В воскресенье, 14 сентября 2014 года, небольшая стайка журналистов стояла внизу дороги, ведущей к Крати Кирк, церкви, где королева молится каждое воскресенье, когда она находится в замке Балморал. Все они были завсегдатаями, бывавшими там десятки раз, и прекрасно знали: все, на что они могли рассчитывать, — это снимок королевы в машине, когда ее подвозили к церкви. Но на этот раз все было иначе. Это было за четыре дня до референдума, на котором народ Шотландии должен был проголосовать за независимость от Соединенного Королевства. На протяжении нескольких недель все задавались вопросом, скажет ли что-нибудь о референдуме королева, которая, как предполагалось, выступала против самостоятельности Шотландии.
Джим Лоусон, единственный находившийся там репортер, подумал, что это последняя возможность для нее высказаться. Его вдова Бетти вспоминала: «Джимми был там каждое воскресное утро, когда королева была в Балморале, стоял, смотрел, всегда задаваясь вопросом: произойдет ли что-нибудь? Кто там будет? Сделает ли она что-то? Он был совершенно уверен, что что-то связанное с референдумом произойдет».
В то воскресенье кое-что действительно произошло. Примерно за четверть часа до окончания службы сержант полиции спустился вниз и сказал собравшимся журналистам: «Не хотите ли вы подняться наверх?» Как вспоминал один из фотографов, Джим Беннетт: «Мы думали, что он издевается. Мы сказали ему: «О чем ты говоришь?» Он ответил, что его попросили попросить нас подняться на холм и встать напротив толпы, чтобы сфотографировать королеву, потому что королева собиралась совершить прогулку. Такого просто не бывает. Я делал это только один раз за тридцать лет пребывания в Крати, когда Чарльз пригласил нас сфотографировать его, а также принца Уильяма и принца Гарри, выходящих из церкви».
После того, как пресса сфотографировала королеву, Джим Лоусон пошел поговорить с людьми, с которыми она разговаривала после выхода из церкви. Лоусон позже вспоминал: «Когда королева вышла из церкви, она подошла, чтобы пообщаться с толпой из примерно пятидесяти доброжелателей, и я думаю, что кто-то крикнул: «Что вы думаете о референдуме, Ваше Величество?» Один из зрителей рассказал ему, что она сказала: «Я надеюсь, что люди будут очень тщательно думать о будущем».
На следующий день слова королевы попали на первые полосы газет. Некоторые видные деятели Шотландской национальной партии были в ярости, увидев в этом преднамеренную попытку повлиять на референдум. С другой стороны, участники кампании «Нет» не могли быть счастливее. Слова королевы полностью соответствовали идее, которую они пытались донести: избиратели примут бесповоротное решение, если проголосуют за независимость. Букингемский дворец настаивал на том, что это было просто случайное замечание в ответ на вопрос. Пресс-секретарь заявила тогда: «Мы никогда не комментируем частную переписку или разговоры. Мы просто повторяем то, что всегда говорила королева: она сохраняет свою конституционную беспристрастность». Закулисный источник сообщил, что эти слова королевы были «совершенно спонтанными».
Но это было не так. Это был тщательно спланированный сценарий с участием Даунинг-стрит и Букингемского дворца. «Это не произошло само собой, — сказал инсайдер дворца. — Было принято решение сделать это».
Дворец помог Номеру 10 (Даунинг-стрит, 10 - резиденция премьер-министра, - прим. переводчика) выйти из затруднительного положения. И некоторые люди считали это огромной конституционной ошибкой.
В последние недели референдума кампания «против» становилась все более нервной. До этого явно лидировала кампания против независимости. Однако по мере приближения дня голосования серия опросов общественного мнения подтвердила, что две кампании фактически шли ноздря в ноздрю. Дэвид Кэмерон, премьер-министр от консерваторов, начал опасаться, что он может в конечном итоге возглавить процесс распада Соединенного Королевства. Инсайдер дворца сказал: «Номер 10 запаниковал». В интервью ВВС он сказал, что попросил ее личного секретаря сэра Кристофера Гейдта сделать тонкое заявление, чтобы помочь юнионистской стороне. По его словам, он не просил «ни о чем неуместном или неконституционном, а просто хотел, чтобы королева подняла бровь, даже на четверть дюйма, что, как мы думали, будет иметь значение».
Это поднятие бровей было написано Гейдтом и секретарем кабинета министров сэром Джереми Хейвудом. Двое мужчин уже долго и упорно спорили об уместности публичного вмешательства монарха, которая всегда старалась не вмешиваться в политику и оставаться скрупулезно беспристрастной. Как только стало ясно, что королева хочет что-то сказать, они приступили к формированию формы слов, которая гарантировала бы, что она останется в границах конституционного монарха. Однако не все в Букингемском дворце были счастливы. Один источник сказал: «Некоторые из нас сказали: «Выручать правительство — это не работа королевы. И если вы сейчас что-то скажете и станет ясно, а в конце концов станет ясно, что она [намеренно] что-то сказала, то никогда больше вы не сможете заявлять, что королева выше политики».
