Честное слово: настолько длинных колонок от британских журналистов я давно не припомню. Но у Сары Вайн, которая в издании Daily Mail решила поразмышлять на тему мемуаров принца Гарри, весьма любопытное мнение. В общем, предупреждаю: очень, очень много букв. Но оно того стоит.
Фото из сети Интернет
Сара Вайн пишет:
Фото из сети Интернет
- На днях мой друг подметил кое-что весьма интересное.
Я жаловалась на то, что в силу профессиональных обязанностей мне пришлось потратить немало времени, наблюдая за нытьем Гарри и Меган на Netflix, а теперь мне придется провести следующие несколько дней, продираясь сквозь мемуары о страданиях Гарри - Spare.
Он смеялся. Как так получилось, спрашивал он меня, что смерть нашей любимой королевы, женщины, посвятившей все свое сердце и душу этой нации, отняла у меня, его подруги, меньше времени и мысленного пространства, чем горькая болтовня ее внука Гарри?
Как могут этот человек и его американская жена, которые ничего не делали, кроме как брали, брали и брали, не только получить чествование миллионов пускающих слюни поклонников, но и быть вознаграждены прибыльными сделками на телевидении и книгами, которые бесконечно - БЕСКОНЕЧНО - господствуют в нашем эфире и требуют нашего внимание?
Мне стыдно это говорить, но он прав.
Я - как и почти все остальные - потратила гораздо больше времени на одержимое наблюдение за деструктивным поведением Гарри и Меган, чем на размышления о величии королевы.
Но, боюсь, таков порядок вещей.
Тяжелая работа, самоотверженность, верность, сдержанность: таковы ценности потерянного нами, уходящего поколения. В современном мире не имеет значения, насколько мало вы вносите, если вы готовы раскрыть каждый аспект своего существования.
Современное общество прославляет наихудшее поведение, направленное на поиск внимания, и считает само собой разумеющимся тех, кто спокойно продолжает делать для своей популярности все возможное.
Это также то, что отличает Гарри и Меган от остальных Виндзоров. Король Карл III и королева-консорт, принц и принцесса Уэльские: они члены королевской семьи, и их поведение отражает это.
Гарри и Меган, возможно, начинали с тех же позиций, но они сознательно решили переделать себя в знаменитостей, а это совсем другое.
Это помещает их в категорию таких людей, как Кардашьян, которые монетизируют каждый плевок и отрыжку своего существования, для которых никакая степень саморазоблачения никогда не бывает слишком грубой.
Доказательство тому в этих мемуарах. Чем больше мы узнаем об их содержании, тем яснее становится, что нет такого аспекта жизни Гарри, который он не стал бы подвергать тщательному изучению, бесстыдно и без видимой заботы о последствиях или заботы о тех, кого это затрагивает.
Каждый раз, когда он открывает рот или подносит перо к бумаге, его публично тошнит очередным комком волос из прошлого, покрытым желчью.
Возьмем, к примеру, его откровение о потере нeвuн.нocтu в поле за пабом с пожилой женщиной со склонностью к лошадям: вульгарная маленькая история, рассказанная грубо, которая, несомненно, вызовет значительный стресс и смущение у прочитавшего.
Гарри это волнует? Думал ли он об этом дважды?
Для него все это просто побочный ущерб, как и солдаты, которые служили вместе с ним в Афганистане и которые по понятным причинам в ярости от его грубости в отношении числа повстанцев, которых, по его словам, он отправил в мир иной.
И глупость этого: ему даже в голову не приходило, что он может сделать себя и свою семью мuш.eнью для талu.бов?
Или это была преднамеренная уловка, чтобы поставить под угрозу свою безопасность, чтобы заставить британское правительство восстановить его личную охрану, финансируемую налогоплательщиками?
Uдuoтuзм или низкая хитрость? С Гарри никогда не бывает ясно.
Книга – во всяком случае, те выдержки из неё, которые я уже прочитала – полна таких анекдотов, очень немногие из которых представляют Гарри в приятном свете.
Один из поразивших меня отрывков в его воспоминаниях о жизни в школе Ладгроув относится к одной из преподавательниц.
После несколько красноречивого признания о том, как ему нравились некоторые из молодых учительниц в подготовительной школе, он рассказывает, как раньше он получал большое удовольствие, мучая другую, Пэт.
Он объясняет, что Пэт не "возбуждала нас" из-за того, что была невысокого роста и непривлекательной, "ничего особенного, всегда с усталым лицом и сальными волосами".
У нее был искривленный позвоночник, а ее колени из-за этого так затекали, что ей приходилось спускаться по лестнице задом наперёд.
Вы могли подумать, учитывая самопровозглашенную чувствительность Гарри, что эта трудность вызовет у него некоторое сочувствие.
