и подарил прекрасный поцелуй, от которого я была ошеломлена», — сказала она Mail on Sunday. Мисс Дэвис, по-видимому, была не единственной женщиной, поддавшейся чарам принца. Сообщается, что в июле того же года он танцевал с еще одной девушкой, которая утверждала, что принц поцеловал ее в губы в Бужи. Шквал бульварных историй заставил Челси расплакаться и породил новые сомнения в их отношениях. Ее лучшая подруга в Зимбабве Кирстен Роджерс, с которой Челси выросла, позвонила Гарри, чтобы упрекнуть его в бесчувственности. Когда семестр закончился, Челси улетела в Лондон, чтобы провести некоторое время с Гарри. Они не виделись с тех двух идиллических весенних недель, проведенных той весной в Южной Африке, и Челси оплачивала огромные счета за разговоры по мобильному телефону, общаясь с Гарри. Она сказала своим друзьям в Южной Африке, что состоит в отношениях в течение длительного времени, но беспокоится о блуждающем взгляде своего парня. Гарри заверил ее, что она та самая, кто нужен ему, а Чарльз впервые дал свое согласие, позволив Гарри и Челси жить в одной комнате в Хайгроуве. Они также арендовали дом с четырьмя спальнями всего в пятнадцати минутах езды от его офицерской столовой, чтобы иметь возможность побыть наедине.
Если его неосмотрительность и повлияла на их отношения, то этого не было заметно, и тем летом пара была неразлучна. Они отправились в Лондон, чтобы встретиться с друзьями и устроить вечеринки в своих любимых ночных клубах. В июле они посетили Международный день Cartier, где высокопоставленные гости заплатили 200 фунтов стерлингов за привилегию посмотреть, как принц играет в поло за команду принца Уэльского. Гарри не отходил от Челси, что резко контрастировало с предыдущим годом, когда я стала свидетелем того, как Гарри и Гай Пелли дико танцевали на столах в шатре Chinawhite после того, как принц забил победный гол. Гарри был в настроении праздновать, сигарета в одной руке и водка с клюквой в другой, а вокруг стайка хорошеньких девушек.
На этот раз он был с Челси, одетой в потрясающее шифоновое платье с открытыми плечами, и вел себя наилучшим образом. В какой-то момент они сбежали из толпы, чтобы разделить хот-дог на автостоянке.
Гарри был спокойнее, когда рядом была Челси, и ее положительное влияние не ускользнуло от внимания его отца. Когда она улетела домой в августе, Челси была уверена, что они выдержат это расставание. Втайне они разработали план ее переезда в Великобританию, где она должна была поступить в аспирантуру. Ждать оставалось недолго, и она пообещала, что ожидание того стоит. На этот раз ей не нужно было беспокоиться о том, что Гарри затеет что-нибудь нехорошее. По совету офицеров охраны мальчиков Чарльз сказал Уильяму и Гарри держаться подальше от Бужи. Было слишком много заголовков о пьянках братьев, и им нужно было держаться в тени. Говорят, что королева и герцог Эдинбургский были обеспокоены тем, что принцы стали слишком известны своими ночными выходками. Хотя никто не предлагал им жить монахами, но они были на виду у публики, и нужно было соблюдать некоторые приличия.
Поскольку военная подготовка Гарри должна была закончиться в октябре, ему пришлось взяться за серьезную работу. Хотя дворцовая кавалерия больше известна своим церемониальным присутствием на государственных мероприятиях, одной из ключевых причин, по которой и Гарри, а позже Уильям решили присоединиться к полку, является то, что он выполняет разведывательную работу на передовой. В центре Королевского бронетанкового корпуса в Бовингтоне Гарри приобретал навыки, которые позволили бы ему повести двенадцать человек в зону боевых действий, где его задачей было бы разведать позиции противника с помощью бронированных машин Scimitar.
Была середина августа; возможными пунктами назначения для Гарри были Ирак и Афганистан, и, вероятно, он вылетит следующей весной. «Гарри начал готовиться к войне, — сказали мне. — Он ожидает, что его отправят в Афганистан вместе с остальной частью его полка». Министерство обороны тоже подтвердило эту историю: «В Афганистане есть потребность в разведывательных войсках, и там находится эскадрилья Blues and Royals. Однако нынешний режим должен измениться следующей весной». Но через несколько недель перспективы отправки Гарри на войну, выглядели маловероятными. Высокопоставленные источники в полку Гарри объяснили, что отправка принца на войну оказалась сущим кошмаром. Каждый день в прессе появлялись свежие сообщения о том, где будут размещен Гарри и его люди, что ставило под угрозу не только безопасность принца, но и его людей.
Начальник Генерального штаба сэр Ричард Даннатт оказался в незавидном положении, решая судьбу Гарри. Если бы он отправил принца на войну, существовал реальный риск того, что Гарри станет мишенью повстанцев, а талибы уже жаждали его крови. Экстремистские сайты предлагали награду за голову Гарри. Для врага он был трофеем, а для высшего руководства дома отправка Гарри на передовую была огромным испытанием. Талибы активизировали свои нападения: всего за пять месяцев был убит сорок один британский военнослужащий, и существовали реальные опасения, что Гарри может стать еще одной жертвой. Южный Афганистан — одно из самых опасных мест в мире, и некоторые утверждали, что здесь не место третьему в очереди на престол. Даже если Гарри разместят в штаб-квартире в Кандагаре, он все равно будет ежедневно подвергаться ракетным обстрелам. Той весной в Гильменд был переброшен отряд из сотни придворных кавалеристов, и один человек был убит и пятеро серьезно ранены, когда их бронетранспортер «Ятаган» подорвался на мине во время операции возле Муса-Кале.
Решение генерала Даннатта не было легким; оно имело бы очень много последствий для королевской семьи и страны в целом, если бы случилось худшее. Но какой смысл тратить сотни тысяч фунтов денег налогоплательщиков на отправку Уильяма и Гарри в Сандхерст, если у них никогда не будет возможности применить свое обучение на практике? Как глава вооруженных сил и главнокомандующий Гарри, королева ясно дала понять высокопоставленным чиновникам Министерства обороны, что поддержит решение отправить Гарри на войну, и принц позже признал: «Она была очень ЗА мой отъезд». Королева гордилась достижениями своего внука и считала, что его тяжелый труд не должен пропасть даром. Будучи запасным, Гарри находился в положении, отличающемся от положения его старшего брата, и ясно выразил свои чувства: если его не собираются отправлять на войну, он мог бы с таким же успехом сдать свою форму. Его дядя Эндрю, последний член королевской семьи, которого отправили в зону конфликта, выразил аналогичные чувства в документальном фильме ВВС в 1991 году: «Если бы я не отправился на Фолкленды, мое положение во флоте было бы несостоятельным».
Гарри провел недели, готовясь к бою на удаленных армейских базах по всей Великобритании. По словам одного офицера, который обучал Гарри на учениях перед развертыванием в Каслмартине, полигоне Минобороны площадью 2400 акров на южном побережье Пембрукшира, он был образцовым лидером.
Сразу после Рождества они много тренировались, стреляли из стрелкового оружия в Лидде на южном побережье и в Тетфорде, практиковались в том, что будут делать на передовой. Гарри был очень хорош и производил впечатление компетентного командира. У него сильный и уверенный характер, и он очень легко обращается с солдатами. Гарри рассказали об СВУ [самодельных взрывных устройствах] и минах. Ему и его отряду пришлось побывать в эпицентре имитируемого взрыва, и Гарри справился. Он сохранил самообладание и отвел своих людей в безопасное место. Он также прошел культурную подготовку, где его проинформировали о культуре и языке враждебной территории, к которой его готовили.
Его научили, как вывести себя и свой отряд из враждебной ситуации и как пробиться из засады. На одном из учений его подорвали бензиновой бомбой. Он отреагировал именно так, как и должен был поступить: сильно топнул ногами по земле, чтобы с него стек бензин и смог потушить огонь.
21 февраля 2007 года, после нескольких недель обсуждений, Гарри наконец получил долгожданное известие. Той весной он должен был присоединиться к эскадрилье А Домашней кавалерии во время шестимесячной командировки в Ирак. Министерство обороны выпустило заявление, одобренное Clarence House:
Наконец-то Гарри отправлялся на войну. Это был первый раз, когда старший член королевской семьи служил на передовой с тех пор, как принц Эндрю воевал на Фолклендах двадцать пять лет назад. Гарри был в восторге, и в конце апреля Челси, которая путешествовала по Южной Америке в свой академический отпуск, прилетела обратно в Лондон, чтобы сопровождать его на прощальной вечеринке в Mahiki. В ту ночь Гарри вел себя наилучшим образом. Всего месяц назад, проигнорировав наставления отца держаться подальше от своего любимого ночного заведения, он был вовлечен в досадную потасовку возле Бужи. Раскрасневшийся от фирменных коктейлей Crackbaby, принц, который снова был на вечеринке с Натали Пинкхэм, бросился на фотографа, а затем потерял равновесие и упал в канаву. Это был унизительный конец вечера. На прощальной вечеринке стало ясно, что предстоящая командировка подействовала на принца отрезвляюще, и он покинул вечеринку с Челси вскоре после полуночи. Братья поменялись ролями, на этот раз Уильям оставался до самого утра на танцполе со своей подругой Холли Брэнсон.
Гарри был в восторге, но его восторг был недолгим. В течение нескольких недель после объявления произошел драматический разворот. Вечером 16 мая генерал Даннатт объявил, что двадцатидвухлетний принц все-таки не поедет в Ирак. Это было просто слишком опасно. Всего за несколько недель до этого двое солдат королевских улан королевы были убиты, когда их машина Scimitar взорвалась во время патрулирования в пустыне. «Был ряд конкретных угроз — о некоторых сообщалось, а о некоторых — не сообщалось, — которые касались непосредственно принца Гарри, — пояснил Даннатт, который только что вернулся из Ирака. — Эти угрозы подвергают его и его окружение риску, который я сейчас считаю неприемлемым. Я должен добавить, что фактором, способствовавшим этому увеличению угрозы для принца Гарри, стало широкое распространение информации и обсуждение его назначения. Это факт, что такое пристальное изучение усугубило ситуацию, и это то, чего я хотел бы избежать в будущем».
Уже было решено, что Гарри должен возглавить отряд поддержки, выполняющий патрулирование в глубине пустыни, а не разведку, где он и его люди были бы более незащищенными, но даже быть частью гораздо более крупных сил считалось слишком рискованным. В прессе было слишком много предположений о том, куда отправят Гарри и эскадрилью, а Министерство обороны узнало о заговорах с целью захвата принца и контрабанды его в Иран, где спасательная операция была бы практически невозможна. Абу Муджтаба, командир Армии Махди, шиитского ополчения, верного радикальному священнослужителю Муктаде ас-Садру, сказал газете Guardian: «Одна из наших целей — захватить Гарри; у нас есть люди на британских базах, которые сообщат нам, когда он прибудет». Министерство обороны просто не было готово рисковать. Джейми Лоутер-Пинкертон, личный секретарь принца, сообщил Гарри о принятом в одиннадцатом часу решении. Публично тот напустил на себя храбрый вид, но этого было достаточно, чтобы заставить его пересмотреть свою карьеру.
Кларенс-Хаус признал, что принц был «очень разочарован», но настаивал на том, что он «полностью понимает и принимает трудное решение генерала Даннатта». Нет сомнений, что на сегодняшний день это было самым суровым испытанием его приверженности военной карьере. Гарри знал, что нет никакой гарантии, что это не повторится. Он не собирался быть игрушечным солдатиком и был возмущен, когда группа Republic назвала его обучение в Сандхерсте «скандальной тратой денег налогоплательщиков». Если его военное будущее заключалось в том, чтобы бездельничать в офисе, он предпочел бы уволиться из армии сейчас и заняться чем-то стоящим в своей жизни. Он основал собственную благотворительную организацию Sentebale, чтобы помогать детям в Лесото. Если военные не могут найти для него места, Гарри найдет другой выход для своих страстей и таланта. Он провел всю свою жизнь, защищаясь от обвинений в том, что он не более чем плейбой. Вступление в армию дало ему шанс доказать, что его недоброжелатели ошибались, и показать, что он стоит намного больше.
Друзья принца говорили, что Гарри впал в депрессию, услышав эту новость.
«Гарри был опустошен, — сказал мне офицер, который тренировался вместе с ним. — Его солдаты отправились на войну без него, что было невероятно тяжело. Он провел несколько месяцев со своей командой, готовя их к боевым действиям. Он был на 100 процентов сосредоточен и проводил много времени со своими людьми. Смотреть, как они уходят, было бы одной из самых трудных вещей для Гарри. Он прошел всю подготовку, но ему не разрешили отправиться выполнять работу, которой его обучали. Было очень тяжело, и нам всем было жаль его. Ему казалось, что он подводит своих людей, не отправляясь с ними в Ирак. Он видел в них своих солдат и чувствовал за них огромную ответственность».
«Я никогда не видел Гарри таким подавленным, — сказал мне один из его лучших друзей за обедом в ресторане Automat на Довер-стрит, недалеко от Mahiki. — Он говорит, что он абсолютно выпотрошен, он считает, что все его тренировки были пустой тратой времени, — сказал Гарри своим коллегам, — если мне не разрешат присоединиться к моему подразделению в зоне боевых действий, я сдам свою форму».
Уильям, как всегда, был рядом, чтобы поддержать своего брата, но он мало что мог сделать, и он знал, что его ждет та же участь. Будучи вторым в очереди на престол, он понял, что ему тоже придется смотреть, как его товарищи-офицеры отправляются на войну, пока он остается дома. Гарри присоединился к своему брату в эскадрилье D Blues and Royals, пока Минобороны не решило, что именно с ним делать. Его старшие офицеры заверили его, что приложат все усилия, чтобы помочь ему отправиться на войну; а пока они велели ему сидеть смирно.
Неудивительно, что бунтарская жилка Гарри снова проявилась. Если он не мог быть принцем-солдатом, он с таким же успехом мог бы быть принцем вечеринок, и он усердно отправился по своим любимым ночным клубам. Понимая, что он быстро теряет интерес, Минобороны решило отправить его в Канаду. У Гарри было несколько бесед с генералом Даннаттом и высокопоставленными чиновниками, которые объяснили, что он может пройти переподготовку в авиадиспетчера на поле боя. Они объяснили, что это - самый простой способ доставить его на передовую, но это нужно было сделать тайно.
В мае Гарри вылетел в Альберту, в учебное подразделение британской армии в Саффилде, в 160 милях к юго-востоку от Калгари. Там он провел три месяца на учениях с боевой стрельбой. Но уже через несколько дней после приезда Гарри оказался на первой полосе местной газеты, где его сфотографировали в провокационном клинче с официанткой. Он пошел в ночной бар с двумя своими телохранителями и группой армейских коллег, чтобы выпить самбуки, рома и кока-колы. Несмотря на усталость, Гарри не смог удержаться и поболтал с одной из официанток, привлекательной двадцатидвухлетней девушкой по имени Чери Цимбалисти. «Он был очень настойчив и сказал мне, что я сногсшибательна, — вспоминала она. — Конечно, он ничего не говорил о том, что у него есть девушка. Он определенно вел себя так, будто был свободен».
На этот раз вопросы задавала не только Челси. Люди Гарри сражались в Ираке, а тут третий в очереди на трон болтает с девушками, по-видимому, совершенно не заботясь о мире. Как в частном порядке заметила его бабушка, иногда Гарри просто не хватало здравого смысла.
Мы хотели провести этот большой концерт, полный энергии, веселья и счастья, которых, я знаю, она хотела бы. И на ее день рождения тоже. Это, должно быть, лучший подарок на день рождения, который она когда-либо получала.
Принц Уильям, 2007
К началу августа Гарри вернулся домой из Канады. Слухи о его командировке в Афганистан наконец улеглись, к большому облегчению генерала сэра Ричарда Даннатта, который начал тайные переговоры с королевой, принцем Чарльзом и личным секретарем Гарри о возможности отправки Гарри на передовую к Рождеству. Именно поэтому эпический концерт, которым Уильям и Гарри планировали отметить десятую годовщину смерти своей матери, заполонил страницы газет.
Впервые они объявили о своем намерении организовать поминальную службу и концерт в память о своей матери в декабре прошлого года. 1 июля 2007 года, после семи месяцев интенсивного планирования, концерт действительно должен был состояться. Уильям и Гарри планировали отпраздновать день, который должен был стать сорок шестым днем рождения Дианы. Так же они хотели отметить десятилетие со дня ее смерти, но это событие не должно было быть сентиментальным событием. Братья решили, что концерт должен отражать жизнерадостность их матери, а эклектичный состав актеров шоу Вест-Энда, выступления Королевского балета и некоторых из крупнейших мировых рок-звезд идеально передали настроение. С самого начала Уильям сказал, что они с Гарри хотят «наложить свой отпечаток» как на поминальную службу, так и на концерт. «Мы хотим, чтобы это было именно то, чего хотела бы наша мать. Поэтому одной церковной службы недостаточно, — сказал он. — Мы хотим, чтобы этот большой концерт в ее день рождения был наполнен энергией, полным веселья и счастья, которых, я знаю, она бы хотела. Это должен быть лучший подарок на день рождения, который она когда-либо получала».
Прошло уже десять лет после ее смерти, но память о Диане все еще была жива – и не только для принцев, но и для публики, которая все еще обожала ее, и для газет, по-прежнему желавших знать каждую подробность жизни Дианы. Публичная жизнь, как сказал Гарри, была лишь очень небольшой частью их матери. Им нравилось вспоминать ее без камер, когда она была «просто мамочкой», танцующей босиком под Майкла Джексона в гостиной Кенсингтонского дворца и смешившей их своими озорными шутками.
До сих пор у них было мало возможностей оставить свой след в памяти о матери. Были призывы установить мемориал, но фонтан стоимостью 3 миллиона фунтов стерлингов в Гайд-парке, открытый через семь лет после ее смерти, поначалу казался слабым и неадекватным. Уильям и Гарри присоединились к своему отцу, королеве и герцогу Эдинбургскому на открытии, но вокруг фонтана возникли разногласия. Многим он казался неподходящим, в том числе подруге Дианы, Вивьен Пэрри, которая входила в комитет Мемориального фонда Дианы, принцессы Уэльской.
Уильяму исполнилось двадцать пять, и он имел законное право на доход, полученный от 6,5 миллионов фунтов стерлингов, оставленных ему по завещанию его матери. Необычным было то, что завещание Дианы было изменено решением Верховного суда через три месяца после ее смерти, чтобы защитить ее сыновей. По сути, изменения означали, что они не могли получить доступ к ее состоянию в 12 миллионов фунтов стерлингов, пока им не исполнится тридцать, но они могли получать проценты, не консультируясь с попечителями. Также было решено, что Уильям и Гарри унаследуют права интеллектуальной собственности принцессы, которые были переданы Мемориальному фонду Дианы, принцессы Уэльской. Хотя Уильям высоко ценил работу, проделанную фондом, он был полон решимости серьезно встряхнуть его. Было ощущение, особенно во Дворце, что имя Дианы, которое на каком-то этапе появилось даже на упаковках маргарина, было обесценено и чрезмерно коммерциализировано.
«Мальчиков мудро не вмешивали во все происходящие ссоры, но с имиджем Дианы были огромные проблемы», — вспоминала Вивьен Пэрри. — Сестра Дианы Сара и Пол Баррелл, которые также были в комитете, решили дать право использовать подпись Дианы на упаковках маргарина. Сара фактически подписала это соглашение, хотя мы все были против этого, как и мать Дианы Фрэнсис, которая в то время была еще жива. Имя Дианы было и остается очень влиятельным, и вполне понятно, что Уильям и Гарри так бережно относятся к наследию своей матери».
Концерт и мемориал стали прекрасной возможностью для мальчиков заново создать образ своей матери. Это было первое совместное благотворительное предприятие Уильяма и Гарри и их самый амбициозный проект на сегодняшний день. Концерт, который должен был состояться на новом стадионе Уэмбли, с участием двадцати трех артистов, должен был транслироваться BBC по всему миру. Все помнили молодую и энергичную Диану, танцующую под Duran Duran на Live Aid двадцать два года назад. Теперь та самая группа, которая стояла в очереди, чтобы встретить принцессу и пожать ей руку, будет петь для нее вместе с Томом Джонсом, Родом Стюартом, Supertramp, Lily Allen, Joss Stone и Take That.
Уильям и Гарри заранее приняли решение, что это будет вечеринка для младших членов королевской семьи, и хотя некоторые члены семьи Дианы были приглашены, старая гвардия, включая их отца, который, по словам Уильяма, не знал, как произносится имя Бейонсе, не получила приглашения. Хотя на этом этапе у принцев не было собственного личного офиса, у них была команда помощников во дворце, помогающая им спланировать мероприятие. Сэр Малкольм Росс, который координировал успешное празднование золотого юбилея королевы в 2002 году, руководил операцией вместе с Джеффри Мэтьюзом, личным секретарем принцев, и их личным секретарем Хелен Эспри. Консультативный совет совет состоял из ключевых фигур индустрии музыки и развлечений, в том числе Николаса Кольриджа, управляющего директора Condé Nast, Энди Косслетта из Intercontinental Hotels Group, Уилли Уолша, исполнительного директора British Airways, председателя Universal Music Люциана Грейнджа, директора Национального Театра Николаса Хитнера и сэра Тома Шеббера, директора благотворительной организации принца Чарльза. Импресарио театра Эндрю Ллойд Уэббер также согласился принять участие, и к Новому году подготовка уже шла полным ходом. И Уильям, и Гарри были в курсе всех этапов планирования благодаря Джейми Лоутер-Пинкертону, который путешествовал по стране с подробными планами постоянно меняющегося события, которые парни должны были утвердить.
Уильям хотел следить за каждой мелочью, и ему было разрешено оставить свой полк в Дорсете, чтобы приезжать в Лондон для регулярных встреч в Кларенс-Хаусе. По словам одного из присутствовавших при этом высокопоставленных королевских помощников, он уверенно и авторитетно руководил каждым собранием.
За несколько недель до концерта было так много шумихи, что было решено, что парни должны дать интервью на международном телевидении. Учитывая популярность их матери в Штатах, было предложено, чтобы они появились в крупнейшей американской утренней программе NBC Today, которая, как сообщается, заплатила за эксклюзив 2,5 миллиона долларов. Годом ранее Уильям и Гарри появлялись на британском телевидении вместе со своим отцом, чтобы дать интервью Энту и Деку по поводу празднования тридцатой годовщины Фонда Принца. Они казались спокойными, когда сидели по обе стороны от своего отца, а он рассказывал о работе Фонда. Но на этот раз внимание было приковано к ним. Отснятый материал, с точки зрения NBC, стоил каждого доллара.
Это было честно и убедительно, и Уильям и Гарри вели себя именно так, как хотела бы их мать. Они были абсолютно обычными людьми; у них были подруги; они ненавидели внимание прессы, связанное с их титулами, и им не нравилось вторжение в их повседневную жизнь. Если бы они не родились принцами, Уильям хотел бы быть «каким-нибудь пилотом вертолета, возможно, работающим на ООН», а Гарри сказал, что мечтает стать гидом на сафари в Африке. Гарри утверждал, что только те люди, которые действительно знали их, по-настоящему понимали их. Были вопросы о Кейт Миддлтон, но Уильям, который, очевидно, был хорошо проинструктирован перед интервью, ушел от ответа. Он определенно не был готов подтвердить, придет ли она на концерт.
Сидя на кремовом диване в гостиной Кларенс-Хауса, одетые в брюки чинос и рубашки с открытым воротом, братья по очереди отвечали на вопросы. Перед камерами они были спокойны, обменивались легкими шутками и заканчивали предложения друг за друга. Гарри шутил о своем безделии в преддверии концерта, в то время как Уильям утверждал, что все блестящие идеи принадлежали ему. Их самоуничижение и теплота завоевали им армию поклонников. В конце концов, это был первый случай, когда Америка и остальной мир увидели мальчиков с тех пор, как десять лет назад они шли за гробом своей матери.
Парни впервые рассказали о смерти Дианы и о том, как они справлялись без нее в своей жизни. Гарри откровенно рассказал о своей матери и о том, как его преследовало то, что произошло в туннеле Пон-де-л'Альма 31 августа 1997 года. «Лично для меня, что бы ни случилось… той ночью… в том туннеле… никто никогда не узнает. Я уверен, что люди всегда будут думать об этом все время, — сказал он. — Я никогда не перестану задаваться этим вопросом».
«С тех пор, как это произошло, мы всегда думали об этом, — добавил Уильям. — Не проходит и дня, чтобы я не подумал об этом хотя бы раз в день… Для нас все было очень медленно… Это было давно».
Гарри рассказал о травме, вызванной постоянным столкновением с образами их матери после ее смерти и о своей печали из-за того, что трагедия никогда не станет закрытой главой в их жизни. Хотя время залечило самые свежие раны, было ясно, что боль от столь внезапной и публичной потери матери оставила глубокий шрам.
На вопрос, как они справлялись с жизнью в аквариуме с золотыми рыбками, Гарри ответил: «Мы знаем, что у нас есть определенные обязанности, но в нашей личной жизни и в некоторых других сферах нашей жизни мы хотим быть настолько нормальными, насколько это возможно. Да, это тяжело, потому что в определенном смысле мы никогда не будем нормальными».
***
Когда 1 июля 2007 года сэр Элтон Джон вышел на сцену нового стадиона Уэмбли, чтобы представить Уильяма и Гарри, толпа из 63 000 человек разразилась бурными аплодисментами. Они оба признались, что нервничают, но когда они стояли перед гигантским экраном, освещенным буквой «Д», Гарри обрел уверенность.
«Привет, Уэмбли, — крикнул он толпе. Он посмотрел на Уильяма и широко улыбнулся. Была прекрасная погода, и Элтон Джон открывал и закрывал концерт на черном лакированном рояле. Он не исполнял «Свечу на ветру», которую пел на ее похоронах; настроение было праздничным, а не печальным. Излияние горя десятью годами ранее осталось далеким воспоминанием. Слез больше не было, это было время счастья, но когда черно-белые изображения Дианы, сделанные ее любимым фотографом Марио Тестино, замелькали на сцене, невозможно было ошибиться в эмоциях, которые она по-прежнему вызывала.
Когда камеры сфокусировались на королевской ложе, Уильям и Гарри в окружении своих друзей и родственников, среди которых были принцессы Беатрис и Евгения, Питер и Зара Филлипс, а также дочери графа Спенсера Амелия, Элиза и Китти, сияли от гордости. В какой-то момент Уильям поднял руки в воздух и начал пританцовывать, но брат отругал его за это. Кейт, одетая в белый тренч Issa, стояла в двух рядах позади Уильяма и старалась не встречаться с ним взглядом, хотя зоркие наблюдатели могли многое прочитать в том, как она подпевала каждому слову песни Take That «Back for Good». На самом деле последние дни перед концертом она провела, сидя за кухонным столом в Кларенс-Хаусе, проговаривая с Уильямом окончательный порядок выступлений и помогая ему с речевыми карточками, которые он весь день носил в кармане блейзера. Это был первый раз, когда они должны были появиться на публике вместе после того, как стало известно, что они снова встречаются, но Кейт хотела, чтобы этот день был посвящен Гарри и Уильяму, и настояла на том, что будет сидеть со своим братом Джеймсом. Челси, прилетевшая из Кейптауна, сидела справа от Гарри в первом ряду. Они вместе танцевали и были неразлучны на VIP-вечеринке после шоу.
Хотя дворцовые помощники были обеспокоены тем, что ночная вечеринка может послать неверный сигнал в преддверии годовщины смерти Дианы, Уильям и Гарри непреклонно настаивали на том, что хотят поблагодарить всех, кто был причастен к концерту. Организатор мероприятий и владелец ночного клуба Марк Фуллер, который также долгое время является послом Фонда принца, сказал, что это был их способ сказать спасибо. «Люди отчаянно нуждались в приглашении на афтепати, но принцы хотели, чтобы все прошло интимно и скромно. Все согласились помочь бесплатно, и парни были невероятно благодарны. Они взяли за правило приходить и благодарить каждую официантку и каждого портье перед началом вечеринки», — сказал Фуллер, который отвечал за кейтеринг и помогал присматривать за звездными гостями. Принцы вели себя наилучшим образом, хотя Гарри не смог удержаться и улизнул ненадолго с Челси. Уильям и Гарри всегда хотели, чтобы все средства, собранные от концерта, были распределены между их благотворительными организациями, и 1 миллион фунтов стерлингов, который они собрали, был разделен между восемью, в том числе Sentebale и Centrepoint.
Часовая поминальная служба, которая прошла в гвардейской часовне казарм Веллингтона 31 августа, по понятным причинам была более мрачной, и послание было столь же ясным, сколь и простым: пусть Диану прославят за ее жизнь, и пусть она покоится с миром. Церемония при свечах состоялась всего в двух шагах от Букингемского дворца, где в июле 1981 года Диана поцеловала своего прекрасного принца на балконе перед восхищенной толпой. Его преподобие Ричард Шартр, епископ Лондонский, поддержал мольбы Уильяма и Гарри о том, чтобы память их матери была окончательно упокоена. В Париже море цветов было возложено над туннелем Пон-де-л’Альма, а цветы, открытки и стихи от представителей общественности были приколоты к воротам Кенсингтонского дворца и Олторпа, дома детства Дианы и места ее последнего упокоения.
Но, как это было на протяжении большей части супружеской жизни Дианы, Камилла невольно бросила тень на поминальную службу. Когда стало известно, что герцогиня будет присутствовать, произошёл настоящий фурор. У самой Камиллы были дурные предчувствия, и она хотела держаться подальше, но Чарльз настоял, чтобы она была там. Близкая подруга Дианы Роза Монктон, которая провела десять дней в отпуске с принцессой незадолго до ее смерти, выразила свое несогласие в статье для Mail on Sunday: «Я знаю, что такие службы должны быть поводом для прощения, но я не могу отделаться от ощущения, что присутствие Камиллы совершенно неуместно».
Камилла, как говорили, расплакалась из-за критики в ее адрес и того возмутительного положения, в котором она оказалась, но Чарльз, который может быть упрямым, особенно когда речь идет о его покойной бывшей жене, настаивал на том, чтобы сэр Майкл Пит, его личный советник, продолжал информировать своих пресс-помощников, что герцогиня будет присутствовать. Уильям и Гарри пригласили свою мачеху, но с приближением дня Камилла оказалась под ужасным давлением, и они с Чарльзом ежедневно спорили о том, стоит ли ей присутствовать. Прошло всего два года с тех пор, как Чарльз и Камилла поженились, а публика так и не приняла их потенциальную будущую королеву. Многие по-прежнему относились к Камилле с подозрением и неприязнью, а ее общественный имидж оставался хрупким. Уильям и Гарри были расстроены тем, что скандал омрачил службу, и опасались негативной реакции общественности, если герцогиня появится. В конце концов, в одиннадцатом часу вмешалась королева и разрешила Камилле не присутствовать. Камилла сделала личное заявление: «Поразмыслив, я считаю, что мое присутствие может отвлечь внимание от цели мероприятия, которая заключается в том, чтобы сосредоточиться на жизни и служении Дианы».