Гейдт выиграл этот спор. Но одно дело было найти форму слов, которые передавали бы их сообщение, и совсем другое — понять, как это сделать. Инсайдер во дворце сказал: «Как только вы решили, что королева вправе сделать предупреждение, нужно попытаться сделать это, не оставив никаких отпечатков пальцев. Как убедиться, во-первых, что кто-то задаст нужный вопрос, а во-вторых, как убедиться, что под рукой окажется журналист, который может сообщить ответ миру?»
Луизе Тейт, пресс-секретарю из Эдинбурга, было поручено приехать к Крати Кирк, чтобы убедиться, что фотографы получат именно тот снимок, который им нужен. Но ей так и не удалось: она застряла в пробке. Однако ей удалось поговорить по телефону с командой на земле, которая организует момент, когда королеву можно будет увидеть и сфотографировать, даже если это противоречит традициям.
По словам вдовы Джима Лоусона, ее муж считал это необычным. «В то время он не знал, что это было организовано, но чувствовал, что это странно», — сказала она. Даже священник в Крати, преподобный Кен Маккензи, сказал, что для нее было необычно разговаривать с представителями общественности за пределами церкви. «Королева действительно совершила небольшую прогулку, что для нее действительно довольно необычно», — сказал он.
Существование совместного заговора между дворцом и Даунинг-стрит было подтверждено в 2020 году, когда Лайонел Барбер, бывший редактор из Financial Times, рассказал в своих дневниках, как герцог Йоркский за неделю до шотландского референдума поведал ему за обедом, что королева планирует вмешаться. (Вот у кого еще язык, как помело)
Однако была ли это хорошая идея? Когда разоблачения Барбера стали достоянием общественности, Шотландская национальная партия вызвала предсказуемый протест. И по крайней мере один дворцовый инсайдер не чувствовал себя при этом комфортно. Но похоже, что они были в меньшинстве. Инсайдер сказал: «Королева также подвергалась огромному давлению со стороны других членов семьи. В частности, Уильям очень сильно настаивал на том, чтобы она что-то сделала». Бывший секретарь кабинета министров лорд Батлер — Робин Батлер — считал, что фраза, которую придумали Гейдт и Хейвуд, была «самой блестящей формулой». Он сказал: «Я думаю, что она сказала что-то совершенно очевидное, то есть, как бы вы ни голосовали, если вы шотландец, вы должны очень хорошо подумать об этом». Это не подтолкнуло их ни к тому, ни к другому, но на самом деле я думаю, что все знали, что она имела в виду. Но невозможно было серьезно критиковать выбор ее слов. Это было очень, очень умно».
Джим Лоусон, единственный находившийся там репортер, подумал, что это последняя возможность для нее высказаться. Его вдова Бетти вспоминала: «Джимми был там каждое воскресное утро, когда королева была в Балморале, стоял, смотрел, всегда задаваясь вопросом: произойдет ли что-нибудь? Кто там будет? Сделает ли она что-то? Он был совершенно уверен, что что-то связанное с референдумом произойдет».
В то воскресенье кое-что действительно произошло. Примерно за четверть часа до окончания службы сержант полиции спустился вниз и сказал собравшимся журналистам: «Не хотите ли вы подняться наверх?» Как вспоминал один из фотографов, Джим Беннетт: «Мы думали, что он издевается. Мы сказали ему: «О чем ты говоришь?» Он ответил, что его попросили попросить нас подняться на холм и встать напротив толпы, чтобы сфотографировать королеву, потому что королева собиралась совершить прогулку. Такого просто не бывает. Я делал это только один раз за тридцать лет пребывания в Крати, когда Чарльз пригласил нас сфотографировать его, а также принца Уильяма и принца Гарри, выходящих из церкви».
После того, как пресса сфотографировала королеву, Джим Лоусон пошел поговорить с людьми, с которыми она разговаривала после выхода из церкви. Лоусон позже вспоминал: «Когда королева вышла из церкви, она подошла, чтобы пообщаться с толпой из примерно пятидесяти доброжелателей, и я думаю, что кто-то крикнул: «Что вы думаете о референдуме, Ваше Величество?» Один из зрителей рассказал ему, что она сказала: «Я надеюсь, что люди будут очень тщательно думать о будущем».
На следующий день слова королевы попали на первые полосы газет. Некоторые видные деятели Шотландской национальной партии были в ярости, увидев в этом преднамеренную попытку повлиять на референдум. С другой стороны, участники кампании «Нет» не могли быть счастливее. Слова королевы полностью соответствовали идее, которую они пытались донести: избиратели примут бесповоротное решение, если проголосуют за независимость. Букингемский дворец настаивал на том, что это было просто случайное замечание в ответ на вопрос. Пресс-секретарь заявила тогда: «Мы никогда не комментируем частную переписку или разговоры. Мы просто повторяем то, что всегда говорила королева: она сохраняет свою конституционную беспристрастность». Закулисный источник сообщил, что эти слова королевы были «совершенно спонтанными».