Отнюдь нет. Вместо этого он стоит у подножия лестницы, "насмешливо передразнивает" и "корчит рожи", подражая её походке и болезненным гримасам, вызванным её нездоровьем.
Другими словами, он унижает бедную женщину, хотя, как он утверждает, это не было его основным мотивом: он делал это, чтобы рассмешить своих одноклассников.
Если оставить в стороне cekcuзм uздeвaтeльcтвa над женщины из-за того, что она не смогла его "возбудить", для мужчины, который претендует на то, что он "добрый" и противостоит хулиганам такого толка, это странное воспоминание.
Ибо что такое хулиган, как не человек, который унижает других ради развлечения?
Зачем включать [в мемуары] анекдот, который выставляет вас в таком негативном свете?
Книга изобилует такими же неназидательными историями. Если эти мемуары предназначены для того, чтобы вызвать у читателя симпатию к автору, боюсь, они потерпели неудачу.
Гарри производит впечатление самовлюбленного, властного и довольно недоброго человека.
Итак, вопрос, почему? Зачем это выставлять напоказ? Неужели ему так нужны деньги? Или здесь что-то еще происходит?
На мой взгляд, есть только два возможных объяснения. Либо он слишком тyп, чтобы это понять, либо он не полностью контролирует свои эмоции или ситуацию в целом. Очень возможно, что это комбинация того и другого.
Не вызывает сомнений то, что издатель явно не редактировал эту книгу должным образом с учетом интересов автора, а просто безжалостно вставлял в неё самые ядовитые и сенсационные воспоминания.
Кажется, никто не перечитывал готовую книгу вместе с ним и не обсуждал последствия его разоблачений, что сделал бы любой мало-мальски порядочный редактор.
Их цель, похоже, состоит в том, чтобы заработать на Гарри как можно больше денег. Что они, несомненно, и сделают (мне достоверно известно, что издательство Penguin Random House напечатало первый тираж в Великобритании в количестве 750 000 экземпляров, что практически неслыханно).
Но издатели есть издатели, их, в конце концов, интересует только прибыль.
Я хочу знать, где во всем этом была Меган? Разве она не видела или не заботилась о том ущербе, который это нанесет его - и, соответственно, её - репутации?
Какая любящая жена позволит своему мужу так топить себя?
Мне кажется, что [люди], окружающие Гарри, эксплуатируют его и в то же время каким-то образом убеждают его, что он исправляет ситуацию, говорит "свою правду", исправляет ошибки или льют ему в уши еще какую подобную этому чушь.
Возможно, ему много заплатили за эти мемуары, но стоимость его репутации и личности не может измеряться деньгами.
И это подводит меня к сути дела и к человеку, о котором, на мой взгляд, все это действительно говорит: покойной принцессе Диане.
Она тоже попала в лапы целой череды людей и организаций, включая, конечно же, ВВС, соблазнивших ее принять ряд катастрофических решений, которые, в конечном счете, только навредили Диане.
Люди, которые держали её на взводе, играли на ее napaнойе, заставляли ее верить в монстров, которых на самом деле не было.
Которые использовали ее травму, ее разбитое сердце, ее проблемы с психическим здоровьем для собственной выгоды, которые видели в ее уязвимости возможность продвигать свои собственные планы.
Апогеем этого было, конечно же, печально известное интервью "Панораме", полученное под ложным предлогом Мартином Баширом.
Мало того, что это открыло шлюзы критики, лишив ее раз и навсегда ее особого королевского статуса и превратив ее в корм для комментаторов, лезущих со своим мнением о ней из каждого утюга; это также поставило ее на разрушительный путь, который вбил клин между ней и королевской семьей, заставил ее добровольно подвергнуться остракизму и бросил дрейфовать в море сожалений и взаимных обвинений.
В конце концов, для нее это стало катастрофой. Так же, как и эта книга, в конечном счете, обернется катастрофой для Гарри.
Он проводил много параллелей между своей матерью и женой: как их обеих травила пресса, как ему пришлось бежать в Америку, чтобы защитить свою семью. Но Меган не похожа на Диану.
Нет и никогда не было ничего застенчивого или уязвимого в Меган, дерзкой бывшей актрисе, полной уверенности в себе и, прежде всего, купающейся в надежности и безопасности брака с мужчиной, который явно обожает ее и готов пожертвовать всем ради ее счастья.
Это не она в одиночку дрейфует на льдине в этом океане, ища новую личность на холоде, вдали от дома, не зная, кому доверять, в рабстве у стервятников, питающихся ее несчастьем. Это Гарри.