На службе Уильям сидел на передней скамье рядом с королевой, которая была одета в ярко-фиолетовое платье. Он решил прочесть Послание апостола Павла к Ефесянам; Гарри произносил надгробную речь. Парни опросили 500 друзей и родственников, в том числе многих бывших сотрудников их матери из Кенсингтонского дворца. Были приглашены повара Дианы Мервин Уичерли и Крис Барбер, которые также присутствовали на конфирмации Уильяма, а также ее бывший секретарь Виктория Мендхэм.
Представители множества благотворительных организаций, покровительницей которых была Диана, также заполнили часовню вместе с премьер-министрами прошлого и настоящего и звездами из мира шоу-бизнеса. Там же были двенадцать крестников Дианы, ее крестные и все ее пажи и подружки невесты. Ее бывший дворецкий Пол Баррелл, который был в центре расследования ряда пропавших личных вещей покойной принцессы, демонстративно не был приглашен, как и Мохамед Аль Файед. Его дочь Камилла, которая прошлым летом жила с мальчиками вместе с их матерью в Сен-Тропе, была единственным членом семьи Файед на мемориале. Уильям и Гарри лично написали ей и попросили приехать.
Когда я много позже брала интервью у Камиллы Файед, она сказала:
Когда Гарри отправился на свое место, он прошел через церковь к скамейкам, где сидела семья Спенсеров, и присоединился к ним. Это был первый раз, когда две семьи собрались вместе после похорон Дианы, на которых граф Спенсер произнес сердечный, но горький панегирик, в котором заявил, что Диане «не нужен королевский титул, чтобы продолжать генерировать свой особый вид магии». Его защита своей сестры, хотя и была встречена аплодисментами нации, была воспринята как плохо завуалированная атака на Виндзоров, и с тех пор семьи не общались. В тот день многие раны были залечены.
Принц Уильям, 2007
К началу августа Гарри вернулся домой из Канады. Слухи о его командировке в Афганистан наконец улеглись, к большому облегчению генерала сэра Ричарда Даннатта, который начал тайные переговоры с королевой, принцем Чарльзом и личным секретарем Гарри о возможности отправки Гарри на передовую к Рождеству. Именно поэтому эпический концерт, которым Уильям и Гарри планировали отметить десятую годовщину смерти своей матери, заполонил страницы газет.
Впервые они объявили о своем намерении организовать поминальную службу и концерт в память о своей матери в декабре прошлого года. 1 июля 2007 года, после семи месяцев интенсивного планирования, концерт действительно должен был состояться. Уильям и Гарри планировали отпраздновать день, который должен был стать сорок шестым днем рождения Дианы. Так же они хотели отметить десятилетие со дня ее смерти, но это событие не должно было быть сентиментальным событием. Братья решили, что концерт должен отражать жизнерадостность их матери, а эклектичный состав актеров шоу Вест-Энда, выступления Королевского балета и некоторых из крупнейших мировых рок-звезд идеально передали настроение. С самого начала Уильям сказал, что они с Гарри хотят «наложить свой отпечаток» как на поминальную службу, так и на концерт. «Мы хотим, чтобы это было именно то, чего хотела бы наша мать. Поэтому одной церковной службы недостаточно, — сказал он. — Мы хотим, чтобы этот большой концерт в ее день рождения был наполнен энергией, полным веселья и счастья, которых, я знаю, она бы хотела. Это должен быть лучший подарок на день рождения, который она когда-либо получала».
Прошло уже десять лет после ее смерти, но память о Диане все еще была жива – и не только для принцев, но и для публики, которая все еще обожала ее, и для газет, по-прежнему желавших знать каждую подробность жизни Дианы. Публичная жизнь, как сказал Гарри, была лишь очень небольшой частью их матери. Им нравилось вспоминать ее без камер, когда она была «просто мамочкой», танцующей босиком под Майкла Джексона в гостиной Кенсингтонского дворца и смешившей их своими озорными шутками.
До сих пор у них было мало возможностей оставить свой след в памяти о матери. Были призывы установить мемориал, но фонтан стоимостью 3 миллиона фунтов стерлингов в Гайд-парке, открытый через семь лет после ее смерти, поначалу казался слабым и неадекватным. Уильям и Гарри присоединились к своему отцу, королеве и герцогу Эдинбургскому на открытии, но вокруг фонтана возникли разногласия. Многим он казался неподходящим, в том числе подруге Дианы, Вивьен Пэрри, которая входила в комитет Мемориального фонда Дианы, принцессы Уэльской.
Словно подтверждая свою неудачность, фонтан засорился листьями и был огорожен забором как представляющий угрозу для здоровья и безопасности. К концу того первого лета он был больше похож на брызги, чем на величественный фонтан, которым должен был быть.
Уильяму исполнилось двадцать пять, и он имел законное право на доход, полученный от 6,5 миллионов фунтов стерлингов, оставленных ему по завещанию его матери. Необычным было то, что завещание Дианы было изменено решением Верховного суда через три месяца после ее смерти, чтобы защитить ее сыновей. По сути, изменения означали, что они не могли получить доступ к ее состоянию в 12 миллионов фунтов стерлингов, пока им не исполнится тридцать, но они могли получать проценты, не консультируясь с попечителями. Также было решено, что Уильям и Гарри унаследуют права интеллектуальной собственности принцессы, которые были переданы Мемориальному фонду Дианы, принцессы Уэльской. Хотя Уильям высоко ценил работу, проделанную фондом, он был полон решимости серьезно встряхнуть его. Было ощущение, особенно во Дворце, что имя Дианы, которое на каком-то этапе появилось даже на упаковках маргарина, было обесценено и чрезмерно коммерциализировано.
«Мальчиков мудро не вмешивали во все происходящие ссоры, но с имиджем Дианы были огромные проблемы», — вспоминала Вивьен Пэрри. — Сестра Дианы Сара и Пол Баррелл, которые также были в комитете, решили дать право использовать подпись Дианы на упаковках маргарина. Сара фактически подписала это соглашение, хотя мы все были против этого, как и мать Дианы Фрэнсис, которая в то время была еще жива. Имя Дианы было и остается очень влиятельным, и вполне понятно, что Уильям и Гарри так бережно относятся к наследию своей матери».
Концерт и мемориал стали прекрасной возможностью для мальчиков заново создать образ своей матери. Это было первое совместное благотворительное предприятие Уильяма и Гарри и их самый амбициозный проект на сегодняшний день. Концерт, который должен был состояться на новом стадионе Уэмбли, с участием двадцати трех артистов, должен был транслироваться BBC по всему миру. Все помнили молодую и энергичную Диану, танцующую под Duran Duran на Live Aid двадцать два года назад. Теперь та самая группа, которая стояла в очереди, чтобы встретить принцессу и пожать ей руку, будет петь для нее вместе с Томом Джонсом, Родом Стюартом, Supertramp, Lily Allen, Joss Stone и Take That.
Уильям и Гарри заранее приняли решение, что это будет вечеринка для младших членов королевской семьи, и хотя некоторые члены семьи Дианы были приглашены, старая гвардия, включая их отца, который, по словам Уильяма, не знал, как произносится имя Бейонсе, не получила приглашения. Хотя на этом этапе у принцев не было собственного личного офиса, у них была команда помощников во дворце, помогающая им спланировать мероприятие. Сэр Малкольм Росс, который координировал успешное празднование золотого юбилея королевы в 2002 году, руководил операцией вместе с Джеффри Мэтьюзом, личным секретарем принцев, и их личным секретарем Хелен Эспри. Консультативный совет совет состоял из ключевых фигур индустрии музыки и развлечений, в том числе Николаса Кольриджа, управляющего директора Condé Nast, Энди Косслетта из Intercontinental Hotels Group, Уилли Уолша, исполнительного директора British Airways, председателя Universal Music Люциана Грейнджа, директора Национального Театра Николаса Хитнера и сэра Тома Шеббера, директора благотворительной организации принца Чарльза. Импресарио театра Эндрю Ллойд Уэббер также согласился принять участие, и к Новому году подготовка уже шла полным ходом. И Уильям, и Гарри были в курсе всех этапов планирования благодаря Джейми Лоутер-Пинкертону, который путешествовал по стране с подробными планами постоянно меняющегося события, которые парни должны были утвердить.
Уильям хотел следить за каждой мелочью, и ему было разрешено оставить свой полк в Дорсете, чтобы приезжать в Лондон для регулярных встреч в Кларенс-Хаусе. По словам одного из присутствовавших при этом высокопоставленных королевских помощников, он уверенно и авторитетно руководил каждым собранием.
За несколько недель до концерта было так много шумихи, что было решено, что парни должны дать интервью на международном телевидении. Учитывая популярность их матери в Штатах, было предложено, чтобы они появились в крупнейшей американской утренней программе NBC Today, которая, как сообщается, заплатила за эксклюзив 2,5 миллиона долларов. Годом ранее Уильям и Гарри появлялись на британском телевидении вместе со своим отцом, чтобы дать интервью Энту и Деку по поводу празднования тридцатой годовщины Фонда Принца. Они казались спокойными, когда сидели по обе стороны от своего отца, а он рассказывал о работе Фонда. Но на этот раз внимание было приковано к ним. Отснятый материал, с точки зрения NBC, стоил каждого доллара.
Это было честно и убедительно, и Уильям и Гарри вели себя именно так, как хотела бы их мать. Они были абсолютно обычными людьми; у них были подруги; они ненавидели внимание прессы, связанное с их титулами, и им не нравилось вторжение в их повседневную жизнь. Если бы они не родились принцами, Уильям хотел бы быть «каким-нибудь пилотом вертолета, возможно, работающим на ООН», а Гарри сказал, что мечтает стать гидом на сафари в Африке. Гарри утверждал, что только те люди, которые действительно знали их, по-настоящему понимали их. Были вопросы о Кейт Миддлтон, но Уильям, который, очевидно, был хорошо проинструктирован перед интервью, ушел от ответа. Он определенно не был готов подтвердить, придет ли она на концерт.
Сидя на кремовом диване в гостиной Кларенс-Хауса, одетые в брюки чинос и рубашки с открытым воротом, братья по очереди отвечали на вопросы. Перед камерами они были спокойны, обменивались легкими шутками и заканчивали предложения друг за друга. Гарри шутил о своем безделии в преддверии концерта, в то время как Уильям утверждал, что все блестящие идеи принадлежали ему. Их самоуничижение и теплота завоевали им армию поклонников. В конце концов, это был первый случай, когда Америка и остальной мир увидели мальчиков с тех пор, как десять лет назад они шли за гробом своей матери.
Парни впервые рассказали о смерти Дианы и о том, как они справлялись без нее в своей жизни. Гарри откровенно рассказал о своей матери и о том, как его преследовало то, что произошло в туннеле Пон-де-л'Альма 31 августа 1997 года. «Лично для меня, что бы ни случилось… той ночью… в том туннеле… никто никогда не узнает. Я уверен, что люди всегда будут думать об этом все время, — сказал он. — Я никогда не перестану задаваться этим вопросом».
«С тех пор, как это произошло, мы всегда думали об этом, — добавил Уильям. — Не проходит и дня, чтобы я не подумал об этом хотя бы раз в день… Для нас все было очень медленно… Это было давно».
Гарри рассказал о травме, вызванной постоянным столкновением с образами их матери после ее смерти и о своей печали из-за того, что трагедия никогда не станет закрытой главой в их жизни. Хотя время залечило самые свежие раны, было ясно, что боль от столь внезапной и публичной потери матери оставила глубокий шрам.
На вопрос, как они справлялись с жизнью в аквариуме с золотыми рыбками, Гарри ответил: «Мы знаем, что у нас есть определенные обязанности, но в нашей личной жизни и в некоторых других сферах нашей жизни мы хотим быть настолько нормальными, насколько это возможно. Да, это тяжело, потому что в определенном смысле мы никогда не будем нормальными».
***
Когда 1 июля 2007 года сэр Элтон Джон вышел на сцену нового стадиона Уэмбли, чтобы представить Уильяма и Гарри, толпа из 63 000 человек разразилась бурными аплодисментами. Они оба признались, что нервничают, но когда они стояли перед гигантским экраном, освещенным буквой «Д», Гарри обрел уверенность.
«Привет, Уэмбли, — крикнул он толпе. Он посмотрел на Уильяма и широко улыбнулся. Была прекрасная погода, и Элтон Джон открывал и закрывал концерт на черном лакированном рояле. Он не исполнял «Свечу на ветру», которую пел на ее похоронах; настроение было праздничным, а не печальным. Излияние горя десятью годами ранее осталось далеким воспоминанием. Слез больше не было, это было время счастья, но когда черно-белые изображения Дианы, сделанные ее любимым фотографом Марио Тестино, замелькали на сцене, невозможно было ошибиться в эмоциях, которые она по-прежнему вызывала.
Когда камеры сфокусировались на королевской ложе, Уильям и Гарри в окружении своих друзей и родственников, среди которых были принцессы Беатрис и Евгения, Питер и Зара Филлипс, а также дочери графа Спенсера Амелия, Элиза и Китти, сияли от гордости. В какой-то момент Уильям поднял руки в воздух и начал пританцовывать, но брат отругал его за это. Кейт, одетая в белый тренч Issa, стояла в двух рядах позади Уильяма и старалась не встречаться с ним взглядом, хотя зоркие наблюдатели могли многое прочитать в том, как она подпевала каждому слову песни Take That «Back for Good». На самом деле последние дни перед концертом она провела, сидя за кухонным столом в Кларенс-Хаусе, проговаривая с Уильямом окончательный порядок выступлений и помогая ему с речевыми карточками, которые он весь день носил в кармане блейзера. Это был первый раз, когда они должны были появиться на публике вместе после того, как стало известно, что они снова встречаются, но Кейт хотела, чтобы этот день был посвящен Гарри и Уильяму, и настояла на том, что будет сидеть со своим братом Джеймсом. Челси, прилетевшая из Кейптауна, сидела справа от Гарри в первом ряду. Они вместе танцевали и были неразлучны на VIP-вечеринке после шоу.
Хотя дворцовые помощники были обеспокоены тем, что ночная вечеринка может послать неверный сигнал в преддверии годовщины смерти Дианы, Уильям и Гарри непреклонно настаивали на том, что хотят поблагодарить всех, кто был причастен к концерту. Организатор мероприятий и владелец ночного клуба Марк Фуллер, который также долгое время является послом Фонда принца, сказал, что это был их способ сказать спасибо. «Люди отчаянно нуждались в приглашении на афтепати, но принцы хотели, чтобы все прошло интимно и скромно. Все согласились помочь бесплатно, и парни были невероятно благодарны. Они взяли за правило приходить и благодарить каждую официантку и каждого портье перед началом вечеринки», — сказал Фуллер, который отвечал за кейтеринг и помогал присматривать за звездными гостями. Принцы вели себя наилучшим образом, хотя Гарри не смог удержаться и улизнул ненадолго с Челси. Уильям и Гарри всегда хотели, чтобы все средства, собранные от концерта, были распределены между их благотворительными организациями, и 1 миллион фунтов стерлингов, который они собрали, был разделен между восемью, в том числе Sentebale и Centrepoint.
Часовая поминальная служба, которая прошла в гвардейской часовне казарм Веллингтона 31 августа, по понятным причинам была более мрачной, и послание было столь же ясным, сколь и простым: пусть Диану прославят за ее жизнь, и пусть она покоится с миром. Церемония при свечах состоялась всего в двух шагах от Букингемского дворца, где в июле 1981 года Диана поцеловала своего прекрасного принца на балконе перед восхищенной толпой. Его преподобие Ричард Шартр, епископ Лондонский, поддержал мольбы Уильяма и Гарри о том, чтобы память их матери была окончательно упокоена. В Париже море цветов было возложено над туннелем Пон-де-л’Альма, а цветы, открытки и стихи от представителей общественности были приколоты к воротам Кенсингтонского дворца и Олторпа, дома детства Дианы и места ее последнего упокоения.
Но, как это было на протяжении большей части супружеской жизни Дианы, Камилла невольно бросила тень на поминальную службу. Когда стало известно, что герцогиня будет присутствовать, произошёл настоящий фурор. У самой Камиллы были дурные предчувствия, и она хотела держаться подальше, но Чарльз настоял, чтобы она была там. Близкая подруга Дианы Роза Монктон, которая провела десять дней в отпуске с принцессой незадолго до ее смерти, выразила свое несогласие в статье для Mail on Sunday: «Я знаю, что такие службы должны быть поводом для прощения, но я не могу отделаться от ощущения, что присутствие Камиллы совершенно неуместно».
Камилла, как говорили, расплакалась из-за критики в ее адрес и того возмутительного положения, в котором она оказалась, но Чарльз, который может быть упрямым, особенно когда речь идет о его покойной бывшей жене, настаивал на том, чтобы сэр Майкл Пит, его личный советник, продолжал информировать своих пресс-помощников, что герцогиня будет присутствовать. Уильям и Гарри пригласили свою мачеху, но с приближением дня Камилла оказалась под ужасным давлением, и они с Чарльзом ежедневно спорили о том, стоит ли ей присутствовать. Прошло всего два года с тех пор, как Чарльз и Камилла поженились, а публика так и не приняла их потенциальную будущую королеву. Многие по-прежнему относились к Камилле с подозрением и неприязнью, а ее общественный имидж оставался хрупким. Уильям и Гарри были расстроены тем, что скандал омрачил службу, и опасались негативной реакции общественности, если герцогиня появится. В конце концов, в одиннадцатом часу вмешалась королева и разрешила Камилле не присутствовать. Камилла сделала личное заявление: «Поразмыслив, я считаю, что мое присутствие может отвлечь внимание от цели мероприятия, которая заключается в том, чтобы сосредоточиться на жизни и служении Дианы».
На службе Уильям сидел на передней скамье рядом с королевой, которая была одета в ярко-фиолетовое платье. Он решил прочесть Послание апостола Павла к Ефесянам; Гарри произносил надгробную речь. Парни опросили 500 друзей и родственников, в том числе многих бывших сотрудников их матери из Кенсингтонского дворца. Были приглашены повара Дианы Мервин Уичерли и Крис Барбер, которые также присутствовали на конфирмации Уильяма, а также ее бывший секретарь Виктория Мендхэм.
Представители множества благотворительных организаций, покровительницей которых была Диана, также заполнили часовню вместе с премьер-министрами прошлого и настоящего и звездами из мира шоу-бизнеса. Там же были двенадцать крестников Дианы, ее крестные и все ее пажи и подружки невесты. Ее бывший дворецкий Пол Баррелл, который был в центре расследования ряда пропавших личных вещей покойной принцессы, демонстративно не был приглашен, как и Мохамед Аль Файед. Его дочь Камилла, которая прошлым летом жила с мальчиками вместе с их матерью в Сен-Тропе, была единственным членом семьи Файед на мемориале. Уильям и Гарри лично написали ей и попросили приехать.
Когда я много позже брала интервью у Камиллы Файед, она сказала:
Как и многие прихожане, Камилла была тронута до слез, когда Гарри произнес панегирик. Он говорил о «непревзойденной любви матери к жизни, смеху, веселью и глупостям». Она была, по его словам, «нашим опекуном, другом и защитником». Она ни разу не позволила своей непоколебимой любви к нам остаться невысказанной или непроявленной. Ее всегда будут помнить за ее удивительную общественную деятельность. Но за пристальным вниманием СМИ для нас, всего лишь двух любящих детей, она была просто лучшей матерью в мире. Мы скучаем по ней. Она сделала нас и многих других людей счастливыми. Пусть такой она и останется в памяти». Его губы задрожали, но, несмотря на охватившие его эмоции, Гарри не потерял самообладания. Его сердечная речь была такой же волнующей и трогательной, как единственная открытка на крышке гроба Дианы, на которой было написано единственное слово «Мамочке», написанное его рукой.
Когда Гарри отправился на свое место, он прошел через церковь к скамейкам, где сидела семья Спенсеров, и присоединился к ним. Это был первый раз, когда две семьи собрались вместе после похорон Дианы, на которых граф Спенсер произнес сердечный, но горький панегирик, в котором заявил, что Диане «не нужен королевский титул, чтобы продолжать генерировать свой особый вид магии». Его защита своей сестры, хотя и была встречена аплодисментами нации, была воспринята как плохо завуалированная атака на Виндзоров, и с тех пор семьи не общались. В тот день многие раны были залечены.
Я ни за что не собираюсь, пройдя через Сандхерст, сидеть на заднице дома,
пока мои парни сражаются за свою страну.
Это может звучать очень высокопарно, но это правда.
Принц Гарри, сентябрь 2005 года
В пятницу, 9 ноября 2007 года, было половина одиннадцатого, когда промоутеру ночного клуба Amika позвонил на мобильный телефон довольно бодрый принц Гарри. — Мы только что поужинали. Мы хотим прийти и повеселиться! Мы уже спускаемся». Недавно отремонтированный ночной клуб располагался на Кенсингтон-Хай-стрит в западной части Лондона, и в нем был VIP-зал, в который можно было попасть только с помощью специальной карты. Гарри, служивший всего в двадцати милях отсюда, в Виндзоре, стал завсегдатаем клуба, пользовавшегося популярностью у состоятельных фанатов «Челси», которые могли позволить себе пятнадцатифунтовые коктейли.пока мои парни сражаются за свою страну.
Это может звучать очень высокопарно, но это правда.
Принц Гарри, сентябрь 2005 года
Здесь не могло быть повторения эпизода с Бужи, когда Гарри набросился на фотографа: принца отвезли на частную автостоянку под клубом доставили на место по лабиринту коридоров так, что папарацци даже не узнали о его присутствии. Он всегда избегал VIP-зала, в котором была собственная команда персонала, винтажный бар с шампанским и экстравагантные бархатные обои. Вместо этого он предпочитал сидеть за столиком в углу главного зала клуба, откуда у него был прекрасный вид на сцену, на которой в клетке выступали полуобнаженные танцовщицы. Любому другому пришлось бы потратить минимум 1500 фунтов стерлингов за привилегию сидеть за этим, лучшим столом в клубе, но для Гарри счет всегда отменялся.
Он вошел в клуб, низко надвинув бейсболку на лицо, рухнул на глубокое черное кожаное сиденье и потянулся к бутылке водки, уже охлажденной льдом. На столе также стояло несколько кувшинов с коктейлями, но Гарри не хотел разбавлять свои напитки. Он подозвал официантку и попросил полдюжины рюмок. Уже было решено, кто будет обслуживать Гарри и его друзей в этот вечер, и когда великолепная Кристиана, уроженка Тринидада, подошла к столу, Гарри встал, чтобы поприветствовать ее.
В последний раз он видел Челси, когда она приезжала в Лондон на каникулы из Лидского университета, куда поступила в аспирантуру по юриспруденции в сентябре. Явно счастливая воссоединением, пара отпраздновала это событие двумя бутылками пива Möet et Chandon и улизнула, чтобы выкурить сигарету в коридоре, ведущем к автостоянке, еще одна привилегия, предназначенная исключительно для них. В конце вечера Гарри, смеясь, попытался оплатить счет в 2000 фунтов стерлингов своим армейским удостоверением личности, но ему сообщили, что напитки за счет заведения. Так же, как и бутылки водки "магнум", положенные в багажник Range Rover офицеров охраны, любезно предоставленные менеджером бара, потому что холодильник с напитками в Кларенс-хаусе, по словам Гарри, иссяк.
В этот раз он был не с Челси, а со своим другом Артуром Лэндоном, самым молодым человеком в списке богатых людей Sunday Times, и девушкой Артура, визажисткой Шарлоттой Коуэн. Гарри был непривычно подавлен и сидел в углу, не проявляя интереса к элегантным девушкам, с надеждой кружившим вокруг его столика. Только когда Кристиана села поболтать с ним, Гарри оживился. Он знал ее по Бужи, где она обслуживала VIP-столы, и они хорошо ладили. Заполучив ее номер телефона, Гарри провел последние две недели, переписываясь с ней, и среди его друзей ходили слухи, что недавно она сопровождала принца домой в Кларенс-хаус. Новости об их дружбе достигли даже родного города Кристианы на Тринидаде, где ее семья и друзья обсуждали каждую деталь зарождающегося романа, хотя Кристиана лояльно отказывалась обсуждать отношения.
Новость быстро облетела полмира. Челси была в ярости и сказала Гарри, что их отношениям конец. Дело было не только в его блуждающем взгляде; она отчаянно тосковала по дому и была несчастна в Лидсе. Еще в сентябре Гарри заставил ее ждать в аэропорту Хитроу почти час после того, как она приземлилась. Когда он в конце концов появился, он выглядел так, будто только что встал с кровати. А на выходе он яростно обругал фотографов, которые собрались в терминале.
Всего в десяти минутах ходьбы, в лондонском Вест-Энде, Челси устраивала собственную вечеринку в модном Cuckoo Club, предназначенном только для его членов. Одетая в облегающее мини-платье, она была окружена группой своих близких подруг, включая ее лучшую подругу Оливию Перри, известную всем как Bubble (Пузырь). Девушки с бокалами шампанского в руках сидели в своих креслах, когда Челси сообщила им новости. «Все кончено, — драматично сказала она им, прежде чем осушить свой бокал. — Он не прилагает достаточно усилий, а мне нужно быть самой собой. Я даже не знаю, могу ли я ему доверять». Bubble утешительно обняла ее, остальные кивнули, соглашаясь с тем, что она приняла правильное решение. Гарри был сумасшедшим, отпуская ее, но Челси уже собиралась вернуться в Африку на рождественские каникулы, где она запланировала "девчачий" отпуск в Кении.
Она пожертвовала своей семьей и жизнью, которую любила, чтобы переехать в Лидс, серый, дождливый и унылый, а Гарри навестил ее всего один раз за этот семестр. Город, по словам Гарри, мог похвастаться оживленной ночной жизнью, но гламурная картина, которую он нарисовал, не совсем соответствовала действительности. Челси жила в убогой части города, и дом с террасой, где ее маленькая квартирка на первом этаже выходила окнами на заваленный мусором передний двор, ничем не напоминал ее пляжный домик со стеклянным фасадом стоимостью 350 000 фунтов стерлингов в Кейптауне. Офицеры охраны Гарри выразили обеспокоенность по поводу незащищенности дома в Лидсе, но Челси настояла на том, чтобы «жить как студентка». Это означало, что, когда Гарри приезжал, пара должна была встречаться в доме друга.
Это было далеко не идеально, и Гарри, как она заметила, тоже изменился. В октябре он пропустил ее двадцать второй день рождения. Вместо этого он полетел в Париж, чтобы посмотреть, как Англия сыграет с Южной Африкой на чемпионате мира по регби, который он отпраздновал марафонской попойкой. Совсем по-другому он вел себя в прошлом году, когда тайно прилетел в Кейптаун, чтобы отпраздновать двадцать первый день рождения Челси. Темой вечера были бурные двадцатые, и в середине вечера Гарри снял рубашку, обнажив белую футболку с надписью «Руки прочь!» призванную показать любому, кто хотя бы отдаленно интересуется Челси, что она была девушкой Гарри.
По иронии судьбы, теперь, когда они жили в одной стране, отношения начали ухудшаться. Челси чувствовала себя одинокой в Лидсе. Хотя она никогда не была близка с Кейт Миддлтон, та была единственным человеком, который мог понять, как тяжело встречаться с принцем. В конце концов, прошло всего несколько месяцев с тех пор, как Кейт находилась в точно таком же положении. Как и во многих других случаях, личная жизнь Уильяма и Гарри, казалось, отражала друг друга.
Кейт, возможно, была права, но ее совет не был услышан. Челси не была готова выставлять себя на посмешище. В Южной Африке она всегда была самой красивой девушкой в своей гламурной и богатой компании. Она никогда не испытывала недостатка в мужском внимании, и Гарри особенно беспокоил ее старый друг из Зимбабве, Брэдли Кирклэнд. Известный своим друзьям как Джабу (Jabu), он был близок с Челси, хотя у них никогда не было романтических отношений. Гарри, который слышал, что Джабу однажды назвал его «мокрой рыбой», почувствовал угрозу со стороны красивого студента, хобби которого была охота на крокодилов.
По правде говоря, Гарри не о чем было беспокоиться. Челси обожала его. Она берегла себя для кого-то особенного, и Гарри был ее первой любовью. Это был всего лишь всплеск — один из многих разрывов — и через несколько недель они снова были вместе. Однако на этот раз их воссоединение было более кратким и страстным, чем до сих пор. Гарри отправили в Афганистан.
***
Это был момент, которого Гарри ждал. С тех пор, как весной его командировка в Ирак потерпела неудачу, он знал, что генерал сэр Ричард Даннатт поставил перед собой личную задачу доставить его на передовую. Теперь он нашел способ. Об этом знали только семья Гарри, горстка высокопоставленных чиновников Минобороны и премьер-министр Гордон Браун, но в прессе уже ходили слухи, что Гарри может отправиться в Афганистан. Пэдди Харверсон написал в новостные агентства, предупреждая их не публиковать спекулятивные истории, но генерал Даннатт знал, что если это сработает, Флит-стрит должна быть в курсе секрета. Когда принц Эндрю воевал на Фолклендах, было выдано уведомление D. Это был полный запрет писать о миссии принца. Оно сработало, и не было никаких причин, по которым это не должно было случиться с Гарри. Принц не был поклонником британских СМИ: они фотографировали его, когда он падал возле ночных клубов, и в глубине души он все еще считал их частично ответственными за смерть своей матери. На этот раз у него не было выбора, кроме как довериться им. Вместе с Пэдди Харверсоном Даннатт провел несколько неофициальных встреч в Кларенс-Хаусе с избранными представителями прессы, и было решено, что в связи с командировкой принца средства массовой информации должны молчать. Все редакторы пообещали не нарушать эмбарго, пока Гарри благополучно не вернется домой на британскую землю. Но в обмен на их сотрудничество они хотели получить интервью перед отъездом Гарри и доступ к нему, когда он вернется домой. Гарри согласился.