Но это было не так. Это был тщательно спланированный сценарий с участием Даунинг-стрит и Букингемского дворца. «Это не произошло само собой, — сказал инсайдер дворца. — Было принято решение сделать это».
Дворец помог Номеру 10 (Даунинг-стрит, 10 - резиденция премьер-министра, - прим. переводчика) выйти из затруднительного положения. И некоторые люди считали это огромной конституционной ошибкой.
В последние недели референдума кампания «против» становилась все более нервной. До этого явно лидировала кампания против независимости. Однако по мере приближения дня голосования серия опросов общественного мнения подтвердила, что две кампании фактически шли ноздря в ноздрю. Дэвид Кэмерон, премьер-министр от консерваторов, начал опасаться, что он может в конечном итоге возглавить процесс распада Соединенного Королевства. Инсайдер дворца сказал: «Номер 10 запаниковал». В интервью ВВС он сказал, что попросил ее личного секретаря сэра Кристофера Гейдта сделать тонкое заявление, чтобы помочь юнионистской стороне. По его словам, он не просил «ни о чем неуместном или неконституционном, а просто хотел, чтобы королева подняла бровь, даже на четверть дюйма, что, как мы думали, будет иметь значение».
Это поднятие бровей было написано Гейдтом и секретарем кабинета министров сэром Джереми Хейвудом. Двое мужчин уже долго и упорно спорили об уместности публичного вмешательства монарха, которая всегда старалась не вмешиваться в политику и оставаться скрупулезно беспристрастной. Как только стало ясно, что королева хочет что-то сказать, они приступили к формированию формы слов, которая гарантировала бы, что она останется в границах конституционного монарха. Однако не все в Букингемском дворце были счастливы. Один источник сказал: «Некоторые из нас сказали: «Выручать правительство — это не работа королевы. И если вы сейчас что-то скажете и станет ясно, а в конце концов станет ясно, что она [намеренно] что-то сказала, то никогда больше вы не сможете заявлять, что королева выше политики».
Гейдт выиграл этот спор. Но одно дело было найти форму слов, которые передавали бы их сообщение, и совсем другое — понять, как это сделать. Инсайдер во дворце сказал: «Как только вы решили, что королева вправе сделать предупреждение, нужно попытаться сделать это, не оставив никаких отпечатков пальцев. Как убедиться, во-первых, что кто-то задаст нужный вопрос, а во-вторых, как убедиться, что под рукой окажется журналист, который может сообщить ответ миру?»
Луизе Тейт, пресс-секретарю из Эдинбурга, было поручено приехать к Крати Кирк, чтобы убедиться, что фотографы получат именно тот снимок, который им нужен. Но ей так и не удалось: она застряла в пробке. Однако ей удалось поговорить по телефону с командой на земле, которая организует момент, когда королеву можно будет увидеть и сфотографировать, даже если это противоречит традициям.
По словам вдовы Джима Лоусона, ее муж считал это необычным. «В то время он не знал, что это было организовано, но чувствовал, что это странно», — сказала она. Даже священник в Крати, преподобный Кен Маккензи, сказал, что для нее было необычно разговаривать с представителями общественности за пределами церкви. «Королева действительно совершила небольшую прогулку, что для нее действительно довольно необычно», — сказал он.
Существование совместного заговора между дворцом и Даунинг-стрит было подтверждено в 2020 году, когда Лайонел Барбер, бывший редактор из Financial Times, рассказал в своих дневниках, как герцог Йоркский за неделю до шотландского референдума поведал ему за обедом, что королева планирует вмешаться. (Вот у кого еще язык, как помело)
Однако была ли это хорошая идея? Когда разоблачения Барбера стали достоянием общественности, Шотландская национальная партия вызвала предсказуемый протест. И по крайней мере один дворцовый инсайдер не чувствовал себя при этом комфортно. Но похоже, что они были в меньшинстве. Инсайдер сказал: «Королева также подвергалась огромному давлению со стороны других членов семьи. В частности, Уильям очень сильно настаивал на том, чтобы она что-то сделала». Бывший секретарь кабинета министров лорд Батлер — Робин Батлер — считал, что фраза, которую придумали Гейдт и Хейвуд, была «самой блестящей формулой». Он сказал: «Я думаю, что она сказала что-то совершенно очевидное, то есть, как бы вы ни голосовали, если вы шотландец, вы должны очень хорошо подумать об этом». Это не подтолкнуло их ни к тому, ни к другому, но на самом деле я думаю, что все знали, что она имела в виду. Но невозможно было серьезно критиковать выбор ее слов. Это было очень, очень умно».
