Когда режиссёр Владимир Грамматиков решил снимать фильм «Усатый нянь», он столкнулся с большой проблемой — выбор актёра на роль Кеши Четвергова. Ведь это должен был быть не просто молодой актёр, умеющий петь и играть на гитаре. Главное — он должен был уметь идти на контакт с детьми. Вот только такие режиссёру не попадались и он уже был почти в панике.
Вот как он рассказывал:
«Дети у меня уже отобраны были — 18 бармалейчиков в возрасте от трех с половиной лет, и они ждали жертву.
Я им говорил: «К вам придет дядя-артист, он должен с вами контакт установить. Вы делайте все, что хотите, а он должен с вами как-то справиться».
Вот так они жертву за жертвой и убирали.
И вдруг пришел Сережа Проханов. Я его знать не знал: он только окончил институт.
Спрашивает меня: «Вы, я слышал, ищете главного героя?»
Я говорю: «Не то чтобы ищу, я уже в панике, мне снимать через три недели, а его нет».
А он: «Можете не искать, это я».
Я отвел его в комнату, где ждали дети, а сам туда не захожу – мне с ними еще три месяца работать! Сережа зашел, дальше все как обычно: визг, крик, топотушки, ор. Вдруг – тишина. Я думаю: «Так, доэкспериментировался…» Тихо открываю дверь и в щелку вижу – Сережа лежит на полу, извивается, как рыба, и говорит: «Мы рыбы, а рыбы молчат». Дальше он вскочил, полетел бабочкой. И я увидел то, что искал: глаза детей, влюбленные глаза детей, которые смотрели на него! Если бы он прыгнул со второго этажа в окно, они бы не глядя поскакали за ним».
Вот как он рассказывал:
«Дети у меня уже отобраны были — 18 бармалейчиков в возрасте от трех с половиной лет, и они ждали жертву.
Я им говорил: «К вам придет дядя-артист, он должен с вами контакт установить. Вы делайте все, что хотите, а он должен с вами как-то справиться».
Вот так они жертву за жертвой и убирали.
И вдруг пришел Сережа Проханов. Я его знать не знал: он только окончил институт.
Спрашивает меня: «Вы, я слышал, ищете главного героя?»
Я говорю: «Не то чтобы ищу, я уже в панике, мне снимать через три недели, а его нет».
А он: «Можете не искать, это я».
Я отвел его в комнату, где ждали дети, а сам туда не захожу – мне с ними еще три месяца работать! Сережа зашел, дальше все как обычно: визг, крик, топотушки, ор. Вдруг – тишина. Я думаю: «Так, доэкспериментировался…» Тихо открываю дверь и в щелку вижу – Сережа лежит на полу, извивается, как рыба, и говорит: «Мы рыбы, а рыбы молчат». Дальше он вскочил, полетел бабочкой. И я увидел то, что искал: глаза детей, влюбленные глаза детей, которые смотрели на него! Если бы он прыгнул со второго этажа в окно, они бы не глядя поскакали за ним».