На секретную пресс-конференцию в Кларенс-Хаус были приглашены всего два журналиста, один от печатных СМИ и один с радио. Гарри рассказал, что его бабушка сообщила ему, что он, наконец, отправляется на войну. Перед принятием решения королева и Чарльз провели двухчасовую встречу с генералом Даннаттом, и оба благословили операцию. «Она сказала мне, что я уезжаю в Афганистан, так и должно было быть», — сказал Гарри. Он должен был вылететь в Кандагар на следующий день и был заранее проинструктирован по всем вопросам. Он казался уверенным и на удивление спокойным в отношении стоящей перед ним задачи.
Он провел месяц летней подготовки в Королевских ВВС Лиминга недалеко от Норталлертона в северном Йоркшире в качестве передового авиадиспетчера. Обучение включало наведение непосредственной авиационной поддержки на цели противника. Он не был до конца уверен в том, что будет делать, когда прибудет в Афганистан. «Все еще немного неясно, — сказал он. — Любой, кто отправляется в Афганистан на операции, работает в режиме многозадачности. По сути, я собираюсь стать TACP, то есть тактической группой воздушного контроля, которая связана с Королевскими ВВС, быстрыми реактивными самолетами, перебросками снабжения и всеми этими мелочами. Мне еще предстоит выяснить все детали того, чем я на самом деле буду заниматься». Проще говоря, это было управление воздушным движением: в обязанности Гарри входило руководство самолетами, от скоростных реактивных самолетов с бомбами и самолетов наблюдения до регулярных перевозок войск и поставок продовольствия. Он работал на командующего придворной кавалерией подполковника Эдварда Смита-Осборна, который тесно сотрудничал с генералом Даннаттом, чтобы доставить Гарри на передовую. Это отличалось от разведывательной работы, которой его учили, но Гарри был хорошо подготовлен. «Я никогда не думал, что увижу себя занимающимся [этим] в армии. Я обучен этому. Я не провел ни дня в Хитроу или где-то в этом роде, но в той мере, в какой армия может обучить вас управлению воздушным движением, я был обучен».
Он не скрывал своего восторга от того, что наконец-то отправляется на войну, и признался, что испытал огромное чувство облегчения: «немного волнения, немного, уф, наконец-то у меня появился шанс по-настоящему стать солдатом, чем я хотел заниматься с тех пор, как поступил на службу». Впервые он публично признал свое разочарование тем, что в апреле его не отправили на войну со своими людьми. «Это было очень тяжело, и я действительно подумал, что одной из основных причин, по которой я вряд ли поеду, был тот факт, кто я есть», — он был откровенен, когда его спросили, хотел бы он не быть принцем. «На самом деле, я очень этого хочу». Он признался, что в какой-то момент он подумывал пересмотреть свое будущее в армии. «Я бы не стал употреблять слово "уволиться". Это был тот случай, когда я чувствовал, что если я не собираюсь устроить столько неприятностей большому количеству людей, то, возможно, мне следует уйти, и не только ради себя, но и ради всех остальных… Я думал об этом, но в то же время я очень не хотел, чтобы это произошло. Я надеялся, что мне представится возможность, и, к счастью, она есть».
Гарри знал, что Афганистан не будет «прекрасным курортом». «Я просто хочу применить знания на практике и, по сути, помочь всем остальным… внести свою лепту», — настаивал он. К тому же он продолжал длинную линию королевских традиций военной службы. Последним британским монархом, участвовавшим в боевых действиях, был отец королевы, король Георг VI. Двадцатилетним младшим лейтенантом Королевского флота он участвовал в битве при Ютландии в мае 1916 года. Королева вступила в Женскую вспомогательную территориальную службу ближе к концу Второй мировой войны и стала первой женщиной-членом королевской семьи, которая на постоянной основе служила в вооруженных силах. Ее муж, герцог Эдинбургский, служил в Королевском флоте с 1939 по 1952 год и участвовал во Второй мировой войне в битве при Матапане на борту HMS Valiant, где руководил прожекторами линкора, находясь под обстрелом. А в 1982 году принц Эндрю, прослуживший в Королевском флоте более двадцати лет, летал вторым пилотом на вертолетах Sea King, выполняя противолодочные и транспортные задачи во время Фолклендской войны. Чарльз был командиром тральщика «Броннингтон» и успешно следил за советской подводной лодкой, которая забрела в Ла-Манш. На самом деле из недавних членов королевской семьи только граф Уэссекс не имел успешной военной карьеры после того, как провалил курс подготовки коммандос Королевской морской пехоты. Теперь настала очередь Гарри доказать, что он может сражаться за королеву и страну.
14 декабря 2007 года на аэродроме RAF Brize Norton в Оксфордшире, на том самом аэродроме, куда десятью годами ранее мать Гарри прибыла в свой последний путь домой, и было очень холодно. Укутавшись от бодрящего ветра в свою самую теплую одежду, Гарри быстро поднялся по ступенькам транспортного самолета C-17 RAF Globemaster III. Его рюкзак был набит до отказа и весил двадцать пять килограммов. В нем у него были припасы на следующие четыре месяца, включая маленькое радио, всепогодный спальный мешок, надувную кровать, защитные очки, солнцезащитный крем, кисточку для очистки оружия от песка и запас его любимых желейных конфет Haribo. Его пистолет и винтовка SA80 A2 были отдельно упакованы в оружейный набор и будут переданы ему, как только они приземлятся. На запястье у него была красно-синяя повязка Help For Heroes, как и у Челси, которая была одной из немногих, кто знал, что Гарри отправляется на войну.
Это был не обычный полет: самолет был достаточно большим, чтобы перевозить танки и вертолеты, и в нем не было сидячих мест. Вместо этого с боков свисали сети, в которых солдаты могли сидеть во время одиннадцатичасового перелета в Кандагар. Это было неудобно, и как только они взлетели, Гарри расстелил свой спальный мешок на полу и попытался немного поспать. Ему было приказано надеть шлем и бронежилет Osprey при приземлении. На его униформе с эмблемой Blues and Royals также был его армейский номер WA 4673 A.
После того, как они благополучно приземлились, ему дали 48 часов на акклиматизацию, прежде чем Чинук доставил его на передовую оперативную базу (FOB) Дуайер, пыльный аванпост в центре провинции Гильменд, который многие считают одним из самых опасных мест на земле. База размером с четыре футбольных поля была неудобной и аскетичной. Она была укреплена бастионами HESCO, разборными контейнерами из проволочной сетки, заполненными гравием. Гарри находился всего в семи милях от Гармсира, заброшенного прифронтового городка, и вскоре обнаружит, что от сгоревшей и разграбленной главной улицы, когда-то бывшей центром шумного торгового городка, мало что осталось.
Корнет Уэльс был хорошо проинструктирован. Теперь он был одним из 30 000 британских военнослужащих, служивших в Афганистане после вторжения США в 2001 году. Первоначально британские войска помогали обеспечивать безопасность столицы, Кабула, затем, в 2006 году перебрались в провинцию Гильменд на юге Афганистана. Была надежда, что американцы и британцы смогут распространить правительственный контроль на сердце Талибана; вместо этого коалиция столкнулась с жестким сопротивлением и годами кровопролитных боев. К тому времени, когда Гарри отправился на войну, восемьдесят девять британских солдат были убиты, шестьдесят три из них — в боях против талибов, а еще сотни получили ранения.
Именно на песчаных полях сражений в Афганистане Гарри наконец-то смог проверить свои навыки. Для пилотов в небе он был Вдовой Шесть-Семь, радиопозывным, внимательно следившим за ними и еще пристальнее наблюдавшим за противником. Гарри была выделена его собственная зона ограниченного доступа, которая занимала несколько квадратных километров вокруг FOB Dwyer. В его обязанности входило выявлять силы талибов на местах, проверять их координаты и рассматривать их в качестве целей для нападения. Он часами изучал карты, изображения с камер наблюдения и видеозаписи вражеских позиций, и ему приходилось регистрировать каждую деталь, идентифицирующую, подтверждающую и точно указывающую на талибов. Важно отметить, что воздушным силам коалиции требовалось его разрешение на вход в его воздушное пространство, и через несколько недель он должен был координировать свой первый в истории воздушный налет.
В оперативном центре FOB Гарри следил за каждым движением с помощью сложной видеотрансляции в прямом эфире, подключенной к компьютеру, который получил название Taliban TV или Kill TV. «Терри Талибан и его товарищи, как только они слышат шум в воздухе, залегают на землю, что немного усложняет жизнь, — объяснил Гарри. — Поэтому наличие чего-то, что дает вам визуальную обратную связь с высоты, означает, что они могут продолжать свой обычный образ жизни, а мы можем следовать за ними. Моя работа состоит в том, чтобы следить, независимо от того, было ли мне поручено это днем ранее, или в тот день, или когда войска вступают в контакт». Он работал вместе с капралом Дэвидом Бакстером, 28-летним бывшим водителем танка из Бендура близ Колрейна в Северной Ирландии, который тренировался вместе с ним в Домашней кавалерии. Гарри быстро завоевал уважение капрала.
Легкий характер и чувство юмора Гарри быстро завоевали ему дружбу и доверие товарищей. Когда не было угрозы нападения, он болтал по радио с пилотами об их домах и семьях. «Хорошо расслабиться и хорошо поболтать. Когда ты знаешь, что ситуация непростая, тебе, очевидно, нужно включиться в игру и выполнять свою работу». Ему особенно нравилась Мишель Томпкинс, пилот Harrier, которая описывала захватывающие дух виды из своей кабины. Она смотрела на заснеженные горы с высоты птичьего полета и смеялась, когда Гарри шутил, что условия идеальны для катания на лыжах. Конечно, ни у кого из пилотов не было ни малейшего подозрения, что "Вдова Шесть-Семь" на самом деле принц Гарри, но он пользовался успехом у всех женщин-пилотов. «Мы говорили: «Пофлиртуй с ней еще немного, и тебе придется снять комнату», — пошутил командир Гарри, командир батареи майор Энди Диммок.
Невероятно, но командиром отряда Гарри на маневрах в пустыне в Гильменде оказался капитан Дикон Ли-Вуд, двадцатисемилетний парень из Факенхэма в Норфолке, который отправился в Ладгроув с Уильямом и Гарри. «Это был огромный сюрприз, — сказал капитан о своей случайной встрече с принцем. — Я думаю, что ему это нравится. Он любит уединение – за ним не гонятся папарацци. У него нет команды телохранителей на поле боя. Он с парнями, с которыми невероятно хорошо ладит. Он всегда играет в регби или футбол или сидит у костра и рассказывает глупые истории».
В канун Рождества Гарри попросил, чтобы его отправили к гуркхам в FOB "Дели" в опасный район Гармсир недалеко от границы с Пакистаном. Дели состоит из разрушенных зданий и остатков некогда уважаемого, но ныне разбомбленного сельскохозяйственного колледжа. Главная улица города была британской линией фронта, а между Гарри и врагом было 500 метров ничейной земли, состоящей из заброшенных траншей и остатков бывших ферм. База подвергалась ежедневным обстрелам, а ближайшая больница находилась в тридцати минутах полета на вертолете, но, несмотря на элементарные условия, Гарри был счастлив. «Все дело в том, чтобы быть здесь с парнями, а не в комнате с кучей офицеров… Приятно находиться с обычной компанией парней, выслушивать их проблемы, прислушиваться к тому, что они думают».
В городе-призраке Гармсир Гарри был очень далек от дома. В бейсбольной кепке со звездами и полосами США с надписью WE DO BAD THINGS TO BAD PEOPLE (МЫ ПОСТУПАЕМ ПЛОХО С ПЛОХИМИ ЛЮДЬМИ), которую он обменял у другого офицера на флисовый шарф, его было трудно узнать. Он был загорелым, а его рыжие волосы слиплись от песка. Он спал в защищенном от минометного огня помещении, где была узкая раскладушка с москитной сеткой, шкафчик, сделанный из старого ящика от минометных снарядов, и коврик с вышитыми изображениями танков и ручных гранат. Как и всем остальным, ему полагалась одна бутылка питьевой воды в день, и ему хватало этой воды с отвратительным вкусом хлорки. Еда состояла из отварной курицы тикка масала в пакетике, и хэша из солонины. Гарри скучал по своим любимым биг-макам, и единственной роскошью были его конфеты Haribo и несколько пакетов южноафриканского билтонга, которые приходили по почте из Челси. Горячего душа не было, а когда мелкая пыль, скопившаяся в каждой щели, становилась невыносимой, можно было пользоваться только ледяной водой. Бритье разрешалось раз в три дня, а закругленные концы гильз для ракет использовались как чаши для бритья. Гарри упивался простотой и анонимностью этой жизни. «Дели — это фантастика. Я спросил командира, могу ли я приехать сюда и провести Рождество с гуркхами, потому что я провел некоторое время с ними в Англии на учениях в Солсбери. Здесь действительно заботятся обо всех… Еда фантастическая — карри из козлятины, карри из курицы».
Гарри провел Рождество, патрулируя разбомбленный город и наслаждаясь игрой в регби со своими новыми друзьями. «Не типичное Рождество, — заметил он. — Но Рождество все равно переоценивают». Дома пресса сдержала свое слово, и мало внимания уделялось тому факту, что Гарри не присутствовал на традиционном семейном обеде в Сандрингеме. Когда королева произнесла свою традиционную рождественскую речь, она горячо молилась о благополучном возвращении каждого солдата в Афганистане. Мало кто знал, что она и остальные члены королевской семьи испытывали такой же страх и беспокойство, как и любая другая семья, у которой в то Рождество сын или дочь были на передовой. Когда королевская семья подняла бокалы за отсутствующих друзей, они вспомнили о Гарри, который перед отъездом организовал лотерею, в которой каждый должен был угадать имя мальчика Эдварда и Софи Уэссексов, родившегося 20 декабря. Победитель должен был получить приз в виде значительной суммы наличными за рождественским обедом. Гарри поставил на Альберта Арчибальда.
Когда он патрулировал заброшенные улицы в солнцезащитных очках, афганском шарфе и армейском шлеме, с девятимиллиметровым пистолетом, пристегнутым к бронежилету, принц Гарри был неузнаваем. Мальчик на осле проехал мимо и даже не взглянул на корнета Уэльса. Во время патрулирования их домом был бронированный автомобиль «Спартанец», в котором было все, что нужно солдатам, чтобы выжить в течение нескольких дней подряд. Это было невообразимо неудобно. Мужчины нагревали питьевую воду в бойлере, встроенном в заднюю дверь, работающем от двигателя «Спартанца». Чай и кофе были на вкус одинаковыми, но когда температура ночью опускалась до минус десяти, они были благодарны за горячий напиток. Ночью Гарри и его люди спали в импровизированных укрытиях, сделанных из брезента, прикрепленного к транспортному средству, который защищал от непогоды, но не было подстилки, и в его кости впивалась броня Спартанца, оставляя синяки и ссадины. «Не могу дождаться, когда вернусь и просто сяду на диван. Это будет смешно после прыжков в башне. У меня синяки на бедрах, на заднице», — пожаловался он. Тем не менее он любил рутину армейской жизни и казалось, что ему более комфортно быть солдатом, чем принцем. «Просто гуляю с некоторыми местными жителями или Афганской национальной полицией — и они понятия не имеют, кто я такой. Они меня не узнают. Это фантастика», — сказал он Джону Бингэму, журналисту, который сопровождал его на передовую от Ассоциации прессы. «Я все еще стараюсь не слишком много показывать свое лицо в этом районе. К счастью, здесь нет мирных жителей… Это что-то вроде маленькой нейтральной зоны».
Его не беспокоило то, что он не мог помыться, он не скучал по алкоголю и ночным клубам. Казалось, его даже не беспокоили «розы пустыни» — врытые в землю под углом трубы, которые служили писсуарами. Ему мало что не нравилось в зоне боевых действий, кроме безвкусных блюд, сваренных в пакете.
Жизнь тоже была однообразной, хотя и опасной. В свободное время он читал журналы, а его обширная коллекция мужских журналов обеспечила ему популярность. У него также было время подумать о своей жизни. Временами, признавался он, его мысли обращались к матери, но он никогда не позволял себе зацикливаться на прошлом.
«Я полагаю, так оно и есть. Здесь есть и другие люди, потерявшие родителей… Надеюсь, она будет гордиться. Она будет смотреть вниз и хихикать над глупостями, которые я делаю, например, иду налево, когда должен идти направо… Уильям прислал мне письмо, в котором сказал, как, по его мнению, она будет гордиться».
Как и все, он с нетерпением ждал почты, которая могла приходить раз в две недели, а то и реже. Рождественскую открытку своего отца он получил лишь в феврале. Чтобы заполнить часы ожидания, он часто играл в покер со своими коллегами-офицерами или в футбол самодельным мячом, сделанным из рулонов туалетной бумаги и изоленты. Каждую неделю, как и всем остальным, ему разрешалось тридцать минут разговаривать по спутниковому телефону. Гарри использовал эти драгоценные моменты, чтобы позвонить домой и поговорить со своей семьей. Из укромного уголка в лагере, где сигнал то пропадал, то появлялся, он также звонил Челси. Она рассказывала ему о своих буднях и смешила рассказами о провальных званых ужинах, которые она регулярно устраивала на своих студенческих квартирах. Готовка, как знал Гарри, не была ее сильной стороной, и один из офицеров вспоминал, как он расхохотался, когда Челси рассказала, что сожгла еще одну лазанью. Она поддерживала разговор в приподнятом настроении и только после этого позволяла себе плакать. Она отчаянно беспокоилась за его безопасность и, по словам одного из ее ближайших друзей, каждый день писала Гарри письма. Им также удавалось периодически общаться в Facebook, где Гарри использовал псевдоним Spike Wells. «Здесь чертовски холодно. Как безумно холодно немного странно!! Ладно, мне пора, я тебя очень люблю, возможно, скоро увидимся, к несчастью для тебя, хе-хе! Позже выпьем!» В другом письме он просто сказал девушке, которую называл Chedda, что скучает по ней. «Я тебя люблю. Я скучаю, ты великолепна».
Их проблемы остались позади, и именно мысли о встрече с Челси поддерживали Гарри. У него была ее фотография в кармане, и, по словам другого офицера, он с гордостью говорил о своей «прекрасной» южноафриканской девушке и о том, как он не может дождаться, чтобы снова быть с ней. К несчастью для Гарри, это произошло раньше, чем он ожидал.
Корнет Уэльс уставился на экран, заставляя глаза оставаться открытыми. Он не спал семьдесят два часа, и пока он смотрел «Талибан ТВ», на его лбу выступили капельки пота. Был канун Нового года, и это была возможность для Вдовы Шесть-Семь доказать свою состоятельность. Беспилотник «Пустынный ястреб», небольшой дистанционно управляемый самолет-шпион размером с крупную модель самолета, обнаружил в своей зоне действия нечто, похожее на боевиков «Талибана». Гарри наблюдал за ними с помощью своих камер наблюдения и тепловизоров в течение трех долгих ночей. Все прошло через его разум. Были ли это талибы или это могли быть гражданские лица? Он знал, что не может позволить себе совершить ошибку. Цели должны были быть точно идентифицированы и представлять угрозу силам коалиции, чтобы ему разрешили нанести удар. Инстинкт подсказывал ему, что его догадка верна — это талибы, и пора действовать. На всякий случай он не спал до полуночи, наблюдая за местностью, а в 10 утра следующего дня его подозрения подтвердились, когда противник открыл огонь по небольшому британскому наблюдательному посту на линии фронта. Через несколько часов передовая оперативная база Дели подверглась мощной атаке, и Гарри пришлось вызвать авиаподкрепление. Этому его учили, и через несколько секунд ему прислали два F15. Боевые самолеты, вооруженные 500-фунтовыми бомбами, появились на его радаре в шести милях от цели, и Гарри направил их на противников. Пилоты передали по рации «горячо» — позывной, означающий, что они готовы нанести удар. Пот стекал с его лба, когда Гарри спокойно отдал разрешение: «Зачистить». Через несколько секунд самолеты сбросили боеприпасы, и два сотрясающих землю взрыва сотрясли сеть бункеров талибов, за которыми он наблюдал в течение нескольких дней. Когда стрельба вокруг него стихла, пятнадцать боевиков Талибана вышли из своих укрытий. Это было безжалостно, но Гарри знал, что ему делать дальше. Он вновь отдал команду истребителям, уточнив координаты. Через несколько мгновений взорвалась третья бомба, и внезапно не осталось никаких признаков жизни.
Это был первый удар Гарри и первый успех, но это было только начало. Через несколько дней он снова увидит бой. 2 января Гарри начал неделю в форте девятнадцатого века недалеко от FOB Дели, единственном возвышенном наблюдательном пункте на линии фронта. Его начальник, майор Марк Милфорд, офицер, командовавший ротой "Б" 1-го батальона Королевских гуркхских стрелков, описал этот район как «настолько опасный, насколько это возможно». Гарри был всего в 500 метрах от вражеских окопов, когда двадцать талибов двигались к его позиции. Гуркхи с Гарри выпустили по врагу ракету «Джавелин», но те продолжали наступление. Гарри схватил пулемет пятидесятого калибра и нажал на курок, прицелившись в далекие клубы дыма. Надев беруши, Гарри стиснул зубы, сосредоточился на своей цели и снова нажал на курок. Это была первая перестрелка принца, и он усмехнулся, когда гуркх записал этот момент на видеокамеру Гарри, которую тот использовал для ведения дневника. «Это первый раз, когда я стреляю из пятидесятого калибра», — сказал он, воодушевленный тридцатиминутным сражением, из которого он и его люди вышли победителями. Он находился всего в 500 метрах от Лайн Тонтон, хорошо укрепленной системы траншей, которая отмечает начало территории, контролируемой талибами в Гильменде. «Все это место просто безлюдно. Ни на одном из комплексов нет крыш; повсюду воронки. Это похоже на что-то из битвы на Сомме, — продолжил он, пока камера перемещалась по изуродованной боями земле.
На другом конце света начали набирать обороты слухи о том, что принц Гарри сражается на линии фронта в Афганистане. Эта новость появилась в январе в австралийском журнале New Idea, который решил проигнорировать эмбарго на освещение командировки Гарри. Ни Кларенс-Хаус, ни министерство обороны не опровергли эту информацию, но, к счастью, эта история не получила дальнейшего развития. Однако генерал сэр Ричард Даннат по-прежнему беспокоился о безопасности принца, и в качестве меры предосторожности шестеро солдат САС, доставивших его в Афганистан, были доставлены самолетом на базу "Эдинбург", где Гарри находился в течение нескольких недель.
"Эдинбург" расположен всего в семи километрах от центра талибов вокруг Муса-Калы, и пути к нему сильно заминированы. Разрушенный войной город только что был взят в ходе двухнедельного штурма британскими и американскими войсками, и местные жители жили в страхе. Талибы сеяли хаос, сжигая дома местных жителей и уничтожая их посевы и животных. Гарри должен был присоединиться к отряду разведывательных машин Spartan в попытке захватить отдаленную деревню Карис-де-Баба, где, как подозревали, перегруппировывались талибы. Для принца было честью быть посланным, и личной трагедией то, что он так и не смог этого сделать. Он зашел так далеко и продвинулся вперед намного дальше, чем когда-либо мог себе представить. Временами это было опасно. Во время одного наземного патрулирования Муса-Калы его ятаган чуть не подорвался на мине талибов. Мина была обнаружена дроном как раз вовремя, и Гарри отнесся к инциденту с пренебрежением, настаивая на том, что он подвергается риску не больше, чем любой другой солдат, но он подошел опасно близко. В другой раз Гарри попал под перекрестный огонь. Он вез раненых на FOB Эдинбург, чтобы доставить их на ближайшую медицинскую базу, и без предупреждения попал под ракетный обстрел, ракеты взорвались всего в пятидесяти метрах от него. Ему приказали укрыться, и он ушел невредимым.
Находясь вдали от передовой, известный американский блогер Мэтт Драдж подхватил историю New Idea и опубликовал ее на своем веб-сайте the Drudge Report, который читают миллионы людей по всему миру. С появлением этой истории в Интернете ее было невозможно сдержать, и новость распространилась со скоростью лесного пожара. Утром 29 февраля Гарри находился на дежурстве, когда начали поступать первые сообщения о том, что его прикрытие было раскрыто. В Лондоне начальник штаба обороны сэр Джок Стиррап и генерал Даннат провели утро на совещаниях. Они решили забрать Гарри сразу после полудня. Его эвакуация уже была запланирована, и солдаты SAS ждали вертолет, чтобы доставить его в Кандагар. Было слишком рискованно держать его в Афганистане, особенно в сердце Талибана, где Гарри был бы призовым трофеем. Корнету Уэльсу не дали объяснений; ему просто сказали собрать чемоданы и сообщили, что он направляется в Кэмп-Бастион, передовую базу коалиции. У него было несколько минут, чтобы попрощаться с солдатами, с которыми он служил. «Они были расстроены, они были очень подавлены из-за меня. Они говорили: «Было бы неплохо оставить тебя здесь».
Принц Гарри был серьезен, спускаясь по ступенькам пассажирского самолета RAF TriStar ровно в 11:20 утра в субботу, 1 марта. Его рыжая борода блестела на солнце, а на обветренной коже все еще оставался слой мелкой пустынной пыли. Его бои были грязными, и он отчаянно нуждался в ванне и приготовленной еде, но он все еще был расстроен из-за того, что вернулся так скоро. Он прилетел в RAF Brize Norton в Оксфордшире со 160 военнослужащими, включая двух тяжелораненых солдат из Королевской морской пехоты. Его отец, который сообщил журналистам о своем облегчении, что Гарри благополучно вернулся домой «в целости и сохранности», и Уильям оба ждали его на земле. «Я этого не предвидел — это позор», — сказал Гарри, когда его спросили, что он думает о своем преждевременном возвращении домой. «Злость — это неправильное слово, но я немного разочарован. Я думал, что смогу довести дело до конца и вернуться с нашими ребятами».
Для молодого человека, у которого всегда были непростые отношения со средствами массовой информации, он не мог не чувствовать обиду на прессу. «Я очень разочарован тем, что иностранные веб-сайты решили опубликовать эту историю, не посоветовавшись с нами, — сказал он. — Это резко контрастирует с очень ответственным отношением всех британских печатных и вещательных СМИ». На этот раз британская пресса не оказалась на линии огня. Премьер-министр Гордон Браун назвал его образцовым солдатом и сказал: «Вся Британия будет гордиться его выдающейся службой». Отправка принца Гарри на передовую стала триумфом для армии после фиаско в начале того же года, когда решение отправить его в Ирак было отменено. Два месяца спустя, 5 мая, лейтенант Уэльс, одетый в пустынный камуфляж, получил медаль за службу из рук своей тети принцессы Анны, которая является главнокомандующим Blues and Royals. Челси сидела на церемонии в казармах Комбермир рядом с принцем Уэльским и Уильямом. Это был первый раз, когда Челси пригласили на официальное мероприятие, и она была рада присутствовать. Гарри ясно дал понять, что намерен как можно быстрее вернуться на передовую. «Я не хочу сидеть без дела в Виндзоре, — сказал он. — Я вообще не очень люблю Англию, и мне нравится быть подальше от газет и всего того дерьма, которое они пишут».
С большой кровати с балдахином Кейт Миддлтон могла слышать плеск моря о берег. Был полдень, и было не только слишком жарко, чтобы находиться на улице; нашествие песчаных мух обрушилось на райский остров Дерош на Сейшельских островах, вынудив пару искать убежища в их роскошном бунгало.
Ни Уильям, ни Кейт не жаловались. Это был конец августа 2007 года, и впервые после весеннего расставания они остались совершенно одни. Уильям арендовал эксклюзивный пятизвездочный отель Desroches Island Resort, состоящий из роскошных бунгало с видом на бирюзовый Индийский океан. С населением в пятьдесят человек и длиной всего в три мили райский остров был идеальным убежищем, но чтобы быть уверенными, что за ними не будут шпионить, пара зарегистрировалась под именами Мартин и Розмари Миддлтон. Загорелые и счастливые, они целыми днями катались на каяках и ныряли с маской и трубкой на мелководье кораллового рифа, а перед завтраком устраивали соревнования по плаванию в бассейне.
Вечером персонал накрывал на песке стол на двоих с серебряными столовыми приборами, хрустальными бокалами и хрустящей льняной скатертью, и они наслаждались барбекю из свежей рыбы и бутылками охлажденного вина. Они были только вдвоем, у них было достаточно времени для разговоров, и им было о чем поговорить. После воссоединения в июне Уильям и Кейт намеренно держались в тени. Кейт не сидела рядом с Уильямом на мемориальном концерте Дианы на стадионе Уэмбли и не присутствовала на церковной службе в гвардейской часовне. Однако за закрытыми дверями Кларенс-хауса Уильям и Кейт виделись так часто, как только могли. Принцу потребовалось всего несколько дней, чтобы понять, что прекращение их отношений было ошибкой, но прошли недели, прежде чем Кейт согласилась дать Уильяму второй шанс. По словам ее подруги Эммы Сэйл, она была глубоко потрясена расставанием.
Под луной, такой яркой, что она отбрасывала их тени на пляж, Уильям заверил Кейт, что она единственная, кто нужен ему. Впервые они достаточно серьезно обсудили тему брака. Уильям, унаследовавший от своего отца боязнь обязательств, знал, что потеряет Кейт, если не сможет дать ей какие-то гарантии. «Они не договаривались пожениться прямо здесь и сейчас; но они заключили что-то вроде договора», — объяснил член их внутреннего круга. «Уильям сказал Кейт, что она единственная, но он не был готов жениться. Он пообещал ей свою преданность и сказал, что не подведет ее, а она, в свою очередь, согласилась подождать его».
Проблема была в том, что Уильяму нужно было думать о своей карьере, и хотя Кейт нуждалась в заверениях, ему также нужно было знать, что она понимает все, что связано с выходом за него замуж. Ему всегда приходилось ставить долг на первое место. Она любила его, это он знал, но быть членом королевской семьи означало идти на жертвы. Уильям должен был провести шесть месяцев в Королевских военно-воздушных силах и Королевском флоте, но все это было впереди. На данный момент они были вместе.