Гарри так сильно напоминает мне Диану, в нем так много ее характера: то безнадежный романтик, то подпитываемый гневом архиманипулятор. И, как и у Гарри, несчастье Дианы было подлинным.
Мне было очень жаль юную Диану. Она была так плохо подготовлена к тому, чтобы справиться с ситуацией, в которой оказалась, попав в ловушку брака с мужчиной, любящего другую женщину, в то время, как к ней, Диане, были прикованы взгляды всего мира.
Но проблема Дианы, которую с годами в какой-то мере стало принято замалчивать из-за трагедии ее преждевременной смерти, заключается в том, что она, как и Гарри, зашла слишком далеко.
Каким бы искренним ни был ее гнев - и он, без сомнения, был оправданным, - она позволила ему поглотить себя до такой степени, что ее поведение стало весьма ядовитым.
Мало-помалу она истощила кладезь моей симпатии - и симпатии многих других - своими выходками. В своем желании ранить тех, кто ранил ее, она в конце концов наделала еще больше беспорядка, отступив в мир фантазий, в котором она обвиняла всех остальных в своих несчастьях, никогда не будучи в состоянии взять на себя ответственность за свои действия, всегда изображая из себя жертву.
Гарри такой же. Нет никаких сомнений в том, что бедный мальчик был глубоко травмирован потерей матери, и что много его гнева и горечи проистекает из этого глубокого горя.
Я верю ему, когда он говорит, что чувствовал себя нелюбимым и незащищенным - человеком второго сорта в собственной семье.
Даже из самого поверхностного прочтения этой книги, а также из многих вещей, которые он говорил в прошлом, становится ясно, что он во многом считает себя сыном Дианы, в то время как Уильям равняется на своего отца.
Эта насмешка по поводу исчезнувшего сходства его брата с Дианой очень красноречива: Гарри ХОЧЕТ, чтобы это было правдой, даже если это не так, потому что он видит себя ее знаменосцем, тем, кому поручено сохранять память о ней.
И вот уже в его мемуарах: станьте свидетелем того, как Меган кладет руки на могилу Дианы, чтобы получить от неё "руководящие указания", а Гарри пытается установить контакт с матерью через медиума - это своего рода театральность, "вау-эффект", который Диана очень любила.
И что Карл, конечно, ненавидел. И он, и Уильям - приземленные, практичные люди, не склонные к полету фантазии.
Обратите также внимание на описанную в книге сцену после похорон принца Филиппа, где у Гарри свидание в саду с отцом и братом.
Весь эпизод описан с большим размахом, Гарри изображает из себя своего рода романтического героя (дрожащего в своей тонкой белой рубашке) против этой пары бессердечных неовикторианцев.
Гарри, отчаянно пытающийся вырвать хоть каплю эмоций из их каменных сердец, Гарри-мечтатель и они - суровая реальность.
То, что было совершенно обычной [семейной] стычкой, в его лихорадочном воображении превращается в большое драматическое столкновение. Он действительно сын своей матери.
На протяжении всей книги Гарри делает бесконечные ссылки на особую связь между ним и его матерью.
Отрывки, относящиеся к ее смерти и похоронам, - это вопль ярости по отношению к его собственной семье за то, что она выглядела недостаточно обезумевшей (под этим я подразумеваю, что они сохраняли самообладание, а не то, что у них не было внутренней боли), миру в целом и даже по отношению к публике, которая оплакивала ее, когда он чувствовал, что не может сделать этого.
"Все думали и чувствовали, что знают нашу маму, а два самых близких ей человека, два самых любимых ею человека, не могли проявить в тот момент никаких эмоций".
Один отрывок также выделяется своей подлинной остротой. Рассказывая о посещении церкви в Балморале на следующее утро после той роковой ночи в Париже, Гарри пишет: "Я не слышал ничего, кроме ритмичных щелчков [затворов фотокамер] всю дорогу. Пресса. Я потянулся к отцовской руке, чтобы утешить себя, а потом проклинал себя за то, что этот жест вызвал взрыв щелчков. Я дал им именно то, что они хотели. Эмоция. Драма. Боль."
Именно это - то, чем и является эта книга. Эмоция. Драма. Боль.
Я не отрицаю, что в прошлом Гарри сильно страдал эмоционально, но есть два способа справиться с травмой.
Вы можете либо позволить горю поглотить вас яростью и местью, подпитывая его своим гневом и негодованием, пока оно не съест вас заживо; либо вы можете победить его, отпустив прошлое и живя с позитивным, конструктивным взглядом на жизнь.
Ради него самого, я надеюсь, что вскоре Гарри найдет в себе силы оставить прошлое позади и освободиться от этого ядовитого круга боли и мести. И, в конечном счете, спасти себя и свою семью из этого ада, созданного им самим.