Договор, который они заключили той ночью в Дероше, сослужит им хорошую службу. В то время как карьера Гарри зависла в подвешенном состоянии после его возвращения из Афганистана, карьера Уильяма была тщательно спланирована. В сентябре он получил звание командующего войсками и теперь имел право быть отправленным в зону боевых действий. Он служил в эскадрилье D придворной кавалерии в казармах Комбермир в Виндзоре, где возглавлял отряд из двенадцати человек — сам плюс сержант, два капрала и восемь солдат — и формировался как настоящий королевский солдат — или «боевой вомбат», как ласково называл его отец. Но независимо от того, насколько хорошим солдатом он был, Уильям знал, что никогда не будет воевать так, как Гарри, хотя он ясно заявил о своем намерении отправиться на войну еще до того, как поступил в Сандхерст:
Но Уильяму сообщили, что его никогда не отправят на передовую, и когда его эскадрилью на шесть месяцев отправили в Афганистан, Уильяма оставили дома. Ему было так же трудно, как и Гарри, но лейтенант Уэльс сделал мужественное лицо. Он сказал: «по уважительным причинам я не смог отправиться в Афганистан». Он не мог дождаться Нового года, когда сможет вступить в Королевские ВВС. С тех пор, как в детстве ему и Гарри разрешили посидеть в кабине отцовского вертолета, Уильям мечтал летать.
Было очень холодно, когда он прибыл в RAF Cranwell в Линкольншире 7 января 2008 года. Уильям только что вернулся с новогодних каникул в Балморале с Кейт, и ни один из них не знал, сколько пройдет времени, прежде чем они снова будут вместе. Старейший в мире колледж военно-воздушных сил чем-то напоминал Сандхерст — впечатляющий снаружи и практичный внутри. База включает в себя собственную взлетно-посадочную полосу, учебные классы, тренажерный зал, бассейн и жилые помещения, включая Йорк-Хаус, здание, внесенное в список памятников архитектуры II степени, где должен был жить Уильям. Оно было названо в честь его прадеда принца Альберта, герцога Йоркского (впоследствии короля Георга VI), который командовал эскадрой в Крэнвелле в 1918 году. Комната Уильяма площадью пятнадцать квадратных футов была скудно обставлена: односпальная кровать, встроенный шкаф и небольшая ванная комната. До Слифорда, ближайшего города, было пять миль, а до деревни Крэнвелл можно было дойти пешком. Вокруг была зеленая сельская местность Линкольншира.
Рабочий день Уильяма начинался в 8 утра и заканчивался в 17:30, когда он был свободен делать то, что хотел. Его отец, который научился летать на той же базе, предупредил Уильяма, что у него будет мало времени для общения. Чарльз тренировался на Mark 3 Provost и 20 августа 1971 года получил звание лейтенанта авиации. Уильям не мог сдержать улыбку, проходя по пути на занятия мимо портрета своего отца, висевшего в Колледж-холле слева от Ротонды. Его отец был прав — уроки были тяжелыми, — и Уильям проводил каждый свободный час, изучая и осваивая вырезанную из картона летную кабину, которую вручали каждому кадету для учебных целей. В отличие от большинства кадетов, которые тренировались минимум три года для того, чтобы стать оперативным пилотом, для будущего короля был специально подготовлен ускоренный курс. «Мы адаптировали его курс и вырезали все лишнее, потому что мы не учим его быть оперативным пилотом; мы учим его быть компетентным пилотом», — сказал командир эскадрильи Кевин Марш, курировавший прикрепление Уильяма.
Уильям боялся, что никогда не осуществит свою детскую мечту научиться летать. Полеты в Королевских ВВС зависят от идеального зрения, а Уильям близорук. Это могло быть проблемой, но поскольку он уже служил офицером в придворной кавалерии, его приняли в Королевские ВВС. Как и все остальные, он посетил Центр отбора офицеров и летного состава и прошел медицинскую комиссию перед зачислением, и ему было приказано носить очки, выписанные по рецепту врача. «Уильяму не разрешалось носить собственные очки, — сказал старший офицер. — Ему пришлось носить очки, предписанные Минобороны, которые были не очень привлекательными». Однако он справился со своей задачей, и через две недели впервые поднялся в небо.
Взявшись за управление Grob 115E (ну и название для самолета!), Уильям глубоко вздохнул и провел последние проверки. Его тренировал командир эскадрильи Роджер Боузфилд, который одобрил его самостоятельный полет на маленьком винтовом самолете, который используется британскими ВВС для начальной летной подготовки. «Бог знает, как кто-то доверил мне самолет и мою собственную жизнь», — пошутил Уильям, благополучно вернувшись на взлетно-посадочную полосу. После завершения начального обучения на Grob 115E Уильяма отправили в Королевские ВВС Линтон в Йоркшире, в двух часах езды от Крэнвелла. Здесь он научился управлять Tucano, более совершенным самолетом.
Как он и ожидал, у Кейт было мало времени, чтобы встречаться с ним, но в марте им удалось слетать в Клостерс на неделю покататься на лыжах. Интенсивность его адаптированного ускоренного курса имела свои преимущества: хотя Кейт редко видела своего бойфренда, его выходки в Бовингтоне, где Уильям выпивал по ночам со своим взводом, не повторялись. По правилам пилоты не могут употреблять алкоголь в течение десяти часов перед выполнением каких-либо полетных обязанностей, и Уильям ограничивал себя двумя пинтами в день, а в некоторые дни вообще не прикасался к алкоголю. Иногда в четверг вечером он и его коллеги-летчики позволяли себе выпить в близлежащем пабе Duke of Wellington, а затем ужинали рыбой с чипсами.
Большинство выходных он ездил домой, чтобы увидеть Кейт. Ей не очень нравилась долгая поездка из Лондона в Крэнвелл, да и жилье Уильяма не давало возможности уединиться. Когда он был в получасе езды от центра Лондона, Уильям звонил ей со своего мобильного, чтобы сообщить, что он почти дома. Кейт, которую беспрепятственно впускали и выпускали сквозь чугунные ворота Кларенс-Хауса, уже приняла горячую ванну, а ужин был в духовке. «Она относилась к нему почти по-матерински, — вспоминает один из их друзей. — Когда Уильям возвращался, он был измотан, а после ужина они вместе смотрели фильм, и он часто засыпал до его окончания». Иногда они устраивали приемы в Кларенс-хаусе, где у Уильяма и Гарри были личные покои. Кейт провела несколько недель, наблюдая за небольшим ремонтом, выбрала модные дизайнерские обои в магазине Osbourne & Little на Кингс-роуд и призвала братьев купить велотренажер для импровизированного тренажерного зала, который они сделали в одной из свободных комнат.
По выходным они любили готовить традиционные английские ужины, например, сосиски и пюре. Кейт жарила сосиски, а Уильям делал пюре из картошки, следуя строгим инструкциям не использовать слишком много масла. Если Гарри был поблизости, он обычно отвечал за выпивку. Это было самое близкое семейное счастье Уильяма и Кейт со времен учебы в университете, и их друзья отмечали, насколько им было хорошо и комфортно в обществе друг друга. Пока Кейт металась по кухне в поисках посуды, Уильям целовал ее, когда думал, что никто не смотрит. У него выработалась привычка заканчивать предложения своей девушки, а она научилась читать его лучше, чем кто-либо другой. Она могла сказать, когда он хотел, чтобы их гости ушли, а когда достать "Джек Дэниелс", потому что Уильям был в настроении повеселиться. Когда Гарри возвращался из Виндзора, они развлекались до поздней ночи.
Их отец, бабушка и дедушка сказали им держаться подальше от роскошных ночных клубов, которые они любили в Лондоне. После возвращения из Афганистана на веб-сайтах «Аль-Каиды» Гарри неоднократно поступали угрозы смертью, и Уильяма предупредили, чтобы он держался подальше от Бужи. Когда он и Кейт в октябре 2007 года выходили из этого клуба, начался хаос. Это был первый раз, когда их видели вместе на публике после разрыва, и, когда они уходили, среди ожидавших фотографов, собравшихся на углу Турлоу-стрит, началась потасовка. Около клуба толпилось около пятидесяти папарацци, и все хотели сфотографировать их.
Кейт пробралась в ожидавший ее Range Rover, а хмурый и изрядно измотанный Уильям в сопровождении офицера охраны пробирался сквозь толпу. «Давайте, ребята. Давайте сядем в машину», — крикнул принц. Один фотограф, схватившийся за левое боковое зеркало автомобиля, бежал за тронувшимся Range Rover, другие папарацци следовали за королевской группой на велосипедах. Уильям был в ярости. Тот факт, что следствие по делу о смерти его матери все еще продолжалось, делал этот инцидент особенно неприятным.
Когда фотографии пары были опубликованы на первой полосе Evening Standard под заголовком «НОЧИ В БУЖИ СНОВА ВЕРНУЛИСЬ», сотрудник Clarence House подал официальную жалобу. Они описали поведение прессы как «непостижимое», учитывая, что коронер рассматривал вопрос о поведении папарацци в ночь смерти Дианы в Париже на той же неделе. Это был опасный инцидент, который показал, насколько уязвимыми были принцы, когда выходили из дома. На королеву это не произвело впечатления. Не в первый раз она задавалась вопросом, почему ее внуки и их подруги так стремятся посещать столь громкие заведения. В результате Филипп велел Уильяму и Гарри некоторое время держаться подальше от Бужи.
Но когда Уильям получил квалификацию пилота Королевских ВВС в пятницу, 11 апреля 2008 года, он намеревался отпраздновать это событие. Он позвонил своей бабушке, чтобы сообщить ей хорошие новости, а затем набрал Гарри, чтобы сказать, что у него есть план добраться до острова Уайт в эти выходные на мальчишник к их двоюродному брату Питеру Филлипсу.
Как и его отец, дед принц Филипп и прадед Георг VI, Уильям обретал крылья. Было решено, что церемония состоится на базе Королевских ВВС Крэнвелл, потому что она могла вместить прессу, которая так же хотела увидеть Кейт, которая должна была присутствовать на церемонии. Когда главный маршал авиации принц Уэльский прикалывал престижный летный значок Королевских ВВС к безупречной форме своего сына, он широко улыбнулся, прежде чем пожать ему руку. В 1971 году, когда Чарльз окончил университет, герцог Эдинбургский сделал то же самое.
Одетая в кремовое пальто в стиле милитари и фирменные черные сапоги до колен, Кейт сидела в аудитории вместе с личным секретарем Уильяма Джейми Лоутером-Пинкертоном и герцогиней Корнуолльской. Двумя годами ранее она видела, как Уильям выпускался из Сандхерста; теперь он был летным офицером Уэльсом, и оставалось всего несколько часов до того, как он испытает свои новые авиационные навыки.
Пройдя службу безопасности в Королевских ВВС Крэнвелла, Уильям взял на себя управление "Чинуком" (Боинг CH-47 «Чинук» - американский тяжёлый военно-транспортный вертолёт - прим. пер.). Он направлялся на гражданский аэродром на острове Уайт, и двухчасовой вылет был одобрен старшими летными офицерами. Дождь в то утро прекратился, и условия были идеальными для полета на бреющем полете на юг, в Лондон. Когда он направился к востоку от столицы через оживленное гражданское воздушное пространство, в поле зрения попала его первая точка приземления. Уильяму уже было разрешено приземлиться в казармах Вулвич на юго-востоке Лондона, где его ждал принц Гарри. Уильяму потребовался час, чтобы перевезти Гарри через юг Англии. Внизу они могли видеть движение транспорта в час пик, перекрывающее автомагистрали. В 16:00 они приземлились в аэропорту Бембриджа на острове Уайт. Если бы они поехали на автомобиле, они все еще были бы к северу от Лондона.
Это была история, которую можно было рассказать их двадцатидевятилетнему двоюродному брату и его друзьям, и настоящая история для прессы. ROYAL STAG SENSATION (Сенсация королевского мальчишника) была на первой полосе Sun, а Mirror написала: FURY OVER WILLS’ STAG PARTY JAUNT (Ярость из-за мальчишника Уилла). Ожесточенный спор быстро разгорелся из-за стоимости перелета. Хотя поездка была одобрена Королевскими ВВС, которые охарактеризовали ее как «законный тренировочный вылет для проверки его новых навыков», ряд депутатов потребовали объяснить, почему принцу было разрешено использовать вертолет Королевских ВВС стоимостью 10 миллионов фунтов стерлингов в качестве личного транспорта, когда в Афганистане была их нехватка. С их точки зрения, полет, который стоил 15 000 фунтов стерлингов на топливо, техническое обслуживание и рабочую силу, не принес пользы никому, кроме Уильяма и Гарри, которые совершили путешествие на остров Уайт в рекордно короткие сроки просто ради вечеринки. «Общественность не оценит, что вертолет используют в качестве холостяцкой службы такси», — сказал представитель либерал-демократов Ник Харви.
Кларенс-Хаус отказался от комментариев, но когда выяснилось, что Уильям также летал на «Чинуке» в Сандрингем и Хайгроув, а также в дом своей подруги в Беркшире несколькими неделями ранее, история превратилась в фарс. Кейт и ее родители, по-видимому, с восторгом наблюдали, как Уильям, который 3 апреля прилетел из Королевских ВВС Одихэм в Хэмпшире в дом семьи Миддлтонов, тренировался взлетать и приземляться на соседнем поле. К этому времени полеты «Чинука» превратились в большой скандал в Королевских ВВС, где высшее начальство хотело знать, почему начальство Уильяма разрешило вылеты, во время которых принца сопровождали два пилота, штурман и грузчик. «Полеты были частью разрешенного курса интенсивной подготовки на «Чинуке», — сообщил высокопоставленный источник в Королевских ВВС, но все же признал: «Мы понимаем, как такие действия могут восприниматься во время тяжелых оперативных обязательств в Ираке и Афганистане».
Это был не первый раз, когда Уильяма критиковали за использование Королевских ВВС в качестве частной службы такси. Когда он проходил стажировку в RAF Valley в декабре 2005 года, он прилетел из Англси в RAF Lyneham в Уилтшире на самолете Hawk, чтобы взять пару ботинок. Теперь его полеты на «Чинуке» бросили тень на то, что должно было стать одной из его самых важных военных вех.
Поскольку скандал из-за полетов на «Чинуке» продолжался, Королевские ВВС решили, что самое подходящее время отправить Уильяма в Афганистан. 26 апреля 2008 года принц Уильям приземлился в Кандагаре.
Тридцатичасовой визит был совершенно секретным, и о нем сообщили только после того, как Уильям благополучно вернулся в Британию. УИЛЬЯМ ЛЕТИТ В ЗОНУ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ (И НИ ОДНОГО МАЛЬЧИШНИКА В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ!) — гласил заголовок в Daily Mail, которая сообщила об этой истории через два дня после того, как Уильям вернулся в Великобританию в RAF Lyneham. Это было не так драматично, как звучало. Уильям не имел права летать на C-17 Globemaster. Однако он сел за штурвал, совершил одиннадцатичасовой полет и провел три часа на земле в Кандагаре, встречаясь с военнослужащими Королевских ВВС. Хотя это было далеко не так опасно, как поездка Гарри, но все же было опасно. Два британских военнослужащих были убиты во время патрулирования на той же базе ранее в том же месяце, а армейский наставник Уильяма майор Алексис «Лекс» Робертс погиб там в результате взрыва придорожной бомбы в 2007 году. Аэродром Кандагар, являющийся основным центром британских войск на земле в Афганистане, был главной целью талибов, но Кларенс-Хаус поддержал решение отправить принца: «Принц Уильям многое узнал о роли вооруженных сил в теории, поэтому для него было важно увидеть, как они претворяются в жизнь». По сути, поездка заключалась в том, чтобы ознакомить его с работой Королевских ВВС в зоне боевых действий. Он также посетил персонал Королевских ВВС в Аль-Удейде в Катаре. По крайней мере, Уильям теперь мог сказать, что он тоже был в Афганистане.
Он вернулся домой 28 апреля, но ненадолго. Завершив службу в Королевских ВВС, он был занят подготовкой к пятинедельной службе в Королевском флоте на борту фрегата HMS Iron Duke на базе в Карибском море. Кейт, уволившаяся с работы в Jigsaw, снова осталась в Лондоне скучающей и одинокой. Она знала, что Уильям проведет большую часть года за границей, и смирилась с этим, но его напряженный график работы только только подчеркивал, сколько свободного времени было у нее. Средства массовой информации, которые до сих пор всегда были добры к ней, внезапно заметили, что она, казалось, ничем не занималась, кроме того, что ждала, пока Уильям сделает предложение. Именно тогда, к ее большому неудовольствию, в британской прессе ее прозвали Уэйти Кэти. Это была неизведанная территория, и Кейт не знала, что делать. До сих пор она была предметом только лестных редакционных статей, где ее называли глотком свежего воздуха для Дома Виндзоров; кроме того, в том самом доме был один человек, который тоже не поленился и обратил внимание на Кейт Миддлтон.
Королева, которая всегда была близка со своим внуком, заинтересовалась Кейт в мае, когда она представляла Уильяма на свадьбе Питера Филлипса с Отэм Келли в часовне Святого Георгия в Виндзоре. Уильям уже принял приглашение на свадьбу брата Джекки Крейг Батиана в Кении, и когда он спросил Кейт, не заменит ли она его, она согласилась. Это решение не только продемонстрировало, насколько близок Уильям был к семье Крейгов, но и подчеркнуло, насколько высоко ценилась и комфортно себя чувствовала Кейт в королевских кругах. Элегантная в черной шляпе-чародее и сшитом на заказ жакете, она была счастлива и уверена в себе, когда общалась с Чарльзом, Камиллой и другими членами большой семьи. Гарри планировал использовать свадьбу, чтобы официально представить Челси королеве теперь, когда их отношения возобновились. С момента его возвращения с передовой пара казалась сильнее, чем когда-либо. В марте того года они наслаждались романтическим отдыхом на плавучем доме в дельте Окаванго в Ботсване, и Гарри взволнованно рассказал бабушке о своей девушке африканского происхождения, которая хотела стать адвокатом.
Однако именно Кейт очаровала королеву, и когда в июне того же года Уильям был посвящен в королевские рыцари Ордена Подвязки, Кейт снова наблюдала за происходящим со стороны. Пока Уильям в традиционной шляпе со страусиным пером и синей подвязкой на ноге спускался по Замковому холму на ежегодную церковную службу, Кейт, сдерживая приступ смеха, наблюдала за происходящим вместе с Гарри с Галилейского крыльца. Ее появление на церемонии древнего ордена породило еще больше слухов о возможной помолвке.
Хотя они несколько раз встречались на официальных мероприятиях, королева мало знала о девушке, очаровавшей ее внука, и, по словам близких к ней источников, никогда не встречалась с Кейт один на один. В частном порядке у нее были серьезные опасения, и она считала, что Кейт должна была иметь работу и самостоятельность, прежде чем будет объявлено о помолвке. «Королева интересуется Кейт», — сообщил источник, близкий к Ее Величеству. — Общаясь с подругой, она спросила: «Чем именно занимается Кейт?» Это достаточно справедливый вопрос.
С тех пор как в конце 2007 года Кейт оставила работу продавца аксессуаров в компании Jigsaw, она обдумывала идею профессионально заняться фотографией и была занята составлением каталога для онлайн-бизнеса своих родителей Party Pieces. Но для сообразительной девушки с хорошим дипломом эта работа была умопомрачительно скучной. Кейт на самом деле была талантливым фотографом и в конце ноября 2007 года помогала курировать художественную выставку в Лондоне в Bluebird на Кингс-роуд. У нее не было недостатка в предложениях о работе, и американский модный дом Ralph Lauren был одним из многих ритейлеров, которые стремились назначить Кейт одним из своих послов.
«У Ральфа Лорена была идея привлечь Кейт, и ходили разговоры о том, что она выполняет работу, которая на самом деле не была чем-то большим, чем переодевание в красивые наряды», — сказали мне. Однако работа так и не появилась, и у нее было много времени для Уильяма, поэтому, к несчастью для Кейт, газеты решили, что ее жизнь — это один длинный отпуск. Если она не была с Уильямом в Балморале, то каталась с ним на лыжах или отдыхала на Мюстике. Кейт бывала там так часто, что пресса окрестила ее «Королевой Мюстика» — титул, который ранее принадлежал принцессе Маргарет. Британия находилась в рецессии, и такая легкомысленная демонстрация богатства была неприятна королеве. Она одна из самых трудолюбивых членов королевской семьи, несмотря на свой возраст, и то, что будущий член семьи жил без постоянной работы, было для нее неприемлемо. В то время как остальной мир предполагал, что на горизонте у Уильяма и Кейт была помолвка, королева считала, что объявление следует отложить до тех пор, пока Кейт не сделает карьеру.
«По мнению Ее Величества, если Кейт однажды станет супругой Уильяма, ей нужна достойная работа, — говорил мой источник. — Перелет с одного пятизвездочного курорта на другой не является обязательным условием для молодой женщины, которой, возможно, суждено стать королевой».
Когда рассказ об этом появился на первой полосе Mail on Sunday 1 июня 2008 года, королевские блоггеры разместили комментарии на интернет-форумах, отметив, как изменилась ситуация для Кейт. Она была уязвлена критикой королевы, но Кларенс-Хаус посоветовал ей не реагировать и заверил, что все забудется. Однако в этом случае Кейт проигнорировала их совет и поручила подруге сообщить журналу Hello!, что на самом деле она работала полный рабочий день в компании своих родителей Party Pieces. Позже черно-белая фотография Кейт была размещена на веб-сайте компании, но это посчитали излишним, и через несколько недель фото удалили.
Королева тихонько предложила Кейт присоединиться к благотворительной организации, и к сентябрю она уже сотрудничала со Starlight, которая работает с тяжелобольными и неизлечимо больными детьми. Уильям поддержал ее. Он лучше, чем кто-либо другой, понимал, как тяжело находиться на виду у публики, и был расстроен тем, что Кейт оказалась на линии огня. Когда она начала работать в Jigsaw, он сказал друзьям, что рад, что Кейт «наконец-то работает в реальном мире», но он понимал, что ей трудно иметь нормальную работу — не в последнюю очередь потому, что она предпочла быть в его распоряжении по звонку, что делало работу на полный рабочий день невозможной. Это было то, что мать Кейт Кэрол описала друзьям семьи как «невозможную ситуацию». Между тем, пока Кейт работала над стратегией, как не попадать в новости, Уильям решил, что хочет присоединиться к Королевским ВВС и стать пилотом поисково-спасательной службы.
Эта новость была официально обнародована 15 сентября 2008 года, и заявление Кларенс-Хауса застало всех, включая Дворец, врасплох. Уильям провел лето в Королевском флоте. Ему запретили выходить в Персидский залив из соображений безопасности, но он с радостью был прикомандирован на борт HMS Iron Duke и через несколько дней после прибытия даже принял участие в изъятии кокаина на сумму 40 миллионов фунтов стерлингов в Карибском море к северо-востоку от Барбадоса. Предполагалось, что, когда он вернется, он уволится из домашней кавалерии и станет полноправным членом королевской семьи, но у молодого принца были другие планы. «Время, которое я провел в Королевских ВВС в начале этого года, помогло мне понять, как сильно я люблю летать. Участие в поисково-спасательных работах — прекрасная возможность для меня послужить в войсках на оперативной основе». Британская пресса сделала собственные выводы и посчитала, что он не хочет выполнять свои королевские обязанности.
Вступление в Королевские ВВС означало, что Уильям мог отложить выполнение официальных обязанностей как минимум на пять лет. Кларенс-Хаус подчеркивал, что принц продолжит свою благотворительную деятельность, но он хочет сделать военную карьеру. Это было решение, над которым он долго и упорно думал, и он был уверен, что оно было правильным. Уильям все еще не исключал, что отправится на войну, и втайне надеялся, что эта работа сделает его еще на шаг ближе к линии фронта. «На мой взгляд, если Гарри смог это сделать, то и я смогу, — настаивал он. — Я по-прежнему надеюсь, что шанс есть».
Он знал, что была критика по поводу краткости его военной службы. Группа Republic раскритиковала его прикомандирование к военно-морскому флоту, назвав его «не более чем поверхностным пиар-мероприятием… все для того, чтобы продать Уильяма публике и продвинуть бренд Windsor». Они также утверждали: «Виндзорам просто нет необходимости служить в армии». Уильям с этим не согласился. Теперь у него был шанс доказать, что он стремится к карьере в вооруженных силах. Работа была рискованной, и во Дворце знали об опасностях. Уильям должен был приступить к тренировкам в Новом году, как только вернется с Карибского бассейна, где он должен был пройти последнюю подготовку в в спецподразделениях. Он собирался перейти из армии, где он был лейтенантом Blues and Royals, в летчики Королевских ВВС. Спасение людей было как раз той стоящей работой, которой он хотел заниматься, и которая в какой-то мере компенсировала тот факт, что ему никогда не придется воевать.
Однако это решение будет иметь серьезные последствия для его отношений с Кейт. По словам ее друзей, она была ошеломлена, как и все остальные, когда Уильям объявил, что планирует вступить в Королевские ВВС. Быть армейской подругой оказалось не совсем тем, чего ожидала Кейт, но с будущим королем все было совсем не так. Для Уильяма это было началом новой захватывающей карьеры; для Кейт это означало бы действительно очень долгое ожидание. В последний раз, когда Уильям решил поставить свою карьеру на первое место, пара рассталась. Уильям сказал ей, что если они переживут это, то смогут пережить что угодно. Она могла только надеяться, что клятва, которую они дали в Дероше, окажется достаточно прочной, чтобы удержать их вместе.
Ни Уильям, ни Кейт не жаловались. Это был конец августа 2007 года, и впервые после весеннего расставания они остались совершенно одни. Уильям арендовал эксклюзивный пятизвездочный отель Desroches Island Resort, состоящий из роскошных бунгало с видом на бирюзовый Индийский океан. С населением в пятьдесят человек и длиной всего в три мили райский остров был идеальным убежищем, но чтобы быть уверенными, что за ними не будут шпионить, пара зарегистрировалась под именами Мартин и Розмари Миддлтон. Загорелые и счастливые, они целыми днями катались на каяках и ныряли с маской и трубкой на мелководье кораллового рифа, а перед завтраком устраивали соревнования по плаванию в бассейне.
Вечером персонал накрывал на песке стол на двоих с серебряными столовыми приборами, хрустальными бокалами и хрустящей льняной скатертью, и они наслаждались барбекю из свежей рыбы и бутылками охлажденного вина. Они были только вдвоем, у них было достаточно времени для разговоров, и им было о чем поговорить. После воссоединения в июне Уильям и Кейт намеренно держались в тени. Кейт не сидела рядом с Уильямом на мемориальном концерте Дианы на стадионе Уэмбли и не присутствовала на церковной службе в гвардейской часовне. Однако за закрытыми дверями Кларенс-хауса Уильям и Кейт виделись так часто, как только могли. Принцу потребовалось всего несколько дней, чтобы понять, что прекращение их отношений было ошибкой, но прошли недели, прежде чем Кейт согласилась дать Уильяму второй шанс. По словам ее подруги Эммы Сэйл, она была глубоко потрясена расставанием.
Понятно, что Кейт хотела гарантий от Уильяма. Они были вместе шесть лет, и оба знали, что в какой-то момент им придется задуматься о будущем. Для молодого человека, которому присущ страх перед завтрашним днем, Уильяму это было нелегко, но спокойный пейзаж Сейшельских островов был самым подходящим местом для обсуждения этого вопроса.
Под луной, такой яркой, что она отбрасывала их тени на пляж, Уильям заверил Кейт, что она единственная, кто нужен ему. Впервые они достаточно серьезно обсудили тему брака. Уильям, унаследовавший от своего отца боязнь обязательств, знал, что потеряет Кейт, если не сможет дать ей какие-то гарантии. «Они не договаривались пожениться прямо здесь и сейчас; но они заключили что-то вроде договора», — объяснил член их внутреннего круга. «Уильям сказал Кейт, что она единственная, но он не был готов жениться. Он пообещал ей свою преданность и сказал, что не подведет ее, а она, в свою очередь, согласилась подождать его».
Проблема была в том, что Уильяму нужно было думать о своей карьере, и хотя Кейт нуждалась в заверениях, ему также нужно было знать, что она понимает все, что связано с выходом за него замуж. Ему всегда приходилось ставить долг на первое место. Она любила его, это он знал, но быть членом королевской семьи означало идти на жертвы. Уильям должен был провести шесть месяцев в Королевских военно-воздушных силах и Королевском флоте, но все это было впереди. На данный момент они были вместе.
Договор, который они заключили той ночью в Дероше, сослужит им хорошую службу. В то время как карьера Гарри зависла в подвешенном состоянии после его возвращения из Афганистана, карьера Уильяма была тщательно спланирована. В сентябре он получил звание командующего войсками и теперь имел право быть отправленным в зону боевых действий. Он служил в эскадрилье D придворной кавалерии в казармах Комбермир в Виндзоре, где возглавлял отряд из двенадцати человек — сам плюс сержант, два капрала и восемь солдат — и формировался как настоящий королевский солдат — или «боевой вомбат», как ласково называл его отец. Но независимо от того, насколько хорошим солдатом он был, Уильям знал, что никогда не будет воевать так, как Гарри, хотя он ясно заявил о своем намерении отправиться на войну еще до того, как поступил в Сандхерст:
К этой теме он вернулся, когда у него брал интервью ведущий NBC Мэтт Лауэр перед концертом для Дианы. Когда его спросили о его будущей карьере в вооруженных силах, он сказал: «Какой смысл мне тренироваться и быть рядом со своими парнями, когда я могу повернуться к кому-нибудь и сказать: «Ну, я слишком важен, я не пойду»?
Но Уильяму сообщили, что его никогда не отправят на передовую, и когда его эскадрилью на шесть месяцев отправили в Афганистан, Уильяма оставили дома. Ему было так же трудно, как и Гарри, но лейтенант Уэльс сделал мужественное лицо. Он сказал: «по уважительным причинам я не смог отправиться в Афганистан». Он не мог дождаться Нового года, когда сможет вступить в Королевские ВВС. С тех пор, как в детстве ему и Гарри разрешили посидеть в кабине отцовского вертолета, Уильям мечтал летать.
Было очень холодно, когда он прибыл в RAF Cranwell в Линкольншире 7 января 2008 года. Уильям только что вернулся с новогодних каникул в Балморале с Кейт, и ни один из них не знал, сколько пройдет времени, прежде чем они снова будут вместе. Старейший в мире колледж военно-воздушных сил чем-то напоминал Сандхерст — впечатляющий снаружи и практичный внутри. База включает в себя собственную взлетно-посадочную полосу, учебные классы, тренажерный зал, бассейн и жилые помещения, включая Йорк-Хаус, здание, внесенное в список памятников архитектуры II степени, где должен был жить Уильям. Оно было названо в честь его прадеда принца Альберта, герцога Йоркского (впоследствии короля Георга VI), который командовал эскадрой в Крэнвелле в 1918 году. Комната Уильяма площадью пятнадцать квадратных футов была скудно обставлена: односпальная кровать, встроенный шкаф и небольшая ванная комната. До Слифорда, ближайшего города, было пять миль, а до деревни Крэнвелл можно было дойти пешком. Вокруг была зеленая сельская местность Линкольншира.
Рабочий день Уильяма начинался в 8 утра и заканчивался в 17:30, когда он был свободен делать то, что хотел. Его отец, который научился летать на той же базе, предупредил Уильяма, что у него будет мало времени для общения. Чарльз тренировался на Mark 3 Provost и 20 августа 1971 года получил звание лейтенанта авиации. Уильям не мог сдержать улыбку, проходя по пути на занятия мимо портрета своего отца, висевшего в Колледж-холле слева от Ротонды. Его отец был прав — уроки были тяжелыми, — и Уильям проводил каждый свободный час, изучая и осваивая вырезанную из картона летную кабину, которую вручали каждому кадету для учебных целей. В отличие от большинства кадетов, которые тренировались минимум три года для того, чтобы стать оперативным пилотом, для будущего короля был специально подготовлен ускоренный курс. «Мы адаптировали его курс и вырезали все лишнее, потому что мы не учим его быть оперативным пилотом; мы учим его быть компетентным пилотом», — сказал командир эскадрильи Кевин Марш, курировавший прикрепление Уильяма.
Уильям боялся, что никогда не осуществит свою детскую мечту научиться летать. Полеты в Королевских ВВС зависят от идеального зрения, а Уильям близорук. Это могло быть проблемой, но поскольку он уже служил офицером в придворной кавалерии, его приняли в Королевские ВВС. Как и все остальные, он посетил Центр отбора офицеров и летного состава и прошел медицинскую комиссию перед зачислением, и ему было приказано носить очки, выписанные по рецепту врача. «Уильяму не разрешалось носить собственные очки, — сказал старший офицер. — Ему пришлось носить очки, предписанные Минобороны, которые были не очень привлекательными». Однако он справился со своей задачей, и через две недели впервые поднялся в небо.
Взявшись за управление Grob 115E (ну и название для самолета!), Уильям глубоко вздохнул и провел последние проверки. Его тренировал командир эскадрильи Роджер Боузфилд, который одобрил его самостоятельный полет на маленьком винтовом самолете, который используется британскими ВВС для начальной летной подготовки. «Бог знает, как кто-то доверил мне самолет и мою собственную жизнь», — пошутил Уильям, благополучно вернувшись на взлетно-посадочную полосу. После завершения начального обучения на Grob 115E Уильяма отправили в Королевские ВВС Линтон в Йоркшире, в двух часах езды от Крэнвелла. Здесь он научился управлять Tucano, более совершенным самолетом.
Как он и ожидал, у Кейт было мало времени, чтобы встречаться с ним, но в марте им удалось слетать в Клостерс на неделю покататься на лыжах. Интенсивность его адаптированного ускоренного курса имела свои преимущества: хотя Кейт редко видела своего бойфренда, его выходки в Бовингтоне, где Уильям выпивал по ночам со своим взводом, не повторялись. По правилам пилоты не могут употреблять алкоголь в течение десяти часов перед выполнением каких-либо полетных обязанностей, и Уильям ограничивал себя двумя пинтами в день, а в некоторые дни вообще не прикасался к алкоголю. Иногда в четверг вечером он и его коллеги-летчики позволяли себе выпить в близлежащем пабе Duke of Wellington, а затем ужинали рыбой с чипсами.
Большинство выходных он ездил домой, чтобы увидеть Кейт. Ей не очень нравилась долгая поездка из Лондона в Крэнвелл, да и жилье Уильяма не давало возможности уединиться. Когда он был в получасе езды от центра Лондона, Уильям звонил ей со своего мобильного, чтобы сообщить, что он почти дома. Кейт, которую беспрепятственно впускали и выпускали сквозь чугунные ворота Кларенс-Хауса, уже приняла горячую ванну, а ужин был в духовке. «Она относилась к нему почти по-матерински, — вспоминает один из их друзей. — Когда Уильям возвращался, он был измотан, а после ужина они вместе смотрели фильм, и он часто засыпал до его окончания». Иногда они устраивали приемы в Кларенс-хаусе, где у Уильяма и Гарри были личные покои. Кейт провела несколько недель, наблюдая за небольшим ремонтом, выбрала модные дизайнерские обои в магазине Osbourne & Little на Кингс-роуд и призвала братьев купить велотренажер для импровизированного тренажерного зала, который они сделали в одной из свободных комнат.
По выходным они любили готовить традиционные английские ужины, например, сосиски и пюре. Кейт жарила сосиски, а Уильям делал пюре из картошки, следуя строгим инструкциям не использовать слишком много масла. Если Гарри был поблизости, он обычно отвечал за выпивку. Это было самое близкое семейное счастье Уильяма и Кейт со времен учебы в университете, и их друзья отмечали, насколько им было хорошо и комфортно в обществе друг друга. Пока Кейт металась по кухне в поисках посуды, Уильям целовал ее, когда думал, что никто не смотрит. У него выработалась привычка заканчивать предложения своей девушки, а она научилась читать его лучше, чем кто-либо другой. Она могла сказать, когда он хотел, чтобы их гости ушли, а когда достать "Джек Дэниелс", потому что Уильям был в настроении повеселиться. Когда Гарри возвращался из Виндзора, они развлекались до поздней ночи.
Их отец, бабушка и дедушка сказали им держаться подальше от роскошных ночных клубов, которые они любили в Лондоне. После возвращения из Афганистана на веб-сайтах «Аль-Каиды» Гарри неоднократно поступали угрозы смертью, и Уильяма предупредили, чтобы он держался подальше от Бужи. Когда он и Кейт в октябре 2007 года выходили из этого клуба, начался хаос. Это был первый раз, когда их видели вместе на публике после разрыва, и, когда они уходили, среди ожидавших фотографов, собравшихся на углу Турлоу-стрит, началась потасовка. Около клуба толпилось около пятидесяти папарацци, и все хотели сфотографировать их.
Кейт пробралась в ожидавший ее Range Rover, а хмурый и изрядно измотанный Уильям в сопровождении офицера охраны пробирался сквозь толпу. «Давайте, ребята. Давайте сядем в машину», — крикнул принц. Один фотограф, схватившийся за левое боковое зеркало автомобиля, бежал за тронувшимся Range Rover, другие папарацци следовали за королевской группой на велосипедах. Уильям был в ярости. Тот факт, что следствие по делу о смерти его матери все еще продолжалось, делал этот инцидент особенно неприятным.
Когда фотографии пары были опубликованы на первой полосе Evening Standard под заголовком «НОЧИ В БУЖИ СНОВА ВЕРНУЛИСЬ», сотрудник Clarence House подал официальную жалобу. Они описали поведение прессы как «непостижимое», учитывая, что коронер рассматривал вопрос о поведении папарацци в ночь смерти Дианы в Париже на той же неделе. Это был опасный инцидент, который показал, насколько уязвимыми были принцы, когда выходили из дома. На королеву это не произвело впечатления. Не в первый раз она задавалась вопросом, почему ее внуки и их подруги так стремятся посещать столь громкие заведения. В результате Филипп велел Уильяму и Гарри некоторое время держаться подальше от Бужи.
Но когда Уильям получил квалификацию пилота Королевских ВВС в пятницу, 11 апреля 2008 года, он намеревался отпраздновать это событие. Он позвонил своей бабушке, чтобы сообщить ей хорошие новости, а затем набрал Гарри, чтобы сказать, что у него есть план добраться до острова Уайт в эти выходные на мальчишник к их двоюродному брату Питеру Филлипсу.
Как и его отец, дед принц Филипп и прадед Георг VI, Уильям обретал крылья. Было решено, что церемония состоится на базе Королевских ВВС Крэнвелл, потому что она могла вместить прессу, которая так же хотела увидеть Кейт, которая должна была присутствовать на церемонии. Когда главный маршал авиации принц Уэльский прикалывал престижный летный значок Королевских ВВС к безупречной форме своего сына, он широко улыбнулся, прежде чем пожать ему руку. В 1971 году, когда Чарльз окончил университет, герцог Эдинбургский сделал то же самое.
Одетая в кремовое пальто в стиле милитари и фирменные черные сапоги до колен, Кейт сидела в аудитории вместе с личным секретарем Уильяма Джейми Лоутером-Пинкертоном и герцогиней Корнуолльской. Двумя годами ранее она видела, как Уильям выпускался из Сандхерста; теперь он был летным офицером Уэльсом, и оставалось всего несколько часов до того, как он испытает свои новые авиационные навыки.
Пройдя службу безопасности в Королевских ВВС Крэнвелла, Уильям взял на себя управление "Чинуком" (Боинг CH-47 «Чинук» - американский тяжёлый военно-транспортный вертолёт - прим. пер.). Он направлялся на гражданский аэродром на острове Уайт, и двухчасовой вылет был одобрен старшими летными офицерами. Дождь в то утро прекратился, и условия были идеальными для полета на бреющем полете на юг, в Лондон. Когда он направился к востоку от столицы через оживленное гражданское воздушное пространство, в поле зрения попала его первая точка приземления. Уильяму уже было разрешено приземлиться в казармах Вулвич на юго-востоке Лондона, где его ждал принц Гарри. Уильяму потребовался час, чтобы перевезти Гарри через юг Англии. Внизу они могли видеть движение транспорта в час пик, перекрывающее автомагистрали. В 16:00 они приземлились в аэропорту Бембриджа на острове Уайт. Если бы они поехали на автомобиле, они все еще были бы к северу от Лондона.
Это была история, которую можно было рассказать их двадцатидевятилетнему двоюродному брату и его друзьям, и настоящая история для прессы. ROYAL STAG SENSATION (Сенсация королевского мальчишника) была на первой полосе Sun, а Mirror написала: FURY OVER WILLS’ STAG PARTY JAUNT (Ярость из-за мальчишника Уилла). Ожесточенный спор быстро разгорелся из-за стоимости перелета. Хотя поездка была одобрена Королевскими ВВС, которые охарактеризовали ее как «законный тренировочный вылет для проверки его новых навыков», ряд депутатов потребовали объяснить, почему принцу было разрешено использовать вертолет Королевских ВВС стоимостью 10 миллионов фунтов стерлингов в качестве личного транспорта, когда в Афганистане была их нехватка. С их точки зрения, полет, который стоил 15 000 фунтов стерлингов на топливо, техническое обслуживание и рабочую силу, не принес пользы никому, кроме Уильяма и Гарри, которые совершили путешествие на остров Уайт в рекордно короткие сроки просто ради вечеринки. «Общественность не оценит, что вертолет используют в качестве холостяцкой службы такси», — сказал представитель либерал-демократов Ник Харви.
Кларенс-Хаус отказался от комментариев, но когда выяснилось, что Уильям также летал на «Чинуке» в Сандрингем и Хайгроув, а также в дом своей подруги в Беркшире несколькими неделями ранее, история превратилась в фарс. Кейт и ее родители, по-видимому, с восторгом наблюдали, как Уильям, который 3 апреля прилетел из Королевских ВВС Одихэм в Хэмпшире в дом семьи Миддлтонов, тренировался взлетать и приземляться на соседнем поле. К этому времени полеты «Чинука» превратились в большой скандал в Королевских ВВС, где высшее начальство хотело знать, почему начальство Уильяма разрешило вылеты, во время которых принца сопровождали два пилота, штурман и грузчик. «Полеты были частью разрешенного курса интенсивной подготовки на «Чинуке», — сообщил высокопоставленный источник в Королевских ВВС, но все же признал: «Мы понимаем, как такие действия могут восприниматься во время тяжелых оперативных обязательств в Ираке и Афганистане».
Это был не первый раз, когда Уильяма критиковали за использование Королевских ВВС в качестве частной службы такси. Когда он проходил стажировку в RAF Valley в декабре 2005 года, он прилетел из Англси в RAF Lyneham в Уилтшире на самолете Hawk, чтобы взять пару ботинок. Теперь его полеты на «Чинуке» бросили тень на то, что должно было стать одной из его самых важных военных вех.
Поскольку скандал из-за полетов на «Чинуке» продолжался, Королевские ВВС решили, что самое подходящее время отправить Уильяма в Афганистан. 26 апреля 2008 года принц Уильям приземлился в Кандагаре.
Тридцатичасовой визит был совершенно секретным, и о нем сообщили только после того, как Уильям благополучно вернулся в Британию. УИЛЬЯМ ЛЕТИТ В ЗОНУ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ (И НИ ОДНОГО МАЛЬЧИШНИКА В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ!) — гласил заголовок в Daily Mail, которая сообщила об этой истории через два дня после того, как Уильям вернулся в Великобританию в RAF Lyneham. Это было не так драматично, как звучало. Уильям не имел права летать на C-17 Globemaster. Однако он сел за штурвал, совершил одиннадцатичасовой полет и провел три часа на земле в Кандагаре, встречаясь с военнослужащими Королевских ВВС. Хотя это было далеко не так опасно, как поездка Гарри, но все же было опасно. Два британских военнослужащих были убиты во время патрулирования на той же базе ранее в том же месяце, а армейский наставник Уильяма майор Алексис «Лекс» Робертс погиб там в результате взрыва придорожной бомбы в 2007 году. Аэродром Кандагар, являющийся основным центром британских войск на земле в Афганистане, был главной целью талибов, но Кларенс-Хаус поддержал решение отправить принца: «Принц Уильям многое узнал о роли вооруженных сил в теории, поэтому для него было важно увидеть, как они претворяются в жизнь». По сути, поездка заключалась в том, чтобы ознакомить его с работой Королевских ВВС в зоне боевых действий. Он также посетил персонал Королевских ВВС в Аль-Удейде в Катаре. По крайней мере, Уильям теперь мог сказать, что он тоже был в Афганистане.
Он вернулся домой 28 апреля, но ненадолго. Завершив службу в Королевских ВВС, он был занят подготовкой к пятинедельной службе в Королевском флоте на борту фрегата HMS Iron Duke на базе в Карибском море. Кейт, уволившаяся с работы в Jigsaw, снова осталась в Лондоне скучающей и одинокой. Она знала, что Уильям проведет большую часть года за границей, и смирилась с этим, но его напряженный график работы только только подчеркивал, сколько свободного времени было у нее. Средства массовой информации, которые до сих пор всегда были добры к ней, внезапно заметили, что она, казалось, ничем не занималась, кроме того, что ждала, пока Уильям сделает предложение. Именно тогда, к ее большому неудовольствию, в британской прессе ее прозвали Уэйти Кэти. Это была неизведанная территория, и Кейт не знала, что делать. До сих пор она была предметом только лестных редакционных статей, где ее называли глотком свежего воздуха для Дома Виндзоров; кроме того, в том самом доме был один человек, который тоже не поленился и обратил внимание на Кейт Миддлтон.
Королева, которая всегда была близка со своим внуком, заинтересовалась Кейт в мае, когда она представляла Уильяма на свадьбе Питера Филлипса с Отэм Келли в часовне Святого Георгия в Виндзоре. Уильям уже принял приглашение на свадьбу брата Джекки Крейг Батиана в Кении, и когда он спросил Кейт, не заменит ли она его, она согласилась. Это решение не только продемонстрировало, насколько близок Уильям был к семье Крейгов, но и подчеркнуло, насколько высоко ценилась и комфортно себя чувствовала Кейт в королевских кругах. Элегантная в черной шляпе-чародее и сшитом на заказ жакете, она была счастлива и уверена в себе, когда общалась с Чарльзом, Камиллой и другими членами большой семьи. Гарри планировал использовать свадьбу, чтобы официально представить Челси королеве теперь, когда их отношения возобновились. С момента его возвращения с передовой пара казалась сильнее, чем когда-либо. В марте того года они наслаждались романтическим отдыхом на плавучем доме в дельте Окаванго в Ботсване, и Гарри взволнованно рассказал бабушке о своей девушке африканского происхождения, которая хотела стать адвокатом.
Однако именно Кейт очаровала королеву, и когда в июне того же года Уильям был посвящен в королевские рыцари Ордена Подвязки, Кейт снова наблюдала за происходящим со стороны. Пока Уильям в традиционной шляпе со страусиным пером и синей подвязкой на ноге спускался по Замковому холму на ежегодную церковную службу, Кейт, сдерживая приступ смеха, наблюдала за происходящим вместе с Гарри с Галилейского крыльца. Ее появление на церемонии древнего ордена породило еще больше слухов о возможной помолвке.
Хотя они несколько раз встречались на официальных мероприятиях, королева мало знала о девушке, очаровавшей ее внука, и, по словам близких к ней источников, никогда не встречалась с Кейт один на один. В частном порядке у нее были серьезные опасения, и она считала, что Кейт должна была иметь работу и самостоятельность, прежде чем будет объявлено о помолвке. «Королева интересуется Кейт», — сообщил источник, близкий к Ее Величеству. — Общаясь с подругой, она спросила: «Чем именно занимается Кейт?» Это достаточно справедливый вопрос.
С тех пор как в конце 2007 года Кейт оставила работу продавца аксессуаров в компании Jigsaw, она обдумывала идею профессионально заняться фотографией и была занята составлением каталога для онлайн-бизнеса своих родителей Party Pieces. Но для сообразительной девушки с хорошим дипломом эта работа была умопомрачительно скучной. Кейт на самом деле была талантливым фотографом и в конце ноября 2007 года помогала курировать художественную выставку в Лондоне в Bluebird на Кингс-роуд. У нее не было недостатка в предложениях о работе, и американский модный дом Ralph Lauren был одним из многих ритейлеров, которые стремились назначить Кейт одним из своих послов.
«У Ральфа Лорена была идея привлечь Кейт, и ходили разговоры о том, что она выполняет работу, которая на самом деле не была чем-то большим, чем переодевание в красивые наряды», — сказали мне. Однако работа так и не появилась, и у нее было много времени для Уильяма, поэтому, к несчастью для Кейт, газеты решили, что ее жизнь — это один длинный отпуск. Если она не была с Уильямом в Балморале, то каталась с ним на лыжах или отдыхала на Мюстике. Кейт бывала там так часто, что пресса окрестила ее «Королевой Мюстика» — титул, который ранее принадлежал принцессе Маргарет. Британия находилась в рецессии, и такая легкомысленная демонстрация богатства была неприятна королеве. Она одна из самых трудолюбивых членов королевской семьи, несмотря на свой возраст, и то, что будущий член семьи жил без постоянной работы, было для нее неприемлемо. В то время как остальной мир предполагал, что на горизонте у Уильяма и Кейт была помолвка, королева считала, что объявление следует отложить до тех пор, пока Кейт не сделает карьеру.
«По мнению Ее Величества, если Кейт однажды станет супругой Уильяма, ей нужна достойная работа, — говорил мой источник. — Перелет с одного пятизвездочного курорта на другой не является обязательным условием для молодой женщины, которой, возможно, суждено стать королевой».
Когда рассказ об этом появился на первой полосе Mail on Sunday 1 июня 2008 года, королевские блоггеры разместили комментарии на интернет-форумах, отметив, как изменилась ситуация для Кейт. Она была уязвлена критикой королевы, но Кларенс-Хаус посоветовал ей не реагировать и заверил, что все забудется. Однако в этом случае Кейт проигнорировала их совет и поручила подруге сообщить журналу Hello!, что на самом деле она работала полный рабочий день в компании своих родителей Party Pieces. Позже черно-белая фотография Кейт была размещена на веб-сайте компании, но это посчитали излишним, и через несколько недель фото удалили.
Королева тихонько предложила Кейт присоединиться к благотворительной организации, и к сентябрю она уже сотрудничала со Starlight, которая работает с тяжелобольными и неизлечимо больными детьми. Уильям поддержал ее. Он лучше, чем кто-либо другой, понимал, как тяжело находиться на виду у публики, и был расстроен тем, что Кейт оказалась на линии огня. Когда она начала работать в Jigsaw, он сказал друзьям, что рад, что Кейт «наконец-то работает в реальном мире», но он понимал, что ей трудно иметь нормальную работу — не в последнюю очередь потому, что она предпочла быть в его распоряжении по звонку, что делало работу на полный рабочий день невозможной. Это было то, что мать Кейт Кэрол описала друзьям семьи как «невозможную ситуацию». Между тем, пока Кейт работала над стратегией, как не попадать в новости, Уильям решил, что хочет присоединиться к Королевским ВВС и стать пилотом поисково-спасательной службы.
Эта новость была официально обнародована 15 сентября 2008 года, и заявление Кларенс-Хауса застало всех, включая Дворец, врасплох. Уильям провел лето в Королевском флоте. Ему запретили выходить в Персидский залив из соображений безопасности, но он с радостью был прикомандирован на борт HMS Iron Duke и через несколько дней после прибытия даже принял участие в изъятии кокаина на сумму 40 миллионов фунтов стерлингов в Карибском море к северо-востоку от Барбадоса. Предполагалось, что, когда он вернется, он уволится из домашней кавалерии и станет полноправным членом королевской семьи, но у молодого принца были другие планы. «Время, которое я провел в Королевских ВВС в начале этого года, помогло мне понять, как сильно я люблю летать. Участие в поисково-спасательных работах — прекрасная возможность для меня послужить в войсках на оперативной основе». Британская пресса сделала собственные выводы и посчитала, что он не хочет выполнять свои королевские обязанности.
Вступление в Королевские ВВС означало, что Уильям мог отложить выполнение официальных обязанностей как минимум на пять лет. Кларенс-Хаус подчеркивал, что принц продолжит свою благотворительную деятельность, но он хочет сделать военную карьеру. Это было решение, над которым он долго и упорно думал, и он был уверен, что оно было правильным. Уильям все еще не исключал, что отправится на войну, и втайне надеялся, что эта работа сделает его еще на шаг ближе к линии фронта. «На мой взгляд, если Гарри смог это сделать, то и я смогу, — настаивал он. — Я по-прежнему надеюсь, что шанс есть».
Он знал, что была критика по поводу краткости его военной службы. Группа Republic раскритиковала его прикомандирование к военно-морскому флоту, назвав его «не более чем поверхностным пиар-мероприятием… все для того, чтобы продать Уильяма публике и продвинуть бренд Windsor». Они также утверждали: «Виндзорам просто нет необходимости служить в армии». Уильям с этим не согласился. Теперь у него был шанс доказать, что он стремится к карьере в вооруженных силах. Работа была рискованной, и во Дворце знали об опасностях. Уильям должен был приступить к тренировкам в Новом году, как только вернется с Карибского бассейна, где он должен был пройти последнюю подготовку в в спецподразделениях. Он собирался перейти из армии, где он был лейтенантом Blues and Royals, в летчики Королевских ВВС. Спасение людей было как раз той стоящей работой, которой он хотел заниматься, и которая в какой-то мере компенсировала тот факт, что ему никогда не придется воевать.
Однако это решение будет иметь серьезные последствия для его отношений с Кейт. По словам ее друзей, она была ошеломлена, как и все остальные, когда Уильям объявил, что планирует вступить в Королевские ВВС. Быть армейской подругой оказалось не совсем тем, чего ожидала Кейт, но с будущим королем все было совсем не так. Для Уильяма это было началом новой захватывающей карьеры; для Кейт это означало бы действительно очень долгое ожидание. В последний раз, когда Уильям решил поставить свою карьеру на первое место, пара рассталась. Уильям сказал ей, что если они переживут это, то смогут пережить что угодно. Она могла только надеяться, что клятва, которую они дали в Дероше, окажется достаточно прочной, чтобы удержать их вместе.
По причинам, которые не перестают нас с Гарри удивлять, мы, кажется, способны привлечь внимание к замечательным инициативам, созданным другими людьми, чтобы помочь нуждающимся.
Принц Уильям, январь 2010 г.
Звон начищенного столового серебра и хрусталя наполнил столовую, а шум возбужденной болтовни достиг крещендо. Вокруг стола пятнадцать молодых аристократов в смокингах, галстуках-бабочках и гламурных вечерних платьях пили портвейн. Ведущий Артур Лэндон, единственный сын покойного бригадного генерала Тима Лэндона и наследник состояния в 200 миллионов фунтов стерлингов, любил делать все стильно, особенно когда дело касалось приема королевских особ. Дождливым пятничным ноябрьским вечером Уильям и Гарри без Челси прибыли в его внушительный дом в северном Йоркшире незадолго до восьми часов.
Ужин удался. Тушеная говядина согрела их всех, а яблочный крамбл был настоящим лакомством. Среди собравшихся были лучшие друзья Уильяма и Гарри Гай Пелли, Якоби Анструтер-Гоф-Калторп и Астрид Харборд, Кейт, которая нехорошо себя чувствовала из-за простуды, и ее сестра Пиппа. Уильям, только что вернувшийся с Карибского моря, где он провел пять недель, тренируясь в SAS, был увлечен беседой с Гаем Пелли. Как только было подано последнее блюдо, подруга Гая Сюзанна Уоррен, внучка покойного графа Карнарвона, гоночного менеджера и близкого друга королевы, дала сольный концерт на рояле, а когда все закончилось, миссис Лэндон объявила, что уходит спать. Она напомнила всем, чтобы они были в Большом зале на завтрак в 8 утра — им понадобится что-нибудь горячее, прежде чем они отправятся на охоту.
Друзья удалились в игровую комнату наверху. Кто-то играл в снукер, а принц Гарри был занят раздачей водки своим друзьям. — В люк, — скомандовал он, вливая алкоголь прямо из бутылки в открытый рот Астрид.
Кейт легла спать, но Уильям не спешил к ней присоединяться. У Артура был хорошо укомплектованный бар, и принц за пинтой лагера развлекал друзей рассказами о своем последнем приключении за границей. Он был в приподнятом настроении и все еще носил бороду, к большому удовольствию Гарри.
На следующее утро всем было плохо, в отличии от Кейт, которая чувствовала себя лучше, и они с Уильямом встали с первыми лучами солнца. Он пообещал взять ее на охоту на оленей, и Кейт не могла дождаться начала. Она научилась выслеживать добычу в поместье Балморал в октябре 2007 года и показала себя опытным стрелком. Она любила тишину и одиночество, и не всегда охота была для нее самоцелью. Ей нравилось проводить время с Уильямом. В конце концов, прошли недели с тех пор, как они были вместе наедине.
* * *
Гарри притянул Челси к себе и поцеловал ее в губы. Их девятидневный отпуск на Маврикии подходил к концу, и Гарри не хотел, чтобы он заканчивался. Он прилетел на райский остров в День подарков после того, как провел Рождество со своей семьей в Сандрингеме, и потратил 1000 фунтов стерлингов в сутки на пляжный номер. С ними также были родители Челси Чарльз и Беверли, а также ее брат Шон, что помогло снять некоторое напряжение, возникшее из-за недавней ссоры Челси и Гарри. Челси усердно готовилась в Лидсе к выпускным экзаменам, и они виделись лишь мельком. Она решила остаться в Лондоне после окончания учебы — ей предложили пройти стажировку в ведущей лондонской юридической фирме Allen and Overy, соучредитель которой Джордж Аллен консультировал Эдуарда VIII во время его отречения. Перед Рождеством Челси две недели работала в отделе прямых инвестиций компании, и это была фантастическая возможность. Проблема была в том, что отношения с Гарри были не такими хорошими. Вернувшись в Кейптаун на Рождество, она призналась своей лучшей подруге Кирстен Роджерс, что начинает сомневаться, сможет ли она на самом деле приручить Гарри.
С тех пор как Гарри вернулся из Афганистана, пара почти не виделась. В июле 2008 года Гарри вылетел в Лесото с двадцатью членами Blues and Royals, чтобы построить детскую школу. Затем в октябре его отправили в Канаду на месячную стажировку. Он примчался домой, когда Челси должны были удалить зуб мудрости в больнице, но быстро вернулся в Африку вместе с Уильямом, чтобы принять участие в ралли на мотоциклах протяженностью 1000 миль от Порт-Эдварда на южном побережье Квазулу-Натала до Порт-Элизабет. Восьмидневное мероприятие под названием Enduro Africa '08 включало в себя прохождение на мотоцикле более ста миль в день при сорокаградусной жаре. По словам Гарри, это был идеальный шанс для принцев совместить приключения с благотворительностью и провести время вместе, что им редко удавалось делать.
К Рождеству Гарри был дома и собирался приступить к следующему этапу своей армейской карьеры, обучаясь на пилота-штурмовика вертолета в армейском авиационном корпусе. Когда 19 января 2009 года, через несколько дней после возвращения домой с Маврикия, он зарегистрировался в штаб-квартире в Мидл-Уоллопе в Хэмпшире, его перспективы были туманными. Видеозапись, на которой он дурачился со своими товарищами-курсантами три года назад, будучи в Сандхерсте, попала в руки бульварной газеты. Принц сам делал запись, и за зернистыми кадрами, снятыми на его ручную камеру, его было отчетливо слышно. Снимая своих коллег, спящих в аэропорту в ожидании рейса на Кипр, где они собирались на учения, он увеличил изображение своего товарища-курсанта Ахмеда Раза Хана. «Кто у нас тут? — спросил принц и тут же ответил. — А, это наш маленький друг-паки.
The News of the World опубликовали полную расшифровку «потрясающего домашнего видео» вместе с фотографиями на первой полосе за девять дней до того, как Гарри поступил в Миддл Уоллоп. В какой-то момент было слышно, как он сказал другому курсанту: «F*** me, ты выглядишь, как оборванец» — это было оскорблением для араба. Во время другого эпизода, снятого в лагере на глазах у его товарищей-курсантов, он притворился, что разговаривает со своей бабушкой по телефону. «Передавай привет корги, — пошутил он под хриплый смех. — Я должен идти. Должен идти. Пока. Боже, храни тебя… Да, это здорово».
Прошло всего четыре года с тех пор, как Гарри поставил под угрозу свою военную карьеру, переодевшись нацистом на костюмированной вечеринке. Теперь он был в центре нового скандала. Его коллега Ахмед, ныне служащий в пакистанской армии, сказал, что он не обиделся, но Кларенс Хаус все равно посоветовал Гарри извиниться. Но даже пресса пришла к выводу, что настоящего преступления он не совершал. «В бою важно только то, примет ли Гарри пулю, чтобы защитить своего товарища Ахмеда. Ответ был бы однозначным «да», — заключила обозреватель The Sun Джейн Мур, резюмируя общественные настроения.
Если королева и была смущена этим эпизодом, она не сообщила об этом. Гарри всегда был самым беспокойным из двух принцев, и даже она бывала жертвой его шуток. Однажды на Рождество ей подарили мобильный телефон, и она попросила Гарри включить стандартное приветствие голосовой почты. Но Гарри настоял на том, чтобы записать персональное сообщение.
«Эй как дела? Это Лиз», — записал он под веселое фырканье Уильяма, который хохотал на заднем плане. — Извините, я далеко от трона. Чтобы позвонить на горячую линию Филиппу, нажмите один, Чарльзу - два, корги - три». Королева узнала об этом, лишь когда ей позвонил ее личный секретарь Робин Джанврин и, по словам помощника, "испытал величайший шок в своей жизни".
К счастью, когда неприятности остались позади, Гарри принялся за работу. Впереди у него было восемнадцать месяцев обучения, которое началось с четырех недель интенсивных занятий в классе, прежде чем ему разрешили сесть в кабину пилота. Он также был зачислен на курс армейского разнообразия, чтобы лучше разбираться в расовых вопросах. Он делил свое время между RAF Cranwell, где Уильям научился летать, и соседним RAF Barkston Heath. Как и его старший брат, Гарри быстро понял, что стать пилотом означает много тяжелой работы, отказ от алкоголя и мало времени для подруг. За 150 фунтов стерлингов в месяц он снял небольшую комнату с односпальной кроватью и ванной комнатой. С девяти утра до 17:30 у него были занятия, но, по словам одного офицера, у него были проблемы с теорией.
Позже Гарри признался: «Полеты — это фантастика, но иногда мне казалось, что я не создан для этого психологически. Это действительно напряженно. Я знал, что будет тяжело, но не думал, что настолько. Я надеюсь, что у меня хватит физических навыков, чтобы управлять вертолетом. Но есть экзамены и все такое. Я не могу заниматься математикой — я бросил ее, когда закончил школу». Гарри учили управлять «Светлячком», небольшим самолетом с неподвижным крылом. Изначально он намеревался в конечном итоге полетать на боевом вертолете Apache, но признал: «Умственные способности? Я не знаю, есть ли они у меня для Apache».
В то время как Кейт была готова ждать Уильяма, пока он научится летать, Челси не собиралась этого делать. Она была одинока и отчаянно тосковала по дому. Она сказала Гарри, что чувствует, что отношения исчерпали себя, и сняла с пальца кольцо с голубым топазом, которое он подарил ей на день рождения. Затем она сделала то, что привело его в бешенство: она изменила статус на своей странице в Facebook на «Свободна». Отношения закончились одним нажатием кнопки. Гарри не мог поверить, что Челси сделала это так публично, и был зол и расстроен, когда эта история появилась на первой странице Mail on Sunday. У него даже не было возможности рассказать об этом отцу. «Челси надоело быть просто девушкой Гарри», — сказала одна из ее подруг. — Она чувствовала, что прилагает все усилия, а он прилагает недостаточно. Она хочет быть самой собой, а не просто девушкой принца Гарри. Она уважает его карьеру, но они просто проводят мало времени вместе, и ей немного надоело всегда быть на втором месте».
Всего несколько недель спустя Гарри сфотографировали в ночном клубе Kitts в Челси с Натали Пинкхэм, и на этот раз Челси была сердита и расстроена. С его внешностью и привлекательными рыжими волосами у Гарри не было недостатка в поклонницах. Сообщается, что Пэрис Хилтон приглашала его на свидание, и Гарри тайно обменялся телефонными номерами с австралийской певицей Натали Имбрулья. Их познакомил их общий друг Сэм Брэнсон на костюмированной вечеринке по случаю тридцать четвертого дня рождения певицы в Kensington Roof Gardens в западном Лондоне в феврале. Гарри нарядился хирургом и, по словам гостей, сразу же увлёкся Натали, которую преследовал ночными сообщениями и телефонными звонками. Он вернулся к своим привычкам устраивать вечеринки и начал посещать ночные рейвы на складах в южном Лондоне, о которых ему рассказали его двоюродные сестры принцессы Беатрис и Евгения. Вечеринки, на которые ходят богатые молодые аристократы, проводятся только по приглашениям, но чтобы быть уверенным, что его не узнают, Гарри носил черный растафарианский парик.
Из-за ночной активности Гарри пострадала его работа, и неудивительно, что в феврале он провалил первый из своих теоретических экзаменов. Чарльз был обеспокоен. Он видел то же самое в последний год учебы Гарри в Итоне и знал, как сильно его сыну нужно сконцентрироваться, если он собирается сдать экзамен. Гарри получил дополнительные занятия и до конца месяца сдал экзамен со второго раза. Он испытал облегчение и ликование и, наконец, получил право летать на «Светлячке» в одиночку.
Пока Гарри добивался успехов в пилотировании, его личная жизнь казалась более хаотичной, чем когда-либо. В марте газеты связали его с другой очаровательной молодой женщиной, Астрид Харборд, двадцатисемилетней выпускницей Бристольского университета и подругой Челси. Блондинка, красивая и незамужняя, Астрид была идеальной девушкой и вращалась в тех же социальных кругах, что и Гарри. Светский журнал Tatler окрестил ее и ее сестру Давину «хардкорными сестрами», и обе они являются хорошими подругами Гая Пелли. Астрид также была гостем на охоте у Артура Лэндона, где Гарри признался, что у него с Челси проблемы. Когда их сфотографировали вместе на заднем сиденье машины Гарри, въезжающей в задние ворота Кларенс-Хауса в три часа утра, это, по крайней мере, для прессы, стало подтверждением того, что Гарри и Астрид - пара. На самом деле их дружба была только платонической, и в ту ночь они спали в разных комнатах. Астрид сильно устала и отключилась на кровати Гарри, пока он оставался в комнате для гостей. «Астрид была огорчена, — сказал один из друзей. — На следующее утро она проснулась и увидела, что Уильям и Кейт стоят в дверях и предлагают ей чашку чая. У Кейт были блестящие глаза и пушистый хвост, Уильям смеялся, а Астрид просто хотела провалиться сквозь землю».
На самом деле Гарри приглянулся молодой телеведущей по имени Кэролайн Флэк. Пара познакомилась через Натали Пинкхэм на турнире по покеру в Лондоне в апреле того же года. Всего через несколько недель их сфотографировали покидающими квартиру Марка Дайера в западной части Лондона, а к июню Гарри привел ведущую Sky Sports обратно в Кларенс-Хаус. Но роман так и не сдвинулся с мертвой точки, поскольку Гарри все еще был влюблен в Челси, хотя была проблема — она начала встречаться с тридцатитрехлетним застройщиком по имени Дэн Филипсон, и отношения, казалось, становились серьезными. По иронии судьбы их познакомила Астрид, и Дэн несколько раз приезжал в Лидс. Излишне говорить, что Гарри был в ярости.
В феврале, в День святого Валентина, Челси получила несколько открыток и, как ни странно, копию фильма «Крокодил Данди», присланную анонимно. Она сразу заподозрила Гарри. Она знала, что он всегда ревновал ее к ее старому другу Джабу Кирклэнду. На Фейсбуке были фотографии Джабу, обнаженного до пояса, с мертвым крокодилом на плечах, а также снимки, на которых он и Челси наслаждаются рождественскими каникулами с друзьями в Кейптауне, пока Гарри был в Афганистане. На самом деле между ними ничего не было, но Челси втайне нравилось, что Гарри ревнует.
«Челси громко смеялась, когда получила подарок по почте, — вспоминает подруга. — Открытка, приложенная к нему, была анонимной, но у Челси было ощущение, что это Гарри, и она позвонила ему. Гарри сказал, что не имеет никакого отношения к подарку, но Челси просто сказала: «Так ты и признался, не так ли!» и рассмеялась. По иронии судьбы именно тогда они снова заговорили».
***
К началу мая Гарри перешел от самолетов с неподвижным крылом к вертолету Squirrel и собирался присоединиться к Уильяму в Летной школе Королевских ВВС Шоубери недалеко от Шрусбери. После проблем с теоретическими экзаменами он усердно работал, чтобы не отставать, и окончив Королевские ВВС Barkston Heath, Гарри получил трофей Хорса, который вручается «человеку, которого вы больше всего хотели бы видеть в своей эскадрилье». Но когда карьера Уильяма и Гарри буквально взлетела, во дворце возникли опасения, что их нельзя рассматривать только как королевских военнослужащих.
Принцы уже регулярно появлялись в Придворном циркуляре, официальном отчете об общественной деятельности королевской семьи, а в январе 2009 года королева разрешила им поселиться в Колор-корте на территории Сент-Джеймсского дворца. Чарльзу был предоставлен личный кабинет после его вступления в должность в замке Карнарвон в 1969 году, когда ему было двадцать лет, и решение предоставить Уильяму и Гарри свой собственный кабинет рассматривалось как важная часть их постепенного выхода на общественную арену. Это также дало им некоторую независимость от отца, который финансировал расходы на создание офиса через свое поместье, герцогство Корнуолл. У принцев были канцелярские принадлежности с тиснением их личных гербов и собственная команда сотрудников, в которую входили личный секретарь Джейми Лоутер-Пинкертон, личный секретарь Хелен Эспри и, по предложению Гарри, Мигель Хед, умный и проницательный пресс-атташе Министерства обороны, который помогал координировать его поездку в Афганистан, - он был назначен помощником пресс-секретаря. До сих пор давний пресс-секретарь Чарльза Пэдди Харверсон всегда комментировал — а чаще всего не комментировал — истории, касающиеся принцев. Теперь Уильям и Гарри сами будут инструктировать своего помощника. Королева настаивала на одном условии: чтобы сэр Дэвид Мэннинг, бывший посол Великобритании в Соединенных Штатах, был назначен советником на неполный рабочий день. Сэр Дэвид считался Ее Величеством надежной парой рук, которые имели право вмешаться, когда он сочтет это необходимым.
Уильяму и Гарри было непросто совмещать благотворительную деятельность с карьерой и личной жизнью. Уильям, среди прочего, является покровителем Плавательной ассоциации английских школ, Горно-спасательной службы Англии и Уэльса, Skill Force, HMS Alliance Conservation Appeal, The Tusk Trust и Королевской больницы Марсдена, с которой тесные связи имела его мать, а также Благотворительной организации Centerpoint для бездомных и благотворительной организации помощи детям, потерявшим родителей, The Child Bereavement. Он также является президентом Футбольной ассоциации и вице-покровителем Уэльского союза регби, а совсем недавно был назначен президентом Bafta, Британской академии кино и телевидения. Помимо Sentebale, в портфель Гарри входят Dolen Cymru, MapAction и WellChild, первым королевским покровителем которых он стал в марте 2007 года. Он также является вице-президентом Союза регби Англии, что неизбежно приводит к здоровому соперничеству — Уильям щеголяет уэльским нарциссом на матчах, а Гарри - красной розой за Англию.
Но, несмотря на многочисленные покровительства, братья все равно сталкивались с критикой. 23 февраля 2009 года телевизионная программа-расследование Dispatches обвинила их в лени и указала, что в 2007 году Уильям выполнил только четырнадцать королевских поручений, пока служил в армии, пять из которых были связаны либо с регби, либо с футболом. В программе отмечалось, что, когда Чарльз был того же возраста, он выполнял около восьмидесяти четырех королевских заданий в год, служа на Королевском флоте. Уильям был в ярости. В 2008 году он и Гарри провели около шестидесяти встреч, несмотря на то, что продолжали работать в вооруженных силах. По словам одного из высокопоставленных помощников, «никого другого из членов королевской семьи никогда не назовут ленивым, поэтому критика в лучшем случае неверна, а в худшем оскорбляет родственников принца Уильяма, которые работают так же усердно, как и он». Несмотря на напряженный рабочий график, Уильям сказал своей бабушке, что хочет увеличить свою благотворительную деятельность, хотя друзьям он жаловался, что хотел бы, чтобы у него было больше братьев и сестер, с которыми он мог бы разделить рабочую нагрузку.
Стремясь к тому, чтобы Гарри тоже стал действующим членом королевской семьи, королева согласилась разрешить своему внуку посетить Нью-Йорк в мае. Идея пришла в голову Гарри, когда его пригласили сыграть в благотворительном матче по поло, чтобы собрать деньги для Sentebale. И Уильям, и Гарри перестали регулярно играть в эту игру, так как ни у кого из них не было на это времени, но они были рады участвовать в благотворительных матчах. Британия переживала самый тяжелый с 1930-х годов экономический спад, и королева решила профинансировать поездку в размере 25 000 фунтов стерлингов из своего собственного кошелька. «Поскольку это не полноценная королевская поездка, королева очень любезно предложила оплатить счет, что очень мило с ее стороны», — объяснил Джейми Лоутер-Пинкертон.
Гарри прибыл в международный аэропорт имени Джона Ф. Кеннеди в пятницу, 29 мая. Во время посещения Ground Zero он встретился с семьями, которые потеряли близких во время терактов 11 сентября, и посадил дерево в Британском мемориальном саду в центре Манхэттена, где его прибытие приветствовали криками «Женись на мне, Гарри». Гарримания охватила Америку. «Он такой красивый», — воскликнула одна фанатка, протягивая руку за автографом. «Симпатичнее Уильяма — мне нравятся его рыжие волосы», — заметила другая. Поездка вызвала огромный интерес у американских СМИ, которые хотели знать о нем все. Накануне его приезда журнал Time писал о «долгих пьяных ночах» Гарри, а New York Daily News вспоминала о его «крутых вечеринках». Меня пригласили на «Раннее шоу» на CBS и спросили, где Гарри будет пить во время своего визита. Но он бы не стал. Его уже недвусмысленно предупредили, что он должен вести себя наилучшим образом — никаких инцидентов в ночных клубах быть не должно, — и Гарри был полон решимости не подвести бабушку.
Он был искренне тронут рассказами ветеранов войны, с которыми встречался, и почувствовал себя в своей стихии, когда посетил Детскую зону в Гарлеме, что стало отголоском знаменитого визита его матери в 1989 году, во время которого она, как известно, обняла ребенка, больного СПИДом. Когда он мчался по штурмовой трассе с подростками, лопающими воздушные шары во время эстафеты, Гарри не мог скрыть своего ликования. Уик-энд завершился победой в воскресенье днем, когда Sentebale выиграл "Вдову Клико" Manhattan Polo Classic на Говернорс-Айленде со счетом 6:5 и собрал 100 000 фунтов стерлингов на благотворительность. Турне Гарри доказало, что после смерти Дианы обожание американской публикой британской королевской семьи только возросло. Поездка была мудрым вложением средств для Ее Величества.
После Нью-Йорка стало ясно, насколько ценны оба принца в продвижении Дома Виндзоров за границей. К тому времени Уильяму исполнилось двадцать шесть, а Гарри - двадцать четыре. В возрасте Уильяма королева уже взошла на престол, и в высших эшелонах дворца росло ощущение, что Уильяму и Гарри следует начать принимать более громкие решения. Чарльз, который был объявлен самым трудолюбивым членом королевской семьи в 2008 году, опередив королевскую принцессу, согласился с этим. Раньше он хотел оградить своих сыновей от внимания общественности, но теперь, когда они стали старше, у них появился веский аргумент для того, чтобы поднять свой общественный авторитет.
Принцы согласились предоставить средствам массовой информации доступ к своей профессиональной жизни в обмен на неприкосновенность частной жизни в остальное время, и в июне 2009 года они дали редкое совместное интервью в Королевских ВВС Shawbury, где они жили вместе в арендованном коттедже недалеко от авиабазы. Это была самая обычная жизнь, на которую они могли рассчитывать, если бы не их обычная круглосуточная охрана. Они сами делали работу по дому и сами гладили рубашки. Во время телеинтервью они шутили и подкалывали друг друга. «Учитывая, что я готовлю — я кормлю его каждый день — и думаю, что он очень хорошо поправился, — сказал Уильям. — Гарри моет посуду, но большую часть посуды он оставляет в раковине, а утром я возвращаюсь, и мне нужно ее помыть… Я немного прибираюсь за ним. Он также сильно храпит. И не дает мне спать всю ночь». Гарри скривился и простонал: «О Боже, они теперь подумают, что мы делим постель! Мы братья, а не любовники!» Он поклялся, что это будет «первый и последний раз, когда мы будем жить вместе», в то время как Уильям сухо заметил: «Это был эмоциональный опыт». Это было не похоже на напряженные пресс-конференций. которых так боялся их отец.
Шутки шутками, но были и серьезные моменты, которые они хотели высказать. Гарри подтвердил свою решимость вернуться на передовую: «Снова попасть в Афганистан было бы фантастически, и мой лучший шанс — сделать это на вертолете…». Уильям сказал, что по-прежнему «надеется, что есть шанс», что он тоже вернется в Афганистан. «Я пошел в армию не для того, чтобы со мной нянчились или относились как-то по-другому. На мой взгляд, если Гарри смог это сделать, то и я смогу». Это было захватывающее знакомство с Уильямом. Некоторые называли его наивным из-за того, что он надеялся когда-либо попасть на передовую, но большинство уважали его готовность сражаться за свою страну.
Имея так много благотворительных обязательств и так мало времени, принцы согласились, что их работа будет более эффективна, если они объединят усилия. В сентябре 2009 года они учредили Фонд принца Уильяма и принца Гарри. В 2006 году они создали The Princes’ Charities Forum, чтобы объединить свои благотворительные организации. Вместе они являются президентами или покровителями более двадцати благотворительных организаций, и фонд, который являлся кульминацией их благотворительной деятельности, стал органом, предоставляющим гранты.
Уильям сказал, что он и Гарри черпали вдохновение у своих родителей, которые «с самого начала внушили нам, что с этими огромными привилегиями следует абсолютная ответственность отдавать». Принцы вложили в фонд шестизначную сумму из своего личного состояния и решили, что не менее трети всех собранных денег пойдет на нужды вооруженных сил. Как глава вооруженных сил, королева полностью поддержала это решение. Она назначила своего доверенного бывшего секретаря, ныне лорда Джанврина, председателем попечительского совета, а сэр Дэвид Мэннинг был привлечен к работе вместе с Джейми Лоутер-Пинкертоном, президентом Ассоциации исторических домов Эдвардом Харли, городским финансистом Гаем Монсоном и адвокатом принца Уэльского по бракоразводным процессам Фионой Шеклтон.
Было ясно, что выдающиеся таланты их родителей передались им обоим, и в мае Уильям и Гарри снялись в девяностосекундной рекламе, подготовленной проектом принца «Тропические леса», вместе со своим отцом, Далай-ламой и множеством знаменитостей, чтобы привлечь внимание к климатическому кризису. «Я пытался взять лучшее из их [Чарльза и Дианы] благотворительной жизни и объединить их, чтобы сделать еще лучше», — сказал Уильям. — Я не в их лиге, но, надеюсь, разогреваюсь и стараюсь делать все, что в моих силах. Меня очень вдохновляет моя бабушка. Я думаю, что она проделала фантастическую работу. Я не пытаюсь повторить их. Я просто пытаюсь найти свой собственный путь».
Они уже были совместными покровителями Мемориального фонда Генри ван Страубензи, созданного в память о школьном друге Гарри, погибшем в автокатастрофе во время его академического отпуска, и принцы увидели, насколько успешными они могут быть, работая вместе.
По словам подруги Дианы Вивьен Пэрри, это было отголоском сочувствия и человеколюбия их матери.
Диана занималась благотворительными организациями по борьбе со СПИДом и противопехотными минами — она не хотела заниматься ерундой — и я думаю, что Уильям и Гарри очень похожи на нее в этом отношении. Она преодолела всевозможные социальные барьеры, и Гарри с Уильямом поступают так же. Как и она, они тоже отождествляют себя с людьми на обочине. Они хотят делать сложную работу. Мы все помним, как Диана держала на руках больного СПИДом в то время, когда люди думали, что можно заразиться от прикосновения. Траектория мальчиков очень похожа, и у Гарри есть дар его матери — мы видели это в Африке.
Хотя Уильям любит Африку, с точки зрения благотворительной деятельности это во многом прерогатива Гарри, и в марте 2009 года он произнес свою самую политическую публичную речь на сегодняшний день по случаю третьей годовщины Sentebale. «Принц Сейсо и я основали Sentebale в память о наших матерях. Они неустанно работали, чтобы помочь обездоленным и страждущим, и — по-своему — мы стремимся следовать их великому примеру». Он призвал британскую общественность помочь: «Если мы не поможем Лесото... эти замечательные люди будут уничтожены, а их общество разрушено». Это была эмоциональная речь, и каждое слово было его собственным. Благотворительную организацию чуть не закрыли из-за нехватки средств, но она была спасена, когда лорд Эшкрофт, один из самых богатых благотворителей Консервативной партии, в 2009 году сделал пожертвование в размере 250 000 фунтов стерлингов. По просьбе Гарри и в целях экономии денег благотворительная организация переехала в личный кабинет принцев в Сент-Джеймсском дворце, и Гарри ежедневно общался с Кеджем Мартином, исполнительным директором благотворительной организации.
Как и их мать, которая, как известно, говорила, что не хочет «быть просто именем на бланке», ни Уильям, ни Гарри не хотят быть номинальными лицами. «Есть время и место для того, чтобы быть украшением, пожимать людям руки и присутствовать на встрече. Но я думаю, что от реальной работы зависит гораздо больше, — объяснил Уильям на пресс-конференции в Сент-Джеймсе, посвященной обсуждению работы фонда принцев на его ежегодном собрании в сентябре 2009 года. — Ты мог бы просто прийти и открыть что-нибудь — и не поймите меня неправильно, для этого всегда есть веская причина, но речь идет также о том, чтобы привнести в это кое-что еще». Вот почему Уильям решил провести свой двадцать седьмой день рождения, встречаясь с бывшими гангстерами в попытке понять уличную культуру в Британии и почему он провел ночь перед Рождеством, переночевав на улицах Лондона при температуре минус четыре градуса. «Я надеюсь, что, углубляя свое понимание проблемы, я смогу внести свою лепту в помощь наиболее уязвимым людям, — сказал он. — После одной ночи я даже не могу представить, каково это — ночь за ночью спать на лондонских улицах». По словам Вивьен Пэрри, Диана безмерно гордилась бы этим.
Диана всегда была увлечена своей работой с бездомными, и Уильям такой же. Было удивительно, что он спал на улице, и совершенно невероятно, что он был способен на это. Диане бы понравилось. В плане выбора покровительства у Уильяма и Гарри было больше выбора, чем у Дианы. Она находилась под руководством Дворца в течение многих лет и пришла в свои благотворительные организации относительно поздно, а ее сыновья могли выбирать благотворительные организации, с которыми они хотят работать. Она часто говорила мне, что чувствовала себя аутсайдером и отождествляла себя с людьми, которые испытывали трудности. Я вижу то же самое и в Уильяме и Гарри.
По иронии судьбы именно в компании незнакомых людей Уильям теряет бдительность. Когда в марте 2009 года в День матери, в качестве нового покровителя благотворительной организации «Детская скорбь», он обратился к детям, пережившим тяжелую утрату, он воспользовался самым болезненным опытом в своей жизни, чтобы наладить контакт с ними. «То, что ты больше никогда в жизни не сможешь произнести слово «мама», звучит как мелочь. Однако для многих, в том числе и для меня, теперь это действительно просто слово — пустое и вызывающее лишь воспоминания».
Принц Уильям, январь 2010 г.
Звон начищенного столового серебра и хрусталя наполнил столовую, а шум возбужденной болтовни достиг крещендо. Вокруг стола пятнадцать молодых аристократов в смокингах, галстуках-бабочках и гламурных вечерних платьях пили портвейн. Ведущий Артур Лэндон, единственный сын покойного бригадного генерала Тима Лэндона и наследник состояния в 200 миллионов фунтов стерлингов, любил делать все стильно, особенно когда дело касалось приема королевских особ. Дождливым пятничным ноябрьским вечером Уильям и Гарри без Челси прибыли в его внушительный дом в северном Йоркшире незадолго до восьми часов.
Ужин удался. Тушеная говядина согрела их всех, а яблочный крамбл был настоящим лакомством. Среди собравшихся были лучшие друзья Уильяма и Гарри Гай Пелли, Якоби Анструтер-Гоф-Калторп и Астрид Харборд, Кейт, которая нехорошо себя чувствовала из-за простуды, и ее сестра Пиппа. Уильям, только что вернувшийся с Карибского моря, где он провел пять недель, тренируясь в SAS, был увлечен беседой с Гаем Пелли. Как только было подано последнее блюдо, подруга Гая Сюзанна Уоррен, внучка покойного графа Карнарвона, гоночного менеджера и близкого друга королевы, дала сольный концерт на рояле, а когда все закончилось, миссис Лэндон объявила, что уходит спать. Она напомнила всем, чтобы они были в Большом зале на завтрак в 8 утра — им понадобится что-нибудь горячее, прежде чем они отправятся на охоту.
Друзья удалились в игровую комнату наверху. Кто-то играл в снукер, а принц Гарри был занят раздачей водки своим друзьям. — В люк, — скомандовал он, вливая алкоголь прямо из бутылки в открытый рот Астрид.
Кейт легла спать, но Уильям не спешил к ней присоединяться. У Артура был хорошо укомплектованный бар, и принц за пинтой лагера развлекал друзей рассказами о своем последнем приключении за границей. Он был в приподнятом настроении и все еще носил бороду, к большому удовольствию Гарри.
На следующее утро всем было плохо, в отличии от Кейт, которая чувствовала себя лучше, и они с Уильямом встали с первыми лучами солнца. Он пообещал взять ее на охоту на оленей, и Кейт не могла дождаться начала. Она научилась выслеживать добычу в поместье Балморал в октябре 2007 года и показала себя опытным стрелком. Она любила тишину и одиночество, и не всегда охота была для нее самоцелью. Ей нравилось проводить время с Уильямом. В конце концов, прошли недели с тех пор, как они были вместе наедине.
* * *
Гарри притянул Челси к себе и поцеловал ее в губы. Их девятидневный отпуск на Маврикии подходил к концу, и Гарри не хотел, чтобы он заканчивался. Он прилетел на райский остров в День подарков после того, как провел Рождество со своей семьей в Сандрингеме, и потратил 1000 фунтов стерлингов в сутки на пляжный номер. С ними также были родители Челси Чарльз и Беверли, а также ее брат Шон, что помогло снять некоторое напряжение, возникшее из-за недавней ссоры Челси и Гарри. Челси усердно готовилась в Лидсе к выпускным экзаменам, и они виделись лишь мельком. Она решила остаться в Лондоне после окончания учебы — ей предложили пройти стажировку в ведущей лондонской юридической фирме Allen and Overy, соучредитель которой Джордж Аллен консультировал Эдуарда VIII во время его отречения. Перед Рождеством Челси две недели работала в отделе прямых инвестиций компании, и это была фантастическая возможность. Проблема была в том, что отношения с Гарри были не такими хорошими. Вернувшись в Кейптаун на Рождество, она призналась своей лучшей подруге Кирстен Роджерс, что начинает сомневаться, сможет ли она на самом деле приручить Гарри.
С тех пор как Гарри вернулся из Афганистана, пара почти не виделась. В июле 2008 года Гарри вылетел в Лесото с двадцатью членами Blues and Royals, чтобы построить детскую школу. Затем в октябре его отправили в Канаду на месячную стажировку. Он примчался домой, когда Челси должны были удалить зуб мудрости в больнице, но быстро вернулся в Африку вместе с Уильямом, чтобы принять участие в ралли на мотоциклах протяженностью 1000 миль от Порт-Эдварда на южном побережье Квазулу-Натала до Порт-Элизабет. Восьмидневное мероприятие под названием Enduro Africa '08 включало в себя прохождение на мотоцикле более ста миль в день при сорокаградусной жаре. По словам Гарри, это был идеальный шанс для принцев совместить приключения с благотворительностью и провести время вместе, что им редко удавалось делать.
Оба брата — опытные наездники. Уильям водит мощную Honda CRC Blackbird, а Гарри владеет Triumph за 8000 фунтов стерлингов, но, как заметил Гарри, «это не просто поездка по сельской местности … Мы ожидаем, что будем падать много раз. Мы заключили тайное пари со всеми остальными о том, кто из нас проиграет». Это был первый раз, когда они объединили свои усилия с момента организации концерта годом ранее, и это далось им нелегко. Вместе они помогли собрать 300 000 фунтов стерлингов для детских благотворительных организаций на юге Африки, включая Sentebale.
К Рождеству Гарри был дома и собирался приступить к следующему этапу своей армейской карьеры, обучаясь на пилота-штурмовика вертолета в армейском авиационном корпусе. Когда 19 января 2009 года, через несколько дней после возвращения домой с Маврикия, он зарегистрировался в штаб-квартире в Мидл-Уоллопе в Хэмпшире, его перспективы были туманными. Видеозапись, на которой он дурачился со своими товарищами-курсантами три года назад, будучи в Сандхерсте, попала в руки бульварной газеты. Принц сам делал запись, и за зернистыми кадрами, снятыми на его ручную камеру, его было отчетливо слышно. Снимая своих коллег, спящих в аэропорту в ожидании рейса на Кипр, где они собирались на учения, он увеличил изображение своего товарища-курсанта Ахмеда Раза Хана. «Кто у нас тут? — спросил принц и тут же ответил. — А, это наш маленький друг-паки.
The News of the World опубликовали полную расшифровку «потрясающего домашнего видео» вместе с фотографиями на первой полосе за девять дней до того, как Гарри поступил в Миддл Уоллоп. В какой-то момент было слышно, как он сказал другому курсанту: «F*** me, ты выглядишь, как оборванец» — это было оскорблением для араба. Во время другого эпизода, снятого в лагере на глазах у его товарищей-курсантов, он притворился, что разговаривает со своей бабушкой по телефону. «Передавай привет корги, — пошутил он под хриплый смех. — Я должен идти. Должен идти. Пока. Боже, храни тебя… Да, это здорово».
Прошло всего четыре года с тех пор, как Гарри поставил под угрозу свою военную карьеру, переодевшись нацистом на костюмированной вечеринке. Теперь он был в центре нового скандала. Его коллега Ахмед, ныне служащий в пакистанской армии, сказал, что он не обиделся, но Кларенс Хаус все равно посоветовал Гарри извиниться. Но даже пресса пришла к выводу, что настоящего преступления он не совершал. «В бою важно только то, примет ли Гарри пулю, чтобы защитить своего товарища Ахмеда. Ответ был бы однозначным «да», — заключила обозреватель The Sun Джейн Мур, резюмируя общественные настроения.
Если королева и была смущена этим эпизодом, она не сообщила об этом. Гарри всегда был самым беспокойным из двух принцев, и даже она бывала жертвой его шуток. Однажды на Рождество ей подарили мобильный телефон, и она попросила Гарри включить стандартное приветствие голосовой почты. Но Гарри настоял на том, чтобы записать персональное сообщение.
«Эй как дела? Это Лиз», — записал он под веселое фырканье Уильяма, который хохотал на заднем плане. — Извините, я далеко от трона. Чтобы позвонить на горячую линию Филиппу, нажмите один, Чарльзу - два, корги - три». Королева узнала об этом, лишь когда ей позвонил ее личный секретарь Робин Джанврин и, по словам помощника, "испытал величайший шок в своей жизни".
К счастью, когда неприятности остались позади, Гарри принялся за работу. Впереди у него было восемнадцать месяцев обучения, которое началось с четырех недель интенсивных занятий в классе, прежде чем ему разрешили сесть в кабину пилота. Он также был зачислен на курс армейского разнообразия, чтобы лучше разбираться в расовых вопросах. Он делил свое время между RAF Cranwell, где Уильям научился летать, и соседним RAF Barkston Heath. Как и его старший брат, Гарри быстро понял, что стать пилотом означает много тяжелой работы, отказ от алкоголя и мало времени для подруг. За 150 фунтов стерлингов в месяц он снял небольшую комнату с односпальной кроватью и ванной комнатой. С девяти утра до 17:30 у него были занятия, но, по словам одного офицера, у него были проблемы с теорией.
Позже Гарри признался: «Полеты — это фантастика, но иногда мне казалось, что я не создан для этого психологически. Это действительно напряженно. Я знал, что будет тяжело, но не думал, что настолько. Я надеюсь, что у меня хватит физических навыков, чтобы управлять вертолетом. Но есть экзамены и все такое. Я не могу заниматься математикой — я бросил ее, когда закончил школу». Гарри учили управлять «Светлячком», небольшим самолетом с неподвижным крылом. Изначально он намеревался в конечном итоге полетать на боевом вертолете Apache, но признал: «Умственные способности? Я не знаю, есть ли они у меня для Apache».
В то время как Кейт была готова ждать Уильяма, пока он научится летать, Челси не собиралась этого делать. Она была одинока и отчаянно тосковала по дому. Она сказала Гарри, что чувствует, что отношения исчерпали себя, и сняла с пальца кольцо с голубым топазом, которое он подарил ей на день рождения. Затем она сделала то, что привело его в бешенство: она изменила статус на своей странице в Facebook на «Свободна». Отношения закончились одним нажатием кнопки. Гарри не мог поверить, что Челси сделала это так публично, и был зол и расстроен, когда эта история появилась на первой странице Mail on Sunday. У него даже не было возможности рассказать об этом отцу. «Челси надоело быть просто девушкой Гарри», — сказала одна из ее подруг. — Она чувствовала, что прилагает все усилия, а он прилагает недостаточно. Она хочет быть самой собой, а не просто девушкой принца Гарри. Она уважает его карьеру, но они просто проводят мало времени вместе, и ей немного надоело всегда быть на втором месте».
Всего несколько недель спустя Гарри сфотографировали в ночном клубе Kitts в Челси с Натали Пинкхэм, и на этот раз Челси была сердита и расстроена. С его внешностью и привлекательными рыжими волосами у Гарри не было недостатка в поклонницах. Сообщается, что Пэрис Хилтон приглашала его на свидание, и Гарри тайно обменялся телефонными номерами с австралийской певицей Натали Имбрулья. Их познакомил их общий друг Сэм Брэнсон на костюмированной вечеринке по случаю тридцать четвертого дня рождения певицы в Kensington Roof Gardens в западном Лондоне в феврале. Гарри нарядился хирургом и, по словам гостей, сразу же увлёкся Натали, которую преследовал ночными сообщениями и телефонными звонками. Он вернулся к своим привычкам устраивать вечеринки и начал посещать ночные рейвы на складах в южном Лондоне, о которых ему рассказали его двоюродные сестры принцессы Беатрис и Евгения. Вечеринки, на которые ходят богатые молодые аристократы, проводятся только по приглашениям, но чтобы быть уверенным, что его не узнают, Гарри носил черный растафарианский парик.
Из-за ночной активности Гарри пострадала его работа, и неудивительно, что в феврале он провалил первый из своих теоретических экзаменов. Чарльз был обеспокоен. Он видел то же самое в последний год учебы Гарри в Итоне и знал, как сильно его сыну нужно сконцентрироваться, если он собирается сдать экзамен. Гарри получил дополнительные занятия и до конца месяца сдал экзамен со второго раза. Он испытал облегчение и ликование и, наконец, получил право летать на «Светлячке» в одиночку.
Пока Гарри добивался успехов в пилотировании, его личная жизнь казалась более хаотичной, чем когда-либо. В марте газеты связали его с другой очаровательной молодой женщиной, Астрид Харборд, двадцатисемилетней выпускницей Бристольского университета и подругой Челси. Блондинка, красивая и незамужняя, Астрид была идеальной девушкой и вращалась в тех же социальных кругах, что и Гарри. Светский журнал Tatler окрестил ее и ее сестру Давину «хардкорными сестрами», и обе они являются хорошими подругами Гая Пелли. Астрид также была гостем на охоте у Артура Лэндона, где Гарри признался, что у него с Челси проблемы. Когда их сфотографировали вместе на заднем сиденье машины Гарри, въезжающей в задние ворота Кларенс-Хауса в три часа утра, это, по крайней мере, для прессы, стало подтверждением того, что Гарри и Астрид - пара. На самом деле их дружба была только платонической, и в ту ночь они спали в разных комнатах. Астрид сильно устала и отключилась на кровати Гарри, пока он оставался в комнате для гостей. «Астрид была огорчена, — сказал один из друзей. — На следующее утро она проснулась и увидела, что Уильям и Кейт стоят в дверях и предлагают ей чашку чая. У Кейт были блестящие глаза и пушистый хвост, Уильям смеялся, а Астрид просто хотела провалиться сквозь землю».
На самом деле Гарри приглянулся молодой телеведущей по имени Кэролайн Флэк. Пара познакомилась через Натали Пинкхэм на турнире по покеру в Лондоне в апреле того же года. Всего через несколько недель их сфотографировали покидающими квартиру Марка Дайера в западной части Лондона, а к июню Гарри привел ведущую Sky Sports обратно в Кларенс-Хаус. Но роман так и не сдвинулся с мертвой точки, поскольку Гарри все еще был влюблен в Челси, хотя была проблема — она начала встречаться с тридцатитрехлетним застройщиком по имени Дэн Филипсон, и отношения, казалось, становились серьезными. По иронии судьбы их познакомила Астрид, и Дэн несколько раз приезжал в Лидс. Излишне говорить, что Гарри был в ярости.
В феврале, в День святого Валентина, Челси получила несколько открыток и, как ни странно, копию фильма «Крокодил Данди», присланную анонимно. Она сразу заподозрила Гарри. Она знала, что он всегда ревновал ее к ее старому другу Джабу Кирклэнду. На Фейсбуке были фотографии Джабу, обнаженного до пояса, с мертвым крокодилом на плечах, а также снимки, на которых он и Челси наслаждаются рождественскими каникулами с друзьями в Кейптауне, пока Гарри был в Афганистане. На самом деле между ними ничего не было, но Челси втайне нравилось, что Гарри ревнует.
«Челси громко смеялась, когда получила подарок по почте, — вспоминает подруга. — Открытка, приложенная к нему, была анонимной, но у Челси было ощущение, что это Гарри, и она позвонила ему. Гарри сказал, что не имеет никакого отношения к подарку, но Челси просто сказала: «Так ты и признался, не так ли!» и рассмеялась. По иронии судьбы именно тогда они снова заговорили».
***
К началу мая Гарри перешел от самолетов с неподвижным крылом к вертолету Squirrel и собирался присоединиться к Уильяму в Летной школе Королевских ВВС Шоубери недалеко от Шрусбери. После проблем с теоретическими экзаменами он усердно работал, чтобы не отставать, и окончив Королевские ВВС Barkston Heath, Гарри получил трофей Хорса, который вручается «человеку, которого вы больше всего хотели бы видеть в своей эскадрилье». Но когда карьера Уильяма и Гарри буквально взлетела, во дворце возникли опасения, что их нельзя рассматривать только как королевских военнослужащих.
Принцы уже регулярно появлялись в Придворном циркуляре, официальном отчете об общественной деятельности королевской семьи, а в январе 2009 года королева разрешила им поселиться в Колор-корте на территории Сент-Джеймсского дворца. Чарльзу был предоставлен личный кабинет после его вступления в должность в замке Карнарвон в 1969 году, когда ему было двадцать лет, и решение предоставить Уильяму и Гарри свой собственный кабинет рассматривалось как важная часть их постепенного выхода на общественную арену. Это также дало им некоторую независимость от отца, который финансировал расходы на создание офиса через свое поместье, герцогство Корнуолл. У принцев были канцелярские принадлежности с тиснением их личных гербов и собственная команда сотрудников, в которую входили личный секретарь Джейми Лоутер-Пинкертон, личный секретарь Хелен Эспри и, по предложению Гарри, Мигель Хед, умный и проницательный пресс-атташе Министерства обороны, который помогал координировать его поездку в Афганистан, - он был назначен помощником пресс-секретаря. До сих пор давний пресс-секретарь Чарльза Пэдди Харверсон всегда комментировал — а чаще всего не комментировал — истории, касающиеся принцев. Теперь Уильям и Гарри сами будут инструктировать своего помощника. Королева настаивала на одном условии: чтобы сэр Дэвид Мэннинг, бывший посол Великобритании в Соединенных Штатах, был назначен советником на неполный рабочий день. Сэр Дэвид считался Ее Величеством надежной парой рук, которые имели право вмешаться, когда он сочтет это необходимым.
Уильяму и Гарри было непросто совмещать благотворительную деятельность с карьерой и личной жизнью. Уильям, среди прочего, является покровителем Плавательной ассоциации английских школ, Горно-спасательной службы Англии и Уэльса, Skill Force, HMS Alliance Conservation Appeal, The Tusk Trust и Королевской больницы Марсдена, с которой тесные связи имела его мать, а также Благотворительной организации Centerpoint для бездомных и благотворительной организации помощи детям, потерявшим родителей, The Child Bereavement. Он также является президентом Футбольной ассоциации и вице-покровителем Уэльского союза регби, а совсем недавно был назначен президентом Bafta, Британской академии кино и телевидения. Помимо Sentebale, в портфель Гарри входят Dolen Cymru, MapAction и WellChild, первым королевским покровителем которых он стал в марте 2007 года. Он также является вице-президентом Союза регби Англии, что неизбежно приводит к здоровому соперничеству — Уильям щеголяет уэльским нарциссом на матчах, а Гарри - красной розой за Англию.
Но, несмотря на многочисленные покровительства, братья все равно сталкивались с критикой. 23 февраля 2009 года телевизионная программа-расследование Dispatches обвинила их в лени и указала, что в 2007 году Уильям выполнил только четырнадцать королевских поручений, пока служил в армии, пять из которых были связаны либо с регби, либо с футболом. В программе отмечалось, что, когда Чарльз был того же возраста, он выполнял около восьмидесяти четырех королевских заданий в год, служа на Королевском флоте. Уильям был в ярости. В 2008 году он и Гарри провели около шестидесяти встреч, несмотря на то, что продолжали работать в вооруженных силах. По словам одного из высокопоставленных помощников, «никого другого из членов королевской семьи никогда не назовут ленивым, поэтому критика в лучшем случае неверна, а в худшем оскорбляет родственников принца Уильяма, которые работают так же усердно, как и он». Несмотря на напряженный рабочий график, Уильям сказал своей бабушке, что хочет увеличить свою благотворительную деятельность, хотя друзьям он жаловался, что хотел бы, чтобы у него было больше братьев и сестер, с которыми он мог бы разделить рабочую нагрузку.
Стремясь к тому, чтобы Гарри тоже стал действующим членом королевской семьи, королева согласилась разрешить своему внуку посетить Нью-Йорк в мае. Идея пришла в голову Гарри, когда его пригласили сыграть в благотворительном матче по поло, чтобы собрать деньги для Sentebale. И Уильям, и Гарри перестали регулярно играть в эту игру, так как ни у кого из них не было на это времени, но они были рады участвовать в благотворительных матчах. Британия переживала самый тяжелый с 1930-х годов экономический спад, и королева решила профинансировать поездку в размере 25 000 фунтов стерлингов из своего собственного кошелька. «Поскольку это не полноценная королевская поездка, королева очень любезно предложила оплатить счет, что очень мило с ее стороны», — объяснил Джейми Лоутер-Пинкертон.
Гарри прибыл в международный аэропорт имени Джона Ф. Кеннеди в пятницу, 29 мая. Во время посещения Ground Zero он встретился с семьями, которые потеряли близких во время терактов 11 сентября, и посадил дерево в Британском мемориальном саду в центре Манхэттена, где его прибытие приветствовали криками «Женись на мне, Гарри». Гарримания охватила Америку. «Он такой красивый», — воскликнула одна фанатка, протягивая руку за автографом. «Симпатичнее Уильяма — мне нравятся его рыжие волосы», — заметила другая. Поездка вызвала огромный интерес у американских СМИ, которые хотели знать о нем все. Накануне его приезда журнал Time писал о «долгих пьяных ночах» Гарри, а New York Daily News вспоминала о его «крутых вечеринках». Меня пригласили на «Раннее шоу» на CBS и спросили, где Гарри будет пить во время своего визита. Но он бы не стал. Его уже недвусмысленно предупредили, что он должен вести себя наилучшим образом — никаких инцидентов в ночных клубах быть не должно, — и Гарри был полон решимости не подвести бабушку.
Он был искренне тронут рассказами ветеранов войны, с которыми встречался, и почувствовал себя в своей стихии, когда посетил Детскую зону в Гарлеме, что стало отголоском знаменитого визита его матери в 1989 году, во время которого она, как известно, обняла ребенка, больного СПИДом. Когда он мчался по штурмовой трассе с подростками, лопающими воздушные шары во время эстафеты, Гарри не мог скрыть своего ликования. Уик-энд завершился победой в воскресенье днем, когда Sentebale выиграл "Вдову Клико" Manhattan Polo Classic на Говернорс-Айленде со счетом 6:5 и собрал 100 000 фунтов стерлингов на благотворительность. Турне Гарри доказало, что после смерти Дианы обожание американской публикой британской королевской семьи только возросло. Поездка была мудрым вложением средств для Ее Величества.
После Нью-Йорка стало ясно, насколько ценны оба принца в продвижении Дома Виндзоров за границей. К тому времени Уильяму исполнилось двадцать шесть, а Гарри - двадцать четыре. В возрасте Уильяма королева уже взошла на престол, и в высших эшелонах дворца росло ощущение, что Уильяму и Гарри следует начать принимать более громкие решения. Чарльз, который был объявлен самым трудолюбивым членом королевской семьи в 2008 году, опередив королевскую принцессу, согласился с этим. Раньше он хотел оградить своих сыновей от внимания общественности, но теперь, когда они стали старше, у них появился веский аргумент для того, чтобы поднять свой общественный авторитет.
Принцы согласились предоставить средствам массовой информации доступ к своей профессиональной жизни в обмен на неприкосновенность частной жизни в остальное время, и в июне 2009 года они дали редкое совместное интервью в Королевских ВВС Shawbury, где они жили вместе в арендованном коттедже недалеко от авиабазы. Это была самая обычная жизнь, на которую они могли рассчитывать, если бы не их обычная круглосуточная охрана. Они сами делали работу по дому и сами гладили рубашки. Во время телеинтервью они шутили и подкалывали друг друга. «Учитывая, что я готовлю — я кормлю его каждый день — и думаю, что он очень хорошо поправился, — сказал Уильям. — Гарри моет посуду, но большую часть посуды он оставляет в раковине, а утром я возвращаюсь, и мне нужно ее помыть… Я немного прибираюсь за ним. Он также сильно храпит. И не дает мне спать всю ночь». Гарри скривился и простонал: «О Боже, они теперь подумают, что мы делим постель! Мы братья, а не любовники!» Он поклялся, что это будет «первый и последний раз, когда мы будем жить вместе», в то время как Уильям сухо заметил: «Это был эмоциональный опыт». Это было не похоже на напряженные пресс-конференций. которых так боялся их отец.
Шутки шутками, но были и серьезные моменты, которые они хотели высказать. Гарри подтвердил свою решимость вернуться на передовую: «Снова попасть в Афганистан было бы фантастически, и мой лучший шанс — сделать это на вертолете…». Уильям сказал, что по-прежнему «надеется, что есть шанс», что он тоже вернется в Афганистан. «Я пошел в армию не для того, чтобы со мной нянчились или относились как-то по-другому. На мой взгляд, если Гарри смог это сделать, то и я смогу». Это было захватывающее знакомство с Уильямом. Некоторые называли его наивным из-за того, что он надеялся когда-либо попасть на передовую, но большинство уважали его готовность сражаться за свою страну.
Имея так много благотворительных обязательств и так мало времени, принцы согласились, что их работа будет более эффективна, если они объединят усилия. В сентябре 2009 года они учредили Фонд принца Уильяма и принца Гарри. В 2006 году они создали The Princes’ Charities Forum, чтобы объединить свои благотворительные организации. Вместе они являются президентами или покровителями более двадцати благотворительных организаций, и фонд, который являлся кульминацией их благотворительной деятельности, стал органом, предоставляющим гранты.
Уильям сказал, что он и Гарри черпали вдохновение у своих родителей, которые «с самого начала внушили нам, что с этими огромными привилегиями следует абсолютная ответственность отдавать». Принцы вложили в фонд шестизначную сумму из своего личного состояния и решили, что не менее трети всех собранных денег пойдет на нужды вооруженных сил. Как глава вооруженных сил, королева полностью поддержала это решение. Она назначила своего доверенного бывшего секретаря, ныне лорда Джанврина, председателем попечительского совета, а сэр Дэвид Мэннинг был привлечен к работе вместе с Джейми Лоутер-Пинкертоном, президентом Ассоциации исторических домов Эдвардом Харли, городским финансистом Гаем Монсоном и адвокатом принца Уэльского по бракоразводным процессам Фионой Шеклтон.
Было ясно, что выдающиеся таланты их родителей передались им обоим, и в мае Уильям и Гарри снялись в девяностосекундной рекламе, подготовленной проектом принца «Тропические леса», вместе со своим отцом, Далай-ламой и множеством знаменитостей, чтобы привлечь внимание к климатическому кризису. «Я пытался взять лучшее из их [Чарльза и Дианы] благотворительной жизни и объединить их, чтобы сделать еще лучше», — сказал Уильям. — Я не в их лиге, но, надеюсь, разогреваюсь и стараюсь делать все, что в моих силах. Меня очень вдохновляет моя бабушка. Я думаю, что она проделала фантастическую работу. Я не пытаюсь повторить их. Я просто пытаюсь найти свой собственный путь».
Они уже были совместными покровителями Мемориального фонда Генри ван Страубензи, созданного в память о школьном друге Гарри, погибшем в автокатастрофе во время его академического отпуска, и принцы увидели, насколько успешными они могут быть, работая вместе.
Мемориальный концерт их матери имел огромный успех, и в мае 2008 года они устроили City Salute, театрализованное представление в самом центре Лондона, на котором был собран 1 миллион фунтов стерлингов для военного реабилитационного центра Хедли-Корт и Ассоциации солдат, моряков, летчиков и семей, чтобы поддержать раненых военнослужащих и их семьи. В июле следующего года Уильям посетил Озерный край, чтобы присоединиться к экспедиции с группой бездомных на Хелвеллин, третью по высоте гору в Англии. Это был новый способ совместить его работу с Mountain Rescue (горными спасателями) и Centrepoint, и он сработал. Среди тех, с кем он лазил по горам, был бывший бездомный восемнадцатилетний подросток по имени Джонни Глендиннинг. «Люди видят в нем только его девятнадцать пирсингов, но он совсем не такой, каким выглядит, — сказал Уильям. — Именно с такими людьми я хочу общаться. У них фантастические характеры, и им просто нужны возможности, надежда и уверенность».
По словам подруги Дианы Вивьен Пэрри, это было отголоском сочувствия и человеколюбия их матери.
Диана занималась благотворительными организациями по борьбе со СПИДом и противопехотными минами — она не хотела заниматься ерундой — и я думаю, что Уильям и Гарри очень похожи на нее в этом отношении. Она преодолела всевозможные социальные барьеры, и Гарри с Уильямом поступают так же. Как и она, они тоже отождествляют себя с людьми на обочине. Они хотят делать сложную работу. Мы все помним, как Диана держала на руках больного СПИДом в то время, когда люди думали, что можно заразиться от прикосновения. Траектория мальчиков очень похожа, и у Гарри есть дар его матери — мы видели это в Африке.
Хотя Уильям любит Африку, с точки зрения благотворительной деятельности это во многом прерогатива Гарри, и в марте 2009 года он произнес свою самую политическую публичную речь на сегодняшний день по случаю третьей годовщины Sentebale. «Принц Сейсо и я основали Sentebale в память о наших матерях. Они неустанно работали, чтобы помочь обездоленным и страждущим, и — по-своему — мы стремимся следовать их великому примеру». Он призвал британскую общественность помочь: «Если мы не поможем Лесото... эти замечательные люди будут уничтожены, а их общество разрушено». Это была эмоциональная речь, и каждое слово было его собственным. Благотворительную организацию чуть не закрыли из-за нехватки средств, но она была спасена, когда лорд Эшкрофт, один из самых богатых благотворителей Консервативной партии, в 2009 году сделал пожертвование в размере 250 000 фунтов стерлингов. По просьбе Гарри и в целях экономии денег благотворительная организация переехала в личный кабинет принцев в Сент-Джеймсском дворце, и Гарри ежедневно общался с Кеджем Мартином, исполнительным директором благотворительной организации.
Как и их мать, которая, как известно, говорила, что не хочет «быть просто именем на бланке», ни Уильям, ни Гарри не хотят быть номинальными лицами. «Есть время и место для того, чтобы быть украшением, пожимать людям руки и присутствовать на встрече. Но я думаю, что от реальной работы зависит гораздо больше, — объяснил Уильям на пресс-конференции в Сент-Джеймсе, посвященной обсуждению работы фонда принцев на его ежегодном собрании в сентябре 2009 года. — Ты мог бы просто прийти и открыть что-нибудь — и не поймите меня неправильно, для этого всегда есть веская причина, но речь идет также о том, чтобы привнести в это кое-что еще». Вот почему Уильям решил провести свой двадцать седьмой день рождения, встречаясь с бывшими гангстерами в попытке понять уличную культуру в Британии и почему он провел ночь перед Рождеством, переночевав на улицах Лондона при температуре минус четыре градуса. «Я надеюсь, что, углубляя свое понимание проблемы, я смогу внести свою лепту в помощь наиболее уязвимым людям, — сказал он. — После одной ночи я даже не могу представить, каково это — ночь за ночью спать на лондонских улицах». По словам Вивьен Пэрри, Диана безмерно гордилась бы этим.
Диана всегда была увлечена своей работой с бездомными, и Уильям такой же. Было удивительно, что он спал на улице, и совершенно невероятно, что он был способен на это. Диане бы понравилось. В плане выбора покровительства у Уильяма и Гарри было больше выбора, чем у Дианы. Она находилась под руководством Дворца в течение многих лет и пришла в свои благотворительные организации относительно поздно, а ее сыновья могли выбирать благотворительные организации, с которыми они хотят работать. Она часто говорила мне, что чувствовала себя аутсайдером и отождествляла себя с людьми, которые испытывали трудности. Я вижу то же самое и в Уильяме и Гарри.
По иронии судьбы именно в компании незнакомых людей Уильям теряет бдительность. Когда в марте 2009 года в День матери, в качестве нового покровителя благотворительной организации «Детская скорбь», он обратился к детям, пережившим тяжелую утрату, он воспользовался самым болезненным опытом в своей жизни, чтобы наладить контакт с ними. «То, что ты больше никогда в жизни не сможешь произнести слово «мама», звучит как мелочь. Однако для многих, в том числе и для меня, теперь это действительно просто слово — пустое и вызывающее лишь воспоминания».
Кейт Миддлтон сидела за кухонным столом и в ужасе перелистывала страницы воскресной газеты. Это было 19 июля 2009 года, и в доме Миддлтонов царила паника. Пока мать Кейт Кэрол кипятила воду, чтобы заварить еще один чайник чая, подруга Уильяма могла только пялиться на первую полосу News of the World.
Я НАЗВАЛ УИЛЛСА УБЛЮДКОМ! — таков был заголовок над зернистой черно-белой фотографией ее дяди Гэри Голдсмита, готовящегося нюхать дорожку кокаина через банкноту в сто евро, и его огромный живот вывалился на кухонную столешницу. «Магнат, который хвастается тем, что принимал Уиллса на своей вилле, поставляет кокаин и нанимает проституток», — гласил подзаголовок. Гэри Голдсмит невольно пригласил двух репортеров под прикрытием на свою виллу стоимостью 5 миллионов фунтов стерлингов и рассказал им все о своей племяннице и ее королевском бойфренде. К большому беспокойству и смущению полицейских охраны Уильяма, которые должны проводить детальную разведку везде, где останавливается принц, Уильям и Кейт в 2006 году гостили на вилле на Ибице, где инициалы мистера Голдсмита намалеваны золотом на внешней стене. «Моими первыми словами принцу Уильяму было: «Эй, ты ублюдок! Ты разбил мои стеклянные пирамиды? Он и его приятель бросали мячи и разбили все эти декоративные пирамиды, которых у меня было много», — вспоминал мистер Голдсмит.
Кейт не могла поверить в то, что читала. Ее дядя утверждал, что они с Уильямом планировали пожениться в конце года и что принц Филипп научил ее стрелять: «Однажды на Рождество, когда Уильяма не было дома, ее пригласили в гости». Он также хвастался, что может добывать наркотики и нанимать бразильских девушек по вызову для посетителей острова.
Миддлтоны всегда знали, что Гэри был паршивой овцой в их во всем остальном безупречной семье, но они никогда не представляли, сколько неприятностей он способен причинить. Это было гораздо серьезнее, чем когда младший брат Кейт Джеймс смутил семью, когда его сфотографировали писающим на улице после того, как он напился в свой двадцать второй день рождения — к счастью, фотографии были опубликованы только в австралийском журнале.
Тем утром Кейт получила несколько сообщений поддержки, в том числе звонок от Уильяма, который сказал ей не волноваться. Даже Чарльз позвонил, чтобы заверить ее, что это буря в стакане воды, которая скоро уляжется. Кейт не была уверена, прочитал ли Чарльз эту историю. Он вообще не любит газеты и читает журнал Week только для того, чтобы быть в курсе последних событий. Кейт слышала, как наверху ее отец собирает вещи. Семья нуждалась в уединении, и единственным местом, где можно было укрыться от бури СМИ и папарацци, расположившихся лагерем на пороге их дома, был Мюстик. Друзья Уильяма в шутку называют сплоченную семью OM Middletons, что означает «Масса Миддлтонов», потому что они всегда вместе, и они массово летели на частный остров, чтобы переждать бурю. Семья Робинсонов вновь предложила взаймы свою виллу, и Миддлтоны с благодарностью согласились. Через две недели Кейт загорелая, под руку с Уильямом появится на свадьбе их друга Николаса Ван Катсема. Как и предсказывал Чарльз, история быстро утихла, но что касается свадебных звоночков между Кейт и Уильямом, то все было по-прежнему.
Уильям записался на восемнадцатимесячное обучение в Королевских ВВС, и у него просто не было времени даже думать о свадьбе. Кроме того, весь свой отпуск в том году он провел, катаясь на лыжах с родителями Кейт во французских Альпах и встречая Новый год с Кейт в Биркхолле, шотландском доме своего отца. Это был первый раз, когда пару пригласили остаться с Чарльзом и Камиллой в резиденции, и Кейт чувствовала себя как дома. По словам одного помощника, она смеялась «до слез на глазах», когда Камилла рассказала ей, как сильно она ненавидит тяжелые, изъеденные молью клетчатые шторы, которые Чарльз отказывался менять, потому что это были любимые шторы его бабушки. Она присоединилась к Уильяму и Чарльзу на охоте, а в конце дня все четверо наслаждались семейным ужином. Это был способ Уильяма доказать Кейт, что он относится к ней серьезнее, чем когда-либо. Хотя прямо сейчас его внимание было сосредоточено на его учебе. Он прошел путь от одномоторного вертолета «Белка» до двухмоторного «Грифона» и доказал, что является опытным пилотом вертолета.
Он базировался в Королевских ВВС Shawbury, и хотя им удавалось видеться почти каждые выходные, их свидания были мимолетным. Это был трудный период для Кейт, которая делила свое время между своей квартирой в Лондоне и домом своих родителей в Беркшире, где она все еще спала в своей старой спальне. Уильям попросил ее вести себя сдержанно после их последнего визита в Бужи, и Кейт в последнее время почти не выходила из дома. Она потеряла связь со многими своими старыми школьными друзьями из Мальборо, а большинство их друзей из Сент-Эндрюса были женаты. Фергюс Бойд и Сандрин Джанет — одна из лучших подруг Кейт в университете — поженились в мае в замке Бумуа пятнадцатого века в долине Луары, но Кейт и Уильям отказались прийти на свадьбу в последнюю минуту. Их отсутствие было предметом спекуляций среди их друзей Аласдера Куттс-Вуда, Олли Чедвика Хили и Оливера Бейкера, с которыми они жили на третьем и четвертом курсе. Говорили, что Уильям был обеспокоен тем, что на свадьбе будет полно гостей, которых они не знали, а Кейт, как говорили, боялась неизбежного вопроса «Когда придет ваша очередь?» Однако летом настроение Кейт улучшилось. У нее был контакт в Harrods, который сообщил ей, что есть вакансия помощника покупателя в отделе моды. Кейт всегда хотела работать в сфере моды и стремилась воспользоваться этой новой возможностью, но из этого так ничего и не вышло. Магазин Knightsbridge принадлежит Мохаммеду Аль-Файеду, который установил памятник своему сыну Доди и Диане на нижнем этаже магазина, и, по словам источников, близких к Кейт, она беспокоилась, что работа может обернуться потенциальной пиар-катастрофой.
Она, насколько могла, была занята в Party Pieces и занималась сбором денег для детской благотворительной организации Starlight. В сентябре 2009 года она в галерее Саатчи в Лондоне устроила благотворительный ужин, на котором присутствовал Уильям. Для них это была прекрасная возможность выйти в свет вместе с Кейт в ее собственной роли, но она отказалась сфотографироваться с Уильямом. Общественный фотограф Доминик О’Нил вспоминает, как его попросили держаться подальше от мероприятия.
Не только Уильям и Гарри все больше опасались любопытных камер. Впервые королева тоже проявила активный интерес к папарацци, и перед Рождеством она встретилась с Комиссией по жалобам на прессу и ведущим юристом по вопросам конфиденциальности, чтобы защитить свою семью и ее друзей. Каждый год папарацци осаждают Сандрингем, и королева хотела, чтобы эта практика прекратилась. Уильям, Чарльз и Гарри поддержали намерение королевы принять меры против газет, если они будут публиковать фотографии семьи в частных ситуациях. «Члены королевской семьи считают, что имеют право на неприкосновенность частной жизни, когда занимаются повседневными личными делами, — говорит Пэдди Харверсон. — Они признают, что есть общественный интерес к ним и тому, что они делают, но они считают, что это не должно распространятся на фотографирование частной деятельности их самих и их друзей». Инициатива королевы вновь вызвала слухи о помолвке, но Рождество пришло и ушло без каких-либо фотографий семьи на их традиционной фотосессии в День подарков и без новостей о предстоящей королевской свадьбе. Тем не менее, их планы на отпуск по-прежнему вызывали огромный интерес, и на Рождество Кейт Миддлтон была сфотографирована играющей в теннис во время семейного отдыха в поместье Рестормел-Мэнор, принадлежащем герцогству Корнуолл.
Опасаясь последствий, ни одна из британских газет не напечатала набор фотографий, сделанных Нираджем Танной, известным фотографом, который утверждал, что стоял на пешеходной дорожке, когда делал снимки. Когда немецкая газета опубликовала фотографии, Кейт поручила адвокатам королевы Харботтлу и Льюису принять меры от ее имени. Несколько месяцев спустя, в марте, она, как сообщается, получила 10 000 фунтов стерлингов в качестве компенсации за нарушение конфиденциальности. Это была победа Кейт и королевской семьи и предупреждение для мировых СМИ.
***
Пока Range Rover с тонированными стеклами проезжал сквозь ворота Кларенс-Хауса, Челси Дэви спряталась под одеялом на заднем сиденье. Но фотографов не было: ночная тайная встреча была тщательно спланирована. Во дворце ее ждал Гарри с ужином и бутылкой вина. Было начало августа, и Челси все еще была отдохнувшей и загорелой после недавнего отпуска в Португалии. Судя по ее фотографиям в Facebook, это были замечательные две недели. Один конкретный снимок — откровенный снимок Челси в бассейне, сидящей на гигантском надувном кольце с промоутером ночного клуба по имени Доминик Роуз — засел в памяти Гарри. Вернувшись в Великобританию, Челси получила шквал электронных писем и сообщений от него. На самом деле они были в постоянном контакте со Дня святого Валентина, но до сих пор никаких разговоров о том, чтобы снова быть вместе, не было. «Челс была опустошена, когда они расстались, но она знала, что им нужно какое-то время побыть порознь», — вспоминает подруга. — Поначалу ей нравилось внимание, которое привлекало то, что она была девушкой принца Гарри, но потом это стало ее возмущать. На самом деле она довольно закрытый человек, и она ненавидит камеры, которые все время следят за ней. Гарри много раз умолял ее снова быть вместе — он сказал ей, что потерял самое лучшее, что было в его жизни, — но она была непреклонна». Теперь, после лета бессмысленных интрижек, они поняли, что скучали друг по другу, и за выпивкой решили дать своим отношениям еще один шанс. Челси осталась на ночь впервые за несколько месяцев.
В ночь на двадцать пятый день рождения Гарри они снова были вместе — в ночном клубе Raffles на Кингс-роуд. Челси приготовила ужин, а затем они незаметно пробрались в клуб. Они провели ночь, попивая водку Red Bulls, и в какой-то момент вместе отправились на танцпол, а в конце ночи ушли по отдельности. Уловка никого не обманула, и к октябрю их секрет был раскрыт. На фото Гарри и Челси покидают Beach Blanket Babylon, модный бар и ресторан в западной части Лондона, где они провели ночь, отмечая праздник.
Гарри прошел последнюю часть своего вертолетного курса и был всего в одном шаге от получения свидетельства. Сидя в отдельной кабинке, потягивая Porn Star Martinis — коктейль из ванильной водки, маракуйи и шампанского, — они обсуждали свое будущее. Челси решила отложить работу стажера-юриста, чтобы взять еще один год академического отпуска — тот факт, что они были готовы дать отношениям еще один шанс, когда их разделят тысячи миль, свидетельствовал об их близости. Гарри унаследовал 6,5 миллиона фунтов стерлингов из состояния своей покойной матери, когда ему исполнилось двадцать пять, и в октябре он пригласил группу друзей, в которую входила Натали Пинкхэм, на водное сафари в Ботсване, – Челси не возражала. Она снова носила кольцо с топазом, которое подарил ей Гарри, уверенная в том, что на этот раз они оба были полны решимости добиться успеха.
Группа The Way Ahead собралась летом 2009 года, как всегда, в личной гостиной королевы в Балморале. В частном порядке Чарльз называл эти встречи, проводимые два раза в год «группой, идущей в хвосте». Когда в 1994 году бывший лорд-камергер граф Эрли запустил программу «Путь вперед», было предложено, чтобы внутренний форум состоял из королевы, Филиппа, Чарльза и их личных секретарей, но по настоянию Филиппа Анна, Эндрю и Эдвард также присутствовали на заседаниях. Мужское первородство, королевские браки с католиками и публичный доступ во дворцы — все это регулярно стояло на повестке дня, но, по словам одного из помощников королевы, Чарльз предпочел бы обсудить, как спасти планету. Королева и принц Филипп уделяли большое внимание семье и заставляли молодое поколение думать о будущем. Филипп традиционно возглавлял комитет, и у него всегда был двойной план: на ближайшее будущее и на долгосрочную перспективу, от чего Чарльз старался держаться подальше, насколько это возможно. То же самое происходило, когда он встречался с личными секретарями. Когда возникали такие вопросы, как похороны королевы, он отказывался обсуждать это, потому что считает это неуместным. Это могло сделать встречи очень напряженными.
Уильям посещал собрания уже несколько лет, а теперь и Гарри тоже. Он хоть и был запасным, но Уильям ясно дал понять, насколько он зависит от своего младшего брата, и королева признала важность Гарри в формировании будущего Дома Виндзоров. Целью этой конкретной встречи было обсуждение зарубежных обязательств королевы и Филиппа в ближайшие месяцы. Министерство иностранных дел наметило поездки в Новую Зеландию и Австралию, на Бермудские острова и в Канаду в течение нескольких месяцев, и королева была обеспокоена количеством дальних поездок в своем календаре. Ей было восемьдесят три года, и она провела 400 официальных мероприятий, включая два зарубежных турне в прошлом году, но поездки, возможно, начали сказываться на восьмидесятивосьмилетнем герцоге, которого беспокоили болезни. В апреле 2008 года он провел две недели в больнице с серьезной инфекцией грудной клетки, а в феврале королева отменила государственный визит на Ближний Восток, потому что у нее и герцога было «слишком много забот». Это был первый раз, когда она отказалась от поездки из-за загруженности работой.
Уже было решено, что Чарльз и Камилла будут представлять королеву во время визита в Канаду в ноябре 2009 года, и поскольку принц Уэльский будет отсутствовать на поминальное воскресенье, было решено, что Гарри возложит венок к Кенотафу в ноябре 2009 года вместо своего отца. Это было вполне уместно — ведь прошел почти год с тех пор, как Гарри вернулся с передовой. Королева и Филипп были полны решимости отправиться на Бермудские острова, чтобы отпраздновать 400-летие заселения острова британцами в конце ноября, но вопрос о том, кто отправится в новогоднюю поездку в Новую Зеландию и Австралию еще не был решен, и теперь был подходящий момент, чтобы предложить поехать Уильяму. Министерство иностранных дел было согласно; дело было за Уильямом. В последний раз он был в стране на другом конце света в 2005 году, после окончания Сент-Эндрюсского университета, и, к радости своей бабушки, с энтузиазмом воспринял идею поехать. Нужно было уладить кое-какие вопросы с логистикой из-за его обязательств перед Королевскими ВВС, но между его окончанием Королевских ВВС Shawbury и поездкой в Королевские ВВС Anglesey в Уэльсе после Рождества был перерыв.
К октябрю все планы были реализованы. Кларенс-Хаус стремился сохранить поездку в секрете, поскольку отправка принца Уильяма вместо королевы была важным решением, которое нужно было тщательно представить. Эта история имела самые разные последствия. После своего восьмидесятилетия принц Филипп начал сокращать свои публичные мероприятия; неужели и королева теперь, наконец, начала отступать от общественной жизни? Очень важно, что она попросила Уильяма, а не одного из своих детей, представлять ее интересы. Было ли это началом карьеры Уильяма в качестве полноценного члена фирмы? Когда газета Mail on Sunday сообщила о планах Уильяма поехать в Новую Зеландию вместо королевы в октябре, Кларенс-Хаус отказался комментировать такую деликатную сенсацию. В июле уже Уильям проговорился австралийскому туристу, что направляется в южное полушарие во время мероприятия в лондонском Тауэре. «Я скоро приеду туда», — сказал он Камилле Дойл, пятнадцатилетней девушке из Мельбурна.
Когда дворец в конце концов подтвердил государственный визит, по обе стороны земного шара возникло много предположений о том, как примут Уильяма. Опросы общественного мнения показали, что 40% новозеландцев и 60% австралийцев выступают за республику, а в местной прессе уже появились сообщения о том, что за обеспечение безопасности Уильяма налогоплательщики заплатят 88 000 фунтов стерлингов. Отправка Уильяма была способом прощупать почву. Прием Чарльза и Камиллы в Канаде был прохладным. Камилла вызвала споры, надев палантин из настоящего кроличьего меха, и когда принц и герцогиня приехали в старейшее английское поселение страны, их встретила толпа всего из пятидесяти человек. Хотя в низкой явке обвиняли свиной грипп, казалось, что канадская общественность еще не приняла Камиллу как свою будущую королеву.
Такой прием в Новой Зеландии и Австралии был потенциально катастрофическим для монархии, и со стороны королевы было дальновидно послать Уильяма. Это также было ключевым шагом по перемещению Уильяма в центр общественной сцены вместе с его отцом. Хотя дворец категорически отрицал, что королева планировала сократить свои публичные мероприятия, она дала такие инструкции личному секретарю Кристоферу Гейдту и доверенному помощнику Робину Джанврину. По словам одного из ее ключевых советников, «у нее есть два запасных на скамейке запасных, Чарльз и Уильям, и она хочет использовать их обоих». Это была разумная стратегия, и уже разрабатывались планы по привлечению Уильяма, а также Гарри и других членов семьи на праздновании бриллиантового юбилея в 2012 году, тем самым ослабив давление на стареющую королевскую чету. По словам преданной команды сотрудников Ее Величества, краткое послание королевы в преддверии ее бриллиантового юбилея предельно ясно: «Не перегружайте меня».
Затем, в декабре, всего за несколько недель до государственного визита Уильяма, газета Mail on Sunday получила конфиденциальный документ Министерства финансов, в котором впервые раскрывались планы Уильяма и Гарри взять на себя обязательства от имени королевы. Документы относились к весне 2009 года и были представлены до апрельского бюджета, но посыл был простым и ясным: «ожидается, что со следующего года Его Королевское Высочество принц Уильям будет проводить значительную часть своего времени на официальных мероприятиях». В другом не прошедшем цензуру абзаце документа говорилось: «Принцы (Уильям и Гарри) будут нести все большие расходы при выполнении обязательств от имени королевы». Документ был получен в соответствии с Законом о свободе информации и, по существу, касался налоговых соглашений в отношении принца Чарльза и нового офиса, который он открыл для Уильяма и Гарри в том году. Идея заключалась в том, что Чарльз получит налоговые льготы в размере сотен тысяч фунтов стерлингов, которые позволят ему вычесть официальные расходы своих сыновей из своей налоговой декларации.
Впервые появилось ощутимое доказательство того, что в коридорах Букингемского дворца начинается передача власти. Предполагалось, что Уильяма выставили в очередь как «теневого короля», и это породило слухи о том, что корона может пропустить поколение после смерти королевы, перейдя непосредственно к Уильяму. Конечно, это был не первый раз, когда эта теория прозвучала в эфире, но Дворец, казалось, пришел в ужас и опроверг любое такое предположение: «У королевы нет планов проводить меньше мероприятий, и нет планов, чтобы принц занял ее место». Пресс-секретарь принца Уильяма также вмешался в спор: «Принц Уильям не будет «теневым королем». В течение следующих нескольких лет принц Уильям сосредоточится в первую очередь на военной карьере, а также немного увеличит свою благотворительную деятельность». Статья явно взбудоражила и Букингемский дворец, и Кларенс-хаус, и, как всегда бывает с подобными историями, дыма без огня не бывает. Документу могло быть несколько месяцев, но тот факт, что Уильям и Гарри будут выполнять обязательства от имени королевы, было прописано там черным по белому.
В глубине души Уильям был обеспокоен. В прошлом он ясно дал понять, что не хочет, чтобы его торопили с выполнением королевского долга. «Очевидно, что есть области, к которым меня подталкивают, но я могу быть довольно упрямым, если захочу», — сказал он на последнем курсе в Сент-Эндрюсе. — Я очень похож на человека, который не хочет спешить ни с чем, не подумав хорошенько. Дело не в том, что я никогда не буду этого делать, просто в таком юном возрасте мне не хочется, во всяком случае, бросаться в омут с головой». Хотя он сделал эти комментарии шесть лет назад, но сейчас он чувствовал то же самое. По словам его помощников, его также расстроило предположение, что он каким-то образом пытается обойти своего отца. Уильям не мог придумать ничего хуже. Хотя ему суждено стать королем, сначала настанет очередь его отца, а у Уильяма были более насущные заботы. Он поставил перед собой цель стать пилотом поисково-спасательной службы — это была его мечта, и он не был готов от нее отказаться. У него также были свои благотворительные обязательства, которые учитывались в его уже плотном графике. Он был счастлив представлять свою бабушку и был не в том положении, чтобы подвергать сомнению ее просьбы, но он все еще не был готов стать полноправным членом королевской семьи, перерезающим ленточки.
Когда регулярный рейс Air New Zealand вырулил на взлетно-посадочную полосу в Окленде, принц Уильям сложил газету и глубоко вздохнул. Освещение событий накануне его приезда разделило редакционных комментаторов, которые в равной мере были настроены выжидательно, любопытно и пессимистично. Газета Sunday Star Times охарактеризовала монархию как прогнившую, а Чарльза назвали «придурком, изменявшим своей очаровательной молодой жене с самого начала женитьбы». Уильям не был обескуражен, но он устал. Прошло всего сорок восемь часов с тех пор, как он покинул Королевские ВВС Shawbury. Теперь он был на другом конце света, и ему предстоял интенсивный пятидневный тур, который Джейми Лоутер-Пинкертон назвал «шансом освоиться».
Принц хотел, чтобы поездка была как можно более неформальной, и когда от него не требовалось быть в костюме, он надевал свои любимые коричневые брюки и рубашку с открытым воротом. Он не хотел, чтобы его развлекали на суетливых государственных обедах; вместо этого упор делался на барбекю, запиваемое бутылками пива. Государственный визит начался в Окленде, где Уильям встретился с командой All Blacks на стадионе Eden Park. После этого он поужинал пивом и сосисками с премьер-министром Джоном Ки. На следующий день он был в Веллингтоне, чтобы совершить свою первую экскурсию - в новом здании Верховного суда стоимостью 80,2 миллиона новозеландских долларов (36 миллионов фунтов стерлингов) в Веллингтоне. Возбужденная толпа из 2000 человек, пришедших встретить его, была намного больше, чем ожидал Уильям, и, пока он пожимал руки и радостно болтал с доброжелателями, трудно было не думать о Диане. Молодая жена принца Уэльского покорила новозеландцев точно так же, когда посетила их в 1983 году с малышом Уильямом. Став взрослым мужчиной, Уильям, очевидно, унаследовал эмпатию своей матери, хотя ему и не хотелось это признавать. Со своими редеющими волосами он начинал больше походить на своего отца, чем на покойную мать, но его личность и теплота были выигрышными активами, и команда его советников знала это. У него было все смирение своего отца, когда он приветствовал маори с хонги, традиционным прижатием носов, и он знал, как справиться с неловкими моментами. Когда он приземлился в Сиднее и посетил общественный центр, Уильям со всем уважением пообщался с шестилетней девочкой, которая спросила, умерла ли его мама. «Да, — сказал он, нагнувшись до ее роста. — Это было довольно грустно».
В австралийской прессе он иногда подвергался критике, но все же у Уильяма было больше поклонников, чем недоброжелателей. Даже секретарь Республиканского движения Майк Смит заявил: «Он хороший парень». Когда он прибыл в Дом правительства в Мельбурне в конце своего тура, его снова окружили поклонницы, одна из которых потеряла сознание, когда он прибыл. Как и его отца, Уильяма бесчисленное количество раз целовали поклонницы. Они размахивали плакатами «Мы любим Уилла» и требовали автограф принца. Когда одна пожилая женщина спросила, когда он планирует жениться на Кейт, Уильям застенчиво ответил: «Как я уже говорил, просто подожди и увидишь». Это был удивительно игривый ответ – поддразнивание со стороны молодого человека, который любит заставлять газеты и публику ждать. Но вердикта по поводу его турне долго ждать не пришлось.
Таблоид Herald Sun напечатал коллекционное сувенирное издание и первую полосу, на которой было написано все: МАМА БЫ ГОРДИЛАСЬ. По словам одного старшего помощника, разбор полетов в Сент-Джеймсском дворце прошел как нельзя лучше. «Мы были в полном восторге от тура: все отзывы, которые у нас были, были очень положительными. Уильям сделал все, что намеревался сделать, а также встретился с большим количеством людей, и да, они прониклись к нему симпатией больше, чем мы могли надеяться».
В Букингемском дворце царило восторженное настроение, но сам факт того, что поездка оказалась такой успешной, создавал проблему. Может ли харизма Уильяма слишком скоро затмить харизму его отца? И с Кейт рядом с ним, может ли эта королевская пара затмить ту, которая всегда вызывала споры, но которая остается следующей в очереди на трон? Чарльз следующий король, но, хотя общественность с годами потеплела к Камилле, они все еще не приняли ее как свою королеву. Чарльзу до сих пор не прощены до конца его прошлые ошибки, и в шестьдесят один год каждый задается вопросом, как много он может изменить. Прошло тринадцать лет со дня смерти Дианы, но память о покойной принцессе Уэльской продолжает жить, и не в последнюю очередь в ее сыновьях.
И по мере взросления эти сыновья строят свою собственную жизнь и раздвигают границы своего королевского происхождения. В Новой Зеландии и Австралии Уильям был глотком свежего воздуха, как и ожидала королева. Он был молод и обаятелен и, по мнению многих, привлекательнее своего отца. Его присутствие и его слова вызывали мысли о будущем, в котором Чарльз уже кажется слишком старым. Уильям — молодой человек, думающий о своем будущем, думающий о своей карьере, думающий о своих обязанностях, думающий о том, чтобы сохранить все возможные свободы. Судя по его комментариям, он думал о браке. Он никогда публично не признавал свою давнюю подругу так открыто, как это сделал с той пожилой поклонницей в Австралии. Но правда в том, что Уильям был застенчив не только тогда, когда на него давили по поводу его намерений. Он просто не был уверен.
***
Вернувшись из Австралии в конце января, Уильям поступил на восьмимесячные курсы оперативного переоборудования Sea King в Королевских ВВС Англси в Уэльсе. В марте он потратил несколько недель на прохождение курса наземной школы Sea King на авиабазе Королевского флота Калдроуз в Девоне, а в апреле Кларенс-Хаус подтвердил, что принц будет отправлен в Королевские ВВС Valley, если успешно завершит свое обучение в сентябре. Уильям выбрал RAF Valley из всех шести поисково-спасательных подразделений Великобритании. Он надеялся, что закончит курс в сентябре и присоединится к 22-й эскадрилье в качестве квалифицированного пилота, управляющего вертолетом Sea King 3A.
В июне он в официальном качестве президента Футбольной ассоциации Англии представлял страну на чемпионате мира в Южной Африке, и разрабатывал планы своего визита в Ботсвану для продвижения работы Tusk Trust и поездки в королевство Лесото вместе с Гарри. В этот момент у Кейт не было другого выбора, кроме как ждать.
Незадолго до Рождества мать Кейт, которая, как говорят, хранила фотографию Уильяма в своем мобильном телефоне, высказала опасения по поводу нежелания Уильяма сделать предложение. Согласно одному источнику: «Кэрол чувствовала, что Уильям топчется на месте в отношениях с ее дочерью. Она оказала некоторое давление на Уильяма, чтобы он дал семье понять, к чему все это ведет. Уильям поговорил с ней и заверил ее, что отношения идут полным ходом и что скоро будет помолвка. Кэрол на какое-то время отступила». Что касается Кейт, то Уильям заверил ее, что она - единственная, но упрямый принц ясно дал понять, что не собирается спешить к алтарю. «Я действительно хочу сам распоряжаться своей жизнью», — сказал он однажды. — Если я не согласен с тем, что кто-то говорит или кто-то давит на меня, то я не буду этого делать».
Чарльз также не хотел, чтобы Уильям торопился с решением. «Перед отъездом в Новую Зеландию и Австралию Чарльз посоветовал ему хорошо провести время. Под этим он имел в виду развлекаться, как это делал сам Чарльз, уезжая в Австралию. Чарльзу очень нравится Кейт, но он обеспокоен тем, что у Уильяма была только одна серьезная девушка в течение длительного времени», — сказал друг семьи.
В целом было понятно, что если Уильям женится на Кейт, это будет только его решением. А пока лихорадочные спекуляции продолжались. По словам одного из близких принца: «Когда речь заходит о дате свадьбы Кейт и Уильяма, есть только одна вещь, на которую вы можете смело поставить свои деньги: если правда о какой-либо дате когда-либо просочится наружу, он изменит ее». По словам близких друзей, Уильям и Кейт уверены в соглашении, которое они заключили на Сейшельских островах и которое они укрепили в конце прошлого года. «Что касается их самих, то они так же влюблены и наслаждаются своей жизнью», — сказал мне один из их друзей.
Близкое окружение Уильяма считало, что о королевской помолвке может быть объявлено до конца года, и если судить по тактильному языку тела пары во время их недавней поездки на лыжах в Куршевель в марте 2010 года, то это кажется вполне вероятным. Как и годом ранее, Уильям присоединился к Кейт и ее семье во французских Альпах на лыжном отдыхе и чувствовал себя настолько комфортно с Миддлтонами, что, как сообщалось, ласково называл отца Кейт Майкла «папой». Уильям и Кейт были сфотографированы мчащимися по горнолыжному курорту на снегоходах в одинаковых красных комбинезонах «для него и для нее» и наслаждающимися едой в местных ресторанах живописного городка. «Ему нравится быть с Кейт и ее семьей в отпуске, и он намеренно называл отца Кейт «папой», потому что это было ироничной отсылкой к обещанию, которое он дал Кэрол незадолго до Рождества, — объяснил один из друзей Уильяма. — Отпуск был скромным и непринужденным. Семья Кейт очень нормальная, и Уильяму это нравится. Они заставляют его чувствовать себя невероятно комфортно, и Уильям с Кейт сейчас по-настоящему счастливы».
Если все пойдет по плану, Уильям, которому в июне исполнится двадцать восемь лет, возраст, которому он придал невольное значение, когда объявил, что «не собирается жениться до тех пор, пока мне не исполнится, по крайней мере, двадцать восемь», получит этим летом диплом пилота поисково-спасательной службы. Те, кто знает Кейт, говорят, что она готова к жизни жены пилота в Англси, а что может быть более подходящим для жизни будущих принца и принцессы Уэльских? Уильям уже снял коттедж на острове, который вполне мог стать их первым семейным домом. Кейт знает, чего от нее ждут, и будет вести себя соответственно. Она очень любит Уильяма, и если это означает быть вдали от своей семьи и провести первые годы своего брака с будущим королем на продуваемой всеми ветрами базе Королевских ВВС в Уэльсе, то она это сделает.
Одно можно сказать наверняка: когда Уильям будет, наконец, готов просить руки Кейт, дворцовая пиар-машина включится. В Сент-Джеймсском дворце уже назначены возможные даты королевской свадьбы в 2011 и 2012 годах. Говорят, что Уильям и Кейт неохотно согласятся на государственную свадьбу, но, как сказал мне друг королевы, «королева любит свадьбы, и она будет участвовать в советах и консультациях на каждом этапе». Независимо от того, решит ли Уильям пойти по стопам своих родителей и обвенчаться в соборе Святого Павла, или в Вестминстерском аббатстве, откуда его мать отправилась в свой последний путь, или в часовне Святого Георгия в Виндзоре, свадьба станет знаменательным событием. Как и Диана, Кейт будет в центре внимания с первого дня своей новой жизни в качестве принцессы.
Королевские свадьбы могут показаться публике сказками, но на самом деле все они связаны с четким планированием времени и координацией календарей членов королевской семьи. Захочет ли королева разделить свой бриллиантовый юбилей со свадьбой внука, а также с Олимпийскими играми? Многие, как Дики Арбитр, считают, что 2011 год — более безопасный вариант.
Я также считаю, что свадьба состоится не раньше 2011 года, и это будет большое событие для королевской семьи. Уильяму с Кейт уже слишком поздно отступать; они зашли так далеко. Если бы он хотел найти кого-то другого, ему пришлось бы снова пройти весь процесс ухаживания. Он давно знает Кейт, а члены королевской семьи традиционно остаются с женщинами, которые вплели в их жизнь что-то новое. Посмотрите на Чарльза: он знал Камиллу тридцать лет. Это не обязательно связано с привычкой, но эти женщины, которые знают их жизнь вдоль и поперек, являются зоной комфорта.
Но, конечно, все зависит от Уильяма. Он ясно дал понять, что хочет, чтобы его карьера была налажена до того, как он свяжет себя обязательствами с Кейт, с чем были согласны его помощники. Извлекая уроки из прошлого, они хотят, чтобы Уильям стал самостоятельным общественным деятелем, прежде чем он женится на Кейт, такой же гламурной и интригующей, как и Диана. На данный момент придворные решили, что Кейт следует вести себя скромно и держаться подальше от всеобщего внимания.
Уильям также извлек уроки из прошлого. Его отец проживал свою жизнь в качестве будущего короля, и именно поэтому Уильям был так полон решимости сделать карьеру в Королевских ВВС. Он хотел иметь чувство цели, а не просто чувство долга. Когда он объявил, что собирается вступить в Королевские военно-воздушные силы, он удивил всех, но это был хитрый ход, который дал ему больше времени для того, чтобы насладиться «нормальной» жизнью. Королевские ВВС вложили в принца почти 1 миллион фунтов стерлингов и к концу его обучения хотели, чтобы их деньги стоили того. Высокопоставленные источники RAF предсказывали, что Уильям будет служить не менее трех лет, а возможно, и дольше.
Эта служба подходила Уильяму. Учитывая долголетие и крепкое здоровье Виндзоров, у него были все основания полагать, что пройдет некоторое время, прежде чем он станет королем, и он не собирался бездействовать. Его мечта — летать на Sea Kings и стать настоящим принцем-спасателем. Что касается его подруги, Уильям был по-прежнему верен обещанию, которое он дал ей в Дероше и которое он подтвердил в конце прошлого года. Кейт не нравилось ее прозвище Уэйти Кэти, но я подозреваю, что ей, зарекомендовавшей себя самой преданной подругой, не придется долго ждать.
Быть королевской особой — по рождению или по браку — всегда отчасти игра в ожидание. Для Чарльза, самого старого принца Уэльского в истории, ожидание было долгим и продолжается. Королева в добром здравии. У нее вполне может быть еще одно десятилетие на троне, и нужно задаться вопросом, насколько эффективным правителем тогда будет Чарльз. Наконец-то он получил признание за свою неустанную работу с Фондом принца для молодых и обездоленных и прославился своей глобальной кампанией. Хотя когда-то над ним смеялись, принц оказался прав во многих своих аргументах в пользу сохранения британского сельского хозяйства и традиционных методов ведения сельского хозяйства. Но он по-прежнему имел репутацию человека, вмешивающегося в политические вопросы и дела, которые не должны его касаться. Его личные дневники и письма, которые он пишет и рассылает избранной группе политиков и влиятельных друзей, вызвали споры в королевской семье — особенно когда он назвал китайцев «ужасными восковыми фигурами» во время передачи Гонконга.
Вопрос, способен ли Чарльз стать следующим королем страны, продолжает разделять нацию. Но ему, а затем и Уильяму, предстоит оправдать существование монархии. «Как всем известно, мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, — заметил однажды Гарри. — Думаю, все это видят». Его самоуверенность трогательна. Это правда, что по сравнению со своими предками Уильям и Гарри, по крайней мере, стоят особняком. Между ними есть близость, которой никогда не было у его отца с его братьями и сестрой. Гарри хочет быть больше, чем просто запасным. Он хочет брать на себя больше официальных обязательств, что он и продемонстрировал во время своего второго сольного визита на Барбадос через несколько дней после возвращения Уильяма из Австралии.
Его готовность разделить бремя с Уильямом, несомненно, должна пойти на пользу им обоим. Мое личное мнение таково, что Чарльз будет королем, но Уильям — это истинное будущее монархии и ключ к успеху королевской семьи.
Мальчик, который с грохотом носился по коридорам Балморала, натыкаясь на плинтусы и весело разрушая затхлые представления о приличиях, который стоял на незнакомых школьных ступенях, так же встревоженно, как любой новичок, который перенес почти невыносимую потерю и держался с достоинством не по годам, который завоевал сердца и, без сомнения, разбил несколько, — этот мальчик, ставший мужчиной, нес на своих плечах больше, чем многие могли себе представить. Но он не нес это один. На протяжении большей части его жизни — и большинства моментов, сформировавших его, а вместе с ним и будущее королевской семьи, — Гарри был и остается рядом с ним.
Попечительства, полученные Уильямом от бабушки более десяти лет назад, обновляются и совершенствуются. Выражение его лица, когда он позировал рядом с пустым троном в Доме правительства в Мельбурне, говорило само за себя. Это было отголоском того чувства благоговения, которое он пытался передать своим друзьям много лет назад на склоне горы в Чили. На самом деле это эмоции, которые не передать словами. Он знает, какая задача стоит перед ним, и постепенно готовится к ней. Будущее Гарри менее определено, его роль менее определена — это одновременно и раскрепощает, и тревожит. На данный момент и Уильям, король теней, и Гарри — солдат, доверенное лицо, брат — счастливы именно там, где они есть. Когда-то они были наследником поневоле и его своенравным запасным. Теперь Уильям и Гарри — самые ценные и могущественные активы Дома Виндзоров.
Последнее редактирование:
